Пролог
Сар Тиби, 8-й день, 1686 г пп
Сквозь высокое узкое окно пробивался яркий луч полуденного солнца, подсвечивая каждую пылинку, медленно кружащуюся в воздухе. Он падал на паркетный пол из дорогого дерева, массивную дверь и стоящий рядом с ней стул. Этот предмет мебели задумывался, наверное, как стул для посетителей. Однако так уж получилось, что хозяйка кабинета бегала ко всем сама.
Других источников света в кабинете не имелось. Если бы кто и решил зайти, то, будучи ослепленный солнцем, не сразу заметил бы пошарпанный широкий стол. Укрытый тенью, он явно видал дни и лучше. На столе ворохом были разбросаны бумаги, шкатулки с неизвестным содержимым, книги открытые и закрытые, разной степени изношенности.
За одной из таких книг как раз и мог застать потенциальный посетитель хозяйку кабинета. Углубившись в чтение, светловолосая девушка в бесформенном и бесцветном балахоне бессознательно потирала широкий металлический браслет на запястье левой руки. Он был испещрён письменами, а в центре находился сиреневый грубый камень, словно ювелир, который делал это украшение, поленился до конца его обработать. Но, увы, делал это украшение не ювелир. Да и не было это по сути своей украшением.
Оторвавшись, наконец, от книги и отпустив браслет, девушка разочарованно вздохнула. Залегшие тени под серыми глазами выдавали усталость и явный недосып. Она смотрелась так, словно недоедает и работает при этом на износ. Закрыв глаза, она потерла виски кончиками указательных пальцев.
За тяжелой дверью послышались приглушенные шаги, заставив обитательницу кабинета сконцентрироваться на неприятной реальности. Взмах руки и короткий шепоток. Книги, не предназначенные для сторонних глаз, исчезли со стола. Браслет на её руке засиял, письмена на мгновение вспыхнули сиреневым огнем, а после свет впитался единым коротким потоком в камень. Миг — и он снова погас.
Дверь резко распахнулась. Взметнув клубы пыли в солнечном свете, в кабинет вошел высокий мужчина. Неизвестный посетитель даже не удосужился постучать, но девушка уже привыкла к такому обращению. Абсолютно неприметный лицом и внешностью в целом, невзрачный, словно высокая мышь, он выделялся в полумраке лишь ростом. Но было и кое-что ещё. Одетый в форму служащих замка, он имел знак отличия от прочей прислуги — золотые шевроны на рукавах. На них виднелся герб семьи Севегон, на которую утомленная девушка была вынуждена работать: силуэт черного дерева, заключённый в круг. Лишь эта деталь помогла ей признать в незваном госте управляющего замком. Несмотря на её склонность к образованию, девушка страдала катастрофической забывчивостью на лица людей. Особенно тех, кто ей не сильно нравился.
К какой категории относился мажордом, догадаться было не сложно. Хозяйка кабинета даже не пыталась скрыть недовольства на лице. Презрительная гримаса заложила тени на носу и губах, подчеркивая и так осунувшееся лицо. Вот только недовольство управляющего было ещё большим.
— Князь Териус Севегон третий, Владыка перевала, казначей Короля и Страж врат требует к себе княжескую деку... прошу прощения, княжескую ниму, — глумливо ухмыльнулся управляющий и быстрым шагом вышел, не дождавшись ответа.
В первый год работы ей было очень обидно слышать, как каждый обитатель замка, от советника князя до прачки, тыкал в лицо её статусом. До слез обидно.
Во второй год она пыталась доказать всем, что лучше обычной нимы. Нимы из какой-нибудь деревенской семьи, чьи дети узнали Тайности лишь в Академии.
На третий год она начала злиться и мстить злословным обидчикам, отчего заработала себе пару лишних лет на нынешней должности. А месть так и осталась несовершённой.
Шёл четвёртый год. Уставшая и разочарованная, смирившаяся, но не сломленная, она уже не обращала внимания на нелепые шутки и постоянные подначивания её положением. Так, изменив своё отношение к текущим реалиям, она изменила и отношение окружающих. Лишь управляющий замком продолжал при любом удобном случае проезжаться по её бесправной роли нимы.
Девушка проводила гостя недовольным взглядом.
— Идиот, — процедила сквозь зубы она. — Не удосужился даже прикрыть за собой дверь.
С тихим стоном хозяйка кабинета поднялась, одернула левый рукав и двинулась на назначенную аудиенцию.
================================
Сегодня в замке было непривычно многолюдно.
Большая приемная зала, обшитая дорогим черным деревом, красиво оттенявшим сложенные из серого камня стены, казалась Тиморо непривычно тесной, несмотря на свои внушительные размеры. Напротив дверей, на массивном резном кресле, обитым красным бархатом и похожим на королевский трон, восседал его отец, князь Севегон.
Во время малого совета, который созывался, к счастью для Тиморо, не так часто, князь требовал, чтобы сын стоял по правую руку от него за помпезным креслом. Как ему объяснялось — для обучения. Тиморо же казалось — в наказание. Ему никогда не нравились княжеские дела. Особенно выслушивание советов приближенных. Члены совета располагались изогнутым полукругом спереди от бархатного кресла-трона князя Севегона. Слева и справа от него стояли его телохранительницы Тилла и Аллет, скрытные наемницы, о которых Тиморо знал разве что расы и имена. Следом за ними слева и справа расположились понтиф и Вестник Оплотов, дальше: капитан стражи и дигит, последними, ближе всех к выходу, стояли мажордом, недавно вошедший в зал, и кир, обычно отчитывающийся лично князю без посторонних ушей.
Тиморо не нравилось, как все эти люди боялись князя, а потому не смели ему перечить. Может, именно поэтому ему и не нравились такого рода отцовские «уроки».
Все просители и члены совета должны были стоять в течение всего времени аудиенции. Тиморо думал, что отец выказывает этим своё желание заставлять людей испытывать дискомфорт. Впрочем, он не был уверен наверняка. Он не знал, как устроены дела в других княжествах Эденуса, так как никогда не выбирался дальше своих родных владений.
Наследник окинул взглядом собравшихся еще раз и убедился, что не хватает деки, которая, как и всегда, опаздывала на подобного рода мероприятия.
Стоило Тиморо подумать об этом, как боковая дверь, что вела в малую гостиную, открылась. В проеме появилась запыхавшаяся Деона с убранными в высокий хвост светлыми волосами, одетая, как и всегда, в наряд, популярный среди познавших Тайности около двух веков назад. Такой старомодный балахон с символами Оплота Надежды не надевали уже даже на традиционные церемонии посвящения, не то, что носили в повседневной жизни. Судя по синякам под глазами, княжеская дека не спала несколько дней. Тиморо задумался, видел ли он её хоть раз в чём-то другом, и не нашёлся с ответом. От одной мысли, пролетевшей вспышкой в его голове, он покраснел, а потому уже не увидел, как на её появление презрительно скривился мажордом.
Когда Деона заняла своё место, практически спрятавшись за одной из колонн, хозяин замка заговорил.
— Что ж, — потянувшись в троне, хриплым голосом начал он, — раз мы все наконец-то собрались, то можем начать прием наших сегодняшних просителей.
Махнув рукой лакеям, что стояли рядом с высокими, почти под потолок, дверями, князь Севегон выпрямился в кресле. Тиморо не видел его лица, но юный наследник бывал на таких мероприятиях слишком часто и манеры отца знал наизусть. Необязательно было даже смотреть на него: он упирает локти в подлокотники, сцепив руки замком под подбородком. Сейчас князь примет грозный и величественный вид и устремит на пришедших с очередным прошением пронзительные зеленые глаза. Такие же зеленые, как и у самого Тиморо.
Полированные двери послушно открылись, когда оба лакея потянули за рычаги в стенах. Из темноты приемной князя на свет выступили просители.
Их было двое.
Один ступал уверенным, немного пружинистым шагом по зеленой с золотым тиснением ковровой дорожке. Его лицо располагало к себе открытой улыбкой. Он выглядел ухоженно и богато, даже несмотря на то, что был одет в робу монаха, подпоясанную бечевкой. Прочим наверняка это не бросилось бы в глаза, но Тиморо прекрасно видел ухоженные волосы и легкую косметику на его лице. Наследник удивился. Нечасто среди высокородных встречаются священнослужители. Насколько Тиморо знал, такой путь предпочитали дети разбогатевших торговцев, владельцев мануфактур и фабрик, но никак не знатные люди.
Следом шёл его коллега. Во всяком случае, так можно было сказать по точно такой же одежде. Он был абсолютно лысым, даже без бровей и ресниц. Из-за глубоко посаженых глаз взгляд казался злобным, но никакой агрессии не выражал. Он вообще ничего своим лицом не выражал. Движения были слегка резкими и немного грубыми, казалось, что-то причиняло ему боль при ходьбе. Но при этом спину он держал неестественно прямо, словно его примотали к палке. При взгляде на второго монаха наследника пробирала внутренняя дрожь, он отчего-то казался сильно неправильным. Оба они были людьми, как казалось Тиморо по мере их приближения.
Они были настолько разными, насколько это в принципе возможно, но объединяли их татуировки на лбу в виде четырёх точек, нанесённых на кожу друг над другом ровно по центру.
Наследник снова окинул взглядом присутствующих и попенял себя за невнимательность. В совете была явная перестановка. Вестник Оплотов стоял другой, не тот, кого он помнил около сара назад, в последнее собрание малого совета. Тот был старый, ворчливый, и за ним ходили разные слухи. Но больше всего он запомнился Тиморо не из-за его брюзжания. При первом же приёме этих самых монахов он возмущался громче, чем позволял этикет. Его не устраивало, что в повестке малого состава совета оказались какие-то чужаки, которые ещё смели попирать святая святых — Оплот Надежды. Вестник умолк лишь после второго замечания князя. Тиморо с самого детства знал эти интонации в голосе отца. Они появлялись после особенно чуднЫх выходок юного наследника, и обычно за этим следовало суровое наказание.
Наконец, спустя почти минуту, двое монахов подошли к месту, с которого было дозволено заговорить с князем. При этом они всё еще были в нескольких шагах от крайних членов совета.
Оба монаха низко присели. Ниже, чем следовало приседать при князе, чем явно выразили своё глубокое уважение хозяину замка.
— Прошу, поднимитесь, — после долгой паузы разрешил им выпрямиться князь Севегон, — и явите нам цель своего очередного визита.
Тот монах, что выглядел ухоженным, снова открыто и располагающе улыбнулся. Он сделал небольшой полупоклон в благодарность князю, приложив четыре пальца к центру лба вертикально посередине в знак признательности, использовав тем самым древний жест уважения.
— Князь Севегон, Страж Врат и Владыка перевала, приветствую вас, — елейным голосом начал монах. Тиморо удивился тому факту, что монах, словно намеренно, усёк титул отца и уже, было, ожидал, что тот возмутится. Однако замечания не последовало, а монах тем временем продолжал:
— Мы искренне благодарны, что вы готовы второй раз нас принять под крышей своего дома. Как и в прошлый раз, как вы наверняка помните, мы пришли к вам с мольбой, как к сильнейшему, и с выгодой, как к мудрейшему. Мы лишь просим вас дать нам возможность проповедовать Голос мира на ваших лугах и площадях без опаски быть побитыми и лишенными свободы. Взамен же мы предлагаем...
— Я помню, что вы предлагаете взамен, служитель Тизиан, помню, — прервав монаха на полуслове, князь Териус вкрадчивым голосом продолжил, — но я всё ещё не вижу выгоды от вашего прошения. Мне хватает проблем с Оплотами и их извечными требованиями, правилами и назиданиями. Вы же предлагаете, если я вас правильно понимаю, вскормить с моих рук ещё одну конфессию. На моей земле, где в случае, если я это одобрю, она непременно получит власть.
В приемной зале повисла тишина. Кир, со свойственной ему бесстрастностью, изучал лица монахов, оставаясь при этом абсолютно невозмутимым. Дигит нетерпеливо прикусывал нижнюю губу, аккуратно промокая лысину платком. Понтиф, старый сухой старик с книгой законов подмышкой, которую он знал наизусть, метал взгляд с князя на монахов и обратно. Вестник оплотов с ироничной ухмылкой на еще не совсем старом лице глядел прямо на холеного монаха.
Тиморо ухмыльнулся про себя, видя, как по ухоженному лицу монаха пробежала тень неуверенности и страха. Наследник точно знал, что отец сейчас выглядит сомневающимся и грозным, готовым в любой момент выдворить просителей прочь. Однако Тиморо понимал, что это не так. Никогда князь Севегон не сомневался. Что происходило сейчас, было началом торга. Юноша уже не раз видел подобные разговоры отца с наместниками земельных наделов, городскими купцами и представителями знати.
— Пресветлый князь, я и мои братья будем в вашей власти, покуда это не противоречит нашим догматам. — Монах вновь склонился в поклоне, подняв четыре пальца руки к середине лба. Его собрат неуклюже дернулся, словно палку сломали пополам. Даже по мнению Тиморо, это выглядело невежливо и вымученно.
— Ваша светлость, — раздался голос нового Вестника Оплотов, — если изволите меня выслушать.
После одобрительного взмаха руки князя Вестник продолжил:
— Будучи вскормленным Оплотом прогресса, во имя открытий Кустодии, я пришел к должности Вестника лишь благодаря тяге к новому. Мы недалеко уйдем от варварских племен панголинов, если будем отрицать иные точки зрения. Мы должны верить в прогрессивность умов наших людей. И коли они надеются в Оплоте, их вера не дрогнет в Святой Сонм. А проповедники этого культа лишь будут декламировать в пустоту. Потому я даю своё согласие.
— Пресветлый князь, — заговорил после поклона Вестника понтиф, — будет мне позволено сказать. Я изучил предложение проповедников этого культа по вашему велению. В букве закона Эденуса нет запрета на инакомыслие. Как верно молвил Вестник, иные верования возникали и гасли под истинной Надеждой, благословит нас Святой Сонм. Такое уже случалось, и, я уверен, случится вновь. Выгода же от сделки, что они предлагают, сулит нам... влияние, которого нет у других домов Эденуса. Я даю своё согласие.
С ним согласно закивали кир и дигит.
— Пресветлый князь, если будет позволено, — раздался бас капитана стражи. Дождавшись отмашки от князя, он продолжил. — Я не стал бы давать им волю в наших селах и городах. Слухи, которые идут по пятам за культом Сеона, не сулят ничего доброго. Доклад об этом я предоставил вам накануне...
— Я услышал тебя, Диктис, — движением тонкой руки князь заставил замолчать крупного капитана стражи. А ведь он наводил на всех страху одним своим видом, однако, как понимал Тиморо, его отца боялись больше. — Деона, я хочу услышать тебя.
Все члены совета обратили взор на Деону. Тиморо, улучив возможность, тоже уставился на нее. Лишь мажордом недовольно засопел, беззвучно возмущаясь, что князь желает выслушать какую-то ниму. А Познавшая Тайности словно очнулась ото сна, в котором пребывала с открытыми глазами. Она растерянно оглянулась на князя, нарушая правила этикета.
— Что ж, я должна сказать, что меня интригуют эти люди. Мне чужда их вера. Честно говоря, я даже не представляю, во что они верят. В силу природы? — она еле заметно усмехнулась своим же словам, — Но если братья готовы дать доступ к изучению их чудес, которые они так активно демонстрируют... Я не вижу проблемы в их присутствии на ваших землях, пресветлый князь.
— Славно, большинство моих приближенных «за», — заговорил князь, не обращая внимания на немое возмущение мажордома, которому так и не дали слово на малом совете, — Тизиан и... как зовут твоего друга?
Второй монах, который так и не разогнулся из нелепого поклона, снова дернулся. Резко выпрямился и вперил мутный взгляд в фигуру князя.
— Хагул, — сухим, словно шелест опавших листьев, голосом сказал он.
— Тизиан и Хагул, — второе имя князь произнес с откровенным презрением. Оно явно было простолюдинским. — Вы можете рассчитывать на мое покровительство. Но вы должны понимать, что нам с вами ещё нужно обсудить многие нюансы нашего сотрудничества. И в первую очередь, я жду демонстрации вашего предложения. Прежде, чем вы начнете проповедовать на моих землях.
— Ваша светлость, как вам будет угодно, — холеный монах по имени Териус снова повторил древний жест с прикосновением ко лбу, — могу ли я предложить личную демонстрацию? Или вы желаете публичного выступления моих братьев?
— В конце этого сара на площадях Варотры будет праздник в честь торгового союза с Зуа-Аху. Я хочу видеть демонстрацию там. Помните, второй шанс даёт только Оплот.
Лишь покашливание отца вернуло Тиморо внимание к окружающему. Он умудрился пропустить окончание совета и как просители покинули зал. Наследник все это время продолжал смотреть на Деону.