Год моей смерти

Почему Шииротайовина так демонизируют? Ну... разве он так плох? Как ни посмотри — привлекательный молодой мужчина при деньгах; еще и Дан Вэя спас в сложной ситуации от рук жадной инквизиции. Безвозмездно, надо сказать.

Может, выдумывает все Ивьен? Откуда ему знать, какой на самом деле Шииротайовин, если их даже приятелями нельзя назвать?

Кстати... а кто для Шииротайовина приятель? Друг? Такие люди, боги, паразиты вообще существуют?

Чем он так пугает других богов? И почему заслужил свою противоречивую славу?

Если начать рассказывать все истории про этого бога, то и одной жизни не хватит, чтобы перечислить все доказательства слов Ивьена Гаусса о нем. Буквально каждый день его существования был насыщен событиями, которые усложняли жизнь богам и сбивали их с толку.

Но если обратиться к воспоминаниями Кьюриза, которые тот хранит с особым тщанием и бережностью в своей голове, то можно будет найти минимум две занимательных истории, которые показывает Шииротайовина ровно в том свете, в котором нужно. Так думает Кьюриз; он считает эти истории важными, показательными; теми, из-за которых Шииротайовин для него — важный элемент его жизни.

Истории эти — настоящие, лишенные прикрас — Кьюриз выдумок не любит; но оценка и суждение — на волю читателя.

Итак, сцена первая: безмятежный холм.

Все это происходило давно. Исчислять можно сотнями лет, но лучше уж тысячами — вот насколько старая история. В те дни у людей уже была магия — боги даровали ее, но едва ли они понимали, что с ней делать.

Боги не пытались им помогать — было куда больше интересного вокруг. Например, передел влияния. Кто из них сильнее, важнее; кто будет править балом на этом клочке суши, уже успевшем отгородиться от остального мира плотными магическими контурами. Божественные войны и битвы с завидной частотой сотрясали земли Ренда; боги Света и Тени не искали мира между собой, они искали решения простого уравнения — кто останется, тот и главный. То не борьба Света и Тени, вовсе нет; не столкновение добра и зла — увольте, эти силы на тот момент оседали в других совсем землях.

Все прозаичнее. Не имело значение, какой ты стороны бог — Света или Тени — важно то, кто сильнее. Боги как будто бы отчаянно нуждались в доказательстве собственного могущества, не находя себе места из-за этого. Наместники воспринимались только лишь голосами Света и Тени; но их не считали ни лидерами, ни сильнейшими, ценность их была лишь в умении обращаться к великой материи, но на том — все.

Однако же хоть боги и считали себя существами иного порядка, а в этих своих разбирательствах стали отчего-то уподобляться людям. Делились на группки, вступали в союзы, дружили все вместе против кого-то; подчиняли слабых, слушались сильных... Использовали наместников в качестве красивых картинок и лиц своих сражений, словом, делали все, на что хватало их несметной фантазии. Уподоблялись ли людям или же люди потом у них подучились? Ответа уже не узнать.

В ту пору очередной наместник Тени пал в какой-то битве. Не угадал с союзниками — они оказались слабее, захват территории не удался. По нелепой случайности погиб от чужого заклинания.

Гибель наместника — большое горе среди богов. Дело тут не в любви или привязанностях; Тени и Свету попросту очень такое не нравилось. Они назначали наместников лично, и такой бог по определению считался избранным. Предполагалось еще, что и сам сильным среди себе подобных, но это не всегда происходило. К примеру, Лэолин, Световая лисица, никогда не была самым сильным Световым богом; однако же наместницей сидит уж не одну тысячу лет.

Так вот. Гибель наместника без внимания ни Света, ни Тени не останется; и не важно, чей именно наместник погиб. Свет и Тень определенно точно ответят на это и чем-то крайне неприятным. Боги на время притихли. Выжидали.

Терзали Лэолин вопросами; вдруг наместнице Света известны тайные помыслы великих материй? Вдруг уже ясно, что их ожидает за потерю наместника Тени?

Но ответом была тишина. Свет молчал, а Тень затаилась.

Среди теневых богов было тоже беспокойно; их и без того всегда меньше световых — шутка ли, на тридцать световых обычно десять теневых приходится — так еще и наместника потеряли. Теневые боги чувствовали себя уязвленно, и это неприятное чувство их объединяло. Они настороженно выжидали того, как накажет их Тень за потерю любимца; готовы были к тому, что расщепит их всех, ее разочаровавших, в пыль, да из этой пыли вылепит себя новых. Более смышленых.

— Кьюриз, предложи себя наместником, — придумал кто-то из богов одной тихой ночью. — Ты же самый сильный бог среди всех. Ты нравишься Тени.

— Только она мне не нравится, — отрезал Теневой козел, чем удивил остальных богов.

Они зашипели на него:

— Что ты такое говоришь?

— Что думаю, то и говорю. Тень мне не нравится, и ее любимчиком я быть не хочу.

— Быть наместником — это честь...

Кьюриз тогда рассмеялся. Честь? Быть овцой на заклание — честь?

Чужим бесполезным ртом, который еще и защищать кто-то должен? Невероятная честь. Кьюриз предпочитал жить вообще без нее. Во всех возможных и невозможных смыслах.

— Если в мое тело и будет кто входить, то только по моему согласию, — ответил Кьюриз. — Среди вас куда больше подходящих кандидатур на роль говорящей куклы Тени. Так и принимайте эту честь. С честью.

И отправился длинными переходами через всю страну гулять там, где ему вздумается.

То были другие времена, когда Кьюриз не был наказан, не носил женского тела и свободно гулял да делал, что хотел. Им восхищались; многие люди его знали и поклонялись ему; красивые девицы и юноши не переводились в его богатых спальнях, а вино распивалось каждый вечер без каких-либо ограничений.

Кьюриз вел тогда прекрасную праздную жизнь, едва ли участвуя в скучных битвах; все так, он был сильнейшим богом, и по такому праву принял важное для себя решение — вся эта суета с выяснением сильнейшего нужна лишь слабакам.

А Кьюриз — он не слабак. Он сильнейшее порождение Тени; и ничего более прекрасного Тень уже придумать не сможет. Стоило наслаждаться подброшенной судьбой. Вот Кьюриз и наслаждался.

Но одним чудесным утром, когда он привычно прогуливался где-то в южных землях, что-то в воздухе изменилось. Кьюриз вздохнул глубже. Воздух — это не совсем то, что поменялось. Магия. С ней было что-то не так.

Кьюриз уже видел это своими глазами, как магическая пыль, обычно еле заметно поблескивавшая в воздухе, принялась закручиваться и объединяться в направленный поток. Что-то ее привлекало и затягивало вглубь страны; Кьюриз, заинтересовавшийся этим, решил отправиться вслед за ней. Осторожно перемещался, легко растрачивая магию, недостатка в которой никогда и не ощущал.

Что-то кольнуло. Чем ближе он был к восточным холмам, куда тянуло магическую пыль, тем сильнее реагировало тело. Это чувство не было новым, что-то подобное Кьюриз ощущал рядом с наместниками. Не только он — все боги. Они по-особенному чувствовали избранных Света и Тени, легко выделяя их из толпы. Получается, явился новый наместник. Кьюриз, ухмыляясь, продолжал свои перемещения по землям. Он встретит новую куклу достойно. Покажет ей весь этот мир, расскажет все о нем, а следом оставит на кого-нибудь, кто захочет опекать очередную игрушку Тени. Таких всегда хватало — боги жуть как любили трепетать перед своими наместниками. Все, но не Кьюриз. Для него они не более чем обуза, которая отвлекала его от праздных дел. Однажды он даже запер Лэолин в Фиолетовом замке, чтобы она не смогла выступить в очередной дуэли за правду. Был ли кто ему благодарен за спасение наместницы? Вовсе нет. Сочли нападением на святую фигуру и даже хотели как-то наказать. Кьюриз ловко избежал тогда расплаты.

Что ж, в тот знаменательный день Кьюриз быстро добрался до Восточных холмов, остановившись рядом с самым низким из них. Солнце светило ярко, приятно грело кожу и освещало богатый ковер зеленой травы. Она вкусно пахла, Кьюриз коснулся ее и ему очень понравилось это ощущение; он осмотрелся вокруг, но всюду была только лишь трава. Большое зеленое море, которое шевелится от ветра. Кьюриз вдохнул поглубже и принялся покорять холм. Его новый наместник определенного ждал его на вершине.

Когда Кьюриз взобрался на холм, он понял, что новый наместник Тени никого, на самом деле, не ждал. И никакая помощь ему не требовалось.

— А... за мной пришли, — вздохнул новый наместник, рассматривая всю толпу богов, что явилась сюда.

Кьюриз стоял в конце этого отряда из более, чем десятка богов. Не всех богов он признал, но отметил, что были тут представители и Тени, и Света, и все далеко не слабые. Отчего-то они сжимали в руках церемониальное оружие, а на лицах уже были маски. Они что, против наместника Тени собрались выступить? Где это такое видано?

Но сомнений никаких, стойки боевые, оружие направлено в сторону беловолосого юноши, больше смахивающего на аристократичного студента, чем на бога. Кьюриз немало удивился тому, что выглядел наместник Тени как самый настоящий северянин. Это было очень и очень странно; почему-то боги Тени выглядели как люди юга или востока, но ни разу еще Тень не творила бога-северянина.

Юноша оружие не призывал. Маски на лице не было. То есть считал, что божественное обмундирование ему не понадобится? Или Тень забыла его таким наградить? Очень зря, от него сейчас, кажется, мокрого места не оставят.

Кьюриз все еще не понимал, с чего вдруг идолопоклонничество сменилось на ощутимую ярость и жажду крови. Все эти боги, что стояли перед ним, жаждали сражения с новым наместником. И явно не от большой к нему любви.

Кьюриз опустил взгляд. Ладони нового наместника были заняты.

Чужими головами с перекошенными от боли лицами; с рваного среза капала кровь, пачкая землю. Она там была повсюду, но отчего-то на одежду наместника не попала.

Кьюриз опустил взгляд еще чуть ниже.

А... вот и тела. Так и стоят на коленях, замерев, хотя голов их лишили. Впрочем, это были тела богов. Они и после смерти законам природы не поддаются, чему тут удивляться.

Не успел наместник, значит, появиться, а уже решил показать, как умеет головы голыми руками отрывать? Неплохое начало, решил Кьюриз.

Неплохое начало для его конца, если быть точным.

— Не медлите, нападайте, — рыкнул один из богов.

Кьюриз был с ним согласен; но вот что — что-то мешало двигаться.

Боги могут творить заклинания и без каких-либо пассов руками, Кьюриз попробовал — ничего не вышло. Магия не сработала.

— А ну-ка... на колени, — сказал новый наместник Тени, сбросив головы на землю как мусор. — Встали на колени.

Ни у кого из присутствующих не нашлось такой силы, чтобы противиться этому приказу, который, Кьюриз был уверен, отдавался с помощью магии; однако и заклинанием это не было. Какими бы боги ни были могущественными, они в любом случае используют магические символы для своих чудес; да, без кистей, усилием воли и силой воображения рисуют их в пространстве, но делают.

Приказ нового наместника Тени магию использовал точно. А символы — нет. Кьюриз был в замешательстве.

Боги же ничего не смогли сделать, кроме как разом рухнуть на колени, с шумом, сморщившимися лицами, но — рухнуть.

— Каждый раз, когда вас будет посещать мысль сделать подобное, вы будете падать на колени и умолять меня, умолять не убивать, — голос юноши спокоен, ведь он говорил, как ему казалось, очевидные вещи.

— Да... — прошептал кто-то из них.

— Я плохо слышу. Скулить надо громче, — он осмотрел их всех.

— Да, — нестройный хор голосов ответил ему.

— Я же... на понятном языке попросил не мешать мне? — продолжил говорить юноша. — Мне не нужна ваша помощь. Вы ничем не можете помочь. Вы просто на это неспособны.

Это не было высокомерием, Кьюриз понял сразу. Высокомерие — это когда себя оцениваешь в сравнении с другими и с темной радостью понимаешь, что пока еще выше остальных.

Этому богу не надо было никого оценивать. Он и без того безошибочно определял, что все эти боги настолько до него не дотягивают, что их даже нет смысла учитывать. Вроде бы не пыль, но раздавил бы их в миг — как будто никогда и не было.

С некоторых богов слетели маски — плохой признак, растеряли, значит, много магии, попытавшись сопротивляться. Их лица были перекошены досадой, помешанной с отчаянием; из красивых блестящих глаз катились слезы. Богам было больно, что они настолько ничтожны перед новым наместником Тени. Не в состоянии ответить. Нечем крыть эту силу, объемы которой даже измерить невозможно.

Кьюриз понял вдруг по стальному взгляду нового наместника, что он едва ли видит этих богов. Из-за того, какими объемами магии обладает сам, он не может чувствовать чужую. Ее просто слишком мало вокруг, чтобы он заметил.

Этот бог — действительное наказание Тени.

— Отпусти их, — потребовал Кьюриз.

Он единственный, кто устоял на ногах и на колени не упал. Хоть Кьюриза едва не прибило к земле от давления магии и этих загадочных манипуляций с приказами; он чудом остался стоять на ногах, когда как прочие боги, что собрались тут, уже склоняли свои лица к земле под давлением чужих сил.

Наместник Тени поднял лицо, рассматривая Кьюриза. Глаза у него интересного цвета, похожи серебряные монеты. Холодный и тяжелый их взгляд основательно задержался на Кьюризе.

— Тоже — на колени, — кивнул ему наместник, закончив рассматривания.

Кьюриз и с места не сдвинулся. Много усилий к этому приложил, но на ногах устоял.

— Я сказал — отпусти их, — повторил он. — Ты наместник Тени. Ты не можешь так себя вести.

— Они пришли мне мешать, — просто ответил тот. — Такие боги мне не нужны.

— Отпусти их, — с нажимом произнес Кьюриз. — Ты всего лишь наместник и не можешь им приказывать.

— Может, и не могу, но у меня неплохо получается, — развел бог руками в стороны.

Кьюриз помолчал. Осмотрел этих несчастных богов, ожидавших своей участи. А затем накрыл левой ладонью свое лицо. Из-под нее начала разрастаться старая деревянная маска, постепенно облепляя все лицо. Она росла и, дойдя до лба, перешла в длинные мощные рога, скругленные на самом конце.

— О, — заинтересованно проговорил наместник Тени, с долей восхищения посматривая на старую красивую маску.

А все боги, что были между ними, меж тем исчезли.

— Что ты сделал?.. — раздался глухой голос Кьюриза из-под маски.

Хорошо чувствующий магию Кьюриз не мог не заметить, что богов в Ренде стало ощущаться сильно меньше.

— Отпустил их, — наместник Тени сделал шаг вперед. — Как ты и просил. Просто ты не уточнил, как именно их нужно отпустить. Будь осторожнее в своих желаниях. Особенно, когда озвучиваешь их богам.

Кьюриз не сдержался, в два счета преодолев расстояние между ними и схватив новоявленного бога за грудки:

— Кто ты такой, раздери тебя Свет и Тень?!

— Шииротайовин, — подсказал наместник голосом, который нисколько не изменился — спокойные ровные интонации без какой-либо иронии. — Не наместник. Не король. Шииротайовин.

Кьюриз продолжал держал его в своих руках, соображая, что действительно стоит сделать с этим исчадием Тени.

— Верни их обратно, — прохрипел Кьюриз.

— Зачем? — Шииротайовин как будто даже заинтересовался разговором.

— Если ты не хочешь, чтобы тебе мешали, живи простой жизнью.

— Мне совсем не сложно делать такие фокусы с богами.

— Чего ты хочешь, а? — Кьюриз оказался полностью сбит с толку.

Этот бог какой-то очень странный. Он явно ожидает от Кьюриза чего-то, но никак не называет, чего именно.

— Беспрекословного подчинения, — просто ответил тот. — По собственному желанию. Мне это кажется красивым.

— Хочешь быть идолом?

— Нет. Идол — это предмет поклонения, а я бог, никак не предмет. Все должны делать то, что я хочу. Но по собственному желанию.

Кьюриз задрал свою маску лоб, потому что она как будто мешала ему до конца проникнуться невероятно простой и одновременно очень сложной фразой.

— Смотри-ка, вот ты и начинаешь понимать, что такое — быть богом, — сообщил Кьюризу наместник Тени и позволил себе улыбку. — Это очень весело, Кьюриз. Просто ты еще не распробовал.

Шииротаойвин легко высвободился из его рук:

— Я раскидал останки двенадцати богов по всему Ренду. Если они тебе нравятся — ты еще успеешь их сшить и спасти. Этим двоим уже не помочь, — он махнул рукой куда-то в сторону обезглавленных трупов, которые уже серебрились магической пыльцой — так тела мертвых богов распадались после их смерти.

— Ты с ними это сделал, ты их и спасешь.

— Ты что-то напутал, Кьюриз. Мне эти боги совсем не нужны, я просто делаю щедрые подарки тем, кто никак не может разобраться в своих желаниях, — бросил напоследок Шииротайовин и был таков.

Что ж, вот так Шииротайовин появился среди богов.

Сшил ли Кьюриз все двенадцать богов обратно? Нет, только десять. Два оставшихся раздражали его самого уже давно, поэтому он и пытаться не стал. Раскрыл в себе мрачные мотивы и нисколько этому не опечалился.

Поблагодарил ли кто Кьюриза за спасение? О, нет. Ожидалось, что он, как самый сильный бог, пожертвует собой, лишь бы сразить этого окаянного наместника Тени и избавить от него божественный мир.

Даже если придется после вкусить весь размах наказаний от Света и Тени — не важно. Шииротайовин задел чувства многих богов, сердца их обдало праведный гневом и жаждой мести. Однако же нашлись среди богов и те, кто Шииротайовином, таким непохожим на остальных богов, заинтересовались.

И вот тогда случилась сцена вторая: скучная битва.

Этот исход — он был неизбежен.

Шииротайовин делал, что хотел и когда хотел. Помешать ему было сложно. Единственный, кто мог хоть как-то его «вразумить», это Кьюриз, но отчего-то Теневой козел все чаще принимал сторону наместника Тени, чем остальных богов.

А что же такого? Разве боги не живут праздной жизнью, развлекаясь по своему собственному разумению? Все это так, но наместник Тени, очевидно, не развлекаться собирался. Боги не отвечали каким-то его требованиям, которые они и сами не понимали, из-за чего частенько оказывались им же наказанными. Весьма разными способами. Кому-то Шииротайовин мешал охотиться, поедая всех паразитов на пути; некоторым богам разрушил замки за, казалось бы, очень маленькую провинность.

— Что я сделала не так? — возмутилась богиня, которую лишили целой резиденции.

— Ты не можешь водить человека в Фиолетовый замок, — наместник Тени говорил о резиденции богов. — Люди не могут там жить.

— Почему не могут? У них очень даже получается!

Тот вздохнул — да, некоторые боги воспринимали слова слишком буквально:

— Есть люди, есть боги. Можете снисходить до них, если вам так нравится. Но возвышать их до нашего уровня — увольте. Им и без того магию дали. Этого подарка должно хватить до конца их дней.

— Но нам нужно их поклонение!

— Нам нужно, чтобы они нам не мешали, — отрезал Шииротайовин. — Раз уж оказались здесь и не могут уйти, так пусть хотя бы не путаются под ногами.

— Может, охоту на них объявишь, раз так ненавидишь?

— Я бы съел их всех, но Свету и Тени почему-то важны люди, — пожал плечами наместник Тени. — Но мне они не нужны. Тем более в моем же доме.

— Фиолетовый замок — не твой дом!

— Ну, это пока, — задумчиво проговорил тогда Кьюриз, полностью уверовавший в то, что Шииротайовин дан им неспроста и явно для великих целей.

Картина мира, укрепившаяся в голове Шииротайовина, была довольно проста. Люди могли жить, где хотели, как хотели и сколько угодно. Сколько им надо. Но помогать им, слушать их просьбы он не собирался даже в обмен на поклонение. Для него было чем-то само собой разумеющимся, что люди, в сущности своей, очередной сорт пыли, должны поклоняться богам. Живут на их территории, пользуются их магией, не многовато ли будет для таких бесполезных существ, которые за всю жизнь едва ли что успевают сделать? Отношение Широ к людям было как к бабочкам — процесс их роста мимолетен, встречаются очаровательные особи, но если какую-то раздавил случайно по недосмотру, то особого горя не испытываешь.

Опять же — это не было высокомерием. Таков ход мыслей Шииротайовина, он не воспринимал ни людей, ни слабых да глупых богов как что-то существенное или важное, достойное его внимания. Находил очень утомительными контакты и с теми, и с другими, и не видел иного пути, как открывать границы Ренда и искать за его пределами что-то действительно стоящее.

Если описывать одним словом состояние Шииротайовина тот момент, то этим словом будет «скука».

Его нисколько не интересовали последствия, только удовлетворение собственного любопытства, в этом своем проявлении он был самым настоящим богом — никаких забот, во главе угла лишь собственные развлечения. Просто у наместника Тени они были куда сложнее и масштабнее, чем у всех прочих богов.

Так и получилось, что у Шииротайовина появились сторонники, с которыми они собирались вершить свои глобальные планы — поймите правильно, не то чтобы наместник Тени в них нуждался, это Кьюриз считал правильным их иметь.

Но вот оставшаяся группа богов — больше половины из Света и Тени — решили дать отпор. С Лэолин, наместницей Света, во главе и в качестве живого знамени. Боги любят, когда все красиво, даже если все — это кровавое побоище.

Эта битва грозилась стать исторической — так о ней думал Кьюриз и, вообще говоря, ошибался, были куда более жестокие столкновения богов прошлом — что ж, она должна была таковой стать. На огромном поле собрались боги и от Света, и от Тени, глаза их горели жаждой справедливости, магия натурально искрилась и вызывала самые настоящие бури на всем континенте — шутка ли, все семьдесят семь богов того времени готовились вступить в схватку, держа наготове лучшие из своих заклинаний.

Кьюриз помнил, как ураганы магии порождали и молнии, и волны морские, и землетрясения, да даже чудовищ неизвестной природы. Картина эпохальной битвы была ужасна и прекрасна, магия давила и разъедала все вокруг. Шииротайовин был в центре этой битвы, заинтересованный, живой, непривычно воодушевленный тем, что может, наконец, использовать свой феноменальный магический дар для чего-то серьезного, масштабного... Необыкновенного и божественного. В ту битву боги действительно были богами, и это по-своему прекрасно. Каждый из них готов был пасть в этой битве, но страха не было. Боги заряжались битвами и магией, которая клубилась в такие моменты. Боги этим жили; и в том были по-своему счастливы.

Кьюриз всегда будет помнить этот странный момент, то, как потускнел взгляд Шииротайовина. Как глаза, залитые серебром, обращаются тьмой. Как его глефа, чудное древнее копье, останавливается; древко воткнуто в землю, а наместник Тени опирается на него, будто бы его ранили.

Тень заняла его тело. Кьюриз знал это. Никто тогда не понял, один лишь Кьюриз разглядел.

— Мне надоело, — сказал наместник Тени очень тихо, но слышно его было в каждом уголке места их столкновения. — Мне надоело, и это должно прекратиться.

Он завершил битву одним лишь взмахом глефы.

В тот рассвет в живых осталась только половина богов. Вторую разорвало на части от одного лишь вращения глефы, которое заставило магию вывернуться наизнанку. Чтобы остановить наместника Тени от второго такого жеста, боги обеих сторон приложили все свои усилия. И Кьюриз был в их числе.

Шииротайовин действительно был наказанием для богов; но кто же предполагал, что роль его в этом мире — роль палача?

Кьюриз, для которого Шииротайовин действительно стал другом, пожалуй, первым и единственным, в тот момент, когда вставал против самого странного бога на свете, чувствовал себя хуже некуда. Не предателем, нет, он видел в своих действиях то, что мешает Тени пользоваться своим наместников как вещью. Было у Кьюриза подозрение, что выжидала она, когда тот бдительность потеряет; наместник был слишком силен, и она не могла легко и просто пролезать в его тело в любую секунду. Она ждала. Неужели все это, все, что происходило, было лишь одним сложным планом мести? А Шииротайовин — он просто перегруженная магией кукла? Кьюриз в тот момент, когда, казалось, о своей шкуре надо было думать, беспокоился именно об этом.

Что тот, в кого он поверил, возможно, никогда и не существовал на самом деле. Тень сотворила что-то невероятное только лишь ради одного мига — напомнить богам, что они должны делать только то, что Свет и Тень им дозволяют; не больше и не меньше. Что они лишь боги этих земель, но не всего сущего. И потому решать, какому наместнику быть, а кого можно случайно в битве прихлопнуть, не смеют.

Или же то не месть вовсе? Или все это, все это шествие Шииротайовина по свету с коротким побоищем в конце — насмешка над богами? Ну, развлекаются так Свет с Тенью, посмотреть хотят, что там их творения будут делать, если фигурки по доске вот так расставить? Все это — лишь театр, а Шииротайовин — сложная в нем марионетка?

Между этих строк — ответ на вопрос, почему Кьюриз не любит Тень.

Между этих же строк — вся его драма тех лет. То, что он был противником своему наместнику и единственному другу, не было концом. Он, Кьюриз, в качестве наказания должен был пленить своего наместника. Иначе выжившие боги пообещали его казнить ценой своих жизней — Теневой козел эту их угрозу понимал и принимал.

Шииротайовин, надо сказать, что в процессе пленения, что после не сопротивлялся нисколько. Спокойно выслушивал всю брань и словесные проклятья, что сыпались на его голову. Кьюриз буквально кожей чувствовал, что это его затишье — оно временное.

Место, где в итоге озвучивали приговор, выбрано весьма символично — тот самый холм, на котором Шииротайовин и появился в этом мире. Кьюриз, окончательно запутавшийся к тому моменту во всей этой непривычной для него истории, не мог понять, что он должен делать. Бросал на Шииротайовина пронзительные взгляды и не находил себе места.

— Кьюриз, еще пара таких взглядов, и я решу, что мы уже встречаемся, — проговорил наместник Тени, пока его вели на самую вершину холма.

На его коже было нарисовано множество символов — активированные заклинания, работавшие прямо на его теле. Так сдерживали его силу настолько, насколько это было возможно.

— Я растерян, — признал Кьюриз, нисколько не смущаясь, что ситуация для таких признаний немного не подходящая.

— Главное, не забывай, какого это — быть богом, — посоветовал Шииротайовин.

Больше похоже на наставления Тени, чем реальный совет какого-либо бога. Кьюризу стало грустно.

— Если забудешь, то я буду один ходить с этим знанием, мне будет одиноко, — очень тихо сказал Шииротайовин, так, чтобы его услышал только Кьюриз.

— Тень тебя использовала, — прошептал он в ответ.

— Я знаю. Но время мести еще не настало, — привычным спокойным тоном сообщил Шииротайовин. — Пока я до нее не дорос. Поэтому надо вести себя хорошо.

Кьюриз удивленно вскинул бровь — что там в этой беловолосой голове опять происходит?

— Надо вести себя хорошо и играть по правилам. И, когда противник потеряет бдительность, ударить, — закончил свою мысль Шииротайовин. — Вот такой у меня план. Присоединишься?

Кьюриз не успел ему ответить. Шииротайовина подтолкнули к какому-то деревянному ящику, заставили на него встать и развернуться ко всем богам.

Их, надо сказать, снова было семьдесят семь. Мстительные боги выжидали момента, когда появятся новые. Чтобы они знали и не забывали, из-за кого пали их предшественники. И чего всем стоило остановить такое чудовище.

— Шииротайовин, — грустно произнесла Лэолин, которую вынудили говорить обличительную речь — не похоже, что ей хотелось это делать. Или она просто делала вид, что все это ей неприятно, а в глубине души только и радовалась, что опасный конкурент в борьбе за власть будет устранен. Хоть и не навсегда — боги, остудив головы, побоялись все-таки казнить наместника Тени. — Ты будешь наказан. Из-за тебя погибли боги, множество богов, наших братьев и сестер. Множество паразитов было сожжено, чтобы собрать магию, способную остановить тебя. Ты истощил запасы этих земель. Неужели тебе до сих пор нечего сказать нам в ответ?

Боги молчат и смотрят на наместника Тени, смотрят гневно и с отвращением.

— Это, — Лэолин раскрыла ладони и в ней оказалась каменная фигурка, не особенно удачно изображавшая кошку. — Это станет твоей тюрьмой. В ответ на то, что ты чуть не разрушил баланс нашего мира. Могли пострадать люди. Из-за тебя случился перевес в Тени, и нам едва удалось остановить надвигающиеся катаклизмы. И это после того, как ты полностью нас истощил. Ты едва не разрушил все то, что боги столетиями охраняли; чего ради жили... Ты начал битву, в которой чуть было не уничтожил все. Мировой баланс, равенство Света и Тени....

— Мне есть, что сказать, — наместник Тени расправил плечи, перебив затянувшуюся речь Лэолин. — Перед тем, как я буду заточен. Мне есть, что сказать.

— Мы тебя внима... — начала Лэолин.

— Замолчи, — спокойно прервал он. — Потом наговоришься. Я...

Невзирая на все сдерживающие его заклинания, он все-таки свел ладони вместе.

— Баланса вам не хватает? — поинтересовался наместник Тени, не сводя глаза с ладоней.

— Мало баланса, значит, между Светом и Тенью... — продолжил говорить наместник, а ладони так и держал вместе. — И люди, да, ну, куда ж без них...

Шииротайовин хмыкнул:

— С этого дня я проклинаю весь род людской с этого колена и до конца его дней. Я проклинаю его весь, от и до, полностью. Обрекаю людей вечно нести этот баланс на своих плечах; магией обделенных — сосудами для нее стать. И так будет, то, как я говорю; так будет с ними происходить от божественного касания, чтобы вы, боги, знали цену своей любви. Чтобы люди — да, все люди — познали расплату за внимание бога. Живите с этим. И научите жить других. Ведь вы теперь — проклятые боги.

После этих слов его заключили в ту самую статуэтку. Лет на семьсот или девятьсот, Кьюриз сбился со счета. Да и как-то не нашлось времени-то считать — там уж было, чем заняться в его отсутствие. Проклятье, например, на себе познавать.

Медиумы — вот проклятье Шииротайовина и его результат. Божественное касание к людям породило медиумов. Как оно работало в действительности, мало кто понимал, формула лежала, наверное, в голове самого наместника Тени. Но результат был именно таков — медиумы. Они действительно выравнивали баланс Света и Тени, потому что он после пленения Шииротайовина пришел в полную негодность. В рядах Тени образовалась дыра, которую так и не заполнили. Наместник-то формально был, просто лежал внутри каменной статуэтки. Вот Тень и не спешила восполнять потери. Или ее наказание, помноженное на месть, все еще продолжалось.

Кьюриз ждал своего единственного друга обратно. И совсем не удивился, когда пятнадцать лет назад, в день своего освобождения, Шииротайовин сразу же угодил из одного наказания в другое.

Кьюриз встрепенулся. Для него Шииротайовин — это что-то всеобъемлющее. Он и феномен, и странность, и эпоха, и первый настоящий друг. Он был сложным и ужасным, его действия не стоит пытаться предугадывать, а умолять их изменить — и подавно.

Но Кьюризу он нравился таким. Кьюриз в него верил, как никто. Людям бы стоило поучиться у Теневого козла преданности — такую днем с огнем не сыщешь.

По этой самой причине Кьюриз не оставляет Шииротайовина в покое. Даже когда тот об этом настоятельно просит.

— Это что, новинка, Тир? — Кьюриз, так и оставив себе женское тело, ткнул длинным пальцем в кусок шоколадного торта, бисквит которого был щедро приправлен маком.

Маленькая пекарня на окраине Донвиля открыла свои двери несколько лет назад; и все эти годы работников там было только двое: Тир Соун, мужчина с телосложением воина и приметной красной печатью раба на шее; а также сам Шииротайовин, полного имени которого здесь так никто и не знал. Его звали «Широ», и на такое имя он отзывался.

Хотя, вообще говоря, «Широ» на его родном северном языке, арье, значило «Снежок». Пожалуй, слишком мило для того, каким монстром его описывали. Мило, но Широ не придавал этому значения.

Его полностью устраивала такая жизнь, и менять он в ней пока ничего не собирался.

Тир Соун, привычно потирая шею в месте печати раба, пробасил:

— Маковый торт. Довел рецепт до ума, можно и продавать.

— Я буду первой, кто попробует? — уточнила Кьюриз.

— На дворе шесть утра, кто пойдет сюда за куском торта в такую рань? — проворчал Широ, который вынес с кухни противень со свежими пирожками. — Зачем пришел?

— Пришла, — уже привычно поправила женщина, с любопытством рассматривая маковый торт. — Мне три куска. И кофе. Две чашки, пожалуй.

— Может, сразу на работу, а? — настаивал Широ, поставив противень на рабочую поверхность, которая пряталась под прилавком. — Богам голод не знаком, справишься без завтрака.

— Ты чем так недоволен? — удивилась Кьюриз, пока Тир Соун, невзирая на эту божественную перебранку, раскладывал заказ по тарелкам.

— Мне не нравится, когда ты приходишь на мою работу. Это ничего хорошего не несет, — ответил Широ, сняв перчатки, — он в них месил тесто.

— Широ, это все еще наш постоянный клиент, — напомнил Тир Соун с некоторой укоризной.

Тиру Соуну было уже очень много лет, по внешним признакам за сотню; его черные некогда волосы обильно тронула седина; в уголках узких глаз обычного серо-голубого цвета собрались морщинки, а впалые щеки так и остались напоминанием о тяжелой жизни раба с севера.

Тир уже не был рабом; он лет пятнадцать как свободный человек. Но фамилии как не было, так и нет — судьба любого раба, даже освобожденного. Красную печать с шеи тоже не сотрешь. Все вокруг должны знать, кто ты такой. Не по печати, так по отсутствию фамилии.

Жизнь Тира Соуна как раба была непроста — ему досталась работа на северных плантациях; хуже этого была только каторга в каменоломнях.

Но сейчас Тир Соун — свободный человек и хозяин пекарни, в которой покупали свежую выпечку и хлеб все, кто жил в этом районе. И печать на шее Тир Соуна их давно уже перестала интересовать. Тесто было первоклассным, каждая булочка — божественно прекрасна, а хлеб — лучшее, о чем можно было мечтать на завтрак.

Широ со вздохом начал выкладывать пирожки на прилавок. Очень скоро их разберут проходящие мимо школьники — занятия в академиях начинались рано, дети часто просыпали и их завтрак составляло то, что они успевали перехватить по дороге. Пекарня занимала очень удачное место — на самом деле, не без участия Кьюриза удалось выкупить именно это маленькое помещение на первом этаже старого дома и получить соседство с лавкой овощей и круп.

Тир Соун, конечно, мог бы деньги и лопатой грести, но его рабочий день длился ровно до часу дня, после чего лавку он закрывал. Годы брали свое, и больше он выдержать просто не мог. И без того уже слабое от старости сердце требовало постоянного наблюдения; а нога, поврежденная еще на плантациях, то и дело ныла без повода.

Так что к часу дня Широ провожал Тира Соуна до дома, в котором они жили вместе с женой Тира — Айрин, той женщиной, которую Йина повстречала вчера на пороге дома Дан Вэя. Она тоже бывшая рабыня; в отличие от Тира осталась домохозяйкой, большего ее здоровье просто не позволяло. Широ присматривал за ними, пока было время, но примерно с пяти вечера начиналась другая его работа.

Или проще сказать — отбывание наказания. Широ должен был ловить крупных паразитов для других богов — боги ими питаются, чтобы поддерживать свою магическую силу на должном уровне.

В обычные времена это не составляло для Широ никакого труда, но вот какая беда — лет пятнадцать назад его лишили силы другие боги. То есть Широ буквально приходится несколько дней копить магию, чтобы сделать какие-то существенные заклинания. Казалось бы, украли твою силу, так объешься паразитов да верни все обратно!

Ну... столько паразитов в Ренде просто нет. Чтобы заполнить эту бездонную бочку по имени «Шииротайовин» — столько нет. И никогда не было. Бог-феномен по сути своей.

Широ не спорил с этим наказанием, оно никакого впечатления на него не производило. Какова ирония — он получил его сразу, как только закончилось его предыдущее. Знаете, почему никто уж не считает Широ реально существующим богом? Относятся как к страшной сказке на ночь? Выдуманной легенде?

Так он девятьсот лет был заключен в маленькой статуэтке. Только боги его и помнили. И то лишь те, что дожили до этого момента, а таких не очень много набралось.

Вышел Широ из заключения, так сразу оступился. Ну, дело прошлое. Пока что главное зло Ренда подрабатывало в пекарне и наслаждалось жизнью. Было в этом простецком существование что-то привлекательное. Широ пока только пробовал на вкус эту свою простую жизнь.

Ну, не лишенную удобств. Как верно подметил Кьюриз, денег у этого северного принца куры не клюют, да вот только из-за своего наказания он не имеет к ним доступа. Хитрыми путями и с помощью Кьюриза расходует так, чтобы не обращал никто внимания. Они, Широ и Кьюриз, вообще очень изобретательные, когда дело касается пункта «как обвести всех богов и инквизицию вокруг пальца». По крайней мере им нравилось так думать. В некоторых случаях небезызвестный Ивьен Гаусс, глава всех бумажных дел Ренда, просто закрывал глаза на их шалости. Шииротайовина он не жаловал, но считал, что с ним слишком сурово обошлись.

Широ внимательно рассматривал Кьюриза, выискивая в его лице хоть какой-то намек. Причину того, что явился сюда с самого утра. Известно же, что Кьюриз по утрам никогда не начинает работать. Очень любит Теневой Козел до полудня гулять где-нибудь в районе Сыгвона — самого южного города Ренда. Бродить вдоль кромки моря, вдыхать суровый южный воздух и думать о великом. Но работать — точно нет.

А тут, смотрите-ка, явился в пекарню при полном инквизиторском параде. Даже галстук отгладил и форменную рубашку на излишне объемной груди с трудом, но застегнул.

Весь в черном, с длинными черными волосами и черными глазами как с картинки сошел. Сошла. Черт подери, Широ ужасно раздражала эта затянувшая шутка, которую Кьюриз называл «исследовательским интересом». Зачем ему понадобилось женское тело? Что опять ему в голову взбрело?

Кьюриз с благодарностью взял из рук Тира Соуна и куски торта, и чашки с кофе; мурлыкая что-то под нос отправился наружу — там имелся одинокий столик и два стула для тех, кто никуда не спешил.

Широ последовал за ним, сел с другой стороны стола и вытащил курительную трубку из кармана.

— Закончил работать? — поинтересовался Кьюриз, подтянув к себе первую чашку с кофе.

— Будем считать, что у меня перерыв. Зачем ты пришел?

Кьюриз недовольно вздохнул:

— Сколько раз мне тебе поправлять?

— Нисколько, — Широ стянул тонкий шнурок с волос, чтобы распустить их. Белые тяжелые пряди упали прямиком до плеч. — Зачем привыкать, если ты скоро наиграешься и вернешь обратно свое тело?

— Это и есть мое тело, — пожал плечами Кьюриз, с интересом отделяя вилкой кусочек торта.

Широ удивленно вскинул брови:

— Что-то не припомню такого.

— Потому что ты появился позже меня, Широ. Так вот, появился я женщиной. Но вскоре изменился на мужчину. И, пока ты отдыхал в статуэтке, еще пару раз так менялся. Так что будь, пожалуйста, серьезнее к моим предпочтениям. Я все-таки твой друг и на этом основании требую уважения.

В Широ был брошен весьма серьезный взгляд. Черные глаза Кьюриза, имевшие неприятное сходство с черными дырами, высматривали в Широ подобие понимания.

— Напомни, сколько лет мы дружим? — спросил вдруг Широ.

Он и Кьюриз между собой всегда говорили на западном наречии. Но у Широ был сильный северный акцент, из-за чего он сильно растягивал слова и говорил несколько даже певуче.

Иногда это отвлекало Кьюриза от темы разговора. Но не сегодня – сегодня Теневой козел не просто так нарушил свои утренние ритуалы.

Поэтому тут же уточнил:

— К чему вопрос?

— Так ты напомни. А то от отдыха в статуэтке, как ты выразился, счет времени я потерял.

— Ну, мне кажется, что больше тысячи лет. Но меньше двух тысяч. Твой отдых в статуэтке надо учитывать?

— Это уже даже не важно. Смотри, какие цифры назвал. Очень большие, как считаешь?

— Только для людей.

— Для богов уже тоже прилично. Так вот, этого времени достаточно, чтобы изучить даже самого загадочного друга вдоль и поперек, если, конечно, ты не идиот, — поделился Широ. — Так что ты опять напридумывал?

С набитым ртом женское личико Кьюриза выглядело милым. Этакая обаятельная южанка на свидании, не меньше. У Кьюриза очень выраженная южная внешность и сопутствующие ей атрибуты — красота, необычность и некоторая экзотичность. У южан не было двойного века, а глаза, большие и вытянутые к вискам, приковывали к себе внимание. Южан редко можно встретить вне Сыгвона — они были крайне привязаны к своим землям и культуре. Поэтому к ним до сих пор относились как к некоторой диковинке Ренда.

— Надо соблазнить парочку дурачков в инквизиции.

— Для этого есть заклинания, Кьюриз. Часть из них ты сам и придумал.

— Ну-у-у... все они добавлены инквизицией в запрещенные, — несколько смущенно сообщил Кьюриз. — Мое соблазнение должно пройти на законных основаниях. Решил, что так будет проще.

— Допустим, соблазнил, что дальше?

— Дальше получаю артефакты с твоей силой и возвращаю ее тебе.

— А потом? — продолжил интересоваться Широ планом.

— Тут не придумал, — пожал плечами Кьюриз. — Ожидалось, что здесь уже ты начнешь что-нибудь воплощать в жизнь. Какие там у тебя были раньше планы? Превратить людей в рабов богов? Усадить всех богов на великий пантеон и позволить править глупыми людишками? Вроде в твоей программе было не очень много пунктов.

Широ взял вторую кружку с кофе и отхлебнул из нее. Кьюриз довольно хмыкнул. Для Широ она и бралась — он тоже весьма хорошо своего друга изучил.

— Все было не так, — тихо сказал Широ.

— Но это помнят так, Широ. И мне кажется, что это неправильно.

— Мы уже обсуждали это. Я не собираюсь никому ничего доказывать. Если божественное сообщество не хочет меня принимать, то оно мне просто не нужно. И среди людей поживу.

— Которых ты вроде ненавидел.

Ответом был тихий вздох.

— Знаешь, почему я не помешал твоему наказанию пятнадцать лет назад? — поинтересовался Кьюриз, изящными пальцами вытаскивая самую настоящую сигарету из кармана — крайне дорогой в Ренде товар, который доставляли из других стран.

— Знаю. Ты хотел, чтобы я пересмотрел свое отношение к людям.

— Все так. Пересмотрел?

— Отчасти. Букашками под ногами перестал их считать. Но многие из них очень меня раздражают, Куз.

— Конечно. Потому что ведут себя неуважительно. Плохо, если говорить по-простому. Места своего не знают, — Кьюриз согласно кивнул. — Но это же не повод желать им смерти?

Широ покосился на друга:

— Это какой-то экзамен?

— Просто разговор. Оцени, что вместо своей прогулки в Сыгвоне я трачу утро на разговоры.

— Не то чтобы я его просил...

— Ну, и не то чтобы ты был против...

Широ хмыкнул.

— Широ, пятнадцать лет — это нормальный срок для отдыха...

— Я не хочу ничего менять.

— Если бы было можно, я бы и не пришел, — Кьюриз недовольно фыркнул. — Не пришла. Из-за тебя теперь ошибаюсь, и все мое соблазнение пойдет крахом.

— Не отклоняйся от темы, — попросил Широ.

У богов была особенность терять или менять фокус во время разговора — из-за их неспособности долго удерживать интерес на чем-либо. Широ один из немногих, кто этому не был подвержен, но вот Кьюриз нет-нет да и попадался в такую ловушку.

— Я не терял фокуса, — Кьюриз прикурил и выпустил дым вверх. — Я не собирался тебе мешать. Просто Лэолин немного проболталась тому, кому не надо было. Случайно в минуту экстаза рассказала любовнику, что спрятала в Синем замке вместе со своими друзьями.

— А любовник у нее?..

— Ивьен Гаусс. Глава четвертого корпуса. Нарочно не придумаешь худшей кандидатуры. Эта инквизиторская змея как в шею вцепится, так уже до конца. Думаю, у нас в запасе несколько дней, не больше. Потом инквизиция найдет какие-нибудь подходящие под тему законы и вытащит артефакты из Синего замка. А забрать их потом у инквизиции будет очень сложно, Широ. Революцию придется устраивать, не меньше.

Широ сунул трубку в рот и зажал губами мундштук. Чиркнул спичкой и раскурил ее под нетерпеливое молчание Кьюриза.

— Нет слов, — прокомментировал Широ. — Можно сделать как-нибудь так, чтобы у инквизиции не было шансов забрать артефакты? Их же даже перемещать опасно.

— Можно попытаться, — пожал плечами Кьюриз. — Но шансы невелики. У тебя очень много недоброжелателей. Что в Свете, что в Тени. И твое пятнадцатилетнее затишье никого не успокоило.

— О, — усмехнулся Широ. — Смотри, как много тех, кто хочется оставить меня без силы навеки. Верну ее — и войну объявят?

— Такое может быть.

— А потом проиграют ее, — кивнул Широ, осторожно выпустив дым. — Да, будет идеальное завершение того, что я не успел тогда закончить...

Широ посмотрел на Кьюриза каким-то новым взглядом: цепким, изучающим. Как будто к чему примеривался:

— У тебя же не забирали силу? — уточнил он.

— Нет, просто запечатали, — Кьюриз уткнулся взглядом в тарелку. — Стандартно — тройные печати в магических узлах и двойная на спине. Чтобы меня на части разорвало, если попытаюсь снять.

Пятнадцать лет назад Кьюриза тоже наказали. По другой причине, но с Широ связанной. Правда, в его случае сила заключена в самом боге с помощью печатей — особых заклинаний, которые наносятся прямо внутрь тел и что-то закрывают или же блокируют. Как и Широ, Кьюриз не может использовать сильные заклинания, магию приходится копить несколько дней, чтобы сотворить что-либо существенное.

И, как и Широ, Кьюриз обязан ловить вечерами паразитов. Но не каждый день — куда реже.

— Ты же сможешь немного потерпеть? — поинтересовался Широ.

— Что потерпеть? — прикинулся дурачком Кьюриз.

— Ну, я сниму твои печати, там особых сил не надо. Потом соберу все кусочки твоего тела, сошью их и... возможно, ты не умрешь, — вполне серьезно предложил Широ. — И так в нашей паре появится хотя бы один сильный бог.

— Мне очень лестно, что мы уже стали парой, — сдержанно ответил Кьюриз. — Но даже ради нашей великой тысячелетней любви я не готов разрываться на части без надежды на выживание.

— Сложные времена требуют суровых решений.

Широ не шутил вовсе, Кьюриз это знал.

— Я бы давно украл свою силу из Синего замка, Кьюриз, но там ее охраняют. И ты сам говорил мне даже не пытаться со своими текущими возможностями. Хорошо, сам я забрать ничего не могу. Остаешься ты.

— Широ... — Кьюриз загадочно улыбнулся. — Давай просто устроим шумиху. Ну... как тогда.

— А потом вместе сядем в какую-нибудь статуэтку на пару тысяч лет? — хмыкнул Широ в ответ. — Вот потеха-то будет.

— Нет, в этот раз дойдем до конца. В этом раз ты не будешь среди великой битвы говорить, что тебе надоело, и прерывать ее.

— Меня вынудили. Тень вмешалась. С великими материями не спорят.

— Я знаю.

— И я не хотел никакой битвы.

— Да знаю я.

— Я просто хотел естественных законов. Кто сильный, тот и прав.

— Немного перестарался, я понимаю. Ты уже давно не тот самоуверенный юнец. Поэтому все получится.

— Что — все?

— Сейчас лучший момент, чтобы вернуться к богам и заставить их себя слушать.

— Да не хочу я к ним возвращаться, — возмутился Широ. — Моя сила нужна мне только потому, что она моя. И, если ты забыл, я собирался играть по правилам. Это долгий путь, но гарантированный.

— Почему-то пятнадцать лет назад первым, что ты сделал, это правила нарушил.

Широ недовольно выдохнул, заткнув себе рот мундштуком. Кьюриз дал ему время еще подумать, сам в этом момент решив наслаждаться маковым тортом. Он был удивительно вкусным.

— Сколько у нас есть дней, говоришь? — спросил Широ.

— Максимум — дней десять. Вряд ли Ивьен надолго удержит в себе секрет Лэолин.

— Ну, Кьюриз. Давай позволим инквизиции забрать артефакты и посмотрим, что будет, — сказал вдруг Шииротайовин. — Мой перерыв окончен, мне пора возвращаться к работе.

— Постой, что это все значит? — Кьюриз бесцеремонно схватил друга за руку.

— Ты же хотел шумихи? Поверь, никто в этом мире понятия не имеет, как надежно спрятать артефакты с моей силой так, чтобы их нельзя было найти и украсть снова. Синий замок уж точно не лучшая камера хранения — не сейф, а одно название. И мне будет очень интересно посмотреть, как все участники событий, один за другим, будут ошибаться в этой десятидневной истории.

Широ вдруг улыбнулся:

— Непредсказуемый итог — что может быть лучше?