Часть 13. Сублимация.
— Ты точно в порядке? Может позвонишь в больницу, скажешь, что нехорошо себя чувствуешь? — Алекс вопросительно уставилась на подругу, разглядывающую давно остывший кофе.
— Это был всего лишь кошмар. Не повод пропустить рабочий день, — устало отозвалась Беатрис через некоторое время.
Она потерла глаза, пытаясь прийти в себя. И хоть точность, с которой девушка запомнила сегодняшний сон, ужасала, она не должна была поддаваться этому ощущению. Раньше кошмары снились ей каждую ночь. Стоило лишь на секунду прикрыть глаза, и цепкие лапы ужаса хватали ее за руки и тянули к себе. Царапали, больно сжимали запястья, продолжая увлекать за собой в темноту. Со временем Беатрис научилась мириться с ними.
— И все же...
— Я изменилась, Алекс. Давно уже. Не собираюсь плакать из-за очередного плохого сна, — тут же перебила девушку Триса, уверенно взглянув на нее. — Больше не собираюсь.
Беатрис перевела взгляд на прикрытое одеялом полотно, до сих пор покоившееся на одном из кресел и продолжила говорить, немного смягчившись.
— Я могу быть полезной. Знаю, выгляжу глупой, ведь так уверена, а на деле мучаюсь от призраков прошлого, — она нервно хихикнула, — но я ведь все еще здесь. Неопытная и наивная, но я не бросила дело, в отличие от всех тех людей до меня. И я его доведу до конца.
Алекс промолчала, решив не напоминать Беатрис об истинной причине, приведшей девушку к Люку. Не хотелось снова ссориться, а тему эту Тернер всегда воспринимала в штыки. И Алекс ее не винила. В конце концов, ее не было в Кернберге, когда в школе прогремел взрыв. Ее друзья не погибли там, а парень не оказался убийцей. Алекс жила спокойно, а Беатрис годами страдала, пытаясь справиться с этим грузом. Алекс была окружена людьми, а Триса проводила вечера в объятиях одиночества. Алекс спала спокойно, а Триса такую роскошь себе позволить не могла. И судьбы ужаснее представить было сложно.
«Лучше бы ты осталась в Кернберге, Трис», — пронеслось у Алекс в голове.
Возвращение в город, принесший Беатрис столько боли, далось девушке нелегко, но она обещала себе, что сможет перебороть страхи. И девушка неплохо справлялась. Устроилась на работу в местную клинику и спокойно ходила по серым улочкам города. Правда вот к району, в котором жила в школьные годы, так и не приблизилась.
Встретив однажды одного из преподавателей, Беатрис притворилась, что понятия не имеет, кто он. А всякий раз, когда девушку спрашивали о школе, Тернер давала сведения лишь о той, в которую перевелась после случившегося в тот обычный день. Посещения церкви тоже дались ей тяжело, ведь именно здесь, перед величественным зданием, все начиналось.
Алекс прекрасно помнит, как в один из вечеров, Триса позвонила ей, а та, не подумав, рассказала о слухах касательно Люка. Об убийстве семьи Хьюз, переехавшей в Вольтерру несколькими месяцами ранее. Она и не думала, что Беатрис настолько этим заинтересуется.
— Сначала я оплошала. Первая встреча с пациентом была ужасной, но, если предположить, что именно это заставило Люка в дальнейшем говорить со мной. Он не воспринял меня всерьез, а значит решил, что мое общество безопасно для него. Люку скучно. Нарцисс с маниакальными замашками, любящий болтать попусту. Одиночество для него самое большое наказание. И теперь, когда я смогла сделать наше общение чем-то обыденным, могу начать действовать иначе. Как врач, а не жертва.
— Нарцисс с маниакальными замашками? Ну сказка просто, Трис, — из губ Алекс вырвался смешок.
— Забудь, тебе даже этого знать нельзя.
— А тебе нельзя было знать детали расследования, помнишь? — Алекс снисходительно улыбнулась, после чего бросила взгляд на часы и тут же подскочила на ноги. — Уже опаздываю, будь осторожна!
***
Люк, признаться, редко чему-либо удивлялся, ведь продумывая все наперед, лишаешься возможности искренне реагировать на определенные события, происходящие вокруг. Но иногда парню все же удавалось. Например, сегодня. Совершенно не особенный день стал для Люка поистине интересным и захватывающим, ведь, наконец, что-то обернулось не так, как он ожидал. Люк терялся в повседневности — каждый день был слишком похож на предшествующий ему. И даже мелкие изменения его обычного расписания совершенно не радовали. Люку разрешили выходить из палаты? Отлично, но он знал, что этот день наступит. Мистер Романо выплеснул на нем эмоции? Пусть так, ничего особенного. Лилиан навестила его? У нее не было выбора.
В вынужденном заточении Люк контролировал ситуацию даже за пределами больницы, и эта стабильность порядком надоела.
Перемены позабавят Люка?
Определенно.
План пойдет под откос?
Никогда.
И как же приятно Люку было осознавать, что сегодня день, способный поразвлечь его. Гибкому разуму парня необходимы были новые переменные, ведь единственное, что пока занимало его, это подсчеты тщетных попыток Джино (одного из пациентов) произнести какую-либо фразу без запинок. Мужчина постоянно замолкал на середине, заикался или начинал мычать что-то совсем неразборчивое. А Люк не упускал возможности понаблюдать за этим. С утра на арт-терапии ему даже повезло сидеть рядом с Джино. Вопреки ожиданиям врачей, переживающих, что Буджардини может проявить агрессию к пациенту, требующему терпения, ничего страшного не произошло. Более того, ловя обеспокоенные взгляды, Люк сам заверил, что причин для волнения нет, ведь искренность и наивность Джино ему нравятся.
— М...мне нр-р-ра...
— Нравится рисовать? — не отвлекаясь от полотна перед собой, поинтересовался Люк.
Джино покачал головой:
— С-си... — он замолчал, борясь с исказившим его лицо тиком. Люк терпеливо молчал. — ... ний. Синий!
— Синий? — Люк бросил на Джино короткий взгляд и улыбнулся одними кончиками губ. — Красивый цвет. Он показывает глубину, ассоциируется с водными просторами или бескрайним небом. Синий дарит чувство умиротворения, но покой всегда иллюзорен. Краски сгущаются, а то, что успокаивало тебя, теперь вгоняет в тревогу. Ты видишь, как темные оттенки преобладают над более светлыми. Синий становится темно-синим, а может и вовсе черным, и в это мгновение ты уязвим. Затем, конечно, все вернется на свои места. Синий снова будет синим, а вот ты изменишься, и прежним уже никогда не станешь.
— Н-но...
— Знаешь, какой цвет для меня однозначен? — Люк обмакнул кисточку с баночку с красной краской и сделал пару мазков. — Проще цвета в палитре не сыскать. В любом своем оттенке красный — это всплеск энергии, что-то раздражающее для одних людей и притягательное для других. Красный — цвет силы, нетерпимости, жестокости и разрушений, но это еще и цвет смеха, праздников, дурацких клоунских носов. Почему же он тогда однозначен? Потому что я ненавижу праздники. Ненавижу клоунов с их глупыми фокусами и наигранными голосами. И смех детей, наблюдающих за этими шоу, я тоже ненавижу. Теперь ты понимаешь? — Люк помолчал пару секунд. — Красный — цвет моего взросления.
— А ты действительно талантлив, Люк. Мог бы стать отличным художником, — светловолосая женщина в белом халате мило улыбнулась, подойдя к парню.
— А стал убийцей, — усмехнулся Люк.
Женщина немного опешила, но быстро пришла в себя, и убрав руки в карманы халата, произнесла:
— Еще не поздно.
Люк промолчал, проводив врача взглядом. Для него эти слова ничего не значили, да и сама женщина не представляла никакого интереса. Даже пугать ее ему не хотелось. Пускай она и была неплохим специалистом, нравилась другим пациентам и никогда не теряла самообладания, она была слишком обычной. Скучная жизнь, как у миллионов других людей. Ничем не примечательная внешность и пассивность. Люку было жаль тратить силы.
«Если бы было не поздно, стали бы вы убирать руки в карманы, где так кстати лежит злополучная кнопка, обеспечивающая вас иллюзорной защитой? Косили бы взгляд в сторону охранников, внимательно следящих за нашим с вами разговором и каждым моим действием?» — подумалось Люку, и он лишь ядовито улыбнулся, раззадорившись с собственных мыслей.
— Насколько бы опытны и умны ни были врачи, ни один из них, в самом деле, не готов спасать таких, как мы, Джино, — Люк откинулся на спинку кресла. Зажав кончик кисточки между губ, он рассмотрел полученный результат и обернулся к Джино. — Люди вообще не готовы друг друга спасать.
Беатрис собралась с мыслями лишь у входа в кабинет главврача. Девушка не очень помнила, что творилось у нее в голове, когда она шла в больницу, приветствовала Айзека и Скотта, переодевалась и просматривала различные документы. Знала лишь, что точно о чем-то думала.
— Мисс Беатрис, рад вашему визиту. Очередные новости о нашем Люке? — мужчина невыразительно уставился на застывшую у входа Трису.
— Что? Нет, я ведь недавно заходила с отчетом. Сейчас я хотела спросить кое о чем, если можно, — девушка присела напротив главврача, пребывающего сегодня в хорошем расположении духа.
И Беатрис соврала бы, если бы сказала, что не рассчитывала этим воспользоваться.
— Спрашивайте, — мужчина скрестил пальцы в замок и слегка прищурил глаза, показывая свою заинтересованность в разговоре.
— Насчет кабинета. Вы говорили, что мне его подготовят, но до сих пор условия, в которых я работаю... не комфортные, — она постаралась подобрать самое нейтральное слово, чтобы добиться желаемого, ведь скажи Беатрис, что условия ее работы неправильные и вообще являются нарушением, главврач решил бы продолжать испытывать ее подобным образом.
Трисе вообще почти сразу стало очевидно, что ее изводят. Не хотят, чтобы она продолжала работу, лезла в дела лечебницы и помогала ее пациентам. Здесь подобное не принято. Коррупция, запущение и игнорирование чужих проблем — вот, что царило в больнице. И главврач был корнем зла, Беатрис это, к сожалению, понимала.
— Ах, это, — мужчина кивнул. — Вы можете занять кабинет мистера Романо, раз уж он написал увольнительную.
— Увольнительную?
— Лучше уйти по собственному желанию, чем быть уволенным. Мистер Романо свою ошибку признал. Найдет работу лучше, — главврач снисходительно улыбнулся.
Беатрис в ответ лишь кивнула.
Кабинет мистера Романо был в идеальном состоянии. Мужчина похоже, любил чистоту и порядок, а потому Триса не нашла и пылинки. Сам по себе он был не очень просторным, но достаточно уютным. Письменный стол у стены, пара стеллажей и два светлых кресла, разделенные небольшим кофейным столиком. Все личные вещи мистера Романо уже отсутствовали, а потому Беатрис решила не откладывать и поскорее заполнить кабинет своими. Тем более их у нее было совсем немного. Папка с материалами о Люке отправилась на стеллаж, маленькая фигурка бигля — на письменный стол, часы на кофейный столик, циферблатом к креслу врача. Планшет девушка положила рядом, а другие письменные принадлежности спрятала в ящик стола, пускай и знала — Люк вряд ли будет заинтересован травмировать себя или ее, тем более таким дурацким инструментом, как ручка. Она также повесила маленький морской пейзаж Айвазовского «Неаполитанский залив». Закатное солнце, спокойное море и ясное небо с парой облаков всегда помогали ее пациентам расслабиться, когда те рассказывали о себе.
Сама же Беатрис нервничала. Не знала, как Люк отреагирует на подобного рода перемены, ведь теперь их беседы будут проходить вне зоны его комфорта. Этот кабинет — территория Тернер, и она будет чувствовать себя значительно увереннее, находясь в его стенах. По крайней мере, она надеется. А вот Люк в новой обстановке может повести себя непредсказуемо. И дело не в страхах Трисы. Завоеватели предпочтут плену смерть, а манипуляторы не позволят сделать их ведомыми. Таков характер Буджардини. Лидер по натуре, он привлекает к себе внимание, наслаждается взглядами, обращенными к нему, и конечно же умеет красиво говорить. Если подумать, таких примеров в истории десятки, но Люка все же отличает кое-что еще. Противоречие, которое Беатрис еще до конца не поняла, но уже не раз заметила. Нарцисс, обожающий ставить себя выше других и абсолютно точно убежденный в истинности каждого произнесенного им слова, ненавидит говорить о своей жизни. Он делится деталями через силу в формате игры, дает лишь крупицу информации, обязательно прося что-то взамен.
— Доктор? К вам привели пациента, — произнес один из санитаров, приоткрыв дверь кабинета.
— Он может войти, — отозвалась Беатрис, продемонстрировав кнопку и присев в свое кресло.
Люк не заставил себя ждать, шагнув внутрь кабинета сразу после слов лечащего врача. Оценив обстановку вокруг, он немного нахмурился, явно чем-то недовольный, но уже через пару секунд выражение его лица смягчилось. Он, не торопясь, прошелся по кабинету, рассматривая все вокруг себя и остановился возле письменного стола, взяв в руку фигурку бигля.
— Нравятся охотничьи породы? — поинтересовался парень.
Беатрис же его подловила. Люк не был готов к подобному развитию событий, и разглядывая все вокруг, хотел потянуть время, чтобы подумать. Она даже почувствовала что-то вроде триумфа, ведь ей удалось дезориентировать такого человека.
— Я подумывала завести бигля, — честно ответила девушка, наблюдая за своим пациентом. Она не стала просить его сесть в кресло. — Как прошел твой день?
— О-о-о, нет, — протянул Люк, повернувшись к Беатрис лицом и усмехнувшись. — Только не нужно этих заезженных врачебных вопросов. Понравился ли мне завтрак? Как я себя чувствую? Беспокоит ли меня что-либо? — он посмеялся, подкинув фигурку и поймав ее другой рукой. — Бигли довольно дружелюбная порода, насколько мне известно.
— Верно. Они любят ласку и предпочитают находиться в компании, — Беатрис кивнула.
Глаза Люка вдруг загорелись от неподдельного интереса. Он слегка прищурился, склонив голову на бок и устремив взгляд прямо на Тернер. Вернул фигурку на письменный стол и прошел к креслу, напротив которого сидела Триса.
— Как обстановка может поменять твое самомнение, — парень откинулся на спинку, закинув руки на подлокотники. — Думаешь, что сумела обрести надо мной контроль? Боюсь тебя разочаровывать, я был не в лучшем расположении духа, даже, признаться, рассчитывал избавить себя от твоей компании сегодня, выкинув что-нибудь угрожающее, но подобное стечение обстоятельств меня развеселило.
— Что поспособствовало твоему состоянию? — не упустила возможности поинтересоваться девушка. Неважно, что Люк говорил — она видела правду. Он не ожидал, что встреча пройдет подобным образом.
— Твои вопросы начинают надоедать, — парень вновь прошелся взглядом по помещению. — Кое-что произошло не по моей воле. Я удивился подобному, но пары минут в стенах этого кабинета было достаточно, чтобы все заиграло другими красками. Я рад, что ничего не подозревал, так любопытнее.
— Не совсем понимаю тебя, — Триса искренне заинтересовалась его словами. Ей хотелось узнать, о чем говорит Люк.
— Сыграем в игру? Не хочу тратить время на скучную беседу. Это не приведет нас ни к чему, Беатрис. Ты хочешь узнать меня, я — тебя, — Люк махнул рукой, давая Беатрис свободу действий, пускай прекрасно понимал, она не сразу сообразит, что к чему.
Девушка вздрогнула, услышав последние слова Буджардини. Она вовсе не хотела быть объектом его больного интереса, но другого пути у Беатрис не было. Ей приходилось пользоваться данной возможностью, стараясь уклониться от ответов, при этом будучи максимально убедительной, и не выдавая себя.
— Снова один вопрос?
— Обмен, — уточнил Люк. — Но, если ты солжешь мне. Если моя откровенность будет единственной, что прозвучит в стенах этого кабинета, я не пророню больше ни слова при следующей нашей встрече. Идет? — он усмехнулся, наблюдая, как Беатрис хмурится. Люку вновь удалось добиться нужной реакции, пускай день сегодня был не лучший.
— Тогда я начну.
Беатрис чувствовала подвох. Странное поведение ее пациента не могло остаться незамеченным, но Тернер больше волновало другое. Она снова поддавалась, увлеченная игрой, которую Люк ведет. Ей хотелось узнать, что же он сделает дальше. Какой вопрос задаст, раз с уверенностью говорит о возможной лжи, словно прочел мысли Беатрис о нежелании быть открытой книгой в его руках.
— Я хочу узнать, чем ты дорожишь? — Беатрис сжала ручку в руке. Ей хотелось уловить каждую деталь, ведь вопрос, заданный девушкой, казался чересчур важным.
— А ты умница, Беатрис. В этот раз ты не так предсказуема, — Люк улыбнулся. Сместив корпус влево, парень оперся на локоть и устремил взгляд на картину за спиной Тернер. — Я дорожу идеей, зародившейся в моей голове однажды и ставшей частью меня самого. Я дорожу чувством несправедливости, двигающим меня к цели, — Люк замолчал, надолго задумавшись.
— Что насчет людей? Ты дорожишь кем-то? — решила подтолкнуть Тернер, тут же добавив, — К тебе недавно приходила посетительница. Что насчет нее?
Люк хмыкнул, переведя взгляд на Беатрис, он не стал уклоняться, решив, что ее вопросы можно назвать уточняющими.
— Дорожу ли я той девушкой? — Люк будто спросил самого себя, но медлить не стал, быстро найдя ответ в своем подсознании. — Дорожу. Она помогла мне, когда другим дела не было. Стала моей сторонницей и моей Семирамидой.
— Семирамидой?
— Не увлекаешься мифологией? — Люк поинтересовался так просто, будто они с Беатрис были друзьями, общающимися за чашечкой кофе в небольшом тихом кафе. — Семирамида — легендарная царица Ассирии, убившая своего не менее легендарного мужа, благодаря хитрости. Она также известна как Семирамис, Шамирам или Шаммурамат.
— Никогда не слышала, — честно призналась девушка. — Но почему ты сравниваешь именно с ней?
— Лилиан очень умна. Она хитра и дальновидна. Всегда получает то, чего хочет, — спокойно прокомментировал Люк. — Но я это учел, в отличие от царя Нина, — он улыбнулся, заставив Трису нахмуриться. — Знаешь, ты ведь можешь сама поболтать с Шамирам.
— Что?
— Жаль мне это не увидеть отсюда, — Люк разочарованно вздохнул. — Мой черед задавать вопрос, верно? Обдумаешь все позднее, сейчас тебе не за чем загружать голову. Ответов более понятных от меня, боюсь, не получить.
Он размял кисти рук и наклонился немного вперед. Триса же послушалась Люка, решив обдумать все позже, когда останется одна.
— Задавай свой вопрос.
— Беатрис, ты когда-нибудь испытывала тягу к темной стороне? Злилась настолько, что хотела убить? Может быть, была на стороне тех, кого общество зовет монстрами? — Люк произнес это обыденно. Откинувшись обратно на спинку кресла, он внимательно наблюдал за сменяющимися эмоциями на лице Тернер.
— Никогда, — коротко ответила она, сглотнув.
Вдруг вспомнила все, что пережила, и каждая навязчивая мысль в ее голове кричала, что Беатрис лжет. Она прекрасно поняла, что Люк имеет ввиду, но признаться, даже самой себе, было для Беатрис кошмаром. То, что девушка допускала прежде, сейчас не должно было иметь значения.
— Никогда? — Люк прищурил глаза. Уточнил, чтобы получить другой ответ, но Беатрис его дать не могла. Пускай и поняла, что попалась.
— Да, никогда, — уверенно произнесла она, поднявшись с кресла. — Достаточно на сегодня.