глава 8: всё ещё непризнанный.
Эктор ышел на поле. Стало тихо.
Хотя трибуны гремели.
Хотя тренер что-то кричал с бровки.
Хотя форвард соперников уже готовился к следующей атаке.
Но у него в ушах — тишина.
Гул крови.
Ритм сердца.
Мяч приближался.
Первое касание — простое.
Передача назад, на Кубарси.
Без риска. Без огня.
Просто удержать темп.
Просто наиграть владение мячом.
Просто не дать сломаться цепи.
И снова.
Передача. Подкат. Перекрытие зоны.
Он делал всё, что должен.
Но каждая секунда казалась вопросом: достаточно ли этого?
65-я минута.
Контратака.
Соперник врывается по его флангу.
Форт срывается, догоняет, ставит корпус, отбирает мяч.
Судья – молчит.
На трибунах аплодисменты, но вялые.
Он справился.
Но никто не удивился.
71-я.
Пас в центр.
Он открылся, получил, разогнал атаку.
Ничего особенного, но правильно.
Но комментаторы даже не называют его имени.
А камеры не ищут его лица.
78-я.
Фол. Против него. Жёсткий.
Он поднимается, стиснув зубы.
Не ноет. Не показывает боль.
Снова в строй.
Потому что скамейка — слишком близко.
84-я.
Соперник лезёт снова.
Форт рвётся на перехват.
Успевает. Но чуть-чуть теряет равновесие.
На мгновение — качнулся.
Этого достаточно для осуждающего свиста с трибун.
Он слышит его. Чувствует.
И продолжает играть. Продолжает делать то, что должен.
88-я.
Гол.
Барса выходит вперёд.
Праздник.
Грохот.
Флик прыгает, партнёры обнимаются.
А Эктор… просто возвращается на свою половину поля.
Без улыбки.
Без вздоха.
Он к голу отношения не имел.
Финальный свисток.
2:1 в пользу Барселоны.
Победа.
Победа в Лиге Чемпионов. Важная.
Игроки обнимаются.
Публика ревёт.
Журналисты штурмуют тех, кто забил, ассистировал, блестел.
А он…
Он стоит на краю поля.
Молча.
Один.
Флик пожал руку – быстро, мимоходом.
Не похвалил. Не поругал.
Просто:
—Ты сделал, что должен. Молодец.
И ушёл.
Форт зашёл в раздевалку позже всех.
Сел.
Снял бутсы.
Молча.
Никто не подошёл первым.
Бальде только кивнул. Пабло вновь похлопал по плечу.
Но это всё.
Не победа. Не поражение.
Ничего.
Позже он проверил ленту.
Ни одного поста с его именем.
Ни одного анализа с его участием.
Ни статистики, ни комментариев.
Он был — как тень.
А хуже всего — не это.
Хуже всего — что её взгляд с трибуны он чувствовал каждую минуту.
Он знал: она смотрела.
И, возможно, она восхищалась.
А он — не хотел её восхищения.
Потому что оно казалось жалостью.
«Неужели ты думаешь, что мне достаточно просто «не облажаться»?
Что я рад быть тем, кого никто не проклял, но и никто не похвалил?
Ты и правда веришь, что это — успех?»
Он не знал, на кого злился больше:
На неё?
На себя?
На тренера?
На всех?