Мечта в огне

В Акрале дни не начинаются, его люди всегда начеку. Поэтому людское государство кипит жизнью, как утром, так и ночью. Сменяя друг друга, граждане обеспечивают дополнительную безопасность себе и власти, последние из которых не особо настроены их щадить.

Сутками на пролёт дроны патрулируют районы, контролируя этот улей, чтобы система не пала под гнётом человеческого страха. Любой прогнётся под ним, ведь сложно не заметить, как трещина купола с каждым годом стремится к самому верху. Даже глупцу будет ясно к чему всё идёт, а новый президент то и делает, что заставляет народ усомниться в себе.

Режим, выстроенный на манипуляциях и скрытом терроре, всё больше становится привычным.

Люди, словно муравьи в этом улье, работают и живут под постоянным бдительным взором дронов. В их глазах всё меньше света; только отражение страха и скрытой злости в стеклах домов, где непоколебимо царит тишина. На улицах не слышно былого смеха, лишь шёпот о том, как ускакали мечты, прилипшие к асфальту под тяжестью безысходности.

Никто не произнесёт это вслух, но каждый гражданин Акрала мечтает узреть, как Саакс, сидя в своем кабинете с серыми стенами, чувствует невидимые нити общественного недовольства, что медленно затягиваются вокруг его горла. Каждый его шаг на исходе дня вызывает вопросы у советников, и они, словно враждебные пчёлы, всё продолжают шептаться о смене курса.

Но что их президент может изменить? Система непробиваема, и любые попытки разрушить её, кажутся, почти самоубийственными. Она, безусловно, устойчива, но именно в этом и заключается её слабость — привыкший к подчинению однажды может восстать.

Года накапливаемого недовольства обретают силу, и единственный выход для Саакса схватка с самим собой. Но он не рискнёт пойти против установленного Паладином режима, чтобы открыть дверь в этот безмолвный бунт, который вероятно мог бы возродить людскую надежду.

Его собственный страх удушает неизвестностью, а возможность потерять хоть какую-то власть, в эти непростые для государства времена, становиться гранью, за которую он не перешагнёт. Изо дня в день в глазах Саакса граждане Акрала считаются всё ещё лишь тенью, готовой к восстанию, и он не знает, как высвободить их гнев во благо, не задушив самого себя.

Каждый вздох напоминает ему о том, что он оказался в ловушке, созданной жёсткими правилами и ожиданиями Диаса. И сколько ещё он сможет сдерживать себя, прежде чем праздник контроля обернётся отчаянием? Мысли о противостоянии этому тяжёлому режиму не уходят из его головы, как тень, следовавшая за ним по пятам.

В сердце Саакса, как и в любом другом человеческом, сидит мечта о свободе — о том, чтобы люди могли вновь чувствовать себя людьми, а не марионетками в игре обиженного жизнью гения — Долориана Диаса, чье влияние простирается далеко за пределы обычного контроля.

Но сколько жизней может быть уничтожено, если президент решится сделать первый шаг?

Просыпаясь каждый день в этом мире, Сааксу приходится мириться с решениями, что принимаются за него. Он уже привык за последние четыре года к тому факту, что его желания и мечты стали лишь звуками, утопающими в мелодиях капризного Долориана.

Его кукловодство не знает жалости, и лишь чем больше людей страдает, тем сильнее он наслаждается результатами своей игры. Диас время от времени демонстрирует свои тени, запугивая и манипулируя теми, кто смеет выступать против решения нынешней власти.

Жизни людей постоянно висят на волоске, и, возможно, многие не доживут до конца эпидемии.

Улыбки становятся редкостью, а смех — почти чуждым звуком.

Диас знает, как играть на самых глубоких страхах своих пешек, заставляя их подчиняться и молчать. Он не просто управляет системой из тени, а вершит судьбы отдельных людей в собственных целях, о которых знать может лишь одна, очень близкая ему, особа.

Именно из-за неё его шаги сейчас столь стремительны.

Каждый его жест излучает предостережение — к этому мужчине лучше не приближаться, он с легкостью снесёт со своего пути. Оглядываясь по сторонам, Диас извлекает из кармана брюк платок и резким движением встряхивает его. Чистая ткань касается открытых участков его кожи, стирая с них следы чужой крови. Металлические двери, стоящие перед ним, немедленно распахиваются, когда он позволяет настенной панели считать сетчатку своего глаза.

Скользя мимо обвитых пылью бетонных ступеней, Долориан устремляется в бездну зловещих коридоров, погруженных в непроглядную тьму после закрытия двери. Стены, обрамленные темнотой, отражают его зловещие наклонности, а архитектура подземного лабиринта подражает его внутренней сущности, готовой поглотить каждого, кто осмелиться познать его историю.

Датчики движения ловко улавливают человеческое присутствие. И в этот миг небольшие настенные лампочки, сменяя друг друга, освещают путь своего хозяина к его укромной обители.

Последняя преграда на его пути, массивная дверь с кодовым замком, уверенно остаётся позади, и Долориан проходит в просторное помещение. Перед его глазами величественно раскрываются современные апартаменты, наполненные светом. Каждая деталь интерьера сохраняет футуристичный стиль Акрала: стены излучают мягкое свечение, а стеклянные панели обрамляют вид на морские и горные горизонты.

— Ты выходила на поверхность, — с нотками недовольства Долориан констатирует факт, и резким движением выбрасывает испачканный кровью платок в урну.

Подорвавшись с дивана, девушка отставляет тарелку с чипсами и выключает проекцию, которая ещё с полминуты назад транслировала последние новости. Её взгляд цепляется за выброшенный платок, но в страхе язык не поворачивается спросить мужчину об этом напрямую.

— А я пленница? — она с осторожностью осматривает каждую возрастную морщинку у мужчины, старшего её на двенадцать лет, когда их взгляды друг с другом встречаются.

— Нет, — прикрыв веки на миг, Долориан вздыхает, — конечно же, нет.

Снимает с плеч плащ паладина, с небрежным жестом бросая его на барный стул, продолжая избавляться от верхней одежды, которая успела впитать в себя следы его преступления.

— Ты использовала магию на глазах у несовершеннолетнего гражданина Акрала.

Его слова ошеломляют девушку, которая неподвижно застыв, сопоставляет их с пропитанной кровью одеждой. Она отказывается принять реальность, оставаясь на месте. Её голова невольно двигается из стороны в сторону, словно желая изгнать мысли, что так рвутся на свободу. Но себя не обманешь, она слишком хорошо знает Долориана.

— Что ты сделал? — с дрожащим от тревоги голосом девушка спрашивает. — Риан?

— То, что должен был, — отвечает он с холодным спокойствием.

Девушка слегка приоткрывает рот, готовясь воскликнуть о жестоких методах, которыми он пользуется, но тут же смыкает губы, прикусывая их, словно стараясь подавить поднимающуюся бурю своих чувств. Внутри неё закипает вихрь эмоций, смешиваясь с чувством растерянности и холодом страха. Сердце стучит в груди, напоминая о своей нечеловеческой силе, однако она не в силах отвести взгляд от холодных, сверкающих глаз Долориана.

— Твоя система запугала здесь каждого, — произносит его "не пленница" с нотками беспокойства. — Ты всегда можешь поступить иначе. Просто признайся, что тебе это приносит удовольствие.

— Что это? — тут же прилетает ей в ответ.

— Тоталитаризм!

— Не отрицаю, — смеётся он, устало опускаясь на диван, — в твоих словах есть правда, Даян, — ловко перехватив её руку, мужчина усаживает девушку к себе на колени. — Но ты не пошла со мной, если бы не имела такой же диктаторской склонности, — нежно касаясь её волос, цвета зимней вишни, он убирает прядь за ухо. — Признайся, в тебе сидит сука, которую ты усердно пытаешься спрятать от самой себя.

— Я просто пытаюсь выжить в созданном мужчинами мире, — её голос становится чуть выше, в нём звучит вызов. — А в таких моментах из двух зол выбираешь меньшее.

Долориан медленно поднимает брови, его нахмуренное лицо отражает ироничную улыбку.

— Выжить или контролировать? — задумывается он. — Это две стороны одной медали, дорогая. Ты можешь изменить правила, если захочешь. Мы ведь оба знаем на что каждый из нас способен. Так почему бы тебе не проявиться? Время пришло.

Трепетная искра искренности пробивается сквозь лицемерие, ведь каждый из них жаждет контроля над другим, но боится его последствий. Рисуя образы тоталитарного мира, они сталкиваются с собственными демонами — пробуждая в себе не только страх, но и ту ересь, которую они именуют стремлением к власти.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня, — произносит он, когда его рука нежно коснулась затылка и подтолкнула голову девушки ближе к своему лбу.

Голос Долориана становится тихим, и в нём ощущается растущее напряжение. В глазах Даян он замечает, как её изначальная настороженность превращается в живое любопытство. В этом мгновении чтения мыслей и эмоций он ощущает, как она уже предвкушает следующее задание, с которым способен справиться лишь владеющий магией человек.

— Мне нужны некоторые записи проектов, над которыми работала Агата Риел, — произносит он, делая паузу, словно взвешивая вес каждой мысли. — Нужно, чтобы они как можно быстрее оказались здесь.

— Несмотря на риски и неопределенности, ты действительно хочешь, чтобы я ввязалась в эту игру? — внезапно её голос начинает дрожать между сомнением и решимостью, когда она отстраняется от его лица. — Я думала, ты держишь меня здесь в более личных целях.

— Ты вступила в неё ещё лет десять назад, когда сбежала со мной с Пандоры, — тихо отвечает он. И в его словах звучит нота ностальгии — эхо того, как его жизнь разделилась на "До" и "После" с появлением Даян. — Это наша с тобой общая цель, просто ты пока не ведаешь о её деталях. Но я тебя посвящу в это более глубже, когда на руки получу необходимые документы.

Эта тонкая грань между прошлым и настоящим наполняет пространство, как нежный запах старых страниц, напоминающий о потерянных мечтах и невоплощенных надеждах. Девушка заостряет внимание на взгляде Паладина, и в этот миг время для них словно замирает — воспоминания и настоящее сплетаются в единое целое, словно странствующие души, ищущие укрытие в нежных объятиях понимания.

— Я правильно понимаю, что миновать преграды следует, не привлекая к себе ненужного внимания? — на её слова Диас с одобрением кивает.

— Именно так, — отвечает он, подбирая слова. — Главное, не шуметь там, где может всплыть твой след. — Легкость и незаметность в этом деле очень важны. Каждое движение должно быть тщательно обдумано. А иначе, наивные действия могут привести к фатальным последствиям.

Правила игры меняются. И Даян понимает, что каждый шаг имеет значение. Важно не только завершить задание, но и сделать это так, чтобы никто не заподозрил её. Не увидел.

— Всегда можно сделать ход конём, — на её слова Долориан с удивлением приподнимает брови, ожидая раскрытия идеи, пришедшей девушке в голову. — Диофферены.

Долориан склонил голову и внимательно вгляделся в её глаза, пытаясь уловить суть её мысли.

Даян не из тех, кто создает иллюзии, и её уверенность наводит на размышления о плане, который действительно может перевернуть игру с ног на голову. «Диофферены» — это не просто слово, это код, объединяющий собой замыслы и стратегии.

Вдохновлённая, она продолжает:

— Я могу использовать человеческий страх против них самих. В то время как Пандора будет уверена в своей безопасности, я буду маневрировать этими тварями, словно шахматными фигурами. Два шага вперёд — и одна жертва, немедленно отвлекающая внимание. Эта идея в корне способна изменить правила, заставив их гадать "Как?" и "Кто?".

Долориан кивает с удовлетворительной ухмылкой, осознавая, что риск будет велик, но и выгода неоценима. Он знает, что надежды на успех лежат не только в точности хода, но и в её умении оставаться незамеченной в процессе. А это уже сложность, из-за которой ему пришлось лишить жизни несовершеннолетнего свидетеля.

— Нужно быть быстрыми, — добавляет он, — каждое движение должно быть отрепетировано до мелочей. Власти Пандоры не догадываются, что в нашей игре у их оппонентов свои козыри.

— Я справлюсь, — Даян нависает над ним, упираясь руками о спинку дивана.

— И как же? — с ироничной улыбкой произносит он, игриво проводя языком по внутренней стороне щеки. — Ты сегодня даже мимо какого-то мальчишки незаметно проскользнуть не смогла. Хочешь вернуться к не менее деспотическому папочке? В отличие от него я не пытаюсь казаться хорошим мальчиком. И иногда требуется смелость, чтобы разорвать цепи, которые тебе навязали, милая. Давно пора забыть свой старый дом, ведь теперь он здесь.

— Смелости? — повторяет она, словно вслушиваясь в его слова. — А ты готов разделить со мной этот риск? Или на словах быть смелым — это твоё единственное мастерство, Риан?

Он улыбнулся, но на этот раз что-то в его выражении поменялось.

В глазах вспыхнула искра понимания, и он наклонился еще ближе.

— Я готов рискнуть, если ты готова. Но учти, что путь, по которому мы с сегодняшнего дня пойдём, будет полон несправедливой жестокости.

Словно две половинки одного целого, смотря друг другу в глаза, они зловеще ухмыляются.

— Каждый шаг будет даваться тяжело, но именно в страхе мы обретём силу, — тихо произносит он. — В конце концов, наши мечты стоят того, чтобы рисковать всем.

Даян в согласии кивает, на мгновение став совсем серьезной.

В этот момент в её глазах отражается стремление, несвойственное прежнему её образу, за которым прятались сомнения. Прямо сейчас они готовы вступить в бой с самим собой и с миром, полным жестокости, который их ждал. В глубине души девушка знает, что мечты, которые когда-то казались далекими и недостижимыми, наконец, смогут стать реальностью.

Так что собрав последние остатки мужества, Даян встаёт, готовая принять вызов судьбы.

Вызов, последствие которого, в будущем, сыграет свою роль...

А в это время над величественной Пандорой кружит стая птиц.

Словно прощаясь с родным домом, они стремительно проносятся над каждым уголком своего государства, чтобы запечатлеть в памяти все прелести и каждого человека, прежде чем на долгие месяцы оставить это почти райское место.

Огромные деревья, потерявшие часть своих листьев, стоят словно молчаливые стражи. В их безмолвии слышится дыхание природы, отражающее вечные циклы жизни и смерти.

Земля, усыпанная опавшими листьями, превращается в мягкий ковёр.

Под ногами звенит, словно отдавая дань ушедшему времени.

Воздух вокруг наполняется тревожными предвестниками, указывающими на безмятежность скорого наступления бури. А на фоне непредсказуемости погоды, в которую внезапно ушла осень, ощущается надвигающаяся тьма, готовая сменить свет и тишину на глухой гул.

Не спеша блуждая по старинной части Академии, колонны которой уже давно обвились зелеными лозами, Катарина погружается в размышления о событиях этого утра. Она никак не может принять столь резкий поворот судьбы. Диофферены, Винсент с его пламенным взглядом и эти объятия... Внутри неё разгорается буря эмоций, волны которой накрывают память, погружая в детали тех мгновений с необычайной чёткостью.

"Этот придурок явно хочет сделать меня зависимой от этого огня. Но меня не обманешь, я осознаю, что тепло Винсента опасно. Лишь одно неверное движение, и я рискую покалечить себя в попытке избавиться от его влияния на мою жизнь."

Катарина нежно перебирает в своих руках проводные наушники, всё так же осматривая старинную архитектуру. Обычно с ней всегда какой-либо новый мрачный роман, но сегодня её настроение — погрузиться в свой собственный сценарий, включив фоном плейлист, состоящий из инструментальной музыки. И ей ничего не мешает впитывать очарование строений, возвышающихся вокруг, а также наслаждаться любимым, в последнее время, одиночеством.

От поднявшегося внезапно ветра холод ловко пробирается под одежду и заставляет её вздрогнуть, прислушиваясь к тихо доносящимся строчкам любимой песни:

Я выпью яд с земли и скажу тост за окончание всего этого.

Чтобы все дети, все взрослые и даже те, кто только начал свой жизненный путь,

Почувствовали боль, потому что они не могут держаться в стороне.

Как бы Риел ни желала миру испытать ту же глубину чувства, что и она четыре года назад, но никогда не уподобится тем, кто считает себя чуждым греховным делам, совершаемым ради благих намерений. Её страдание — лишь её собственное. И осознавая всю тяжесть утраты родного человека, девушка удерживает свою сущность в строгом порядке, как будто навсегда запечатывая внутри себя потенциал злодейки.

Каждый день — это борьба, тонкая грань между тёмным и светлым, где она точно знает, что за радостью часто прячется боль. Риел шагает по этому пути, не боясь потерять себя во мгле и не позволяя окружающим понять подлинный масштаб её страданий.

Катарина, стараясь сменить щепетильную для себя тему прошлого, сосредотачивается на будущих планах, однако мысли о наследии государства, в котором она живёт, не оставляют в покое. Она замедляет шаг, словно окаменев, и полностью теряет понимание того, куда и зачем идёт. Внутренние переживания, подобно мрачным теням, преследуют её, заполняя разум беспокойством и неопределённостью.

В этой странной паузе, когда время, кажется, замирает, Рина осознаёт, что борьба за своё место в этом мире не может обойтись без столкновения с историей, давящей на её хрупкие плечи.

Планы кажутся мимолётными, как лёгкие облака на безмолвном небосводе, в то время как истинные связи с прошлым по прежнему вызывают трепет и страх. Вся её жизнь словно перекрёсток, на котором врезаются друг в друга надежды, а каждый выбор отзывается в её душе эхом, заставляя задуматься о судьбе, которая, возможно, уже давно предрешена.

Внезапные шаги в параллельном от неё садовом коридорчике возвращают девушку из раздумий о своей жизни и последствий каждого принятого ранее решения.

Она тут же поворачивает голову в сторону и вздрагивает, видя в нескольких метрах от себя Винсента. Ветер внезапно бьёт в спину, словно подстёгивая к решению: шагнуть вперёд и начать разговор или оставить всё в тени нерешительности. И пока Катарина колеблется, с завыванием ветра поднимается опавшая листва, добавляя сладкие нотки интриги в эту тихую сцену.

Тем временем Винсент, нервно затягиваясь сигаретой, ищет кого-то знакомого взглядом, погружаясь в пропасть своих собственных размышлений и ожиданий.

Такое его состояние обычное явление, наследник Пандоры всегда выглядит загадочно, словно закрытая книга, которую Катарина остерегается прочесть. Каждое его движение наполнено уверенностью, но в глазах мелькает неуловимая тень — возможно, сожаления или даже тоски.

Винсент на миг останавливается, позволяя себе вытянуть шею и немного расслабиться.

Он часто ловит себя на том, что каждый день ищет Катарину. И его жутко раздражает тот факт, что она, как всегда, остается на расстоянии, словно неуловимая тень его собственных чувств.

Совершенно не замечая препятствий на своем пути, внезапно появившаяся из неоткуда незнакомка пробегает мимо Винсента и задевает его плечо. Перехватив её руку в стремительном порыве, в котором она пытается от кого-то сбежать, парень с раздражением начинает стряхивать с её плаща сгоревший пепел, перемещая сигарету в зубы.

Неожиданная хватка вызывает у девушки дрожь.

Она смотрит на него с недоумением. В глазах проскакивает удивление и чуть ли не испуг. Винсент, ощутив этот миг, отпускает её руку, но против воли вновь сосредотачивается на её лице. Страх быть раскрытой, который она пытается скрыть, только распаляет его раздражение, что тут же рассеивается, когда его настигает осознание того кто перед ним.

— Даян? — сигарета возвращается в свободную от хватки руку.

— Обознался, — резко выдаёт она, поправляя за ухо вишнёвого оттенка прядь волос.

Девушка вырывает свою руку из крепкой мужской хватки, и этот неожиданный жест заставляет Винсента отстраниться, словно он столкнулся с невидимой преградой.

Он не ожидал увидеть Даян здесь, спустя столько лет, столь внезапно и просто, среди затворнических руин садов Академии магов и под мрачным небом, затянутым облаками.

И пока Армстронг теряется в своих размышлениях произошедшего события, находясь в ступоре, со стороны до его ушей донёсся женский чих. Внимание тут же переключается с пустого коридора, где ещё с минуту назад он столкнулся с близким человеком из прошлого, на источник громкой реакции, как он предположил, на него самого.

Испуганные своим неловким раскрытием глаза Катарины встречаются с глазами Винсента.

В этот миг между ними пробегает невидимая искра, которую девушке хотелось бы испарить. И она, охваченная неподвластным контролю смущением, поспешно отворачивается, словно надеясь, что её отсутствие станет невидимым.

Наивная, ты и есть цель его поисков.

Однако, пока она прячется за стенами своей неуклюжести, тихо пытаясь покинуть это место, Винсент с ловкостью догоняет её. Всё происходит мгновенно: он хватает девушку за руку, привлекая к себе, заставляя остановиться и повернуться лицом к нему.

Его ладони ложатся на её плечи и с нежной настойчивостью прижимают к ближайшей стене.

— Тебя поставили подслушивать, а ты подсматриваешь? — с игривой улыбкой на губах спрашивает он, делая очередную затяжку никотина.

На его слова Катарина лишь закатывает глаза, не желая даже начинать этот разговор, ища спасение в молчании. В ответ парень с лёгким ехидством выдыхает ей клубок дыма прямо в лицо, словно завуалировав неприязнь летучими завитками.

Каждый выдох, каждый звук в воздухе будто специально подкрепляет его провокацию, вызывая в ней противоречивые чувства. Но испытываемый гнев не находит выхода: она тихо смотрит на него сквозь завесу мглы, словно пытаясь разглядеть в его глазах истинные намерения.

— Суку можно вытащить из трущоб, — внезапно вырывается с её уст, — но каких в господстве она может наплодить щенков? — Катарина в раздражении перехватывает тлеющую в руках Винсента сигарету и отбрасывает её в сторону. — Следи за своим имиджем. Какой из тебя выйдет лидер, если ты вот так в открытую демонстрируешь свои недостатки?

Катарина теперь не спешит убегать.

Она уверенно остаётся на месте, желая услышать ответ наследника, который обычно не заставляет себя ждать. Но сейчас Винсент погружён в размышления, и девичье сердце уже дважды ушло в пятки, трепеща от волнения. Словно проснувшись от прострации, он медленно поворачивает голову к Катарине так, что его глаза пронзают её насторожённый взгляд.

— Ты слишком зацикливаешься на видимости, Рина, — отвечает с холодной уверенностью. — Моя фамилия тебе отлично подошла бы, — опешив, девушка лишь усмехается на эти слова и не надолго отводит взгляд в сторону. — Но придёт время, и тебе придётся выбирать какую из двух себя оставить: ту, что так нравится всем, или ту, которая наедине со мной.

В голосе Винсента звучит не только презрение, но и глубокое желание разоблачить истину, закопанную под слоями лжи и лицемерия. А Риел не из тех, кого так просто раскусить.

Эта девушка будет до последнего играть в свою игру.

— Я не собираюсь быть марионеткой в чьих-то руках, — гордо произносит она. — Я свободна в своём выборе, Винсент, — поддаётся вперёд и приближается ближе к его лицу, создавая ту затяжную паузу, которая заставляет сердце парня биться чаще. — Да и с чего ты взял, что я бываю не наедине с тобой? В этом пространстве всегда есть кто-то или что-то ещё.

Взгляд её становится более пристальным, обращённым за спину наследника.

В нём появляется лёгкая настороженность и даже испуг.

— Что, — Винсент слегка клонит голову в сторону, перекрывая девушке обзор, чтобы её внимание сосредоточилось исключительно на нём, — даже "спасибо" за очередное спасение не удостоишь?

— Я в состоянии справится со своими проблемами самостоятельно.

— Да, я заметил, — с холодным сарказмом отвечает он, стараясь скрыть внутренний дискомфорт. — Судя было по твоему ступору и перепуганным от ужаса глазам, ты предполагала выжить, притворившись мёртвой. Другого объяснения твоему страху я не вижу.

Винсент всегда ставит её в уязвимое положение, как бы она не старалась держаться уверенно перед ним. И даже сейчас в его голосе звучит вызов, как будто они играют в опасную игру, где ставки становятся всё выше с каждой минутой, а тишина весит целую вечность.

Она ощущает, как напряжение обвивает их, и единственное, что её поддерживает — это непоколебимое желание выстоять перед этим манипулятором, даже если мир вокруг начинает рушиться. И по правде говоря, они оба друг друга стоят.

— Мой страх порождён не Диоффами, а исключительно тобой, Армстронг, — произносит она, акцентируя его фамилию, вновь напоминая наследнику о тех ужасных деяниях, что совершали члены его семьи, используя магию огня. — Даже в этот миг, глядя на этих существ за твоими плечами, моё сердце содрогается не от их жуткого вида, а от острых слов, вырывающихся из твоих уст, и того, на что ты способен.

Она знает, что Винсент непростой оппонент, но сейчас он словно расставляет в своей голове перед ней ловушки, каждую из которых ей вскоре предстоит разгадать. И пока глаза наследника сверкают, словно угли, томящиеся в ожидании, чтобы воспламениться в яростное пламя, Катарина, с неотъемлемой решимостью, грубо схватывает парня за скулы, поворачивая его лицо в сторону Диофференов.

Тишина заполняет пространство.

Диофферены — это монстры, имеющие смутно похожее на человека строение тела. Они покрыты ядовитой чёрной слизью, способной отравлять тех, кто осмелится приблизиться к ним слишком близко. Иногда даже можно заметить их следы — липкие пятна, оставленные на земле, где они ползали в поисках еды.

Эти существа способны двигаться быстро и бесшумно, что делает их мастерами ловушек.

Но эта стая монстров, явившаяся к стенам Академии, выглядит иначе: здесь нет человеческих очертаний, только крупные, жаждущие убивать создания. Их величественные силуэты скользят между тусклыми огнями факелов, заставляя сердце наших героев трепетать в груди.

Винсент и Катарина молча наблюдают за хищниками, затаив дыхание.

Кажется, что эта сцена, где изуродованное юное тело безнадежно волочится за Диофференом, навсегда останется в их сознании. Чудовище, оставив последнее дарование, сжимает в своей пасти изящную кисть, не щадя верхней части мага, таща её в унижении.

— Где её низ? — недоуменно вырывается из уст Винсента, на что Катарина, прикрыв своей ладонью его рот, шепчет еле слышное: "тш-ш-ш...".

Эти существа явно не намерены оставаться незамеченными, иначе они не запятнали бы мраморные дорожки академического сада остатками своего злодеяния. Да и в такой мрачный осенний день, когда свет кажется вечерним, всё вокруг обретает зловещую красоту, напоминая лишь о неизбежном ужасе.

Катарина морщится, прикрывая в страхе глаза, при виде выпадающих органов из верхней половины тела студентки и быстро отворачивается, пытаясь прогнать ужасные образы из своей головы. Чувство паники, как волна, накрывает её, вызывая дрожь по всему телу. Лицо несчастной жертвы, застывшее в безмолвном крике, вызывает у неё тошноту.

Всё происходящее кажется абсурдным, но реальность неоспорима.

Это мерзкое зрелище — фактическое подтверждение безжалостности этих хищников, не щадящих никого, кто попадётся на их пути. И не важно, хороший ты или плохой, бедный или богатый, ребёнок или взрослый — ты лишь их добыча.

Винсент бросает в сторону девушки обеспокоенный взгляд и замечает непривычную для той сосредоточенность, что противоречит реакцией её дрожащего в страхе тела. Женский разум, словно через отвращение с сожалением, возвращает взгляд для изучения поведения этих тварей, чтобы в дальнейшем действовать с выигрышной для человечества позиции.

И честности ради, Катарина хочет отвести взгляд и не возвращать его, но эти ужасные детали сковывают её внимание, как паутина. И она осознаёт, что это не случайность — за каждым грозным преступлением стоит хитроумный план, зреющий в тенях за пределами академических коридоров. Столкнувшаяся с Винсентом девушка — ключ к разгадке происходящего.

Инстинктивно её охватывает желание бежать, спасаясь от этого зрелища.

Но ноги, словно приросшие к испачканному кровью мрамору, не в силах сделать и шагу, а спина почти срослась с холодной стеной, на которой ярким цветом вьётся Фоида, источающая зловонный аромат. Это растение цветёт без усталости на протяжении всего года, оберегая себя от назойливых насекомых и мелких вредителей, для которых обоняние является единственной надеждой в поисках пропитания.

Эта корчащаяся зелень, словно стометровая паутина, затягивает здание Академии, не оставляя пространства для пристроек. И в этом тревожном молчании ощущается, как жизнь вокруг неё, защищённая невидимыми силами, словно замирает, оставляя лишь удушающий аромат.

А сама она как будто становится частью сегодняшнего пугающего и неумолимого пейзажа.

Один из Диофференов останавливается, пропуская сквозь себя оставшуюся часть стаи. Он резко поворачивает голову в сторону нашей парочки, учуяв знакомый человеческий запах, к которому эти твари испытывают особое влечение. Неспешные шаги хищника предвещают лишь обречённость выбранных им жертв. И Катарина нервно хватает наследника Пандоры за кофту, словно отчаянно умоляя его о помощи, о применении его магии прямо сейчас.

Но на территории Академии строго запрещено использовать магию из-за угрозы безвозвратного уничтожения секретного архива, скрытого в недрах подземелья.

Поэтому Винсент делает шаг вперёд, приближаясь к Катарине настолько близко, что их тела едва касаются друг друга. Взгляд девушки, полон недоумения, сопровождает обе руки наследника, которые тянутся над ней к могучему сгустку Фоиды, как будто высвобождая этим самым таинственную защиту. Их мир, пронизанный опасностями и мгновениями, кажется замер, в то время как тишина Академии окутывает их, подобно густому туману.

Винсент резко тянет это растение к себе, и в тот же миг, в эту мрачную атмосферу, проникает дождь из золотистой пыльцы. Вместе с падением вьющихся лиан Фоиды, которые обвивают стены Академии, она сыплется на наших героев, далеко не как в романтике, но весьма оберегающим их от опасности щитом.

На какую-то долю секунды они оба замирают, не отводя друг от друга взгляда.

Но это действие реально длительностью в секунду, и Катарина первой отводит взгляд в сторону от вплотную находящегося от неё мужского лица, демонстрируя свою женскую неприязнь по отношению к этой между ними возмутительной близости.

Сейчас внимание Катарины обращено на Диофферена, который обтирается об себя своей мордой, пытаясь отогнать навязчивый аромат, что проникает в его ноздри от дурного растения. А далее он будто в панике принюхивается вокруг. Его внимание заостряется на частично засохшим от времени стеблям Фоиды, которые зловеще шевелятся на ветру, словно зазывая в опасность свою хищную жертву. Если бы он мог иметь зрение и слух, то не медлил и напал, а так лишь обращается в бегство, предчувствуя веселье в другом месте.

Катарина глубоко вздыхает, пытаясь задуматься о том, что происходит. Внутри бушуют эмоции, переплетая страх и злость. Её сердце колотится, как будто хочет вырваться из груди. Этот взгляд Винсента, этот момент — они словно осколки стекла, впивающиеся в её сознание. Так близко, но так противоречиво; как будто кто-то решил нарушить идеальный порядок её жизни.

Девушка проводит пальцами по блондинистым волосам, стараясь восстановить утраченный контроль. В голове проносится множество мыслей о том, как она оказалась в такой ситуации; рядом с ним, с человеком, которому не доверяет ни на миг. Но все они тут же исчезают, когда новая волна тошноты находит на Катарину, которая изо всех сил терпела эти жуткие позывы своего желудка из-за невыносимой вони защищающего Академию растения.

— Только попробуй обгадить мою одежду, — Винсент вовремя перекрывает её рот, говоря это с угрожающей интонацией. — Мне хватает от тебя проблем.

Кое-как пересилив рвотные позывы, Катарина резко убирает со своего рта мужскую руку.

— Так чего ты крутишься вокруг меня? — девушка возмущённо вскрикивает, и к её горлу тут же подкатывает очередной приступ, спазм которого уже никак не стерпеть.

Винсент кладёт свою ладонь на девичью голову и резко отворачивает её от себя, чтобы Риел рвало куда угодно лишь бы не на него со словами "Не зазнавайся, дура".

— О, мой слабый сегодня желудок, — Катарина чувствует, как внутри неё нарастает волна неловкости и отвращения к самой себе. — К чему регенерация в моей магии, если она не действует в такие моменты? Я полностью бессильна.

Она ударяет себя кулаком выше колена, выпуская накопившийся внутри неё гнев.

Из-за материнских когда-то прихотей и неподдающему объяснению запрету к подробному изучению своей магии, Катарина так до конца и не освоила полное подчинение крови. А она обеспечивает девушке не только выработку антител, но и внешнюю, переходящую из одного состояния в другое, жидкость, что представляет собой мощную защиту от внешних угроз.

Катарина ощущает, как гнев, сжимаясь в кулаке, разрывает её изнутри. Она помнит, как в детстве её мать часто говорила о крови, как о чём-то таинственном и опасном. Но Риел этого никогда не боялась. Понимание о том, как она могла бы контролировать свою кровь и использовать её силу, заполняют разум. Как много раз она мечтала об уверенности, чтобы её магия могла ответить на любой вызов? Но в минуты слабости подобные мечты кажутся лишь призраками.

Винсент, несмотря на свои угрозы, выглядит так, будто наслаждается её мучениями.

Его ладонь возвращается к голове Катарины, застывшей в согнутой от спазмов позе, и поворачивает её на себя, чтобы переключить женское внимание. Его глаза излучают лишь скептицизм. Наследник не верит в её слова, а лишь ждёт, когда слабая попытка вечно ему противостоять окончательно потеряет силы и она, наконец, скажет это чёртово "спасибо".

И знаете, он не может игнорировать всё что с ней связано, ведь Катарина излучает любопытную будущему монарху Пандоры силу, которую он не может понять, но за которую хочет побороться. Кто знает, что это за чувство переполняет его на самом деле: симпатия или предчувствие, но в одном можно быть точно уверенным — он её не отпустит.

Катарина всегда пытается вырваться из его хватки, но её слабость лишь подогревает интерес. Она выглядит такой хрупкой и одновременно такой стойкой, что это вызывает в Винсенте неожиданные эмоции и даже азарт. Он никогда бы не подумал, что будет испытывать что-то похожее, находясь в окружении бесконечного потока поклонниц. Но с ней всё иначе.

Привычный мелодичный звон окончания пар пробивает болезненным ударом осознания маштабного бедствия, возвращая выдохнувшуюся на секунду парочку с небес на землю.

Монстры, которых в, защищённой от них огнём и Фоидой, Академии быть не должно, приближаются к потоку ничего не подозревающих студентов. И в голове Винсента всплывает догадка, которую он нарочито отбрасывает прочь, ведь Даян не могла поступить столь аморально по отношению к человеческим жизням. Но факт остаётся фактом — они следуют оттуда, откуда она бежала, а это как минимум странно и как максимум непростительно.

Сердца студентов замерают от ужаса, когда отдалённый гул, напоминающий шёпот ветра, переростает в оглушительный рёв, заставивший все мысли стремительно ускользнуть. В тот момент, когда внешний мир наполнился зловещей тенью, каждый из них почувствовал себя частью этого ночного кошмара. И все, как один, бросаются в рассыпной бег, их шаги звучат как треск веток под ногами. Стены Академии, до этого казавшиеся защитой, вдруг обращаются в тюрьму, защищающую не от врагов, а от спасительной свободы.

Чувство обречённости неизбежного пробивает грудную клетку, заставляя сердце Винсента вновь участить сердцебиение. Он чувствует, как нарастает моральное бремя с каждым криком полного ужаса и боли. Все мускулы его тела готовятся к противостоянию, ведь будущий монарх Пандоры не может оставить свой народ на произвол судьбы. Внутренний огонь, разгорающийся с каждой минутой, лишь подталкивает его вперёд.

На фоне общего смятения несколько смелых студентов сжимают кулаки, готовясь оказать сопротивление. Собравшись в небольшую группу, они планируют проложить путь через врагов, как раз тогда, когда крики о помощи начинают разноситься по внутренним дворам Академии. Чувство единства в эти критические моменты помогают настроится к надвигающейся гибели.

В сердце заползает решимость, и никто даже не допускает мысли о поражении.

Но это такая глупость; Диофферены ещё до конца не изучены, и у верхушек государств нет над ними власти. Единственное, что известно — их уязвимость от магии огня, но и она ни разу не убила ни одного монстра. В моменты их кончины, когда ты уже вздыхаешь с облегчением, они возрождаются, используя, необъяснимую с научной точки зрения, абсолютную регенерацию.

И Даян это прекрасно знает, имея доступ к подобной информации в силу своего происхождения и нового в Акрале статуса. Совместить малоизвестные факты с собственными догадками не составило труда. Её план оказывается расчётливым и неоспоримым, именно поэтому Паладин одобряет его и девушка оказывается в секретном, до этого, архиве своего бывшего государства.

— Это место закрыто от посещений! — возмущённо вскрикивает мужчина, подбегая к девушке, едва дотягивая до среднего роста. — Предъявите ваш проп...

Но его слова прерывает внезапный удар незнакомки, отбрасывающий его к стене, где стоит старый архивный стеллаж, полон забытых документов и пыли.

Не двинувшись с места, Даян с безразличным любопытством наблюдает за тем, как медленно кровь несчастного стекает по лицу, не испытывая ни капли раскаяния за содеянное. Ей совершенно безразлично, бьётся ли всё ещё его сердце после её атаки или оно навсегда замерло — её единственная цель заключается в краже драгоценных документов, что касаются приостановленного проекта "Дио", над которым трудилась Агата Риел.

Не только Пандора изучает Диофференов, стремясь отыскать ключ к исцелению от эпидемии, что развязали эти чудовища. Все государства так или иначе имеют свой вклад в этот проект, так что скрывать его тайны — кощунство, от которого Акрал поможет избавиться.

Даян осознаёт, что её собственная тень прирастает к этому зловещему делу. Она становится неотъемлемой частью великой игры, где ставки слишком высоки, а человеческие жизни — лишь пешки на шахматной доске. Так что в этом зловещем танце хаоса и безумия, где симфония страха смыкается с жаждой власти, она безмолвно шагает по тропе, откуда возврата нет.

Её взгляд, полон решительности, устремляется вперёд, а на лице появляется предвкушающая ухмылка, словно так необходимые засекреченные документы хранятся где-то здесь на виду.

Один элегантный взмах руки создает за спиной девушки огненную стену, сверкающую ярким светом, что служит непроницаемым барьером. Этот устрашающий щит не просто скрывает Даян от посторонних глаз, но и устраняет всех непрошеных гостей, осмелившихся нарушить святость архива в момент её пребывания в нём. Пламя, словно живое, танцует и пылает, подчеркивая её власть над ситуацией и магию, которую она контролирует.

С каждой искрой, взлетающей в воздух, атмосфера становится насыщеннее, пропитываясь энергией её намерений. И лишних минут нет, она легко переступает через, скорее всего, уже безжизненное тело, лежащее на полу, словно это не преграда да и его больше не существует для неё.

Даян обводит оценивающим взглядом трёхуровневый архив, напоминающий ей городскую библиотеку, и с тяжёлым вздохом осознаёт, насколько утомительной выглядит вся эта система. Каждая полочка — закрытый или приостановленный проект, к которому, скорее всего, больше никто не вернётся. Здесь витает атмосфера, пропитанная таинственностью, где тишина и одиночество становятся ключами к ответам на вопросы, безразличные государству.

Стеллажи, уставленные бесчисленными томами, хранят в себе недоступные и уже давно забытые истории. Каждый документ содержит лишь холодные, безжизненные факты, лишенные дыхания. Но их пыльные страницы манят прикоснуться к собранной с годами на них правде. И Даян понимает, что вся эта интригующая собой информация затмевается рутиной поисков, отнимающих её драгоценное время.

Она минует ступени, продолжая блуждать по уровням архива.

Её изящная рука нежно касается полированных стеллажей, медленно проводя пальцами по их поверхности, как будто шепот забытых историй могут указать ей верный путь в этом, кажется, бесконечном поиске необходимых документов. Вдруг, в голове Даян возникает хитроумная идея, и с её уст срывается ироничный вздох — отголосок коварного вдохновения, которому суждено осуществиться, но лишь позже.

Девушка стремительно спускается к мужчине, который, к его несчастью, начинает приходить в себя. Подойдя ближе, она наклоняется и схватывает архивиста за свитер, поражающий её безвкусицей. Мужчина ощущает ноющую боль, пронизывающую его тело, и едва шепчет о пощаде, когда в его адрес разносится угроза, полная словесной ядовитости.

— Если не хочешь быть сожжённым заживо, то укажешь мне на нужный проект.

Даян не намерена тратить время на бессмысленное бормотание, совершенно не касающееся той информации, которая ей так необходима. Поэтому она грубо хватает мужчину за шиворот и уверенно тащит вслед за собой. И тишину, в которой работник архива молится про себя, разрушает лишь звук её каблуков, словно предостерегающий знак, что зловеще разносится эхом по просторам этого подземного помещения.

Архивист замолкает, когда его швыряют на пол предполагаемо нужного уровня, и в ответ на это, с полным удивлением, одаривает незнакомку взглядом, пронизанным недоумением. Его сознание мгновенно пронзают мысли: как она смогла так легко определить нужный диапазон для поиска необходимых бумаг? Или же, возможно, она действует наугад?

— Что за взгляд? — с недовольством произносит девушка, резко ударяя мужчину лбом о стеллаж. — Эта секция архива помечена буквой "Д", я не дура, с чтением знакома.

Она хватает его за короткие, неопрятные волосы и заставляет откинуть голову назад, чтобы взглянуть ему в глаза. Через боль архивист встречается со светло-карим взглядом и кое-что забавное подмечает для себя. Но эта догадка, игриво засевшая в его сознании, остается в тени, отложенная на неопределенное время.

— Мне ужасно надоело проводить здесь своё время и я поскорее хочу вернуться домой. Так что предлагаю не тянуть за праздничный бантик на коробке, которую не стоит открывать, и помочь девушке разобраться с её утомительным поиском. Согласны?

В её глазах сверкает пламя восторга и тревоги, что сплетаются в едином порыве, когда мужчина с ней соглашается.

— При всём моём уважении, миссис, — восторг Даян мгновенно угасает, — требуется волшебное слово. Каждый секретный проект здесь имеет свой код, известный лишь его непосредственным участникам.

— Как замечательно, — с презрением отстраняет она от себя архивиста, — "Авада Кедавра" на все случаи жизни. Прошу прощения, — обращается она к мужчине, вжавшемуся в стеллаж, — У вас не найдётся веточки? Попытаю удачу.

— Вы могли не устраивать здесь сцен и просто сказать "пожалуйста", мисс Арм...

Женская ладонь накрывает его губы, не дав закончить предложение. Осознание того, что мужчина, впервые встретив её, рассекречивает личность Даян, вызывает в ней острое чувство провала. И этот момент заставляет понять ранний поступок Паладина: от свидетелей, как и от незамеченных улик, нужно избавится немедленно.

— Пожалуйста, — на лице Даян внезапно появляется улыбка, которая тут же исчезает, вместе со всей вежливостью, — сгори в сраном... Синем. Пламени.

Мужчину внезапно окружает беспощадное пламя, жадно охватывая его своим неистовым танцем. Мгновение спустя, в воздухе раздаётся треск, как будто сама реальность не в силах вынести ярости вспыхнувшего огня. Даян смотрит на это с ледяным спокойствием, её глаза становятся словно стальными, невидимо пронзающими его душу.

Тело архивиста, поглощенное живым синим пламенем, превращается в обугленный фрагмент плоти, ставший труднопознаваемым. Его смерть не представляет собой финал, а открывает новый путь для Даян, которая заливается истерическим смехом, когда магия работника начинает исчезать, обнажая под собой истинные документы всех засекреченных проектов.

— Вот же чёрт, — удивлённо произносит она, размышляя об этом всём вслух, — это могло произойти и без растянутой сюжетной сцены, если бы я приложила этого гнома с самого начала как следует.

Выпрямившись, Даян взмахивает рукой. Обугленное тело архивиста мгновенно рассыпается в пыль, медленно оседая на пол. Теперь её взгляд привлекает одна единственная папка на стеллаже, помеченным буквой "Д", на которой крупными буквами выбито — ДИО.

Это очень тонкая папка, и ничего больше, что явно вызывает собой замешательство. Однако любопытство пересиливает тревогу, и Даян быстро открывает чёрную папку. Её удивление и возмущение выходят за пределы возможного — этот проклятый документ состоит всего из нескольких скреплённых между собой листов, на которых значится имя "Дефф-Иорен Окрал".

Каждое слово дразнит её разум загадкой, сочетая в себе исторический налет и современные страхи. Интрига только растёт, погружая Даян в мир тайн, где хранятся секреты, способные перевернуть не только всё её существование, но и полное представление об Диофференах..

— Кто это ещё такой, мать вашу, — Даян непонимающе осматривает бумаги, — Том-Марволо Реддл, что ли?

Прикусывая губу, она погружается в размышления о своих дальнейших действиях.

В её сознании вновь всплывает отложенная хитроумная идея, ныне кажущаяся жизненно необходимой с точки зрения логики Даян и окружающих её обстоятельств, связанных с сожжённым магией трупом. Чем больше она удаляется от стеллажей, полных секретных документов архива Пандоры, тем ярче разгорается её внутренний огонь.

Этот поджёг способен убить двух зайцев: не оставить за собой никаких следов и подставить Винсента Армстронга, которого она искренне ненавидит. И поверьте, на то есть свои причины, берущие истоки с одного нашумевшего в прошлом предательства.

Пламя, танцующее в женском воображении, обволакивает всё вокруг, и готовиться всё поглотить. Идея Даян становится всё ясной, раскаляя душу, что настраивает на возмутительную для её происхождения дерзость.

Она уже видит, как огонь поглощает бумаги, оставляя за собой лишь пепел и виновника — Винсента, который задыхаясь, будет пытаться оправдаться перед верховным судом Пандоры, истерически уверяя всех в своей невиновности. Эта картина застывает в её голове, вызывая тихую усмешку. Она будто художник, создающий шедевр из ярости и потерянной надежды.

Каждый шаг к выходу из архива наполняет её уверенностью, а средней длины вишнёвые волосы игриво шевелятся из стороны в сторону от предвкушения. Скоро всё станет на свои места: её план с Паладином понемногу начнёт осуществляться, а ненависть к сводному младшему брату превратится в извечное чувство триумфа.

Она противостоит своему страху — и в этом смертоносном танце огня обретёт свободу.

Стоит добавить, что эту свободу она обретёт так же, как и Диофферены, чья неумолимая кровожадность продолжает неизменно истреблять магов в пределах Академии Пандоры.

Их зловещий ритм, подобный жуткому хору, звучит в унисон с её внутренними терзаниями. Каждый шаг, каждая искра, вырывающаяся из её рук, становится отражением их нападений. В отличие от их жертв, для Даян Диоффы не являются врагами; напротив, они становятся величественными временными союзниками, предоставляющими столь необходимый доступ и время для её злодеяний.

В этом танце теней, где жизнь и смерть сплетаются в бесконечном цикле, Даян находит свою истинную силу, обнажая глубины своих амбиций и страхов. Каждый взрыв магии, каждая пролитая капля крови, сливаются в один могучий поток, который ведёт её к освобождению.

Миновав подземелье, ступени и академические коридоры, Даян на мгновение останавливается в саду, чтобы обернуться и бросить сожалеющий взгляд на битву невинных магов с Диофференнами, которая, похоже, никогда не закончится победой первых.

В воздухе ощущается напряжение, словно сама влага замирает в ожидании грозы.

Шум и грохот заклинаний почти перекрывают все природные звуки. Яркие вспышки, подобно молниям, разрывают надвигающуюся темноту, когда маги через свой страх и риск, стараются прогнать монстров с территории Академии. Каждый студент, склонившийся над своим заклинанием, выглядит как художник, который на холсте жизни создаёт произведение.

Диофференны, с их крупными размерами и непредсказуемыми выпадами, движутся среди окутывающим Академию густым туманом. Они готовы воспользоваться малейшей слабостью противника, преследуя определённую цель — не просто уничтожение, а полное подчинение.

Они играют с разумом, заставляя противника колебаться между решимостью и сомнением, в то время как туман окутывает всё вокруг, подчеркивая растущее напряжение. В этом сложном поединке подлая стратегия этих тварей становится важнее физической мощи, и каждый шаг для них может стать решающим.

Винсент тут же срывается с места, минуя любые преграды на своём пути, и пронзает пространство вокруг Диофференов, намереваясь отгородить невиновных от смерти.

Словно сверкающие стрелы, его магия наполняет воздух жаром, разжигая искры вокруг. Да так, что каждый шаг наследника отзывается в его душе отголоском древней силы Пандоры, которая требует освобождения. Он ощущает, как палит жара, но это не останавливает его — это подстегивает лишь его решимость. Он помнит о своих предках: о тех, кто падал, но не сдавался.

В их жилах тоже бурлила эта огненная кровь, готовая как спасать, так и уничтожать.

Винсент бросает заклинание, и огненные спирали срываются с его рук, превращаясь в яростные языки пламени, стремящиеся к цели. Диофферены заворачиваются в жарком мраке, пытаясь уйти от его власти. Но Армстронг не даёт им и шанса. Он — клинок, выведенный из кузницы судеб, и теперь он принимает бой в одиночку, также становясь для студентов Академии щитом.

Диофферены, охваченные темнотой, жалобно шипият, как змеи, но их старания лишь подчёркивают мощь Винсента. В этот момент будущий монарх Пандоры становится не просто человеком, а символом ярости и справедливости. Огонь, распущенный с его рук, охватывает пространство вокруг, изменяя реальность, как художник на полотне.

В миг, когда магия достигает своего пика, Винсент понимает, что это не просто битва — это спасение наследия его государства. Он бросает последний мощный залп заклинания, и пространство взрывается синим огнём, теряя свои привычные формы. И в этой ярости, среди пламени, он понимает своё предназначение, о котором изо дня в день твердит его отец — "лидерство у Армстронгов в крови".

Винсент прекрасно понимает, что это ещё только начало их противостояния. Но глубоко в душе уже таит чёткое представление о том, каким в будущем будет его правление Пандорой.

В моменте, когда с трудом убегающие Диофферены пищат от боли нанесённого им урона, Винсент ловит себя на мысли, что лишь сделав шаг во мгле, можно найти лучик света, который приведёт его к истинному правлению в столь непростые для Пандоры времена.

В его сердце разгорается желание вывести Пандору из темноты, даже если для этого нужно будет вступить на кривую дорожку. Теперь, погружаясь в эту непростую игру, он осознаёт, что только приняв свою судьбу, сможет найти путь к истинному свету для своего государства.