Заплати Перевозчику [Pressure]

Ещё одна комната остаётся позади. Я выдыхаю, когда карточка — которую мы искали чуть ли не полчаса по ощущениям, и которая оказалась, блять, на самом видном месте — таки подходит, и дверь открывается. Майкл тоже этому рад, я слышу, как он фыркает, и могу заметить, как его походка становится более пружинистой.

Следующее помещение отличается от предыдущего, что не то чтобы странно, всё-таки Блэксайт огромен, но настораживает.

Окна. Сначала их сложно отличить от просто чёрной блестящей поверхности, но стоит подойти к одному из столов рядом, и ты понимаешь, что на самом деле это окно. За которым стояла кромешная тьма. И судя по тому, что мы были единственными освещёнными светом здесь — всё, что там жило, могло с лёгкостью нас увидеть. И кто знает, насколько это стекло крепкое. Я заставляю себя дышать. Всё в порядке. Никто нас не увидит. А если и увидит, то какая им разница до двоих мелких и костлявых людишек?

Я забираю последние файлы и отхожу от стола к другому. Майкл тоже возится с одним из шкафов: видимо, он заел. Помогать, конечно же, не собираюсь — чем больше он проторчит там, тем больше файлов мне достанется.

Я душу смешок от этих мыслей. Какое же всё-таки ребячество. Но оно хотя бы помогает отвлечься от того, что ты, по сути, находишься в вечной опасности и страхе за свою жизнь. Ну или жизни — я слегка похлопываю по карману, где лежал шприц. Я переложила его после встречи с Z-283 в то место, откуда его было бы легче достать, если вдруг что, — но, как та мразота сказала, не у каждого есть такая возможность.

...И я только могу представить-...

БАМ.

Я подпрыгиваю тут же, оборачиваясь на Майкла.

— Ты что, свихнулся?! — Майкл лишь пожимает на моё шипение плечами.

— Этот пидорас, — он показывает на ящик, — не открывался.

— Но это не причина так ебашить по нему! А что если ты так привлечёшь удильщиков или-или... ещё хуже?!

— Расслабься... Они слепые, как я понял. Если что, спрячемся, — он поворачивается к другому ящику. — Не моя вина, что ты боишься громких звуков.

Я пялюсь на него пару секунд, а может быть добрую минуту, готовая разорвать в клочья. Но потом лишь выдыхаю — нарочно громко и долго, чтобы показать, насколько он близок к тому, чтобы в него что-то полетело, — и направляюсь к двери. Все ящики были проверены.

Майкл тоже захлопывает шкафчик — я выпишу ему подзатыльник за это — и идёт за мной.

Следующая комната не отличается от предыдущей, и, если честно, они обе вместе скорее напоминали большие коридоры, чем реальные комнаты, как в начале. Тьма за окнами всё так же напрягает, и это напряжение грызёт меня изнутри.

Настолько, что я вдруг останавливаюсь посреди комнаты.

— Ты слышишь что-то?

Майкл на секунду останавливается, смотрит на меня, а потом в потолок.

— Да нет наверное, — и возвращается к столу.

Я иду дальше. Но что-то не даёт мне покоя.

Что-то...

Я смотрю в своё отражение — за окном настолько темно, что оно становится идеальным зеркалом, — и вижу ничто иное, как осунувшееся лицо и заплывшие глаза.

Я хмурюсь. Моё отражение повторяет за мной. И я отворачиваюсь от него, роясь в шкафчиках с удвоенной силой.

А потом комнату наполняет жуткий гул, треск, как у дозиметра, Майкл вскрикивает какое-то ругательство, падает на пол, потом подымается и бежит.

Зелёный.

Меня начинает тошнить, и я тут же бросаю свой шкафчик.

— Посмотри мне в глаза.

Я бегу вперед, пытаюсь бежать, но этот голос — чей это голос? Посмотри мне в глаза. Чей это голос? — делает ноги ужасно тяжёлыми, и я едва не падаю на пол, обхватываю голову руками.

А она продолжала.

— В глаза смотри. Смотри мне в глаза.

Я шепчу нечленораздельное «н-нет», голова начинает болеть, ноги дрожат, я пытаюсь идти. Не смотри, не смотри, не смотри.

— Смотри в мои глаза. Смотри, посмотри в мои—

Я цепляюсь за ближайший стол, чуть ли не спотыкаюсь о собственные ноги.

— В глаза. Смотри.

— Как ты смеешь не смотреть в глаза тех, чьи жизни ты уничтожила. Тех, кого ты убила.

— Я этого не делала! — я поворачиваюсь. И замираю, ощущая, как моя голова полностью немеет.

Немеет, немеет, немеет. Я чувствую, как что-то мокрое течёт из моих глаз, моего носа, моего рта. Этот удушающий зелёный.

Зелёный, зелёный, зелёный. Я падаю. Они ведь заслужили это. Заслужили это. Заслужили. Заслужили—

— Блять, Зонда, сука!

Майкл — Майкл?! — хватает меня за руку, тянет на себя так сильно, что я падаю, и мне тут же закрывают глаза. Он тащит меня — ноги болят, голова болит, как же больно — неизвестно куда, протаскивает через дверной проём и кидает на пол — не железный, а какой-то более мягкий, покрытый чем-то. Я шиплю, хватаясь за голову, выворачиваюсь, когда меня хватают за плечи, поднимают и облокачивают на что-то. По ощущениям, железный шкаф или, скорее, стена. Машинально хватаюсь за карман на груди, чувствуя лежащий там шприц. Я умираю?

— Так, так, подожди, секунду, Зон, подожди, — я слегка открываю глаза, они ощущаются ужасно сухими, будто я долгое время смотрела на солнце. Майкл стоит передо мной на коленях, хаотично пытается открыть аптечку, а когда ему это удаётся, начинает рыться в ней, периодически поглядывая на меня в поисках чего-то. — Подожди, подожди, я...

— Э-о об.экт Z-317, — я почти что прокашливаю эти слова, кивая в сторону, не знаю, правильную ли. — Она ради-активна. Может вызывать галлюны или чёт типо, кха, того... Там... Глаза, мозг, мягкие-...

— Да, да, да, завали ебало, всезнайка ебучая, ты сейчас сдохнешь, — Майкл машет рукой перед моим лицом, но мне слишком плохо, чтобы вздрогнуть или отвернуться. Я лишь бормочу что-то, даже не знаю, что, моя голова ощущается слишком тяжёлой, будто полная гвоздей.

Хмурюсь.

— Эй, эй! — Майкл хватает меня за плечо, трясёт. — Не надо мне тут засыпать. Даже не думай об этом. Н-не надо, — он пихает мне что-то в руки, сжимает, чтобы я вдруг не выронила. — Держи, жуй.

— Ш-щ-что это?...

— Цистамин. Жуй давай. Так лучше усвоится.

Меня кривит, когда я запихиваю таблетку за таблеткой себе в рот. Они горькие и такие солёные, что мне кажется — мой язык тут же отсохнет. Мои руки практически меня не слушаются, голова ощущается ужасно горячей, мне кажется, будто я горю.

Майкл возвращается — я даже не заметила, как он уходил, — и суёт мне что-то опять. Банка. Железная, как из-под энергетика.

Я заливаю её в себя, не думая, настолько вкус отвратителен. Да и не только он. Всё, ощущения, это место, эта дурацкая акула.

А то, что в банке, оказывается водой, самой обычной, но, Господи, как же это помогает.

— Ещё?

Я лишь киваю, пытаюсь-таки сглотнуть воду, а не просто держать её во рту. Горло сжимается, и возникает ощущение, будто меня тут же вырвет, если глотну.

Майкл забирает банку из моих рук и уходит. Я тем временем оглядываю новое помещение. Оно намного просторней, чем те, в которых мы были прежде, если не учитывать высоту потолка в коридорах с окнами. Намного комфортней тоже: тонкий тёмный коврик на полу, пару кресел и диван, растение на тумбочке и большой экран, почти полностью красный, за исключением слов «Кристалл в безопасности». Я стискиваю зубы. Конечно.

А потом, ощущая что-то твёрдое и холодное в своих руках, подымаю глаза. Майкл вернулся? Вау, что же, достаточно быстро...

В этот раз глотать немного легче, горло не так сжимается.

Майкл внимательно смотрит на меня. Это, наверное, самое его серьёзное выражение, которое я только видела.

— Ещё нужно?

— Нет. Спасибо, — я заливаю последнюю каплю в себя и отставляю банку.

— А откуда ты её...

— Там туалет. Одна из раковин забилась, и натекло.

— ...Отвратительно.

— Что есть.

Тихо.

Где-то вдали что-то шумит.

Вода...

Я вдруг фыркаю и начинаю смеяться. Мой смех, заливистый, хриплый, разносится по помещению, и я никак не могу остановиться.

Слёзы текут из моих глаз, но, посмотрев на Майкла, я понимаю, что он тоже улыбается, пытается сдержать собственный смех, а потом вдруг тоже присоединяется.

И мы смеёмся. Он пихает меня в бок, но мы теперь оба не можем перестать:

— За-аткнись!

— Пошёл нахуй, — я хихикаю, почти истерично, вытирая лицо от слёз. — Я, блять, чуть не сдохла.

— Ага. Как настоящая дура, — он хлопает себя по лицу, закрывает его и тоже смеётся.

— Да, — смех не уходит, хотя в этом нет ничего смешного.

В моём костюме, одном из его карманов, лежит тот самый шприц, который я потом и кровью выменяла у той мрази, надеясь, что я вообще не попаду сюда, поверив, что они отпустят меня. Как настоящая дура.

— ...Почему ты вернулся за мной?

Майкл вздрагивает, будто этим вопросом я оскорбила его мать.

— Что?

— Почему? Ты мог бы просто взять и бросить меня, — я пожимаю плечами. — Не то чтобы я сильно тебе нужна тут. Только задерживаю.

— Задерживаешь? Брось! — Майкл смеётся, но его смех выходит каким-то выдавленным. — Это скорее я тебя задерживаю постоянно.

— Да что ты?

— Нет, я просто... Я прекрасно вижу, что тебя бесит постоянная моя трепня, но...

— Знаешь, эти слова совершенно не отвечают на мой вопрос.

— Не перебивай, — Майкл шикает, хмурится. — Ты просто... Понимаешь, я... мне страшно. Я не могу просто... Мне кажется, будто ты знаешь здесь абсолютно всё, знаешь, что делать. И что без тебя я просто... я останусь один без малейшего понятия, куда идти и как спасаться...

— ...Ты... — я запинаюсь, пытаясь собрать слова в одну кучу. — Ты понимаешь, что это далеко не так? И, к тому же, ты бы с лёгкостью—

— Да брось! Я бы умер в самом начале от той фиолетовой штуки, если бы ты меня тогда не остановила, — он потёр переносицу, вздыхая. — Суть в том, что я... я не могу сделать это один. А ты — единственное, что тут есть. Что, по крайней мере, не пытается убить меня, — я открываю рот, собираясь что-то сказать, но он машет на меня рукой и отворачивается. — Короче, считай это просто компенсацией за спасение из шкафчика.

— Ты...

— Да. Я, — Майкл скрипит зубами, отклоняется назад. — Идиот, придурок, да, неважно.

Я на это молчу. Неловко. Страшно неуместное что-то сказать, и через какое-то время просто молчаливого сеанса пялить друг другу в глаза, Майкл наконец продолжил:

— Я бы не хотел, чтобы кто-то умирал у меня на руках снова.

«Снова» звенит у меня в голове. Заставляет меня хотеть переспросить, уточнить, узнать, что, чёрт возьми, произошло с ним.

Но я продолжаю молчать. Стараюсь даже не шевелиться, хотя этот дурацкий пол, даже сквозь покрытие, и до жути холодная стена — просто отвратительны.

— А что у тебя в кармане? — я дёргаюсь, тут же машинально тянусь к карману, где лежал шприц. Майкл кивает: — Да, именно этом. Что там?

— Зачем тебе...

— Просто интересно. Ты вечно проверяешь его, если что-то не так, а иногда, когда задумываешься, можешь хлопнуть по нему.

Я сжимаю губы в полоску, хмурюсь. А потом тянусь к тому самому карману и достаю оттуда вставку для шприца, полную мутной, красноватой жидкости.

— Вот. Это.

Я замечаю, как Майкл на секунду сжимает кулаки, его взгляд становится твёрже, холоднее. Он не отводит взгляд от вставки.

— Это...

— Не наркотики. Не переживай, я ещё не успела связаться с этой дрянью.

— О, — Майкл кивает и молчит, всё ещё не сводя взгляд от вставки. Мы какое-то время молчим, слушая лишь треск и крики вдалеке.

— Это, — я кручу её в руках, делаю паузу. Ему нужно было какое-то объяснение. Но правду говорить я не собиралась. — Это адреналин. Как, м, лекарство.

— Чего... — он хмурится, уголок его рта дёргается вверх, прежде чем он сжимает губы в одну полосу.

— Ну, если моё сердце вдруг остановится. Внезапно. Или я буду... при смерти, — мой голос становится тише под конец. Почему-то я не могу сказать это нормально.

— Так вот почему ты была такой спокойной! — Майкл в удивлении подымает брови и наконец смотрит прямо на меня. — Вау. Это, хм...

— Впечатляет?

— Достаточно. Да, — он делает паузу, а потом вдруг хмурится и смотрит то на вставку, то обратно на меня. — А если не успеешь?

Я сглатываю, ощущая, как мои руки дрогнули от одной только мысли об этом.

— Успею конечно, — я скривилась, закатывая глаза. — А ты сомневаешься?

— Нет... нет, — он посмеивается, но это выходит как-то сдавленно.

Выдыхает. И медленно, постепенно я вижу, как расслабляются его плечи, лицо, как он отклоняется назад.

А потом вдруг:

— ...А у меня, — он тянется к карману на груди, несколько неловко открывает его и вытягивает оттуда за нитку кольцо, самое обычное. Я смотрю, как оно блестит в тусклом свете, ощущая лёгкое удивление, — вот это тут есть. Оно... Мой друг подарил мне его прежде чем... — он запинается, крутит кольцо в руках, — оно было немного мало мне, так что пришлось подвязать на нитку.

Я смеюсь, тихо:

— Не ожидала конечно, что ты будешь так слащавить.

— Да что ты.

— ...Ладно, ожидала, — я хихикаю, легонько тыкая его в бок.

Майкл на это прячет лицо в руках, бурчит что-то нечленораздельное, но его плечи, спина трясутся от сдерживаемого смеха.

И мне становится легче.