Дыши со мной [РЕБУТ]

Когда я родилась мне казалось, что мир прекрасен: наполнен красками, весельем и беззаботными развлечениями, которые были у меня в жизни — вечные прогулки, беготня с братом по улицам небольшого пригорода, расшибленные носы и колени в моменты наших игр... Со временем после моего рождения на мою шею сразу повесили крестик, сделанный из чистого золота и я привыкала к иконам, которые стояли возле каждого угла не только в родительском доме, но и в домах моих бабушек. Но а потом, как оказалось, это были ещё цветочки по сравнению с тем, что будет преследовать меня потом.

Мне было меньше года, когда я впервые сказала первое слово, побежала своими ножками по улице, под яркую улыбку моей мамы и помню её тёплые объятия. Но то, что я никогда не забуду, это приступы, возникшие в первый раз при игре с милыми рыжими котятами, именно тогда врачи огорошили моих родителей не только тем, что у меня врождённая астма, но и тем, что я родилась с аллергиями на всё что только можно и нельзя человеку. Мне было всё равно на это, я же была ребёнком, который ничего не понимал и не знал, что это такое, а в моменты взросления мы не замечаем всей прописанной строгости врачами. Я была ребёнком, который верил в сказки, который радовался единственной подаренной конфете на рождество и прыгала от счастья, когда узнала, каков на вкус первый апельсин, хоть тайком и стаскивала со стола все вкусняшки, от которых я могла потом ночами не спать, а на утро ужасать маму красными разодранными щеками и руками.

После пяти лет от рождения аллергий подуменьшилось, а после десяти я вообще стала неконтролируемой девчонкой, которая привила в себе качество не только прогуливать музыкальную школу, но и в тайне от взрослых уплетать вредную еду, которая потом проявлялась на мне: покраснениями в зоне сгиба локтей, трескающимися и кровоточащими пальцами. Мои бабушки были несчастны от такой непоседы-внучки, которая мало того не слушается, так ещё и привыкла вести себя не так, как положено.

С виду я казалась ангельским ребёнком: с золотистыми кудряшками, большими ярко-зелёными глазами и курносым носом (который привык лезть не в свои дела). Но теперь, когда я смотрела на свои детские фотографии, то всё больше осознавала то, что я неподвластна над временем и оно убегает от моего золотого детства так же быстро, как я привыкла прятать от родителей газировку.

Я ненавидела школу и противных мальчишек, с которыми не особо лажу до сих пор. Их противные шуточки, которые прививают к девочкам с детства кучу неуверенности в себе, казались мне обычными, лишь точкой в мире огромных многоточий. Помимо остаточных аллергий, которые не прошли у меня к моим двенадцати годам, ко мне прибавилась ещё свора проблем... Астма, аллергии на шерсть и пыльцу, цитрусовые и лактозу — были для меня уже привычным делом, но когда у меня к этому всему прибавилась анемия, я поняла, что мне придётся либо пожирать таблетки, либо смириться с тем, что это норма. Я выбрала второе, и только по цвету моей кожи, болезненно-белой, можно сделать вывод о том, что у меня просто малокровие. Вот и всё. Никаких проблем.

Я начала взрослеть ещё в раннем детстве, когда первый раз нечаянно включила не тот канал на телевизоре, а потом даже не задавая лишних вопросов родителям, стала слишком познавательной не только в быстром заучивании стихов и последовательности цифр, но и в обычных жизненных вещах. Со мной разговаривали бабушки, учили меня и заставляли не боятся жизни, которая меня ждёт в будущем. Вернее, уже нагрянула. И только благодаря их стараниям и разговорам — я и была слишком познавательным ребёнком ещё до пубертата. А родителям приходилось затыкать свои уши, потому что они уставали от вечно заумных тем и просто продолжали надеяться на то, что мой младший брат не вырастет таким же гиперактивным как я.

Моя бабушка Лорейн всегда говорит моему отцу, чтобы он был внимательным с такой дочерью, как я на что любимый сын всегда ей отвечал: что он и так предельно ко мне строг. Что ж, по нему видно. Мы с отцом любим покричать друг на друга, вступить в спор для нас с ним — пустяк, обыденность, хоть оба и понимаем, что все споры не серьёзны. Бабушка любит рассказывать мне свои жизненные истории, которые касались её неудавшейся любви, или нескольких браков, без которых она радуется жизни, цветёт и пахнет. Она мудрая женщина и правда... бывает жутко невыносимой и может одним словом заставить меня на неё обидеться. Бабушка говорила, что глаза — зеркало истинных чувств человека к тебе.

По глазам можно прочесть человека, узнать его душу, понять что чувствует, какие эмоции скрывает в глубине своей души, но на деле человека всегда определяли поступки по отношению к тебе. Люди всегда умели скрывать свои истинные намерения, свои эмоции и чувства — надевая на себя маску, скрывая то, какой ты на самом деле... Это самая большая проблема, которая встречалась мне в жизни на каждом пути. Приходиться часто ошибаться, грубо надеясь на то, что всё плохое, что касается меня — не зависит от внутренней доброты и мягкосердечности, которые ненавидит моя мама, указывая мне на то, что нельзя всем верить, доверять беспечно.

Наверное только спустя время я поняла, что разрозненность в наших с мамой отношениях не такие уж и особенные, но осознав, что мы с ней схожи спустя пару-тройку лет — стали, пусть и не косвенно, меня напрягать. Я не считала маму своей подругой, хоть она и пыталась со мной сблизиться, давать советы, грубо воздействуя на меня запретами, которые я никогда не соблюдала. Мама с папой — совершенно разные люди: где один добрый и ранимый человек, в то время как вторая, полностью хладнокровная.

В семнадцать я познала мир с другой стороны и стала более открытой со своими друзьями, стала что-то наподобие их личного психолога, со своими проблемами в голове. Мои вечно радостные подруги вытащили меня из-под родительского контроля и только благодаря им, я впервые попробовала алкоголь и стала вести себя по-другому. Совсем. Из-за моего строптивого поведения часто плакала бабушка Мария, когда я не соглашалась с её точкой зрения или вовсе не хотела уезжать за город во время праздников или обычных школьных каникул. Для родителей тоже было сложно поверить, что перед ними стоит уже не их кучерявый львёнок в белом праздничном платьишке, а девушка, которая больше не желала мириться с их правилами.

Резко реагировать на разные ситуации, а потом закрываться в собственном панцире – было моим всем. Бабушка Лорейн единственная, кто никогда бы не осудила меня, кто всегда будет и была рядом, помогая и поддерживая меня, чтобы я не задумала в этой жизни. Она стала моей главной подружкой, к которой я всегда могу приехать, могу включить на всю громкость свою любимую музыку и мы вместе будем подпевать под mic drop.

Я была не высокая, с золотисто-рыжими длинными волосами, бледной кожей, большими серо-зелёными глазами, где вокруг радужки солнечными лучами струился золотистый цвет, и веснушками (которые видны только после проведения долгого дня, на жарком солнце).

Во мне не исчезла та маленькая девочка в зелёном костюме и панамке, которая проводила практически всё своё детство в больницах и под капельницами. По словам моих родственников: я либо живу в подвале из-за бледности кожи, не выходя на солнечный свет, либо я вечно голодаю и не даю своему организму нужных витаминов, приводя себя специально к бледноте. Но это не так. Люди часто не верят на слово и к этому я уже привыкла.

Однажды я пошла против системы моей мамы и подстригла свои длинные волосы. Мне было радостно на душе, я крутилась возле зеркала и рассматривала своё каре, слушала от папы слова восхищения (потому что ему больше нравилось, когда я хожу с короткими волосами), а потом, мои уши завернулись в трубочку от словарного лексикона моей мамы. Женщина была рассержена, словно я отстригла её волосы, а не свои. Ух, до сих пор помню её осуждающий взгляд.

«А что могло бы быть, если бы я вообще покрасила свой натуральный золотисто-рыжий цвет? Она меня из дома выгнала бы?»

Раз уж это моя жизнь — то я буду жить так, как считает нужным только моё сердце. Это была моя точка невозврата и непреклонной позиции, которая стояла твёрдо на месте и не была сдвинута даже через года.

* * *

Через приоткрытые глаза ловлю яркие лучи солнечного света, которые уже осветили всю мою комнату. Устало выдохнув и приподнявшись в кровати, сонно потягиваюсь и через огромное сопротивление всё-таки открываю свои покрасневшие очи, продолжая хмуриться от света. Рядом со мной лежал мой телефон, который тут же оказался у меня в руках, для того, чтобы глянуть на время. Мимолётный бросок взгляда на экран дал мне понять то, что время завтрака давно истекло и наступил час обеда. Я завалилась домой в два часа ночи,  без лишних слов плюнув на внешний вид — рухнула в кровать и стала пялиться на ночной двор дома через окно своей комнаты. Мы живём в Бруклине на Ориентал Бульвар, где располагаются частные дома, хоть немного и с каплей спокойствия отделяет этот район от Манхеттена.

Кое-как откинув от себя тёплое одеяло, я встаю с места и подхожу к большому зеркалу, чтобы расчесать свои спутанные волосы, попутно захватив телефон с собой, видя сообщение от брата: « — Мама после обеда на работу, хватит дрыхнуть, надоело слушать её ворчание на счёт моих оценок!». Закатываю глаза. Вот мальчишка, иногда я задаюсь вопросом «почему я его сестра?» Возможно, потому что мама любит делать неожиданные подарки или когда чего-то хочет — то это и получает независимо от мнения.

Надев на себя серый спортивный костюм, я быстро сделала высокий хвост на голове и двинулась к лестнице, медленно спускаясь на первый этаж. Завернув за угол коридора я увидела маму, сидящую в гостиной на диване, она сидела положив ногу на ногу и читала какие-то документы, хмурясь и перелистывая страницы.

Её светлые пряди волос прямой укладкой не доходили до плеч, на ногтях был свежий маникюр, а на переносице красовались очки, которые она недавно заказала из какого-то магазинчика. Карие глаза женщины внимательно смотрели на документы, но как только я появилась в её поле зрения, губы мамы растянулись в улыбке и женщина поднялась с места, радостно подбегая ко мне и разводя руки для объятий.

— Доброе утро...— Произношу я прижимаясь к груди мамы и поцеловав её в щёчку, отстраняюсь недалеко от неё отходя.

— Здравствуй, дорогая, как отдохнула, всё понравилось?

— Да, очень. Милан такой красивый город, жаль, что мы не смогли поехать вместе в этом году.

— У меня работа, отпуск будет только зимой. Вот тогда мы вместе и рванём куда-нибудь. В Китай например.

— Ну да... — Ворчу я, скрещивая руки на груди, — У меня экзамены, защита проекта и дипломная работа. Я даже не знаю как буду успевать и учиться в последнем школьном классе, да и вообще жить-то когда? — Возмущаюсь, захватив глазами лёгкое материнское раздражение от того, что она не любит, когда я ворчу. Хоть и старалась я отогнать внутри нарастающую тревогу от того, что новый учебный год наступит уже вот-вот скоро, у меня всё равно не получалось правильно совладать с собой. Выбор профессии, зубрёжка всемирной истории и плюс ещё к этому должно прибавиться знание права и других общественных наук. И вы хотите, чтобы после этого я могла полететь зимой в Китай?

— Если будешь учиться, а не дурью маяться — всё будет хорошо. Какой можно ожидать результат, если ты вечно будешь шляться по Манхеттену со своими Гейл и Никки?

— Ну мама! Перестань, пожалуйста. Я и так стараясь учить эту многовековую историю, забывая про своё духовное просвещение. И это для того, чтобы заработать большой балл, а ты только нагнетаешь с каждым днём своими страхами. Это же между прочим была твоя инициатива, мам. Я не хотела учиться на юриста!

— Твоё творчество и как ты это называешь «просвещение» — циклично и переменно. Вот увидишь, что тебе надоест всё это через пару лет и ты забудешь то, что вообще когда-то этим увлекалась.

— Мам, это помогает мне успокоиться. Я же прошу тебя просто принять то, что я хочу и как хочу развиваться.

— Так, иди ешь. Хватит со мной спорить, всё равно ничего тебе это не даст. Я пока пойду встряхну твоего братца, который уселся с девяти часов играть в компьютер. Сколько раз я ему говорила, что стрелялки ничему хорошему его не научат...

Под моё громкое сопение, мама быстро поднялась по лестнице в комнату моего младшего брата, а я в обратном направлении зашагала на кухню. Усевшись на стул и взяв в руку ложку, стала уплетать свои любимые хлопья с молоком, при этом ненавистно пялясь на гладкую поверхность стола перед собой. Звонок телефона прервал мою пирушку и я, подняв взгляд на экран чёрного устройства, радостно улыбнулась поднимая трубку:

— Гейл, я уже прилетела в Нью-Йорк. Я дома! — Радостно начинаю я услышав, как на том конце провода подруга радостно воскликнула мне в трубку отвечая:

— Тогда вместо тысячи слов — я еду к центру. Встретимся через час.

— Конечно! До встречи.

Я не стала убирать телефон от себя далеко и поэтому, положила его на стол, прямо перед собой, чтобы не терять аппарат из-виду.

Повернув голову в сторону доносившегося топота тапок по паркету, я быстро была атакована со всех для меня возможных сторон. Брат подбегая ко мне впихивает мне в руки моего мохнатого питомца и радостно улыбается мне своими ровными зубами, при этом поправляя пижаму, в которой проходил видимо весь день. Растрёпанные волосы мальчика и его усталый вид сразу заставил меня посмеяться над ним.

— Макс! — Радостно верещу я, подхватывая свою шиншиллу на руки и прижимаюсь щекой к его тёплой макушке, когда брат отдал мне его в руки.

Серенькая шубка была такой же мягкой, как и при моём отъезде, а при виде меня, ушки белки поднялись как у кролика. Маленький зверёк радостно пискнул, зарываясь своим носом мне в тёплую кофту, обнюхивая и задерживая свой нос в свободном пространстве, которое тот так любил.

«Милое создание...»

— То есть, своего любимого питомца ты рада видеть, а меня, родного брата, нет? — Обиженно сложив руки на груди проговорил паренёк, сужая, прямо как мама глаза, и встав в расслабленную позу. Я улыбнулась ему и крепко прижала к себе маленькое недоразумение своих родителей которое они преподнесли мне на моё десятилетие, после того, как я достала их своим нытьём про то, что хочу сестру... В принципе, у них получилась неплохая такая сестра. Для брата правда.

— Мелкий, конечно рада. Но он же такой хорошенький...— Снова поглаживая шубку своего питомца, — Хоть я тебе в свою комнату не разрешаю без моего ведома заходить, но видимо сегодня особенный день. В комнате на комоде два пакета — один твой, увидишь сразу какой, там всякая чертовщина с твоим любимым resident evil. — Глаза Джека округлились, он подпрыгнул на месте. Знала же, что он хотел эту игру...

— Спасибо, Камилл... — Брат радостно прыгает в мои объятия, чуть не придавливая в моих руках шиншиллу, которая грозно гавкнула на мальчика.

— Пожалуйста, — улыбаясь произношу я, — Пойду в клетку уберу Макса, а то мне просто скоро на встречу с Гейл, — я взлохматила тёмные волосы брата и снова улыбнулась ему. Проявив свою инициативу, Джек забрал у меня из рук шиншиллу, коварно улыбаясь и произнося:

— Я сам!

Щёлкнув брата по носу, а потом проводив его взглядом до гостиной, я опёрлась о кухонный стол. Мальчуган радостно впечатался в проходящую маму, которая что-то ему строго сказала, а потом и вовсе рассмеялась, пропуская сына в гостиную...

* * *

Решив не заморачиваться с одеждой, я натянула на себя свободные чёрные брюки, бордовую рубашку и босоножки на каблуке. Потому что знала, что моя подруга нарядиться как кукла во всё такое красивое: сто процентов это будет платье и прибежит на встречу с шикарным макияжем, не забыв при этом захватить парочку салфеток для своих очков, которые она каждые десять минут протирала. Пока у мамы было хорошее настроение я хотела попытать удачу и отпроситься у неё на ночёвку к подруге. Хоть я и думаю, что эта идея провалиться с треском: меня она мало куда отпускала на ночь и мало к кому.

— Мам, можно я сегодня останусь у Гейл дома? — Боязливо поправляя на пальцах кольца, я поднимаю на маму взгляд. Женщина как обычно задумчиво выдохнула, по привычке следом закатывая глаза и строго произнося мне:

— У неё кот, тебе туда только с лекарствами можно. И то не всегда.

— Ну ма-ам! Я буду аккуратной, тем более таблетки есть, их никто не отменял!

«Пожалуйста...»

— Нет, я сказала нет! Никакой ночёвки. Если хочешь, пусть она приходит к тебе сама, — мама явно дала мне понять, что разговор окончен и больше нам говорить не о чем. Как всегда, и как обычно. Я хмурю брови, поворачиваю голову ко входной двери в тот момент, когда в дом заходит отец. Мужчина бросает на диванчик сумку и обувает свои тапочки, подходя к нам с мамой, устало подтягиваясь и улыбаясь мне тонкими губами.

— Тогда буду поздно! — Вякаю я, не забыв при этом хлопнуть глазками пару раз.

— Чтобы в семь была дома.

— Ну, мам!

— Что опять за шум? Привет, Эллен, Камилла. — Папа улыбается маме, а потом раскрывает свои объятия для того, чтобы обнять меня. Мужчина радушно прижимает меня к себе, поглаживая мои волосы и отстраняясь, когда я отхожу от него первая. Он устал, я вижу как в светло-зелёных глазах папы полопались маленькие сосудики, от чего взгляд был красноватым.

— Привет, пап. Мама меня не пускает к Гейл с ночёвкой, — говорю отцу я, обиженно косясь взглядом на маму, которая как только видит моё выражение лица снова закатывает глаза, не желая вообще больше на эту тему разговаривать. Её привычное... — Я же ничего не буду такого делать, мам.

— Ну отпусти её, сложно что ли? — Спокойно говорит своей жене мужчина, при этом снимая с запястья наручные часы с электронным циферблатом, и попутно сняв с себя джинсовую куртку, папа вынимает из кармана телефон, глядя на пришедшее сообщение.

— Там кот, я не хочу, чтобы у неё посередине ночи начался приступ. А потом и вовсе искать где шатается наша дочь — я тоже не особо хочу. — Злобно рычит женщина, прожигая во мне дыру своим тёмным взглядом, от которого я вмиг немного испуганно отхожу в сторону. Светлые глаза отца ненадолго сверкнули и мужчина кивнул, соглашаясь с мамой. Опять по новой...

— Хорошо, я сказала, что тогда буду поздно — но даже этого мне нельзя!

— Ну... В семь домой тогда. — Пожимает плечами папа.

— Почему сразу в семь? Я хочу погулять со своей подругой подольше! Мне восемнадцать будет через двенадцать месяцев, а я всё ещё даже пьяной домой ни разу не заваливалась!

— Я тебе завалюсь пьяной! — Возмущённо пригрозил мне отец, а потом следом через пару минут продолжил, — Возьми ключи от машины и иди гуляй. Только чтобы дома была как штык либо в девять, либо в одиннадцать.

— Спасибо! — Радостно подхватывают из рук папы ключи и показав маме язык, ухожу от них, радостно прихватив тёмный пиджак с вешалки. Мало ли, может, я и в одиннадцать домой не приеду...

* * *

— Камилла! — Я прыгнула в объятия своей подруги, которая радостно воскликнула, подбежав ко мне и сбив моё тело ураганом с места. Гейл загорела за лето, укоротила свои пшеничного цвета волосы и теперь стала рисовать стрелки на своих зеленовато-пепельных глазах, — Круто выглядишь! — Поцеловав меня в щёку, подруга оббежала машину и прыгнула на переднее сидение, пристёгиваясь.

— Ты тоже ничего. — Сажусь за руль я, — Как дела с Карлом? — Её взгляд ненадолго потускнел и подруга отвернулась от меня, явно стараясь что-то от меня скрыть. Девушка сложила свои пухлые губы трубочкой, шмыгнула маленьким носиком, а потом покачав головой ответила нехотя:

— Он мне давно не писал. Говорит мне, что к нему приехала сестра, но как оказалось — сестры у него нет, и не было! И это я узнала благодаря своим умениям владеть информацией и знаниями, как правильно следить за своим парнем, — она в саркастичной манере подарила мне мимолётный взгляд, прежде чем отвернуться и снова уставиться в окно моей машины, когда я выруливала с парковки.

— О, это ужасно, Гейл... — Я прикрываю глаза, представив, как ей, наверное, было очень больно узнавать о том, что ей наврали.

— Да, а ещё отвратительно, что я сама не знаю, что мне делать, Ками... — Она устало выдохнула, — такое узнавать — неприятно и отвратительно. Как он ещё может так спокойно на что-то надеятся?

— Я предлагаю поехать в клуб или бар, всё равно делать нечего. Осталось мало летних деньков, надо перед школой оторваться. Давай хоть всю ночь тусить, всё равно будем в безопасном районе.

— Я за...