Глава 15
Солнечный Эдем, Варрус
Елена
– Что такого особенного в этой книге? – раздается рядом голос Бьерна, и я вырываюсь из пут задумчивого оцепенения, в котором сижу, наверное, последние пятнадцать минут.
В моих руках покоится тот самый потрепанный том – «Сказания старого мира», на обложке которого, точно насмехаясь надо мной неразгаданной тайной, нарисовано расколотое пополам Солнце. За окном рассвело уже давно, но мы до сих пор в постели. На мне топ и шорты его сестры, хотя засыпала я обнаженной. Желание одеться возникло утром, а вместе с ним вдруг вернулась проклятая холодная собранность, довольно прямо намекая: «Пора бы тебе, Елена, заканчивать со всем этим... Пора взять себя в руки и вспомнить, что есть вещи поважнее...»
Два минувших дня были потрясающими, хотя я даже не покидала апартаментов. Все это время мы с Бьерном редко бывали одеты, а отрываясь друг от друга, чтобы перевести дух, говорили обо всякой ерунде, которая почему-то казалась интересной, смешной и даже важной. Не было никаких вопросов о моем исчезнувшем из памяти прошлом, о перестрелке в «Пятом измерении» или вообще о чем-либо, способном испортить настроение. Бьерн периодически отлучался по делам, но возвращался быстро, а в его отсутствие я просто выходила на балкон и смотрела вдаль, наслаждаясь тем немногим, что осталось от мира.
Но сегодня это волшебное беззаботное блаженство ушло. Покинуло меня, не попрощавшись, оставив после себя только горечь и пропитанное страхом ощущение, будто мне больше никогда не удастся его испытать. Будто на самом деле я не создана для такого. Не создана просто жить. Ведь есть какая-то гребаная цель, которую во что бы то ни стало нужно вспомнить. И это заставило меня выскользнуть обнаженным телом из простыни, угрюмо пробрести к комоду и напялить на себя ткань, с которой еще недавно я так охотно расставалась. А затем взять в руки эту проклятую книгу, что вместо ответов лишь ставит новые вопросы.
– Ты часто смотришь на нее. Я заметил, – добавляет Бьерн, затем придвигается ближе и обнимает меня за плечи.
От его тела исходит тепло и приятный аромат, к которому я уже начала привыкать. Миндальные глаза с любопытством глядят на обложку книги, и прежде чем ответить, я проверяю, способна ли еще наслаждаться нашей близостью или гадкий внутренний голосок погасил меня окончательно.
– Эта картинка... Мне кажется, я где-то уже видела ее, – говорю монотонно и мрачно.
– Хм... – Парень аккуратно забирает у меня том, озадаченно вертит его в руках, затем пролистывает несколько страниц. – Какая-то совсем древняя бредятина. Отец любит скупать старые книги. Наверное, эту он забыл здесь. Некоторые экземпляры в его коллекции были напечатаны еще до Дня Опустошения. – Он всматривается в обложку внимательнее. – И правда, выглядит знакомо...
Я напрягаюсь всем телом в надежде, что Бьерн сейчас что-то расскажет, даст хотя бы ниточку, за которую можно потянуть. Но он вдруг выдает такое, от чего мое замешательство лишь многократно усиливается.
– Вспомнил. Этот же символ нанесен на стену Великого Оазиса. Скорее всего, ты видела его раньше, а сейчас просто что-то начинает выплывать из памяти.
За минувшие дни Бьерн вроде бы поверил в мою амнезию или, по крайней мере, из вежливости перестал ставить этот факт под сомнение. Существенно для меня ничего не изменилось, но все же какое-то греющее душу чувство спокойствия вернулось. Будто я теперь не одна.
– Город Неприкосновенных? Тот самый, который никто никогда не видел и про который никто ничего не знает?
Наверное, мой голос звучит слишком угрюмо и раздосадованно, потому что Бьерн заботливо прижимает меня к себе и говорит успокаивающе:
– Слушай, это же хорошо, что ты начинаешь что-то вспоминать. Возможно, мало-помалу память вернется сама. А если нет, мы найдем способ ее восстановить.
– Дело не в этом. – Я кручу головой. – Картинка кажется не просто знакомой. Она будто значит что-то важное. Не знаю, как объяснить.
Парень еще раз бросает взгляд на книгу, затем откладывает ее в сторону.
– Думаешь, ты могла быть как-то связана с Оазисом? Это маловероятно. Неприкосновенные почти никогда не покидают свои стены. И не вступают в контакты ни с кем, кроме Поверенных во время Турнира.
– Я не знаю, – со злостью пожимаю плечами. – Ничего не знаю. И это бесит...
Объятия парня становятся крепче. Он приподнимает пальцами мой поникший подбородок, и наши губы сливаются в поцелуе. Недолгом на этот раз и почти лишенном страсти.
– Попробуй пока не думать об этом, – говорит Бьерн, улыбаясь. – Если хочешь, я могу тебя отвлечь своими проблемами.
– У тебя есть проблемы? – с удивленной усмешкой интересуюсь я.
– Есть кое-что, чего ты обо мне не знаешь. Но это лучше показать, чем рассказывать. – Он выбирается из постели, поднимается на ноги, смотрит на меня с интригой. – Вставай, пойдем завтракать. А потом съездим кое-куда.
Я не возражаю. После нескольких дней, проведенных в четырех стенах, смена обстановки мне точно не повредит. Выпив уже порядком надоевшую питательную смесь, я переодеваюсь в черные штаны, на топ набрасываю тоненькую спортивную куртку, чтобы не обгореть на солнце. Бьерн, уже одетый, ждет меня в пороге. Мы покидаем апартаменты, и впервые я вижу небоскреб Варруса изнутри. Здесь много петляющих коридоров, сверкающих лоском роскошных отделочных материалов. Декоративные светильники в потолке изящными линиями светятся теплым желтоватым светом. Идеально ровные стены окрашены белым и оттенками графитового. Перила лестниц позолочены, а пол выложен плиткой из красивого темно-зеленого камня с черными вкраплениями. Ничего выглядящего богаче этих коридоров мне видеть не доводилось, и осознание того, где я нахожусь, кружит голову. Вскоре перед нами возникают сияющие серебром двери нескольких лифтов. На одном из них мы спускаемся вниз, оказываемся в просторном холле с длинной стойкой, за которой стоят люди в элегантных костюмах. Затем выходим на улицу. Я вижу мотоцикл Бьерна во второй раз, но восхищаюсь непокорной дерзостью его форм так же, как в первый. А меньше чем через минуту мы уже мчимся по улицам Варруса.
Центр города остается позади быстро, сменившись окраиной с жилыми постройками. Но Бьерн продолжает ехать дальше, пока вокруг не появляются старые промышленные зоны и широкие участки выжженных пустырей. В какой-то момент он сворачивает на один из них, и через несколько минут мы проезжаем мимо шлагбаума с поднятой стрелой на территорию какого-то объекта с большими жутковатого вида зданиями, складами и бараками, похожими на те, которые я видела в Порту. Пейзаж, мягко говоря, неприятный. Когда Бьерн останавливает мотоцикл, я настороженно интересуюсь:
– Что это за место?
Парень оглядывается на меня и усмехается, будто бы хитро, но веселья в его глазах больше нет.
– Помнишь нашу первую встречу?
Я киваю.
– И ты наверняка помнишь, что те торговцы удовольствиями, которые гнались за тобой, решили в итоге убраться?
– Я думала, это из-за того, что ты отобрал у одного из них пистолет.
– Да, но не только из-за этого.
Взгляд Бьерна наливается привычной жесткостью. Мы слазим с мотоцикла, неторопливо идем по бурой земле куда-то вглубь территории. Происходящее начинает нравиться мне все меньше, но я терпеливо жду объяснений.
– Ты что-нибудь уже знаешь о преступности в Варрусе? – спрашивает парень.
Пару секунд я копаюсь в своей обнищавшей памяти, потом пожимаю плечами:
– Ну, я слышала, что на окраинах бандиты имеют большое влияние. Из-за этого там всегда небезопасно. Больше ничего конкретного.
– Это правда, – подтверждает Бьерн. – Так сложилось уже очень давно. Власть Владыки опирается на порядок, который создается не только силовыми структурами, но и представителями нелегального бизнеса.
– Разве не ты говорил, что Владыка – хороший парень? – подкалываю я.
– Говорил. И не отказываюсь от своих слов. – Бьерн вздыхает, в его вздохе слышится смирение с каким-то тяжелым, давящим на душу грузом. – Видишь ли, Солнечный Эдем – не то место, где годятся простые решения. Организованная преступность зародилась здесь гораздо раньше, чем первые города, и всегда обладала большой силой и влиянием. Воевать с бандитами – все равно, что сражаться с самой сутью общества. Поэтому Владыки всегда договаривались с ними.
– Договаривались? И как же? – Я не замечаю, как мой тон наполняется скепсисом, а в памяти почему-то вновь всплывают сцены, в которых Феликс бьет Ганса, хватает за волосы Аггай и ломает мне нос. Хотя эта старая сволочь была солдатом, а не преступником.
– Каждой банде назначаются смотрящие из числа представителей власти или членов их семей. Это удовлетворяет преступников тем, что они получают покровительство, а власть обретает возможность их контролировать. Не могу сказать, что я полностью поддерживаю такой подход, но он работает.
– Ладно, – после недолгой паузы произношу я. – Но для чего ты мне об этом рассказываешь?
В этот момент мы сворачиваем за очередное здание, и перед нами вырастает длинный обшарпанный то ли склад, то ли барак без окон – такой же, как и множество других здесь. В его широких воротах врезана маленькая дверь, по обе стороны которой стоят два человека. Их внешний вид без слов говорит мне о многом: грубые, обросшие неопрятной щетиной лица, коротко стриженные волосы, хищный и слегка туповатый взгляд, стальные искусственные конечности и массивные винтовки в руках. Так могли бы выглядеть и солдаты, какие-нибудь ополченцы, просто охранники... Но я понимаю, что это бандиты. Есть в них что-то такое – в их манере держать себя, смотреть исподлобья, ухмыляться криво и лукаво бегать глазами по сторонам, что выдает парней с потрохами.
На секунду я напрягаюсь, но потом вижу, что Бьерн подходит к ним уверенно. Замечаю, как они с неожиданным уважением приветствуют его, и во мне остается лишь смятение. Один из вооруженных громил открывает перед нами дверь. Я вхожу вслед за своим спутником в здание. Перед моим взором открывается просторная площадь, заполненная людьми, похожими на тех, что стоят у входа, какими-то контейнерами и ящиками, лежанками, отгороженными хлипкими перегородками друг от друга, а еще несколькими легковыми и грузовыми машинами.
– Доброго дня, шеф! – бросает проходящий мимо бородатый амбал, и я теряю самообладание.
– Может, объяснишь, что происходит? – взяв Бьерна за руку, останавливаюсь и, оглядев еще раз бродящих вокруг мужчин, добавляю: – Проблемы у тебя, очевидно, не с ними. Верно?
Он смотрит на меня некоторое время молча, будто подбирает слова. Затем выдает:
– Те парни, что гнались за тобой, не стали со мной драться, потому что знают, кто я. Моему отцу много лет назад было поручено управлять делами самой крупной в Варрусе организации контрабандистов. Но два года назад он получил должность советника Владыки и по негласному правилу должен был передать дела одному из своих наследников.
Дальнейшие объяснения не требуются. Я сильно сомневалась, однако догадалась обо всем еще до того, как Бьерн открыл рот. Ведь все и так слишком очевидно. Мой взгляд ползет по окружающему пространству, и, наверное, в нем настолько сильно отражается обескураженность, что, не дожидаясь, пока я заговорю, мой спутник продолжает:
– Это не доставляет мне удовольствия. Но кто-то должен контролировать бандитов. Пока другие столицы отсиживаются в стороне, Варрус берет на себя ответственность держать преступность в узде. И эта обязанность лежит в том числе на плечах моей семьи.
– Зачем ты мне это рассказал? – наконец собираюсь с мыслями.
Все стало еще более запутанным. Кажется, теперь я понимаю мир, в котором оказалась, даже меньше, чем прежде, и совершенно не представляю, как к нему относиться. В этом месте все слишком многослойно и размыто. Хорошее издевательски просто перетекает в плохое, а плохое неожиданно оборачивается хорошим, гнусное внезапно находит оправдания, а за вроде бы очевидным скрывается целый пласт неоднозначности.
Проклятые полутона...
– Хотел, чтобы между нами не было секретов, – отвечает парень, продолжая пристально смотреть мне в глаза.
– Ну... ладно, – неуклюже пожимаю плечами. – И что? У тебя сегодня здесь какие-то дела?
Бьерн кивает.
– Идем.
Мы проходим к покрытой ржавчиной металлической лестнице, ведущей во что-то вроде пристроенной вторым этажом наблюдательной комнаты с большими окнами. Поднимаемся в нее, останавливаемся у прозрачного стекла. Здесь пусто и стоит спертый складской запах, но сверху лучше видны масштабы происходящего внизу. На вскидку только в этом здании человек пятьдесят преступников, и, судя по одноместным койкам, расположенным вдоль стен, они здесь живут. Ящики и контейнеры в состоянии уместить тонны различного груза, а грузовики и внедорожники выглядят старыми, но не такими безнадежными развалюхами, как вездеходы в Порту. Еще я замечаю тучного мужчину, который сидит в окружении какого-то явно высокотехнологичного компьютерного оборудования. Похоже, бандиты в Варрусе действительно не обделены возможностями.
– На этом объекте принимаются нелегальные поставки от копателей, – поясняет Бьерн. – Только крупные. Мелкие сделки заключаются в пустыне.
Он поворачивает лицо в мою сторону. Оно угрюмое и, кажется, под мрачной тенью на нем я вижу что-то вроде стыда, но парень продолжает твердо и жестко:
– Кое-кто из наших давних поставщиков нашел в Пустых Землях новое место, богатое на добычу. В таких случаях иногда приходится принимать меры, чтобы портовцы не наглели. Мне нужно проконтролировать, чтобы все было сделано как надо.
Так странно я себя прежде еще не чувствовала. Солнечный Эдем успел в избытке познакомить меня с большим спектром эмоций: благодарностью, страхом, отчаянием, восторгом, унынием... Но сейчас мое сердце и мой разум держатся за руки с некоей вгоняющей в прострацию смесью из колебаний и противоречий. Сколько еще будет сорвано масок, в которые я так охотно успеваю поверить? Сколько еще мне придется принять неожиданных истин, знакомиться с которыми совсем не хочется?
Сколько еще я буду оставаться здесь наивным чужаком?
– Ты, возможно, изменишь свое отношение ко мне, – произносит Бьерн, отводя взгляд в сторону. – Я пойму. Во всем этом сложно разобраться с первого раза и тем более поверить, что у меня нет дурных намерений.
– Я верю, – заявляю торопливо, затем пожимаю плечами: – По крайней мере, в то, что ты сам в это веришь. Слушай, Бьерн, мне не хочется вмешиваться в подобные дела. На меня и так многое навалилось в последнее время, и я очень устала от всего...
– Понимаю. – Парень кивает, после чего подходит ближе, обнимает меня за плечи и увлекает к другому окну, за которым видны унылые обшарпанные стены соседних построек. – Тогда позволь мне быстро разобраться кое с чем, и я отвезу тебя домой...
Бьерн не договаривает, потому что я вздрагиваю всем телом, оказавшись у заляпанного грязными дождевыми каплями стекла. Окно выходит на другую сторону здания, противоположную той, с которой мы вошли. Здесь тоже есть ворота, и сейчас они распахнуты настежь. Напротив них стоит до боли знакомый мне, видавший виды вездеход. Тот самый, в котором я провела долгие часы, пропитанные забытьем и чудовищной жаждой. Тот, что привез меня в Эдем. Рядом с ним суетятся люди, среди которых я замечаю крепкую фигуру Максима и соломенную шевелюру Дэна. Рыжие волосы Сони, стоящей у грузового отсека, тоже сразу бросаются в глаза, а рядом с ней я вижу еще одну рыжеволосую и совсем юную девушку. Они разговаривают. Парни вместе с работающими здесь мордоворотами перетаскивают в ангар содержимое вездехода, и, судя по практически пустому кузову, разгрузка подходит к концу.
– Что такое? – доносится до меня настороженный вопрос Бьерна.
– Это ваши поставщики? – спрашиваю я в ответ, тщетно пытаясь выглядеть спокойной.
– Да. А что? Ты с ними знакома? – В его уверенные интонации просачивается замешательство.
– Н-нет... Просто... Показалось, что где-то видела их. – Я вру неуклюже. Потом отшагиваю вглубь комнаты, чтобы никто из копателей ненароком меня не заметил.
Бьерн следит за мной взглядом, полным подозрения, и после недолгого сосредоточенного молчания предлагает:
– Если хочешь, можем спуститься к ним и спросить, знают ли они тебя. Вдруг ты и правда что-то вспоминаешь...
– Нет, – отрезаю слишком твердо и слишком нелогично, о чем спохватываюсь с опозданием.
Но парень вдруг равнодушно пожимает плечами:
– Ладно. Как хочешь.
Снаружи доносится рев двигателя и звук бороздящих землю колес. Я невольно вытягиваю шею к окну, вижу, как задняя часть вездехода скрывается за ближайшими зданиями, и в этот момент мое сердце вдруг окутывает какая-то горькая и противная тоска. Будто на самом деле мне хочется вновь оказаться в той проржавевшей машине и умчаться прочь отсюда, в Пустые Земли, где нет никаких столиц, Турниров, Неприкосновенных, Владык, бандитов и гадкого ощущения, что я никогда не найду в этом мире своего места. Но потом смотрю на Бьерна, на его красивое, пусть и грубоватое лицо, в его миндальные притягательные глаза, и тоска отступает. Что ж, быть может, я уже нашла свое место, только пока еще не поняла этого?..
– Прости, мне нужно отлучиться, – говорит он и выходит за дверь.
Я еще долго продолжаю смотреть в окно, стараясь выбраться из вязкой топи мыслей и воспоминаний о событиях моего недолгого пребывания в Порту.
Минут десять спустя из ворот под окном выезжают два массивных грузовика и удаляются через тот же проезд, по которому уехал вездеход Максима. Машины выглядят внушительно, даже жутковато. Обшитые толстыми металлическими пластинами, словно прямоугольными щитами, окрашенными в бурый цвет мертвой земли, они, точно механические хищники, утробно рычат, стремительно и уверено удаляясь прочь.
Солнце клонится к закату, освещая кровавым заревом небеса. Сегодня мой день закончился быстро, потому что первую его половину мы с Бьерном проспали, как, впрочем, и вчера. Сумерки в пустыне недолгие. Уже очень скоро стемнеет, и мне чертовски хочется убраться отсюда обратно в апартаменты.
Но эти бронированные грузовики... Что-то с ними не так. Какое-то тревожное предчувствие скребет по моим нервам, будто из всех сегодняшних событий я упустила нечто очень важное.
– Можем возвращаться, – звучит позади голос Бьерна.
Погруженная в раздумья я не услышала, как он вошел. А теперь потеряла нить мыслей.
– Да. Хорошо, – неуклюже проговариваю и иду навстречу парню, ожидающему меня у двери.
Но вдруг останавливаюсь как вкопанная посреди комнаты, чтобы задать внезапно вспыхнувший в голове вопрос:
– Куда направились грузовики? Я видела, как они выехали из ворот...
– За копателями, – нехотя отвечает он, и его лицо черствеет.
– Ты говорил о мерах, которые вы принимаете, чтобы портовцы не наглели... Что это за меры?
– Тебе лучше не знать.
Предчувствие, скребущееся внутри меня, превращается в вопль тревожной сирены. Я вонзаю ледяной взгляд в человека, который за мгновение превратился в нечто чужое мне. Вижу на его лице тот самый стыд, который уже мелькал сегодня за маской суровости, и спрашиваю голосом, от которого у самой бегут мурашки по спине:
– Что будет с копателями, Бьерн? Зачем грузовики поехали за ними?
Парень вздыхает, закусывает губу, затем выдавливает:
– Тебе это действительно так важно знать?
– Да! – почти выкрикиваю.
– Что ж, ладно... Их будут пытать, чтобы выяснить, где они нашли столько добычи. Потом убьют. Всех, кроме главного. – Бьерн пожимает плечами с пугающим равнодушием. – Они воры. Такие же ублюдки, как и те, которых ты видишь здесь. Винтики большой криминальной системы. И они всегда знали, по каким правилам соглашаются играть.
Во рту пересыхает, я чувствую, как реальность покачивается перед глазами, и уже даже не пытаюсь разыгрывать простое любопытство. Из моей груди вдруг вырывается смех. Глупый, истеричный, от которого при иных обстоятельствах мне бы обязательно стало неловко. Но не сейчас. Не сегодня, черт возьми. Я сыта по горло сюрпризами, которыми меня с маниакальной радостью кормит этот мир, будь он трижды проклят! Мы с ним еще так мало знакомы, всего-то пару недель, но из-под красивого и, знаете ли, обнадеживающего названия – Солнечный Эдем, я, как обведенная вокруг пальца дура, с надеждой на лучшее продолжаю откапывать все больше гадостей. И смешно мне от того, что все повторяется с неизменной одинаковостью. Будто кто-то специально, наслаждаясь какой-то безумной игрой, усыпляет мою бдительность, а потом бросает в блендер с испражнениями. Мое пребывание в Порту было удачей, пока не нагрянул Феликс. Работа у Еремея и дружба с ним казались чем-то замечательным, но потом явились убийцы, и нам едва удалось выжить. А теперь я сплю с парнем, к которому испытываю... Что? Любовь? Вряд ли... Любить можно того, кого знаешь, чье истинное лицо тебе хорошо знакомо. Между нами с Бьерном нечто другое. Что-то, бывающее безумнее и опаснее любви. Страсть, способная разгореться пожаром, в котором можно запросто стать тлеющим угольком. Та самая, которая на самом деле ничего не стоит, как сиюминутный кайф от дурманящего алкоголя. Но проблема в том, что я успела посчитать этого парня хорошим человеком. Верящим в какие-то добрые идеалы, в какую-то свою справедливость. И, наверное, он действительно в нее верит, только сейчас собирается убить людей, благодаря которым я все еще жива.
– Прости, – вставляю я сквозь смех, прикрываю рот рукой и отворачиваюсь.
Слышу сзади неторопливо приближающиеся шаги, чувствую, как рука Бьерна нежно опускается на мое плечо.
– Тебе не за что извиняться. Я все пони...
Слова обрываются, потому что, обернувшись за долю секунды, я выворачиваю крепкую мужскую кисть из сустава, но чтобы Бьерн не закричал, ребром второй ладони бью его в горло. Лишь хрип вырывается сквозь мгновенно сжавшиеся от боли челюсти. Миндальные глаза смотрят на меня с недоумением. Парень оказывается на коленях в захвате.
– Прости за это, – удерживая застрявший в груди ком, проговариваю я, после чего с размаху бью кулаком в мужественную скулу.
Безвольной грудой плоти Бьерн валится на пыльный пол и замирает. Еще мгновение из меня слезами рвется наружу сожаление, но знакомая пробудившаяся пульсация силы гасит его, превращая в хладнокровие. Вытащив из кармана парня ключи, покидаю комнату, спокойным шагом спускаюсь с лестницы, преодолеваю расстояние до выхода.
– А где шеф? – спрашивает мне вслед один из громил, стерегущих дверь, когда я оказываюсь на улице.
– Он еще останется ненадолго, – бросаю, не оборачиваясь. Подхожу к мотоциклу и, взобравшись на него, завожу мотор.
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, а сумерки стали плотнее. Мне следует поторопиться, чтобы до темноты выследить грузовики и не дать убийцам совершить задуманное (если они уже не закончили). Ведь я и так отстаю минут на десять.
Этот мир подарил мне много эмоций. Играл со мной, будто с игрушкой, но теперь я бросаю ему вызов. Ради тех, кто в меньшинстве и не может себя защитить. Ради тех, кто делами показал, что в этом проклятом месте еще осталась человечность, за которую стоит сражаться...