-...Наш Секрет...-

   ...сейчас...

я плачу. нет никакого способа это скрыть, и я даже не пытаюсть. пусть доктор посмотрит. пусть он увидит и пусть считает, что он победил. мне всё равно.

я думала, что забыла страх, панику, чувство беспомощности. думала, что похоронила их глубоко, там, где они больше не могли причинить мне боль. ничего подобного. поток заледеневшей крови в моих венах, грохот пульса, адреналин, бьющий по нервной системе, волосы, что встают дыбом. я чувствую это. так же сильно, как и тогда.

я выдохнула и поняла, что задержала дыхание. мои руки сжимают друг друга, и раненая правая буквально кричит от боли в знак протеста. хотя я всё равно не могу их расцепить.

я смотрю вверх, те слёзы, которых так старался добиться тамоко, блестят в моих глазах. что теперь?

он странно смотрит на меня, и мне интересно, вижу ли я проблеск его настоящего. он кажется... растерянным, как будто впервые задумался, что я говорю правду. я чувствую первый проблеск надежды более чем за год.

но момент проходит. мы возвращаемся к прежней схеме: он – скептичный, самодовольный доктор; я – чокнутая.

– ты сделала это, т/и, – тихо говорит тамоко, очень пристально глядя на меня.

я не отвечаю, лишь непонимающе морщу лоб.

– ты это сделала, – повторил он, – ты убила своих друзей.

не реагируй. не реагируй. я закрываю лицо как раз вовремя, чтобы не высказать свои боль и негодование.

я знала, что он думал, конечно знала. я читала это в его глазах, в изгибе его губ. но слышать эти слова всё равно больно. каждый раз.

но доктор ещё не закончил. он продолжает тем же тихим голосом, как будто хочет ввести в транс. словно он гипнотезёр, пытающийся записать тот факт, этот лживый «факт» в мой мозг.

– ты их убила. нэо, акио и эмму. ты их убила. задушила нэо и эмму, утопила акио, – он поднимает руку, не давая мне покачать головой, – они нашли тела, т/и. нашли их, наполовину похороненные в дольмене, не сломанные, будто после падения с большой высоты или из гиганских когтей. в отсчёте о вскрытии фигурируют синяки на шее у всех трёх, в качестве причины смерти указано удушье, – тамоко делает паузу, убеждаясь, что полностью завладел моим вниманием, – если бы ты не потеряла сознание от своих ожогов, тебе бы удалось убить и дейдару тоже?

ожоги.

я вздрагиваю от слова. горение. шипение, вздутие, таяние. иногда я просыпаюсь посреди ночи и в течении нескольких ужасных мгновений верю, что всё ещё горю. и тогда я кричу. кричу, пока в коридоре не раздаётся грохот ног, моя дверь не распахивается с серией щелчков и не врываются санитары.

но я спасена от жара своих воспоминаний. дейдара. гнев прогоняет мои пылающие мысли. я бы никогда не сделала ему больно. никогда. я пристально смотрю на доктора. он держит мой взгляд, позволяя тишине тянуться.

и тянуться..

и тянуться...

наконец он вздыхает, наклоняется вперёд. одна его рука устремляется ко мне, будто он собирается дотронуться, но передумывает и прижимает ладонь к полированному дереву. хорошо. если он хоть пальцем меня тронет, я сделаю всё возможное, чтобы оторвать его, прежде чем мой охранник успеет среагировать.

– ты убила их, т/и. своих друзей. где-то в глубине души ты знаешь правду. признание и принятие этого является частью процесса исцеления.

он тяжело вздыхает. я подавляю желание плюнуть в него.

– я хочу, чтобы ты рассказала мне, что сделала. хочу, чтобы ты сказала мне, что убила троих своих друзей, а собиралась четверых. что ты сделала это нарочно. и что ты пыталась спрятать тела. признай это, т/и, и мы сможем двигаться дальше.

нет.

в первый раз я услышала эту версию событий в больнице. нормальной. я была привязана к кровати, чтобы держать меня в покое и не допустить обострение травм, как мне казалось, и трубки торчали из моего носа и руки. моя правая рука была покрыта бинтами до самого локтя, и я так устала, что воспринимала всё точно во сне. я заметила, что рядом с моей комнатой стоит полицейский. заметила, но не удивилась, почему он там. не тогда.

прошло несколько дней, прежде чем я смогла оставаться в сознании так долго, чтобы с кем-то говорить. затем ко мне пришёл человек в костюме. он спросил меня, что случилось, и я ему сказала. он ушёл, и пришел другой человек. тогда я не знала его лица, хотя с тех пор виделась с ним как минимум раз в неделю. доктор тамоко спросил меня, что случилось, и я тоже ему сказала. так и улыбался до самого конца. помню, еще подумала: какая странная реакция.

затем он рассказал мне свою исторю, где отвёл мне главную роль.

по версии тамоко, я заманила нэо подальше от лагеря, чтобы скрыться от лишних глаз. затем напоила его алкоголем, пока бедняга не потерял сознание, а когда он отключился, обхватила руками его горло и сжала. крепко.

и сунула тело в дольмен.

вернувшись на пляж, я объяснила исчезновение нэо, спрятала его вещи. и поздравила себя с успешно выполненой работой. но акио и эмма видели, как я уходила с нэо, и стали что-то подозревать. поэтому мне пришлось убить и их.

одно убийство превратилось в три.

после этого я запаниковала. облила палатку бензином и подожгла её. а ещё пролила немного на свою руку, и та загорелась вместе с палаткой. это была единственная часть с которой я согласилась, я чувствовала жгучую боль, хоть и не видела повреждения под нетронутыми белыми повязками. дейдара, который был болен и лежал без сознания в другой палатке, в то время как я, очевидно, покончила с тремя его друзьями, попытался остановить меня, и я ударила его камнем. ударила так сильно, что проломила ему череп, и дей впал в кому. затем я потеряла сознание от боли в руке, прежде чем смогла закончить работу.

история. история, которую рассказали моим родителям, которую повторили в суде.

история, которая стала правдой. для всех, кроме меня.

– зачем мне это делать? – спрашиваю я, случайно озвучивая свои мысли, – зачем мне убивать моих друзей?

доктор вздрагивает. я никогда прежде не поддерживала эту историю. он набрасывает короткую записку, чтобы скрыть свою радость, затем рассматривать меня.

– ты знаешь зачем, т/и. из любопытства, – я с ужасом смотрю на него, – смерть. ты ею одержима. ты хотела лично увидеть, как из человека уходит жизнь. хотела поиграть в бога.

я не знаю, что сказать, как ответить. тамоко потряс меня до глубины души.

я ничего не говорю.

тик–так. тик–так.

этот разговор окончен. я смотрю на часы, пока у доктора не остаётся иного выбора, кроме как признать, кудя я пялюсь. он кривится. время вышло.

– Мы продолжим в следующий раз, т/и. но я хочу, чтобы ты подумала над тем, что я сказал. ты знаешь правду. она здесь, прямо перед тобой. возьми её. помоги себе.

я помогаю себе: встаю со стула. затем поворачиваюсь спиной к нему и его рассказам. мой охранник открывает мне дверь, и меня охватывает желание бежать. толку никакого, я это знаю, но просто не могу оставаться в этой комнате ещё хоть секунду.

за это время я стала экспертом по подавлению глупых побуждений. я спокойно иду через дверь мимо Хелен, которая всё ещё печатает на клавиатуре. она не поднимает головы, не смотрит на меня, когда я прохожу.

в моих весках пульсирует боль. напряжение тисками сжимало мою голову последние два часа. это всегда так. я знаю, что боль промучает меня всю ночь, даже дольше, если я стану прокручивать сеанс в голове, придумывать едкие ответы воображаемому доктору. обычно я пытаюсь забыть о нём как можно быстрее, но знаю, что сегодня так не получится.

он упомянул дея. это меня задело. предположение, что я хотела уничтожить того единственного человека, который пережил этот кошмар вместе со мной... в миллионный раз я жалею, что не могу его посетить. я просила, но, конечно, они никогда мне не позволят. лишь знаю, что он лежит где-то в больнице, машины следят за его дыханием, сердцебиением. он по-прежнему жив. никто не сказал мне об этом, но я знаю. в противном случае они бы отключили его, позволили бы ему исчезнуть. тогда на моём счету было бы четыре жизни.

медленно идя по коридору и скрипя кедами на полированном мраморном линолеуме, я оглядываюсь, проверяю, чтобы никто не смотрел. затем закрываю глаза, только на кратчайшие секунды, и произношу молитву, хотя и атеист:

мне нужно, чтобы дей проснулся.

мне нужно, чтобы он проснулся и сказал доктору тамоко моей маме и всем остальным, что я не убийца.

мне нужно, чтобы он проснулся и вытащил меня отсюда.

   ...тогда...

я покинула больницу в инвалидной коляске. не то чтобы я не могла ходить, скорее, никто не хотел, чтобы я шла. потому что иначе я могла бы сбежать. на самом деле у меня не хватило бы сил, но, казалось, никто не хотел рисковать.

я была сбита с толку. смущена и напугана. я рассказала им, что случилось. рассказывала свою историю так много раз, что сбилась со счёту. но этого оказалось недостаточно, никого она не радовала. а ещё я осталась одна. мои родители несколько раз приходили ко мне в мою личную палату, но чем больше я видела улыбающегося человека, которого теперь знала как доктора тамоко, тем меньше видела их.

меня погрузили в кузов автомобиля, что казался чем-то средним между каретой «скорой помощи» и тюремным фургоном. там была кровать похожая на тележку, над ней висели множество оборудования, но человек, толкающий моё кресло – мрачный человек в безупречной белой униформе, поднял меня по трапу и направил в специально оборудованное место у другой стены. я слышала серию щелчков, когда он зафиксировал коляску. прямо напротив меня, вдоль перил кровати тянулся ряд петель. на одной из них висели металлические наручники. вот тогда первый кусок льда упал в мой живот. когда справа от меня захлопнулись двери и взревел двигатель, упала ещё пара. что происходит?

я повернула шею, чтобы посмотреть на мужчину. только ею я и могла двигать, меня привязали к креслу приспособлением типа ремня безопасности. сопровождающий примостился на маленьком складном сиденье, словно самый мрачный стюард в мире.

– куда мы едем? – спросила я.

до этого момента я не проронила ни слова, так как все передвижения застали меня врасплох. вот я только что лежала в постели, пропихивала в горло тёплый больничный завтрак, а в следующую минуту быстро еду по коридору в инвалидной коляске, вниз на лифте, через фойе...

– вас переводят в другое учреждение, – сказал мужчина. он смотрел на часы, избегая зрительного контакта, и держался напряжённо, его жёсткая осанка лишь усилила мой дискомфорт.

– а. почему?

на сей раз он посмотрел прямо на меня, но его взгляд был настороженным, лицо нечитаемым.

– не знаю.

я ему не поверила.

– куда меня переводят?

он снова отвернулся от меня и заговорил с аккуратно сложенными простынями на кровати напротив.

– доктор тамоко сможет ответить на все ваши вопросы, когда мы туда доберёмся.

почему бы не сказать мне сейчас? я попыталась дышать равномерно, но мне казалось, что в тесном пространстве не хватает кислорода. я потянула ремень, но он не сдавливал мою грудь. я посмотрела на двери, отчаянно желая, чтобы они открылись, но легкие вибрации, сотрясавшие кресло, подсказывали, что мы всё ещё едем.

– а долго туда добираться? – спросила я хриплым голосом, шедшим из непослушного горла.

– недолго, – кратко ответил санитар.

это был конец нашего разговора. я не носила часы, поэтому не могла нормально следить за течением минут. отстукивала их пальцами здоровой руки по колену. травмированной  руке не терпелось присоединиться, но под болезненно плотной повязкой не было свободного места. пришлось беспокойно качать всей рукой.

когда дверь наконец открылась, я едва успела взглянуть на окрестности, предже чем их заслонили двое мужчин в униформе, идентичной той, которую носил санитар. они подошли прямо к моему креслу и отцепил его от стены автомобиля.

– путешествие прошло хорошо? – спросил один из них.

не успела я ответить, как отозвался человек, что ехал со мной.

– хорошо. суд уладил всё с документами, поэтому проблем не возникло.

суд? о чём они говорили?

– где мы? – спросила я, пытаясь выглянуть через дверь. но они развернули инвалидную коляску, вывезли меня из машины «скорой помощи» спиной вперёд, и лишь через десять секунд я увидела широкую подъездную дорогу. ещё попалась тонкая полоска аккуратного газона, но моё внимание привлёк очень высокий, очень крепкий на вид металлический забор, увенчанный грозного вида шипами. предже чем я успела его рассмотреть, меня снова развернули, и я наконец увидела здание.

оно не было похоже на больницу. скорее на помесь школы и офисного здания. было много окон, но ничего похожего на вход. один из санитаров повёз меня ближе, и я увидела маленькую дверь, почти скрытую среди стекла. так понимаю, не парадную. меня завозили через чёрный ход. по какой-то причине это усилило кипящее беспокойство в моём животе.

– где мы? – снова спросила я. я не ожидала овтета от мужчин, и они меня не разочаровали.

внутри мы оказались в очень коротком коридоре. остановились перед дверью с небольшим окном, слишком высоким, чтобы я могла туда заглянуть. слева от меня было окно побольше, а за ним сидел ещё один санитар, точно кассир в банке.

– т/и т/ф? – спросил он опять же не меня.

– да, – подтвердили сзади.

раздался звуковой сигнал, и дверь разблокировалась. один из трёх моих сопровождающих протянул руку и открыл её, и я увидела другой коридор, с множеством закрытых дверей. мы миновали его, прошли через вторую дверь – на это раз с пропускной картой, которой один из мужчин плавно провёл по незаметной встроенной панели, – и за ней было ещё больше коридоров, ещё больше запертых дверей. я не пыталась выудить информацию из окружающих меня людей, просто с растущей тревогой ждала конца пути. насколько велико это место, и почему здесь всё так серьёзно с безопасностью?

тихая эскурсия по моей новой больнице закончилась за другой дверью. каким-то образом я поняла, что это и есть пункт назначения, хотя дверь выглядела почти так же, как все остальные. я чётко разглядывала большой сложеный замок снаружи, но когда один из санитаров повернул ручку, к моему удивлению дверь тихо распахнулась. единственная незапертая комната, которая нам попалась до сих пор.

я сразу поняла почему: там уже кто-то был. знакомая фигура, одетая в безупречный костюм–тройку, с добродушным выражением на лице, которое мне не нравилось, хотя я так и не могла понять почему.

– т/и, – сказал доктор, вставая.

только тогда я поняла, что он сидит на кровати, это была спальня. снова вспыхнула паника. зачем приводить меня в спальню с замком на двери, если только меня не собираются запереть здесь? что происходит? доктор тамоко, по крайней мере, может дать мне несколько ответов.

– что происходит? – спросила я.

он одобряюще улыбнулся. это не сработало.

– что происходит? – повторила я на сей раз громче. я почти кричала. доктору это не понравилось. он жестом велел сопровождающим ввести меня внутрь, затем я услышала их удаляющиеся шаги и щелчок двери. я не уловила, как сработал замок, но всё же почувствовала себя в ловушке, как животное в клетке.

– давай вытащим тебя из этого кресла, – предложил тамоко, меняя тему, прежде чем я успела заорать на него в третий раз.

я закрыла рот, потому что очень хотела освободиться. чьи-то руки, начавшие расстёгивать ремни, меня напугали. я думала, мы с доктором одни в комнате. оставшийся санитар освободил мои запястья, широко расставив ноги, как будто я могла на него наброситься. когда я подняла руку, он быстро отодвинулся, но мне просто хотелось ослабить напряжение в плече, судороги в здоровой руке. ремни были слишком жёсткими.

– я знаю, ты долго сидела, т/и, но если присядешь на кровать, я тебе всё объясню.

я неуверенно поднялась с инвалидной коляски. на жёстких ногах сделала три шага, необходимых, чтобы пересечь комнату, затем опустилась на кровать лицом к доктору тамоко. он взял пластиковый стул, похожий на школьный, и устроился прямо напротив меня. комната не отличалась богатой обстановкой. маленький столик, тумбочка и окно, так высоко, что в моей позиции на кровати я ничего не могла сквозь него видеть. всё в оттенках белого или бежевого. чистое, стерильное. даже воздух пах антисептиком со слабым оттенком отбеливателя и обжигал мне ноздри.

– полагаю, у тебя много вопросов, – сказал доктор, отвлекая меня от осмотра комнаты.

– где мы? – спросила я. это был самый важный вопрос в моём списке.

– в моем учреждении, – ответил он.

– а что происходит в вашем учреждении?

улыбка на лице старика стала шире.

– я лечу пациентов, – просто сказал он.

я нахмурилась. это был не ответ. доктор преднамеренно выразился расплывчато, и это только усугубило моё плохое предчувствие.

– зачем меня лечить? я не больна, – единственное, что нуждалось в помощи, это моя правая рука под бинтами.

ещё одна заикивающая улыбка.

– у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить об этом позже, – он встал, и я поняла, что тамоко собирается уходить. санитар сместился со своей позиции у стены.

– я хочу поговорить об этом сейчас! – огрызнулась я. неосознанно встала, сделала полшага вперёд, но мгновенно у меня на пути возник санитар. через его плечо я увидела, как доктор успокаивающе поднял руки.

– всё хорошо, т/и. сначала я хочу дать тебе шанс освоиться в новой обстановке. в скором времени кто-нибудь принесёт тебе поесть, а потом я предлагаю тебе отдохнуть. мы поговорим завтра.

он повернулся ко мне спиной и вышел за дверь. санитар положил обе руки мне на плечи, осторожно оттолкнул меня назад. второй санитар заметил уходящего доктора, держа в руках приспособление, у которого было слишком много пряжек. я догадалась, что это, хотя не хотела спрашивать и узнавать наверняка. сдаваясь, я позволила неуклюжей фигуре направить меня к кровати, где послушно села. мужчина медленно и осторожно отступил. дверь закрылась. щёлкнул замок. на миг в крошечном стеклянном квадрате высоко  в двери возникло лицо. потом оно тоже исчезло, и я осталась одна.

я сидела там очень долго, прежде чем наконец заплакала.

________________________
.~♡Мои дорогие, не забываем попить🍶. Если там (↑•ᴗ•) есть ошибки, то знайте, Автор-сан бухой𓆩😌𓆪. Желаю себе много заказиков и 🌟, а вам не спиться𓆩🙃𓆪. Держи на закуску🍙.
_❣Хаюми-сан кланяется❣_
...И извиняется, если что!𓆩🥺𓆪♡~.

{✨❣️🙃}

♡私は私の人生よりもあなたを愛して♡
~♡𝖁𝖘𝖊𝖌𝖉𝖆 𝖛𝖆𝖍𝖆 𝕳𝖆𝖞𝖒𝖎-𝖘𝖆𝖓♡~(✨)
_______________________