Сети Культа

Толстые и прочные прутья клетки располагались близко друг к другу: ни перепилить их, ни сломать, ни пролезть между ними не представлялось возможным. Открыть изнутри тяжелый навесной замок также не было ни единого шанса.

Несмотря на безвыходное положение Аэлин всю ночь пыталась продумать план побега, с досадой косясь на недосягаемое оружие — саблю Мальстена, ее паранг и стилет, воткнутые в землю рядом с дорожными сумками. Молчаливое присутствие Филиппа, раздраженно позвякивающего ключами от клетки, мешало ей рассуждать ясно. Он пугал ее. Как и пленники, он не сомкнул ночью глаз, будто не нуждался в отдыхе. Жадным коршуном он следил за каждым движением Мальстена, не обращая внимания на женщину, которую когда-то любил. Впрочем, за это Аэлин была готова поблагодарить богов: ей совсем не хотелось, чтобы существо, в которое превратился Филипп, смотрело на нее.

Мальстен молчал, уставившись в пространство прямо перед собой. Аэлин знала, что какое-то время его терзала сильная боль, но он мастерски скрывал ее, и, похоже, это выводило из себя их тюремщика. С каждым часом Филипп выглядел все злее, пока наконец не сорвался с места и не зашагал прочь от клетки в глубь деревни.

Только тогда Мальстен нарушил молчание.

— Аэлин, прости меня, — сокрушенно сказал он. — Моя самонадеянность привела нас в ловушку, и теперь... — Он покачал головой. — Я попытаюсь отвлечь их, когда нас поведут на ритуал. Сделаю все, что в моих силах, чтобы ты смогла сбежать...

Аэлин поморщилась и посмотрела на него с бессильной злостью.

— Мальстен, замолчи! — зашипела она. — Мы вместе угодили в эту ловушку. И, если уж на то пошло, проблемы начались после того, как Филипп узнал меня. Толку теперь искать виноватых? Это ничего не изменит. Нам нужно подумать, как найти выход, пока мы еще живы.

На последних словах голос Аэлин дрогнул от страха и оборвался.

Мальстен тяжело вздохнул.

— Я постоянно пытался зацепиться за... нашего стража нитями, но без толку. Что-то не позволяет мне этого сделать, и это не как с хаффрубами или людьми в красном, совсем иначе. Возможно, некромант был прав, и я никогда не перешагну этот барьер, потому что в этих созданиях нет жизни.

Он замолчал, нетерпеливо поджав губы и отведя взгляд. Собственное бессилие было невыносимым.

Аэлин задумчиво качнула головой.

— Заставить бы его подойти поближе, — тихо проговорила она. — Если удастся отвлечь его, может, получится выкрасть ключ. Филипп, — голос Аэлин вновь дрогнул, когда она назвала его имя, — кажется очень разозленным. На этом можно попробовать сыграть. Вдруг он потеряет бдительность? Мы должны попытаться.

Мальстен пожал плечами.

— Не уверен, что получится.

— Нельзя все надежды возлагать только на нити!

Ответ Аэлин прозвучал намного резче, чем она планировала. Мальстен глубоко вздохнул, напряженно сцепив пальцы, и через силу нарушил молчание, начавшее клубиться между ними:

— Я хочу, чтобы ты знала: то, что я применил к тебе нити, было...

— Не надо, — перебила Аэлин, упрямо помотав головой. В очередной раз слушать, что данталли лишил ее воли из соображений безопасности, совсем не хотелось, пусть это и было правдой. — Ты сделал это, потому что мог. Будь ты человеком, ты ограничился бы чем угодно другим: уговорами, криком, физической силой, в конце концов. Но ты данталли, и ты подчинил себе мою волю. Ты способен на это и всегда будешь способен. Для тебя это... естественно.

Некоторое время они молчали. Мальстен смиренно выслушал слова Аэлин, и то, с каким холодным спокойствием она их произнесла, лишь утяжелило груз, легший ему на плечи.

— Ты злишься, — кивнул он. — Наверное, если я скажу, что просто хотел подстраховать тебя, это не изменит твоего отношения?

Аэлин печально улыбнулась.

— Я знаю, что ты не собирался причинять мне вред. Но и у добрых намерений бывают разрушительные последствия. Мне не хочется постоянно задумываться о том, не действую ли я под контролем твоих нитей. Я ведь могу даже не знать об этом.

— Разве это так ужасно? — тихо спросил Мальстен.

— Да, учитывая мой род занятий, — терпеливо объяснила Аэлин. — Я не смогу трезво оценивать свои сильные и слабые стороны, если не буду уверена, что действую сама.

Мальстен помрачнел сильнее прежнего, но не стал спорить или оправдываться. Аэлин не могла понять, что он чувствует в связи с ее словами, но вид у него был такой, будто он только что выслушал свой смертный приговор.

— Мальстен...

— Боюсь, это будет повторяться, — серьезно сказал он. Как и всегда в моменты смятения, он не смотрел на нее, но в голосе звучала тихая решительность. — Я клянусь всеми богами Арреды, что дело не в моей тяге к контролю, хотя ты, наверное, не поверишь. — Он горько усмехнулся. — Суть в том, что в моменты опасности, я постоянно думаю о том, как тебя защитить, и буду делать это, даже если расплатой станет твоя ненависть. Прости, если сможешь.

Аэлин ощутила болезненный укол, толком не сумев разобрать, что именно ее задело. Ответить она не успела: неподалеку зазвучали спешные шаги Филиппа. В лучах утреннего солнца, пробивающегося сквозь кроны деревьев, его лицо показалось еще бледнее, чем ночью.

Мальстен вновь попытался сосредоточиться на том, чтобы взять его под контроль, и вновь — безуспешно. Черная нить, видимая лишь глазу демона-кукольника, появлялась и сразу исчезала, будто не находя своей цели.

— Как ты ушел от расплаты? — с ненавистью прорычал Филипп, его руки до дрожи вцепились в прутья клетки.

Аэлин многозначительно посмотрела на Мальстена, надеясь, что он отвлечет Филиппа, а ей удастся выкрасть ключ. Пока что надежд на простой побег было больше, чем на нити.

Мальстен спокойно выдержал взгляд надзирателя, и тот в гневе ударил по прутьям.

— Ты должен был получить сполна за контроль, но с тобой ничего не произошло! Я хочу знать, почему. Немедленно!

Мальстен оставался неподвижен и не спешил отвечать. Филипп тяжело дышал, глаза пылали злобой, но на мертвенно бледном лице не появлялось и призрачной тени румянца.

— Будь ты проклят, отвечай на вопрос! — взревел Филипп. Аэлин вздрогнула и отвернулась, не в силах заставить себя смотреть на это мертвое существо, принявшее облик ее бывшего возлюбленного.

Ее действие привлекло внимание.

Никогда прежде никто не смотрел на Аэлин Дэвери с таким невыносимым презрением, от которого перехватывало дыхание.

Когда Филипп обратился к ней, голос его сделался угрожающе тихим:

— А ты... как ты могла связаться с этим мерзким отродьем? Как низко надо было пасть?! Я даже предательством это не могу назвать, это...

— Оставь ее в покое, — холодно отчеканил Мальстен, тут же овладев всем его вниманием.

Филипп набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, однако властный женский голос, прозвучавший неподалеку, помешал ему это сделать.

— Филипп!

Бледнокожая высокая женщина с длинными каштановыми волосами появилась рядом с клеткой совершенно беззвучно. Она будто не шла, а плыла по воздуху, подобно бесплотному духу. Длинное простое платье с коричневым передником спускалось до самой земли, и на миг Аэлин почудилось, что незнакомка и впрямь парит в воздухе, однако она почти сразу поняла, что видит перед собой не призрак, а очередную куклу некроманта.

— Мелита, — поморщился Филипп, сложив руки на груди. — Что тебе здесь понадобилось?

— Тебе пора отдохнуть, — настоятельно произнесла женщина, приподняв голову. — Пока с нашими дорогими гостями побуду я.

— Дорогими гостями? — вмешался Мальстен. — Это так вы называете тех, кого собирается убить и обратить в своих марионеток ваш хозяин?

Та, кого назвали Мелитой, снисходительно склонила голову, однако ответить не успела: Филипп вновь опередил ее, с силой ударив по прутьям клетки.

— Тебе слова не давали, тварь! И уж не тебе говорить о марионетках!

— Филипп, — снова осадила Мелита, — хватит. Уходи. Остынь. Так приказал Ланкарт, и, надеюсь, ты не будешь спорить.

Юноша плотно стиснул челюсти и, помедлив, поспешил покинуть пределы видимости своих пленников и односельчанки. Уходя, он едва не задел женщину плечом, но та грациозно отошла с его пути.

— Ничего, он попривыкнет. Он вспыльчив, когда дело касается вашего собрата, — миролюбиво произнесла Мелита, обратившись к данталли. — Не держи зла.

Мальстен криво усмехнулся.

— Он хотя бы не пытается выглядеть дружелюбно, имея подспудное желание убить меня, в отличие от тебя или вашего хозяина.

— Ты немного заблуждаешься, называя Ланкарта нашим хозяином, — заметила Мелита. — Мы семья. В особенности — мы с ним. Я, можно сказать, была первой попыткой Ланкарта воскресить мыслящее и чувствующее существо. Он очень умен и талантлив в своем ремесле, любит совершенствоваться. До меня он в основном поднимал из земли мертвецов, которые на людей-то почти не походили: не ели, не спали, не разговаривали. Могли лишь передвигаться и выполнять простые задания. Их сейчас держат только на особые случаи в отдельном... помещении.

Аэлин брезгливо поморщилась, вжавшись в прутья клетки. Мелита ободряюще улыбнулась.

— Не бойся, девочка. Тебя ждет нечто совершенно иное. Ланкарта можно назвать искусником, он воскресит тебя так, что чувства почти не будут отличаться от теперешних. Поначалу будет непривычно, но со временем разница сотрется.

— Похоже, Ланкарту страшно не хватало общения, раз он решил воскресить столь болтливую особу! — огрызнулась Аэлин.

— Она его супруга, — тихо подсказал Мальстен. — Думаю, именно после ее воскрешения он начал называть своих кукол семьей.

— А ты проницательный, — заговорщицки улыбнулась Мелита. — Да, я его жена. Была ею при жизни и осталась теперь, в вечности.

Мальстен поморщился от помпезности ее слов. Мелита истолковала его реакцию по-своему и медленно приблизилась к клетке.

— Думаешь, за столько лет одна женщина может наскучить? — усмехнулась она и заговорщицки прошептала: — Спорю, у тебя просто никогда не было такой, как я.

Мальстен растерянно уставился на нее. Он ожидал каких угодно речей, но не таких. На несколько мгновений он даже бросил попытки применить к жене колдуна нити.

Аэлин презрительно фыркнула.

— Твой союз с некромантом — мерзость, которая оскорбляет саму суть брака. Она оскорбляет богов!

— А где были боги с их хваленой справедливостью, когда меня забирала болезнь? — парировала Мелита. — Я собиралась спросить это у них на суде, но не было никакого суда! Была лишь пустота, как сон, от которого невозможно очнуться, который утягивает тебя все глубже и глубже, пока не растворит! Я обитала в этом кошмаре, пока Ланкарт не вернул меня обратно.

— И сделал своей марионеткой навечно, — заметил Мальстен.

— Он сделал для меня гораздо больше, чем те самые боги, которых вы здесь так восхваляете!

Аэлин ухмыльнулась.

— И теперь ты предлагаешь всем новичкам разделить с тобой постель, чтобы вспомнить, как это бывает с живыми? Своеобразный способ отблагодарить мужа.

Мелита ожгла ее взглядом.

— Еще слово, и я сделаю так, что после воскрешения ты даже мычать не сможешь.

— Хватит угроз, — покачал головой Мальстен. — Послушай, я ведь знаю, что Аэлин Ланкарту не нужна. Ему интересны... мои способности. Так пусть он и занимается мной, а ее — отпустите. Живой. В этом случае я не буду сопротивляться, даю слово.

— Мальстен, не смей! — ахнула Аэлин.

Мелита прищурилась, заинтересовавшись словами пленника.

— Какая самоотверженность! Данталли и охотница. Подумать только! Как вы двое умудрились так спеться?

— Я тебе отвечу, если ты взамен ответишь на мои вопросы, — спокойно сказал Мальстен. — К примеру, что имел в виду твой муж, когда сказал, что в вас нет жизни? Ведь ты стоишь передо мной, говоришь, мыслишь, но ты мертва. Как это работает?

Мелита вдруг посмотрела в сторону, и пленники напряженно переглянулись, заметив, что к их темнице, припадая на правую ногу, направляется некромант.