Быстрая и неукротимая

Адель опустилась в кресло гоночного купе, которое оказалось жестким, неуютным, почти враждебным. Это был не её привычный автомобиль — не тот, к которому она привыкла, не её продолжение. Здесь всё казалось чужим: и тугая рулевая колонка, и слишком короткий ход педали сцепления, и непривычно низкая посадка. Ремни давили на грудь, каркас безопасности сковывал движения.

Она молча натянула перчатки. Машина гудела под ней тяжело, грубо, будто протестовала.

— Только не убей её, — пошутил кто-то из механиков, но Адель даже не посмотрела в его сторону.

Резко нажав на газ, она сорвалась с места. Первый круг — и сразу же ошибка. Она пошла в поворот слишком рано, зад машины сорвало, её начало разворачивать, и только быстрая реакция позволила выровнять автомобиль. Руки дрожали. Сердце бухало в груди. Никакой лёгкости, к которой она привыкла.

Второй круг — хуже. Задержка на торможении, машина потеряла траекторию. Она раздражённо ударила по рулю. Всё не так.

— Ты дышишь? — послышался голос Алана в рацию. — Или пытаешься доказать, что ты из титана?

— Не мешай, — отрезала она, стискивая зубы.

Пот выступал на лбу, ладони вспотели в перчатках. Шлем душил. Машина вибрировала от каждого камня на трассе. На четвёртом круге она почти вывернула себе запястье, неправильно взяв выход из поворота.

Где-то внутри начала закипать злость. На машину. На трассу. На себя. На этот чертов день.
Почему не получается?!

В пятом заезде она слишком резко зашла в вираж — и вылетела за пределы трассы, зацепив гравий. Пыль окутала стекло, камни грохнули по днищу. Всё замерло.

Несколько секунд она просто сидела, стиснув руль, прижавшись лбом к перчатке. В груди будто сжался тяжёлый камень.

— Адель? — голос Алана снова в рации. — Ты в порядке?

Она не ответила. Только выдохнула, глядя в запылённое стекло. Всё внутри было сырое, раздавленное. Её идеальные навыки, её уверенность — разбились в этом металле. Её прошлое, её привычная победа — не сработали здесь.

Спустя полминуты она вылезла из машины. Шлем в руках, лицо в пыли, волосы прилипли ко лбу. Она шла к команде, тяжело дыша, молча. Механики замерли, будто боялись сказать хоть слово. Алан встал, смотря на неё внимательно, с серьёзным лицом.

— Это было... сурово, — сказал он.

— Это было ужасно, — отрезала она. — Я вообще не чувствую эту машину. Я, как в теле, которое не моё. Каждая кость против меня.

— Добро пожаловать в тренировку, — спокойно ответил он. — Здесь не должно быть легко. Если тебе тяжело — значит, ты растёшь.

Она посмотрела на него с досадой:

— Ты всегда такой мудрый?

— Нет, — усмехнулся он. — Просто сам через это прошёл. Здесь каждый круг даётся болью. Но когда она перестанет быть болью — станет твоей силой.

Адель отвела взгляд. Губы сжались. Она молчала. Но внутри, под обломками усталости, медленно росло что-то новое. Не гордость. Не азарт. А упрямая решимость.

Она вытерла лоб тыльной стороной руки и тихо сказала:

— Заводи её снова. Я поеду ещё.

Механики переглянулись. Кто-то удивлённо хмыкнул, кто-то — с одобрением кивнул. Ни одна из «гламурных дочек крупных отцов», что иногда появлялись на этой трассе, не возвращалась к рулю после такого провала. Обычно — драматично хлопали дверью, садились в машины с водителем и уезжали в закат.

Но Адель стояла, запылённая, взлохмаченная, с пульсирующей болью в правом запястье — и всё же смотрела на автомобиль, как на противника, которого не имеет права проиграть. Не сегодня.

Алан просто кивнул:

— Мотор ещё горячий. У тебя ровно два круга. Потом отдых. Поняла?

— Я не на уроке вождения, Алан, — бросила она, закатывая глаза, но всё же направилась обратно к машине.

Он не обиделся. Он знал — это не высокомерие. Это защитный слой. Тонкий, но необходимый.

Механик быстро проверил давление в шинах и подкорректировал тормозные настройки. Адель села в салон, снова пристегнулась. В этот раз — медленно. Осознанно. Она позволила себе замереть, положив руки на руль. В голове стало тихо. Ни злости, ни гордости. Только пульс.

Дыши. Не побеждай — чувствуй.

Мотор ожил, как зверь под ней. Она выехала на трек.

Первый круг — осторожный. Она не гнала, не рвалась. Только прислушивалась. К повороту руля, к поведению подвески, к тому, как тяжело «садится» машина на торможении. Она выверяла движения миллиметр за миллиметром. Улавливала момент сцепления, распределение веса на поворотах.

Гравий ещё хрустел под колёсами после её вылета, но она не отводила взгляда от трассы.

На втором круге — чуть больше газа. Она нашла свой темп, начала чувствовать машину. Не свою — но ту, с которой можно договориться. Как с дикарём: сначала он рычит, потом слушает.

Поворот. Сцепление. Короткий рывок — и занос. Но не как ошибка — а как часть контроля. Руль в нужном положении, взгляд вперёд. Линия — ровная. Руки дрожали, но это была уже другая дрожь.

Когда она остановилась в зоне технической, мотор стих, и наступила звенящая тишина.

Адель вышла. Пот на висках, дыхание тяжёлое, но глаза... глаза были совсем другими. Зелёные, как раскалённая медь. Уверенные.

Алан подошёл ближе, убрал очки.

— Ну что, командор, ещё пару кругов?

Она рассмеялась впервые за весь день — устало, с облегчением, но искренне:

— Не сейчас. Но я вернусь.

Он улыбнулся:

— Уже начала.

Механики хлопали по капоту машины и кивали ей с уважением. Больше никто не смотрел на неё, как на дочку босса. Она ушла с трассы не проигравшей.

Она ушла как гонщик, который знает — следующий круг будет лучше.

Когда они отошли от машины и сели на бордюр у теневого навеса, где механики потягивали воду и кто-то уже доставал энергетики, Алан вдруг заговорил, бросив взгляд на часы:

— Через пару часов тут стартует настоящий турнир. Полулегальный, но с очень серьёзными участниками. Никаких блогеров и мажоров. Только мясо. Жесткая езда. Деньги на кону, репутация. Там, где нет шоу — только дым, риск и настоящие нервы.

Адель молчала, глядя в асфальт под ногами. Пыль забилась в складки её спортивных брюк, локон прилип к щеке. Она чувствовала — тело гудит от напряжения, но внутри уже зажигался огонь. Медленно, но стабильно.

Алан продолжил:

— Я еду. Алекс будет. И кое-кто из стариков, те, кто гонял ещё на первых BMW-шках по серпантину, когда нас с тобой не было на свете. Хочешь — попробуй себя. Я знаю, ты не любишь играть по чужим правилам. Так вот тут — правил почти нет. Либо держишь руль, либо летишь в отбойник. Третьего не дано.

Он поднял на неё взгляд.

— Я серьёзно. Никто не даст тебе фору. Ты выйдешь против тех, кто тебя не знает и знать не хочет. Кто увидит в тебе просто "дочку бизнесмена в красивом комбинезоне".

— Прекрасно, — тихо сказала Адель, — значит, будет легче удивить.

Он прищурился, оценивая, с ухмылкой:

— Удивить или уничтожить?

— Посмотрим, — бросила она, вставая. — Но если я выйду, я поеду на своей машине. Мне не нужно чужое тело под капотом. Мне нужен только мой мотор и мои ошибки.

Алан усмехнулся, встал вслед за ней:

— Так и быть. У тебя есть пара часов. Подготовь её. А потом — на трек. Не ради публики, не ради меня. Ради себя.