Глава 5
Пустые Земли, в пяти километрах от Четвертого Порта
Максим
Военный броневик проносится мимо, утробно гудя и заполняя воздух едким запахом сгоревшего топлива. Уже второй за сегодня, встретившийся на нашем пути. Мне кажется, что я все еще слышу где-то вдалеке стрекот автоматных очередей, прислушиваюсь, но потом понимаю, что это – всего лишь расшалившиеся нервы играют со мной.
«Все в порядке, Макс, – говорю я себе мысленно. – Эдем уже близко. На этот раз обошлось».
Горячий руль в руках, будто якорь, напоминает, что я все еще держусь за эту жизнь, а рыжая земля вокруг кажется не такой пустой и мертвой, как обычно. На краю гибели понимаешь, что жить стоит ради того, чтобы просто жить, не ища каких-то важных смыслов и уж точно не хныча о тяготах судьбы. И радуешься, что у тебя еще есть возможность хотя бы на миг увидеть солнце, небо и вдохнуть этот пыльный душный воздух.
– Когда-нибудь они заявятся в Эдем, – негромко рассуждает Дэн, сидящий рядом. – Их, конечно, всех убьют, но до Портов они успеют добраться. И думается мне, в столицах не сразу побегут нас защищать.
Я издаю невеселый смешок – понимаю, что мой соратник прав. Стервятники с каждым годом приходят из далеких Пустых Земель все ближе к Эдему. Чтобы выжить, некоторые из них объединяются в большие группы и даже целые поселения. Свирепая толпа голодных дикарей, жаждущая крови и плоти. Мы для них мало чем отличаемся от скудного разнообразия мутировавшей дичи, которая водится в пустыне. Охота на копателей идет непрестанно, и в последнее время нам слишком сильно везло. Прошлая вылазка оказалась на редкость тихой, если не считать найденной под землей девчонки. Но в этот раз все пошло хуже некуда...
Я украдкой оборачиваюсь назад. Соня, задремавшая на заднем сидении, выглядит умиротворенной, но лишь потому, что Дэн вколол ей обезболивающее с седативным эффектом. Повязка на правом плече девушки все еще сочится кровью. Редкие выбившиеся из косы пряди рыжих волос липнут к потному лицу, а губы высохли и потрескались. Для Сони это не первое ранение, но заварушка, в которой она его получила, даже меня заставляет холодеть, всплывая в памяти.
Мы решили вернуться в Пустые Земли на следующее утро после того, как увезли Елену к Аггай. Никто, включая меня, ехать не хотел. Усталость после каждой экспедиции сохраняется долго, поэтому копатели редко выезжают за пределы Солнечного Эдема чаще двух раз в месяц. И мы, рискнувшие жизнями, уйдя за флажковую границу – ту, которая с годами на электронных картах все сильнее отдаляется от Эдема, разумеется, валились с ног. Но каждый из нас прекрасно понимал, что найденные сокровища остались там – на цокольном этаже древнего здания, а может быть, и в ангарах, которые мы не успели проверить. С повторным визитом туда следовало поторопиться. А еще было необходимо как можно скорее выяснить хоть что-то о происхождении странной девчонки, пока ее амнезия и болтовня на чужом языке не создала проблем. Спускаться под землю, в место, где мы ее нашли, я больше не собирался. От одних воспоминаний о нем ползли мурашки по коже. Но всю территорию объекта обыскать мы могли. Иногда в древних руинах можно найти останки бумажных документов. Кто знает, вероятно, что-то, способное пролить свет на биографию нашей белокурой находки, осталось там – в обшарпанных останках кабинетов.
Но мы не доехали даже до бесконечно длинного ущелья. К концу первых суток пути градом стрел и зловещих кровожадных воплей на нас обрушилась засада стервятников.
Дикари были из тех, что еще сохранили способность к совместной организованной жизни, похожей на человеческую. У них имелось не только примитивное оружие, но и ездовые животные – достаточно быстрые, чтобы преследовать нас больше часа. Медленный грузовик, которым управлял Дэн, и который мы взяли, чтобы вывезти как можно больше добычи, пришлось бросить. Соня получила стрелу в плечо как раз, когда я остановился подобрать друга, выпрыгнувшего на ходу из высокой кабины, облепленной стервятниками. В сложившейся ситуации оставалось лишь повернуть назад.
На обратном пути мы обнаружили копателей, которым повезло меньше. Четверо мужчин лежали на земле у перевернутой машины, истыканные стрелами и зверски растерзанные. Еще через несколько минут мы встретили первый броневик с солдатами Варруса. Тогда все стало ясно. Стервятники вышли на охоту большой оравой, что прежде уже случалось, и комендатура отправила в пустыню отряды зачистки. Похоже, среди дикарей снова появились лидеры, способные объединять их и вести за собой. В период одного из прошлых подобных нашествий погиб мой отец, и сегодня мне чудом удалось не повторить его участь.
– Какие планы теперь? – спрашивает Дэн, задумчиво уставившись на приближающиеся силуэты портовских зданий.
Я отвлекаюсь от мыслей и пожимаю плечами:
– Отсидимся. Подождем, пока вояки не перестреляют стервятников. Затем вернемся.
Молчание повисает на целую минуту. Мой друг, едва не угодивший в лапы кровожадных убийц, внутренне опустошен, как и все мы. Его привычное озорство сегодня тяжело ранено и отлеживается, терзаемое свежими пропитанными страхом воспоминаниями. Когда переживаешь подобное, сил нет даже разговаривать, но молчать еще хуже. Сознание начинает снова и снова прокручивать жуткие события, поэтому в конце концов Дэн говорит:
– Как думаешь, девчонка жива? Аггай, конечно, хороший врач, но все же...
– Скоро узнаем, – отвечаю я после недолгой паузы.
Этот вопрос волнует меня не меньше. Елена – самое странное создание из всех, что мне доводилось встречать. Разгадать тайну ее происхождения хочется даже сильнее, чем продать Неприкосновенным те штуки, что остались в постройках за ущельем. Всем сердцем я надеюсь, что Аггай поставит девушку на ноги, и она вспомнит что-нибудь из своего прошлого.
– Ты уже решил, что делать с ней дальше? – Дэн нервно ерзает на сидении.
Я украдкой бросаю взгляд на его руки. Они все еще крепко сжимают дробовик.
– Пока просто поможем влиться в быт Эдема. Желательно так, чтобы она привлекала как можно меньше внимания. А там посмотрим.
Мой соратник хмыкает и заявляет:
– Ерунда с ней какая-то... Я вот все думаю, как она могла очутиться там живая? Голая баба в пустом подземном хранилище, которое уже не открывали сколько? Сто лет? Двести? Или еще со времен Войны? Бред сумасшедшего, короче...
Дэн буквально пересказывает мои собственные мысли, и в ответ я сначала лишь усмехаюсь, но потом понимаю, что друг ждет объяснений, которых у меня, конечно же, нет.
– Возможно, мы что-то упустили там. В том здании. Слишком много впечатлений было. А ты сам знаешь, эмоции притупляют наблюдательность. Но теперь что уж говорить... В ближайшее время в Пустые Земли лучше не соваться. Тем более так далеко.
Мы вновь замолкаем, и мне даже удается успокоиться. Но вскоре жизнь преподносит нам новый сюрприз.
Вездеход пуст, на склады в этот раз везти нечего. Соне, что успела проснуться в скверном расположении духа, нужно обработать рану, а меня подмывает скорее узнать, пришла ли Елена в себя, поэтому я решаю сразу отправиться к Аггай.
Ее мы застаем дома, сидящую за столом в кухне. Уже тот факт, что женщина ничем не занята, настораживает меня. Но когда она поднимает на нас полный беспокойства и озадаченности взгляд, я понимаю – что-то не так.
– Живые, – угрюмо, но с заметным облегчением проговаривает хозяйка, осматривая нас с внимательностью, с которой только врач может смотреть на пациента. Ее взгляд задерживается на забинтованной руке Сони. – Отделались легко. До вас вчера из пустыни куча трупов приехала.
– Стервятники, – одним словом объясняю я и оглядываюсь по сторонам. – Где Елена?
Аггай мрачнеет и некоторое время молчит. Внутри меня все обрывается. Точно так же она молчала, когда девять лет назад я спросил об отце, еще не зная, что он скончался в госпитале от ран.
– Кое-что произошло, – наконец выдает женщина, затем кивает на свободные табуреты. – Садитесь. Быстро рассказать не получится.
***
Такого пекла, как в последние дни, не было уже давно. Солнце почти скрылось за горизонтом, уступив место вечерней прохладе. Я сижу под навесом крыльца, но мне все равно кажется, будто под тканью рубашки спину щекочет стекающий каплями пот. После всего пережитого в Пустых Землях я мертвецки устал и желаю лишь добраться до своей жесткой постели в маленькой комнате на окраине Порта. В ноздри бьет запах гари. Я смотрю на столбы дыма, вырывающиеся в небо из труб завода, но не надеваю респиратор просто потому, что мне не хочется возвращаться за ним в вездеход. Честно говоря, я не особо верю, что платки и респираторы от чего-то могут спасти. В Портах люди дышат всяким дерьмом поколениями и уже давно адаптировались к нему на генетическом уровне. А нам, копателям, еще везет регулярно проветривать свои легкие в Пустых Землях.
Дэн и Соня сидят по оба плеча от меня на ступеньке тоже с открытыми лицами. Парень наминает губами зажатую в зубах соломинку, девушка ковыряет мозоль на ладони только что заштопанной руки. Мы все еще обескуражены новостями и молчим, раздумывая над тем, что делать в сложившейся ситуации.
Елена ушла. Одной пустыне известно, какие мотивы ей двигали, но, похоже, она просто испугалась. Феликс – проклятый отморозок, мать его. Он наведывается к Аггай нечасто – раз в несколько месяцев, обычно чтобы зализать раны, полученные в ночных потасовках. Впрочем, не только он, и не только к ней. В нерабочее время солдаты любят собираться в местном кабаке, где драки – обычное дело. Чтобы не нарваться на дисциплинарные наказания, вояки идут штопать раны и вправлять сломанные носы неофициально к врачам, которых знают. И последние часто сами становятся жертвами рукоприкладства пьяных и хорошо тренированных ублюдков.
Страшно представить, что могла подумать девушка, ничего толком не знающая о месте, в котором оказалась. Если люди, наделенные властью, избивают беззащитных, если подобное в порядке вещей, и если в первый же вечер ее саму покалечили... Наверное, на ее месте я бы тоже свалил отсюда. Вопрос только в том, куда может отправиться человек, которому некуда идти?
Аггай рассказала, что они с Гансом уже обыскали весь Порт и даже объездили пустыню в пределах километра. Дальше выезжать не рискнули, учитывая тревожную обстановку. В госпиталь никто, похожий на Елену, не поступал. Она просто будто провалилась сквозь землю. Но я теперь не могу оставить все как есть. Тайна происхождения этой девчонки не даст мне покоя, если я не предприму все, чтобы ее разгадать.
– Может, ее мутанты съели? – лениво предполагает Дэн. – Тут в окрестностях водятся шакалы. Я видел их недавно на свалке.
– Хотелось бы верить во что-то более оптимистичное, – отвечаю я.
– Макс, только не говори, что мы будем ее искать. – В голосе Сони звучит досада.
Я не смотрю на подругу, но уверен, что сейчас она закатила глаза.
– Ты предлагаешь бросить ее на произвол судьбы? – спрашиваю спокойно, но чувствую подступающее раздражение.
– А зачем она нам? Я сразу говорила, что не стоит привозить эту девку сюда. От нее будут одни проблемы. И что в итоге? Проблемы!
– Это еще не проблемы, – отмахиваюсь хмуро. – Вот если она попадется солдатам и расскажет, откуда взялась, тогда будет худо. Поэтому мы должны разыскать ее первыми.
– И что потом? Так и будешь нянчиться с ней? Или, может, она тебе понравилась? – Теперь интонация девушки становится через чур требовательной, переходящей незримую границу моего терпения.
– Хватит. – Я повышаю голос. – Не до твоих капризов сейчас, Соня. Ты не дома с папашей.
Мне известно, что эти слова сделают ей больно, но я также знаю, что они заставят мою соратницу замолчать. Это ее слабое место – нескончаемая война с родителями за их признание, в которой она постоянно проигрывает, но с маниакальным упрямством вновь бросается в бой.
И почему я вдруг разозлился?..
Девушка вскакивает на ноги и, не оборачиваясь, выходит за ворота. Я провожаю взглядом ее сгорбившуюся от обиды спину, мне становится стыдно за то, что поддался эмоциям.
– Макс, ты в норме? – смотрит на меня Дэн с подозрением. – Сонька же всегда так себя ведет. Нафига было предков приплетать?
– Вырвалось... Иногда надоедает ее нытье, – отвечаю виновато.
Друг сначала молчит, затем по-приятельски небрежно кладет мне руку на плечи и спрашивает:
– А она и правда ничего, да?
– Кто? – Не сразу понимаю я.
– Елена. Вялая и бледная, конечно, но... – Он заканчивает мысль без слов, одобрительной гримасой. Соломинка выпадает из его губ.
Я не отвечаю, но невольно воспроизвожу в памяти образ девчонки. Она действительно очень красива. Но сейчас мне сильнее вспоминаются ее бездонные синие глаза, которые впервые взглянули на меня в том жутком подземном помещении. В них было нечто такое, что не позволило мне сохранить хладнокровие и прислушаться к мнению Сони. Я долго думал, что именно, и только сейчас осознал. В ее радужках сияла жизнь, не запачканная этим поганым миром, словно кристально-чистый родник среди давно умершей земли. Такого не найдешь в глазах стервятников или портовцев. Уверен, что такого не сыщешь во всем Эдеме.
– Имя у нее красивое. – Мой соратник поднимает соломинку с земли и засовывает обратно в рот. – Знакомое, но сейчас таким не называют вроде бы...
– Говорят, до Дня Опустошения у людей были разные государства и национальности. И имена у всех национальностей были свои, особенные, – зачем-то вставляю я. – Нам в школе рассказывали, что сейчас все перемешалось.
– Хрен его знает, что там было до Дня Опустошения, – кривится Дэн. – Пятьсот лет прошло. Что такое национальность вообще?
Разговор явно зашел в тупик. Мы смеемся.
Солнце еще освещает небо последними лучами. Очередной день прощается со мной, а шестеренки жизни Эдема все крутятся, перемалывая в жерновах тех, кто не вытянул при рождении счастливый билет. Таких, как я и Дэн. Как Аггай. Даже как Соня, пусть и, несмотря на ее вечные жалобы, она хотя бы не осталась сиротой. Но мы держимся. Каждый за какой-то свой собственный смысл, за свою надежду на лучшее будущее...
– Скоро Турнир Хранителей, – вдруг, будто прочитав мои мысли, вспоминает Дэн. – Может быть, в этот раз наступят большие перемены... Тот, что был десять лет назад, нам в приюте не разрешали смотреть. Этот я уж точно не пропущу. А ты?
– Я смотрел и прошлый. Мне отец не запрещал, – со скукой пожимаю плечами. – Тогда мне было сильно интересно, а сейчас даже не знаю. Варрус ведь не проигрывает.
– Когда-нибудь проиграет. Ничто не остается вечным. Даже старый мир разрушился, – с уверенностью заявляет мой друг.
– Надеюсь, ты прав.
Мы еще некоторое время сидим в молчании, затем я поднимаюсь на ноги и говорю:
– Пойдем. Надо извиниться перед Соней. И найти Елену.