Быстрая и неукротимая

Она пахнет грейпфрутом и солью. Как море в начале августа — свежее, терпкое, беспокойное. Адель всегда была не про сладость, не про лёгкость. В ней есть хруст. Острый, как разбитое стекло.
И почему-то именно он будоражит сильнее, чем любая мимолётная мягкость.

Я смотрел, как она уходит с танцпола, не оборачиваясь. Взгляд твёрдый, походка чуть вызывающая — как у той, кто знает, сколько на ней взглядов.
Но ей всё равно.
Она не играет в эти игры. Она просто существует — дерзко, громко, будто бы каждый её шаг по сцене этого мира должен оставить след.

Я провёл рукой по лицу.
Она сказала: «Не прощу, если с тобой что-то случится».
Чёрт возьми.

Адель.
Ты вообще понимаешь, что ты только что сказала?

Я сотни раз слышал признания. И ни разу они не звенели так громко в голове.
Потому что она не шептала их на ухо.
Она почти прорычала.
Как человек, который вцепился в руль на скорости двести, и ни за что не сдастся.

Раньше я думал, что понимаю таких, как она.
Машина — защита. Острые слова — броня. Отстранённость — способ выживания.
Но в ней всё иначе.
Она не прячется.
Она просто не пускает.

Мы с ней будто два спарринг-партнёра на поворотах трассы: я — занос, она — выравнивание. Я — ускорение, она — тормоз в миллиметре от удара.
И ни один из нас не сбавляет скорость.

Я вспоминаю, как она билась с Бесом.
Её взгляд.
Это был взгляд зверя. Не девчонки в кокпите. А настоящего бойца.
Когда она вышла из машины после аварии, я понял: в ней кипит нечто, что нельзя управлять.
Как раз то, что меня пугает и влечёт одновременно.

Она — риск.
Живой, колючий, непредсказуемый.
И чертовски красивый.

Иногда мне хочется остановиться. Спросить себя, куда это всё ведёт. Зачем мне она. Почему её глаза преследуют меня даже в тишине гаража.

Но потом я снова слышу в голове её голос:
«Если ты с ним столкнёшься — бей первым».

И я понимаю — она уже внутри.
В голове.
В теле.
В том месте, куда не должен пускать ни одну.

Чувствую, как всё рушится.
Как я теряю контроль.
Как будто руль больше не в моих руках.

И знаешь что?
Может быть... я этого и хотел.

Я не пошёл за ней сразу.

Знаете, это особая пытка — смотреть, как она исчезает в толпе, и не сделать шаг. Заставить себя остаться.
Но я остался.

Потому что чувствовал: если пойду — скажу лишнее. Или сделаю глупость. А с ней глупости — это слишком опасная роскошь. Она не прощает слабых мест.
И дело не в том, что она злая — нет. Она просто... правда.
Слишком настоящая, чтобы играть.

Я стоял у барной стойки, пальцами крутя бокал. Лёд гремел внутри, как в виске при резком торможении.
Мир вокруг жил — музыка, смех, аплодисменты, официанты, вспышки.
Но у меня в голове — она.
Каждый её взгляд.
Каждое острое слово.
И как близко её дыхание было, когда мы танцевали.
Её волосы щекотали мне щёку — запах грейпфрута и соли.
Да, снова. Этот грёбаный аромат, как у летнего шторма. Сначала тянет, потом сносит крышу.

Подошёл кто-то из партнёров отца, начал что-то говорить про новые вложения, проект у залива, цифры, метры, графики.
А я просто кивал. Механически.
Потому что вся моя реальность в этот момент свелась к тому, как она прошла мимо — и не оглянулась.

Когда разговор наконец закончился, я двинулся в сторону балкона. Не знаю зачем. Просто чтобы... быть ближе к воздуху, где она ещё недавно стояла.

И нашёл её там.

Оперлась на перила, спина прямая, плечи чуть напряжённые. Ветер играл с её локонами, а платье будто сливалось с ночным небом.

Я остановился в дверях. Не стал говорить. Просто смотрел.

Она знала, что я здесь.
Спина чуть дрогнула.
Но не обернулась.

— Если скажешь сейчас что-то пафосное, я прыгну, — сказала она ровным голосом.

— А если скажу, что не могу тебя отпустить в эту игру?.. — спросил я, подходя ближе.

Она повернулась.
Медленно, с тем взглядом, в котором целая буря.
И боль.
И упрямство.

— Я уступаю тебе гонку. Но только если я поеду с тобой. Внутри. Вместе. До финиша. До конца. До чего угодно, — её голос был почти шёпотом, но в нём не было ни намёка на слабость.
— Я не могу снова сидеть в стороне. Я хочу видеть это. Чувствовать. И... — она запнулась. — И быть рядом. С тобой. Чёрт знает почему.

У меня в груди будто что-то сдвинулось. Щёлкнуло. Как в коробке передач, когда попадаешь в нужную.

Я подошёл ближе. Настолько, что мог услышать её сердце.

— Тогда держись крепче, Адель, — выдохнул я. — Потому что впереди только дрифт. Без тормозов.

Она улыбнулась краем губ.
— И без пути назад?

— Особенно без него.

Мы стояли так, близко, на грани.
И впервые — вместе.
Не как враги.
Не как гонщики, бросающие вызов.

А как два человека, что поняли: иногда самое опасное — не скорость, а близость.
Именно она разбивает сильнее любых столкновений.