Сделка.
Дым от сигар стелился по комнате, будто туман, в котором прятались чужие грехи. Пять старейшин сидели за массивным столом из чёрного дерева — те, кто правили этим городом из тени. Я стоял перед ними, не говоря ни слова. Если совет зовёт лично — значит, дело пахнет кровью.
— Садись, Киллиан, — произнёс Дон Моретти, старший из них. Его голос был сиплым, но в нём звучал приказ, не терпящий отказа.
Я опустился в кресло напротив. Моретти выдвинул ко мне тонкую папку.
— Новый заказ. Особый. Девушка. Девятнадцать лет. Имя — Селеста.
— Причина? — спросил я спокойно.
— Неважно. Она должна исчезнуть. Заказчик заплатил достаточно, чтобы ты не задавал вопросов. Срок — два месяца.
Я раскрыл папку.
Фотография. Лица не видно — лишь профиль, чуть наклонённая голова, каштановые кудри, спадающие на плечи. На фоне — Нью-Йорк, шумный, ослепительно живой.
Ничего примечательного. И всё же я задержал взгляд чуть дольше, чем следовало.
— Кто она для заказчика? — спросил я, хотя знал, что ответ мне не понравится.
Моретти затянулся сигарой и выдохнул дым в потолок.
— Просто ошибка, Киллиан. Исправь её.
Папка щёлкнула, когда я закрыл её. Ошибка. Так всегда говорят, когда скрывают правду.
Я встал, не прощаясь. В коридоре пахло холодом и старыми деньгами. За дверью ждал мой водитель, но я задержался у окна.
Два месяца, чтобы стереть жизнь, о которой я ничего не знаю.
И всё же эти каштановые кудри не выходили из головы.
Я ждал её три дня.
Знал, где она живёт, когда выходит за кофе, с кем разговаривает — почти ни с кем.
Серость. Тишина. Девятнадцать лет, будто жизнь уже прошла мимо.
Нью-Йорк гудел вокруг, а она шла по улице с опущенной головой. Каштановые кудри падали на лицо, скрывая глаза, и весь мир для неё, казалось, перестал существовать.
Серая куртка, старый рюкзак, шаги — тихие, как у тени.
Я наблюдал из машины, через запотевшее стекло.
Такую не запоминаешь.
Не красивая. Не уродливая. Просто... никакая.
— За это мне платят столько? — выдохнул я с кривой усмешкой.
Водитель бросил короткий взгляд, но промолчал. Он знал, когда лучше не говорить.
Я вышел из машины. Ветер ударил в лицо, холодный и колючий. Девушка стояла у витрины книжного, выбирая что-то, голова по-прежнему опущена, глаза спрятаны.
Я подошёл ближе.
— Осторожнее, малышка, — произнёс я хрипло, проходя за спиной, — в этом городе тени кусаются.
Она вздрогнула, но даже не подняла глаз.
Я прошёл мимо, скользнув взглядом — ни страха, ни интереса. Пустота.
— Серая мышка, — пробормотал я, садясь обратно в машину. — Ни лица, ни характера. Просто ошибка, как и сказали.
И чем дальше, тем сильнее раздражение. Она словно растворялась в этом шумном городе, а мне оставалось только ждать срок, чтобы завершить дело. Спустя три часа я сидел в своём офисе на верхнем этаже здания, сквозь тёмные стекла которого город казался игрушечным. Дождь барабанил по стеклу, подчеркивая моё настроение. Я допивал виски, когда дверь распахнулась так резко, что стакан чуть не упал.
— Киллиан! — прозвучал звонкий, уверенный голос.
Я поднял взгляд. В дверях стояла она: Карин. Трёхэтажная доза гламура и наглости, которая всегда умела пробиваться сквозь любой барьер. Высокие каблуки, короткое чёрное платье, волосы, уложенные так, будто только что сошли с обложки журнала. Ювелирные украшения блестели на каждой детали её тела, словно заявляя: «Я здесь и со мной считают».
— Карин... — прохрипел я, уже предвкушая неприятности.
— Ну да, это я, — она шагнула внутрь, не спрашивая разрешения. — И мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.
Я откинулся в кресле. Серьёзность и угроза — моя стихия. Но Карин... она была как солнечный луч среди тьмы. Раздражающая, чрезмерная, и, чёрт возьми, красивая в своём безумном стиле.
— Что именно? — спросил я коротко.
Она подошла ближе, слегка наклонилась, чтобы пробить меня взглядом. От её запаха, сладкого и резкого одновременно, у меня чуть не закружилась голова.
— Сделай так, чтобы твои люди перестали мешать моим проектам, — сказала она, делая паузу и внимательно изучая меня. — И пусть это будет аккуратно. Ты же умеешь.
— Аккуратно? — я усмехнулся. — Ты знаешь, что я не делаю аккуратно.
— Вот за это я и люблю тебя, — ответила Карин с улыбкой, которая одновременно могла согреть и убить. — Но в этот раз нужно, чтобы никто не понял, кто за этим стоит. Понимаешь?
Я крутил в руках стакан, наблюдая за ней. Она казалась из другого мира. Мир её правил — вечеринки, дорогие машины, блестки и драгоценности. Мой мир — улицы, кровь и сделки. И всё же... в её глазах, хоть я и видел лишь отблески уверенности, была дерзость, которая тронула что-то давно спящее во мне.
— Ты что, пришла приказывать? — спросил я, холодно и ровно.
— Нет, — сказала она и шагнула ещё ближе. — Я пришла показать тебе, что даже такие, как ты, могут оказаться в моих сетях.
Я посмотрел на её губы, на блестящие серьги, на самоуверенную улыбку. И впервые за долгое время почувствовал раздражение и... что-то ещё.
Карин была напором, который невозможно остановить. И я знал, что если мы пересечёмся, это будет война.
— Ладно, — пробормотал я, отводя взгляд. — Я подумаю.
Она фыркнула, словно это было унижение.
— Подумай быстро, Киллиан. Время — деньги. А деньги... мы с тобой любим, верно?
С этими словами она вышла, оставив после себя запах духов и ощущение, что город стал чуть теснее, а мой мир — немного сложнее.
Я сел обратно в кресло, наблюдая за улицей сквозь стекло. Гламур, богатство, блеск... И всё это теперь вторглось в мою жизнь. Я сидел за столом, перелистывая документы, когда телефон на столе зазвонил. Знал этот звонок сразу — старейшины редко звонили без причины.
— Киллиан, — прозвучал сиплый голос Дона Моретти, и даже по телефону в нём ощущалась власть. — У нас есть изменения.
Я нахмурился. Изменения в их языке всегда значили неприятности.
— Слушаю, — коротко сказал я.
— Заказчик решил усложнить дело, — продолжил другой голос, холодный и уверенный. — Он хочет... чтобы ты влюбил её в себя.
Я замер. Переспросил, чтобы убедиться, что не ослышался:
— Что? Влюбил её?
— Именно так, — сказал Моретти. — Всё остальное остаётся прежним: два месяца, всё по плану. Но способ должен быть другой. Она должна полюбить тебя.
Я сжал телефон в руке. Сердце не дрогнуло — оно никогда не дрогало, — но внутри закипало раздражение.
— Вы шутите? — выдавил я. — Я киллер, а не актёр для любовных игр.
— Это не шутка, Киллиан. — Дон не улыбнулся, его голос был как стальной клинок. — Заказчик заплатил больше, чем за обычное устранение. Сделаешь — всё будет твоё. Провалишь... ты сам знаешь последствия.
Я повесил трубку, не закрывая глаз.
Влюбить её в себя...
Селесту, серую мышку, которую я едва заметил. Девушку с опущенной головой, скрывающую глаза, — и которая мне казалась совершенно ничем.
Город за окном казался чужим. Ветер носил дождь по стеклу, и я впервые за долгое время почувствовал раздражение, которое не уйдёт просто так.
— Влюбить её... — пробормотал я сам себе. — Отлично. Просто отлично.
Я взял стакан, но виски уже не согревало. Новый заказ начинался — и правила игры поменялись.