Глава 17
Кирилл
Я отдаю последние деньги за небольшую комнатушку. В Верхнем Устьевске имеется лишь один постоялый двор, которому явно не помешает расширение, учитывая количество каждодневно проходящих путников.
Мы представляемся женатой парой, в компании юной царевны иные варианты не предполагаются, и сопровождающим их слугой, эта роль выпадает мне. К моему несчастью, хозяйка двора – общительная женщина, которая не против поболтать, и потому приходится обсуждать с ней дорогу, цены на лошадей и другую чепуху. Ане это дается с легкостью, она вежливо беседует с хозяйкой, подмечает уют заведения и красивую прическу женщины.
Когда Костя в сопровождении царевны удаляются в комнату, я остаюсь, чтобы раздобыть ужин. Столовая, набитая народом, находится на первом этаже. Невезучие путники, такие же, как мы, растянувшись за столами, потягивают ужин. На их лицах, в разговорах читается недовольство или даже прикрытый испуг. Я выбираю крошечный столик по центру и заказываю медовуху, единственный доступный напиток.
Наибольший интерес представляет кучка людей за длинным столом. Перед ними стоит несколько пустых бокалов, а говор становится громче.
– я говорю тебе, нужно уезжать отсюда на повозках. Черт знает, когда откроют вокзал.
Я делаю глоток медовухи. От горького вкуса лицо корчится. Какое гадкое пойло!
– их можно понять. Правление Николая Павловича еще не началось, а на его голову уже свалились проблемы. Колдунов не было целых двадцать лет, а тут на тебе!
Бедный и несчастный царевич! Как же он справится с напастью? Придется расплачиваться за ошибки отца и деда.
– один из полицейских проболтался, что убитый представлял собой месиво. Вряд ли родная мать узнает! Лицо изрезано в клочья, а сколько там было крови!
– господа, а откуда ж знать, что это были колдуны? – я разворачиваюсь лицом к беседующим. Все они разом смотрят на меня.
Раньше это была стабильная практика. Если что-то случалось, обвиняли семью, в которой жил человек с магией в крови. Никто не искал причины, ведь она крылась в колдуне, его дурном разуме и злом духе.
– ему вырезали сердце. Кому и зачем оно может понадобиться? Разве что для зверского ритуала.
– мать честная, что же с нами будет?
– ничего. – я обрываю начинающиеся кудахтанья. – полиция быстро среагировала, так что никому и ничто не угрожает.
Они и вправду действовали оперативно, чем застали нас врасплох. Годы безмятежной жизни не усыпили бдительности полиции. Око Бездны – лучшее оружие в противостоянии магии; один его вид нагнал ужас на людей.
Народ ВеликоРусии все еще боится. Хоть Рюрковичи и обещают очистить землю от колдовства, в сердцах люди не верят и бдят. Никто из них не хочет оказаться по ту сторону и столкнуться с реальностью.
Удовлетворив любопытство, я возвращаюсь в комнату. В десять рублев обходятся стандартная двухместная кровать, застеленная серым покрывалом, стол, стул и свеча, еще одно спальное место находится за перегородкой, чтобы у господ было ощущение изоляции.
Костя лежит на постели, свернувшись калачиком, и громко читает один из своих стихов. Я узнаю строчки последнего творения, которому он уже на протяжении месяца не может подобрать достойную концовку. Лирический герой, выброшенный морем на необитаемый остров, переживает кризис поиска себя, но пока им с Костей не удалось найтись.
– здесь стих обрывается. Я думаю, может, так и оставить? Открытая концовка, в которой читатель сможет разглядеть себя.
Завидев меня, Костя приподнимается на кровати. Он похож на ребенка, ожидающего какой-то вкусности. Под его контролем я ставлю на стол похлебку.
– ты святой. – Костя сползает с кровати и принимается за трапезу.
– тебе бы до доктора дойти.
– было бы из-за чего. Почти не болит уже. К тому же мы в столицу спешим.
Он лжет. Отек распространяется по всему телу, и на шее уже проступают красно-фиолетовые пятна. Однако, я не лезу к Щербатову, как и он ко мне.
– самоотверженный болван. – я легонько пихаю друга. – ты выручил нас сегодня.
Костя облизывает ложку и откладывает в сторону.
– что там произошло?
– какого-то идиота убили на пути из Князевска в Николайград. Ближайшее время все только и буду галдеть об этом.
– зачем было это делать? У нас и без того проблем выше крыши.
– я не имею к этому ни малейшего отношения. – вскрикиваю я и, опомнившись, понижаю голос. – это не входит в план.
Костя задумчиво потирает подбородок. Если он и подозревает меня, то разумно держит язык при себе.
– ему вырезали сердце и искромсали лицо. В вагоне отсутствуют следы борьбы и почти нет крови, только алое пятно на рубашке. Повторюсь, что ничего об этом не знал.
– похоже на то, что стряслось в Васильках.
– я тоже подумал об этом.
– всерьез колдовство? Именно в такой момент? – Костя осекается, услышав скрип двери. – а медовуху ты мне не принес? – говорит он громко, уводя разговор в другое русло.
Аня появляется в комнате, словно видение. Мокрые волосы покоятся на плечах. Влажная рубашка липнет к телу, не оставляя свободы фантазии. Изящные изгибы тонкой талии и маленькие груди выступают под одеждой. Я выдыхаю сквозь зубы и заставляю себя посмотреть в кошачьи глаза.
– все хорошо?
Мы одновременно киваем.
– почему ты не сдалась полиции?
Несколько дней назад Аня обвинила меня в побеге, сегодня же она сбежала от возможности. Я опираюсь спиной на стену и скрещиваю руки на груди в ожидании ответа. Аня садится на кровать и расчесывает волосы гребнем. Она молчит. Между нами изредка возникают короткие, как вспышки, моменты доверия, когда Аня приоткрывает свою душу. Видимо, сейчас не его время.
– у них было Око Бездны.
– для человека оно не представляет угрозы.
– они искали колдуна.
– а мы обычные люди.
Аня теряется. Ее не назовешь пугливой, но в ситуациях, касающихся магии Аня замирает, как напуганный зверек. Я продолжаю напирать.
– там было опасно. Разъяренная и напуганная толпа порождает хаос.
– твой дед истребил магию, так чего же бояться?
Костя ерзает на месте, заинтересованный нашей перепалкой. Я осознаю, что нас с Аней разделяют сантиметры. Поглощенный азартом я приблизился слишком близко.
Аня сглатывает и отстраняется. Она с еще большим рвением расчесывает волосы, из-за чего гребень постоянно застревает в длинных прядях.
– я испугалась, что их послали за мной. Вдруг Николай не хочет меня видеть и считает угрозой, но пусть он скажет мне это в лицо. Он должен узнать всю правду от меня прежде, чем кто-то сделает это за меня.
Она отворяет дверь в свою душу настежь. Я вижу перед собой не юную женщину, а маленькую брошенную девочку. Сломленный мальчишка во мне воет. Я не позволяю ему выйти, а уж тем более приблизится к ней.
Костя забирает из рук Ани гребень. Здоровой рукой он накрывает ее ладонь.
– меня разжаловали из Первой Императорской Армии за пьянство. Я даже до капитана не дослужил. – Костя делится с Аней позором, от которого бежал. Он уравнивает чаши весов обнаженности душ. Мне остается только наблюдать. – так что меня тоже никто не ждет в столице. Можем залететь с тобой на коронацию, выпить все шампанское, съесть сладости и уйти. Как тебе план?
Аня смеется. Звонкий смех заливает всю комнату, и Костя вторит ему. Царевна кладет голову на плечо Щербатова.
– мне нравится.
Мне не доступен уровень доверия, имеющийся у них двоих. Я испытываю физический протест.
Еще час Аня и Костя обсуждают знакомую знать и придумывают веселящие обоих ситуации. Они подхватывают друг за дружкой оборванные нити диалога.
Свеча догорает, и Костя устраивается за перегородкой. Мы с Аней остаемся вдвоем. Царевна усаживается на край кровати и поджимает под себя ноги. Она бросает на меня вопросительные взгляды, не решаясь нарушить тишину.
Я стаскиваю с кровати покрывало и кидаю на пол. Для меня решение вопроса очевидно: Щербатов, как больной, нуждается в здоровом сне и покое, а Ане полагается лучшее место.
– вашей светлости будет тесно. – я обрываю невысказанные идеи.
Я ложусь на пол и закидываю руки за голову. Аня долго возится в постели. Свеча гаснет, и наступает темнота.
Я просыпаюсь от странного звука. Все органы чувств напрягаются, распознавая угрозу. Зрению требуется время, чтобы привыкнуть к темноте. Еще один приглушенный всхлип.
Аня ворочается. Одеяло спуталось между ее ног, простынь смялась.
Никакой угрозы, кроме бреда царевны. Я ложусь обратно и закрываю глаза. Мое тело нуждается еще в нескольких часах сна.
Всхлип перерастает в стон.
Мне нет дела до ее демонов. Я не должен сражаться с ними.
Аня вскрикивает. Мальчик во мне откликается и бросается к ней.
В свете луны слезы блестят на ее щеках. Я касаюсь лица Ани, и она с криком отталкивает меня.
– Аня.
Она не откликается, невидимая мне битва продолжается. Дыхание Ани становится прерывистым, губы шепчут бессвязный бред. Я обхватываю руками ее лицо. Ее кожа горит.
– это всего лишь сон. Ты сильнее кошмаров.
Аня сбрасывает мои руки, бьет кулаками в грудь и кричит. Я перехватываю ее запястья и трясу за плечо.
– Аня, проснись!
Она открывает глаза. Знакомый ужас читается в зеленых зрачках. Такой я видел в Олеговке. Аня смотрит на меня, но не узнает. Ее грудь содрогается от сбивчивых рыданий. Она не может дышать.
Я усаживаю Аню, опираясь на спинку кровати. Наши глаза находятся на одном уровне.
– тебе ничего не угрожает, царевна. Всего лишь сон, слышишь?
– я не...убивала их...Почему вы не верите мне?
Паника захлестывает ее.
– я тебе верю. Ты только дыши. Вдох. – я шумно втягиваю воздух, приподнимая плечи. – выдох. – спускаю воздух через рот.
Аня мотает головой, не понимая, что я хочу. Я кладу ее руку себе на грудь, как несколько недель назад. Аня одергивает ладонь.
– вдох, Аня.
– я не...я не могу. – сипит она.
Я повторяю действия, пытаясь не нарушать границ. С ребенком было бы проще. Аня не слышит меня. Она невидящим взглядом оглядывается по сторонам и вот-вот потеряет сознание.
«Она должна знать, что не одна. Всем демонам придется сразиться со мной.» - объяснил мне отец после очередного приступа паранойи матери. Она лежала в его исцарапанных руках, прижимаясь к крепкой груди.
Пропади пропадом эта проклятая царевна! Я набираю воздух легкие и прижимаюсь губами к ее губам. Я выдыхаю весь воздух, чтобы он стал ее и проник в тело. Царевна широко вытаращивает глаза. Соблазн задержаться на губах слишком велик, но я отстраняюсь, лишь слегка распробовав ее вкус.
Аня выдыхает. Потом делает вдох. Она приходит в себя, вспоминая, как работает естественный процесс.
Я не успеваю перехватить пощечину, прилетающую мне по лицу. Что ж я заслужил...
– что ты сделал?! – восклицает она.
– остановил твою панику. Не отказался бы от маленькой благодарности не в виде избиений.
Я поднимаюсь и выглядываю в окно. На пустынной улице бродит полицейский. Семь шагов до одной стены, разворот, другая стена. Любой, кто выйдет на улицу после полуночи в будний день, обречен на арест и ночевку в камере. Комендантский час распространяется на все города ВеликоРусии и способствует снижению преступности по мнению властей.
– не уходи.
Аня окликает меня, прочитав мысли. Она сидит на кровати, стыдливо опустив голову.
– я буду здесь. – я киваю на свое спальное место у нее под ногами. – как верный сторожевой пес.
Аню коробит от сравнения, но нам обоим необходимо напоминание о порядке вещей.
– ты...можешь занять вторую половину кровати.
– опасно ложится в постель с незнакомыми мужчинами.
– Кирилл, пожалуйста. Мне очень страшно.
Аня непроизвольно всхлипывает. Она уязвима, как никогда, чтобы дотянуться до секретов достаточно протянуть руку.
Я сдаюсь и сажусь на пол у изголовья кровати. Аня возвышается надо мной, собственно, как и в жизни.
– прости, что разбудила.
Аня кладет ладони под подушку и смотрит на меня. Я поворачиваюсь к ней. Теплое дыхание касается моей щеки, мы слишком близко.
– ты в безопасности. Никто не посмеет навредить тебе. – зачем-то повторяю я.
– в Олеговке я повстречала ведьму. Она сказала, что за мной попятам идет смерть.
Говорят, в сожженных землях гуляют не упокоенные призраки колдунов, но сам я никогда не сталкивался с ними. Духам моей семьи нечего сказать, ведь я не внемлю их словам.
– я не хочу погубить брата. – Аня вытирает глаза краем одеяла.
– доверчивая царевна придала слишком много внимания бреду сумасшедшей. Я почти уверен, что она пугает так всех прохожих.
– расскажи мне что-нибудь.
В моей истории отсутствуют яркие воспоминания, достойные быть вытащенными на свет.
– это будет самая глупая сказка в твоей жизни. – как будто мне их когда-то рассказывали.
Улыбка озаряет лицо Ани. Она отличается от всех остальных, но я не знаю чем. Что-то во мне трескается.
– я готова.
– в королевстве, название которого уже все позабыли, жила принцесса. О ее красоте слагали легенды, и потому к королю-отцу каждый день наведывались мечтательные женихи. Да только правдивы ли были слухи? Никто ведь никогда и не видел ее. Вдруг она уродина какая-то.
Аня тихо хихикает.
На середине диалога принцессы с шутом, куда я вложил капельку авторского юмора, царевна шепотом перебивает меня:
– спасибо тебе. За все.
– не сбивай меня, иначе прекращу рассказывать.
Аня натягивает одеяло до шеи и послушно закрывает глаза. Я продолжаю сочинять на ходу. Сказка обрастает летающими кораблями, кольцами невидимости и говорящими медведями. К этому моменту Аня засыпает, так что не вспомнит несуразицы, которую я несу.