Меландия

Эклеры блестят разноцветной глазурью из витрины, застывшей за окном такси. Еще и три по цене двух продают теперь. Саша, надеюсь, воспользовался предложением, раз час назад позвонил и попросил быстрее приехать. Шагнула на шумный солнечный тротуар, проскочила мимо витрины и, открыв дверь, поднялась по лестнице с деревянными перилами. Джинсы почти высохли, только швы еще влажные и очень хочется в душ.

— Привет! — растрепанный Саша в домашних штанах и футболке быстро целует меня в губы. — Ну, что узнала?

— И я вас рада видеть, Александр.

— Извините, Юлия, — он смущенно улыбается и, почесав нос, щурит красные глаза. — Тут хрен знает что просто. Пойдем.

Еле успеваю снять кеды, и Саша тянет меня в кухню. Во дворе за окном тихо покачивается деревья, а на белом столе свалена гора бумаг, среди которых, свесив черный провод, торчит принтер, а рядом лэптоп, несколько блокнотов и ворох черно-белых фотографий.

— Короче, смотри, — глотнув из чашки с енотом, Саша указывает на зеленую стену.

— Саш, ты что устроил-то?

Все радовалась, как вечернее солнце классно бликует на стене желтыми пятнами, которые отскакивают на изогнутую дверь ярко-красного холодильника. Теперь посреди стены висит фотография Роберта Алдермана, от которой тянутся белые ниточки к фотографиям Мелани, темнокожего мужчины в военной форме, потом усатого в фуражке со звездой и десятку других людей. Тут и там на ниточках висят стикеры с небрежными пометками и фотографии то спутниковых карт, то военной техники.

— Юль, это пиздец просто, — Саша нервно кусает губу. — Ты говорила, мужик на тебя пистолет наставлял у Ани.

— Ага. А ты спал вообще?

— Поспишь тут, — выдыхает Саша. — Как его зовут?

— Богдан. Саш, слушай...

— Богдан... Богдан, — бормочет он и, повернувшись к столу, роется в ворохе бумаг.

— Саш, нам об этом поговорить надо.

— Этот? — он показывает черно-белую фотографию, на которой Богдану, что довольно улыбается, зажав в зубах сигарету, лет тридцать. В грязной белой майке и джинсах, он положил автомат на плечо, а перед ним стоят на песке тележки с блестящими камнями разной формы. Киваю.

— Романюк походу, — повернувшись к стене, Саша вешает фотографию на ниточку, которая тянется от лица Роберта. — Чай будешь?

— Ага, — убрав со стула стопку бумаг, сажусь. — Саш, короче, заканчивай это.

Щелкнув чайником, он недоуменно хмурится.

— В смысле, Юль? — и окидывает рукой стену. — Если я прав, это, как хочешь называй, синдикат, ОПГ, которую еще Роберт начал. Я думал, погиб и бизнес с ним, а он, наверное, этому все передал, — Саша показывает на фото Богдана, — и Мелани. Тайлер, кажется, единственный не при делах, — поставив передо мной чашку, в которой в кипятке плавает бумажный пакетик, он садится напротив. — Что рассказал? — и внимательно слушает историю о том, как Тайлер просил меня убедить Мелани передать ему авторские права на альбомы Melanin, а потом, вздохнув, откидывается на спинку стула. — Юль, что происходит?

— В смысле?

— Не убедительно ни фига, — хмурится Саша. — Ты ее прикрываешь, что ли?

— Саш, послушай, — беру пакетик за ниточку и болтаю в чашке, чтобы быстрее заварился. — Давай ты остановишься и забудешь об этом, — а Саша сверлит меня взглядом и барабанит пальцами по распечатке карты с красными кружочками.

— Там крови больше, чем во всех терактах вместе взятых, — перегнувшись через стол, он перебирает бумаги. — И у Мелани твоей на руках ее тоже до хрена, — и бросает мне фотографию, на которой темнокожий мужчина в зеленой рубашке улыбается золотыми зубами, а позади, рядом с грязным внедорожником без крыши, видно Мелани в черной футболке, которой лет десять. Придерживая ремень автомата на маленьком плече, она смеется, а рядом смеются два темнокожих мальчика: один с белым родимым пятном на лбу, в широких джинсах и майке, а второй — в камуфляжной жилетке на несколько размеров больше и с пулеметной лентой поперек груди. У всех троих по носам вытянулись темные полосы, а позади, удивленно открыв рот, лежит в грязи обнаженный юноша с залитой кровью шеей.

— Саш, ничего, что она тут маленькая совсем? — Тот переводит обескураженный взгляд с фотографии на меня. — В смысле, ты уверен, что она по своей воле это делала?

— Юля, расскажи правду, — он кладет ладони на стол. — Я все равно узнаю.

— Не буду.

— Подумай хорошенько, пожалуйста, — Саша тяжело смотрит на меня, пока пью из чашки. В коридоре еще мокрые кроссовки уткнулись носами в дорожную сумку, где в кармашке рядом с паспортом лежит тест на беременность. Купила еще в Гатвике и думала попробовать, пока отмывала в туалете коричневые пятна на джинсах, только не решилась.

— Что там? — наклонившись вперед, Саша смотрит на сумку.

— Да ничего.

Коротко взглянув на меня, он быстро шагает в коридор.

— Ты вообще уже?!

Не успеваю поставить чашку, а Саша уже присел над сумкой и, расстегнув молнию, удивленно смотрит внутрь.

— Юль, что это? — Сумка шлепается на стол, и кассеты стучат друг о друга, а Саша разглядывает фотографию Влада. — Хренасе. Это ведь тот, что на видео с Аней был, — и поднимает мрачные глаза. — Ты что творишь-то?

— Саша, что за фигня? Ты с каких пор по моим вещам роешься?

— С тех самых, блин, как ты решила убийц и контрабандистов прикрывать.

— Слушай...

Тремя мелодичными нотами переливается звонок, и Саша, моргнув, шагает в прихожую.

Волосы у Мелани собраны в короткий хвост, а на щеке темнеет большой синяк. От деревянного домишки, что выглядывает из-за плеча мальчика рядом, осталась только боковая стена, потому что в него въехал здоровенный броневик с пулеметами на крыше. Рядом сложили руки за головой неразборчивые люди.

— Ее нет, — слышится голос Саши. — Лучше позвоните.

— Саш, в смысле нет?! — иду в прихожую, где он уже закрывает дверь, из-за которой мне улыбается Ульяна.

— Привет, Юля.

— Ой, привет.

Поджав губы, Саша отпускает ручку, и Ульяна, улыбнувшись ему, входит.

— Рада, что ты вернулась, — она в элегантной черной юбке-карандаше и белоснежной блузке. — Как у вас уютно, — щелкая каблуками, Ульяна неторопливо идет по коридору, и Саша провожает ее удивленным взглядом. — Окна в спальне тоже на бульвар? — встав в дверях, она оглядывает гостиную. — Не шумно по ночам?

— Да нет, — бормочет Саша, — стеклопакеты хорошие.

И Ульяна, кивнув, шагает вперед.

— А вы кто?

А она уже открыла дверь детской и смотрит на коробки с неразобранными вещами, сушилку с полотенцами и гладильную доску у окна, а потом входит в кухню, где, остановившись перед столом, оглядывает увешанную фотографиями стену.

— Буду рада стакану воды, — и садится на стул, где сидел Саша, а я наливаю воду из кувшина.

— Так, — Саша обескураженно оглядывает Ульяну, — вы кто такая?

А она, глотнув воды, достает из черного клатча сигареты и щелкает зажигалкой.

— У нас не курят, — Саша поворачивается ко мне. — Юль, что это за херня? Кто это, блин...

— Помолчи, — затянувшись, Ульяна кивает на стену. Ниточка, на которой висит фотография Богдана, тянется от лица Роберта прямо к Мелани, которую Аня обняла под белыми шарами, висящими на фоне холмов. — Нравится жить? — улыбается Ульяна, и Саша хмуро рассматривает ее.

— Это угроза?

Она кивает, а Саша смотрит на фотографии.

— Ну, уже понятнее. Если я правильно понимаю, вам нужно фонд запустить. И если что-то всплывет, плану хана, так? — он выжидающе смотрит на Ульяну, которая, затянувшись, стряхивает пепел в чашку с енотом. — Так вот, если со мной что-то случится, будет опубликовано все, что известно на этот момент. Этого достаточно, чтобы за всех, — Саша кивает на стену, — кто жив, взялись ЦРУ, ФСБ и Интерпол как минимум, — он усмехается. — Мне и раньше угрожали, и я умею меры предпринимать, — Ульяна заглядывает в мою сумку, а Саша с любопытством смотрит на ее туфли на невысоком каблуке. — Вообще, мне впервые девушка угрожает. У вас там такие фактурные рожи, не могли кого повнушительнее прислать?

Ульяна удивленно поднимает брови.

— Боюсь, ты не понял, — она открывает клатч. — Я не от Богдана, — и показывает Саше потертые серые корочки. Тот сначала недоуменно приглядывается, а потом, растерянно глядя в пол, нащупывает белую спинку стула и медленно садится. — Так понятнее? — улыбается Ульяна, и Саша кивает. На корочках серебристым шрифтом мелко написано: «Дом отдыха „Сосны". Администрация». — Николаю Алексеевичу шестьдесят в следующем месяце? — беззаботно спрашивает Ульяна, и Саша кивает. — В Химках недавно изнасиловали двух девочек десяти лет, — наклонив голову, Ульяна весело оглядывает его. — Василиса... — она щурится, — Андреевна, должно быть, расстроится, если вдруг узнает, что это сделал он. А на первом же следственном эксперименте он признается еще в трех десятках изнасилований, — она задумчиво смотрит в потолок, — и пяти убийствах, а...

— Я понял, — мрачно вздыхает Саша.

— А также в том, что часть из них совершил вместе с любимым сыном, — Ульяна затягивается. — А после допроса признается и сын, хоть это будет и не обязательно, ведь все проверки ДНК покажут полные совпадения. И знаешь, что интересно? — взяв фотографию Влада, Ульяна рассматривает ее. — Окажется, что Николаю Алексеевичу все равно, кого насиловать и убивать, а вот Александр Смирнов предпочитает девочек допубертатного возраста, — выпустив дым носом, она улыбается ему. — Василису Андреевну будет кому поддержать в такой ситуации?

— Хорошо, — Саша неуверенно чешет коленку, — я тогда...

— Во время обыска у жены Александра будут обнаружены личные вещи девочек, а на ее компьютере — видеозаписи с их изнасилованиями, а также следы их отправки по электронной почте и входящие транзакции в криптовалюте, не говоря уже о миллионе долларов наличными с ее отпечатками на банкнотах, — Ульяна улыбается мне. — А еще фотографии, адреса и маршруты передвижения девочек, живущих в районе Тверского бульвара, и опиаты, которые можно легко подсыпать в напиток.

— Ульян, ну хватит жути нагонять.

А она уже поднесла к уху айфон.

— Привет. Около тысячи. Подожди, — поднявшись, Ульяна шагает в коридор. — Там кабинет со стеной, прозрачной только с одной стороны, — и вновь открывает дверь детской. — Вы с Аней сможете на всех смотреть, а на вас никто. Ну как это не бывает? — смеется Ульяна и входит в детскую, а Саша поворачивается ко мне.

— Это ассистентка Мелани?

Киваю, и он, быстро глянув в коридор, хватает из сумки кассету.

— Ты совсем уже?

— Тихо, — шипит Саша и, открыв ящик в кухонной стойке, бросает кассету на сковородку для стейков. — Молчи, блин.

— Ты слышал, что она...

— Поэтому и молчи, — закрыв ящик, он шагает к стене и снимает с ниточки фотографию Богдана, а Ульяна, подойдя к столу, бросает сигарету в чашку с енотом.

— Юля, нам пора.

— Блин, я вообще в душ хотела.

— Немного подождет, — Ульяна кивает на сумку. — Берем с собой, — и, повернувшись к Саше, указывает на фотографию Мелани на стене: — Тронешь ее, и все, что я описала, случится очень быстро, а я буду каждый день навещать тебя в камере.

Нахмурившись, Саша снимает фото Мелани, а я вешаю сумку на плечо и шагаю в прихожую. В окне гостиной, мелькнувшей в дверном проеме, голубь вертит головой на перилах балкона. Хоть другие кроссовки надену.

— С Юлей все в порядке будет? — неуверенно прислонившись к белой стене, Саша переводит взгляд с меня на Ульяну, и та пожимает плечами.

— Все в твоих руках, — она кладет ладонь на дверную ручку. — Готова?

Киваю, а Ульяна насмешливо поднимает бровь.

— Не целуетесь на прощание?

И Саша, смущенно посопев, кладет ладонь мне на щеку и целует в губы, а Ульяна выходит на светлую лестничную площадку.

— Это зверье вообще. Даже спецслужбой не назовешь, — шепчет Саша, прижавшись лбом к моему. — Не верь ей, — киваю, и он гладит меня по щеке. — Напишу, как локацию особняка определить.

— Саш, хватит, блин, — быстро глажу его по плечу. — Все, пока, — и шагаю за Ульяной, которая, заглядывая в окна, спускается по лестнице, а потом открывает дверь на шумный тротуар, где стоит, сверкая синей мигалкой, черный внедорожник. Только садимся, как он сразу трогается и, выехав на проезжую часть, перестраивается в левый ряд. Ульяна сидит напротив и рассматривает фотографию Влада. Тот высоко поднял выдающийся подбородок и сжал губы. На плечах у него погоны с белыми буквами СА, а позади увешанная фотографиями доска и флаг с серпом и молотом.

— Ульян, ты кто такая-то?

Она вздыхает.

— Ассистентка Мелани Алдерман.

Пока ехали по Тверскому, а потом вдоль красивых домов посольств на тихой улочке рядом с Патриками, рассказывала, что узнала у Тайлера, а Ульяна, нахмурившись, кивала и крутила в длинных пальцах фотографию. Когда рассказала про подвал с тайным входом и сейф, она принялась писать в айфон, а после задумчиво замолчала. Выскочили на вставшее в пробку Садовое и, сигналя, перестроились в левый ряд.

— Как думаешь, зачем он Мелани увез-то?

— Подозреваю, затем же, зачем Эдуард Юнусов из Омска бросает своих детей о пол, — Ульяна кладет фотографию в сумку. — Одно время хотела привезти его ей, пока не поняла, что ей от того будет только хуже.

— Чтобы она его убила?

— Считаешь, несправедливо? — поднимает брови Ульяна.

— Не знаю. А ты реально сделаешь то, что Саше сказала? — А она смотрит наверх, и небо прячется под мостом проезда под Тверской, название которого никак не запомню. — На самом деле он ведь прав во всем? — Ульяна кивает. — И что собираешься делать?

— Сначала раскроем структуру, — она критично смотрит на свои ногти, — а потом всех убьем.

— А с Мелани?

— Надеюсь, она будет жить долго и счастливо, — улыбается Ульяна.

— В смысле?

— В чем она виновата? — Ульяна подносит к глазам ногти другой руки. — В том, что подписывает и делает все, что скажет Богдан, потому что он обещал, что даст денег на Меландию?

— В чем виновата? А что она с Кристиной сделала, ты забыла? А с парнем, который к Ане приставал?

Ульяна поднимает глаза.

— И что?

— Ульян, ну в смысле «и что»? Ты на суде объяснять будешь, что ли...

— Не будет никакого суда, — вздыхает Ульяна.

— То есть нам с Сашей ты этот пиздец готова устроить, потому что он тебе мешает, а ей ничего? Это у тебя правосудие такое? Офигеть, блин.

— Правосудие, — бормочет под нос Ульяна, а потом сжимает и разжимает кулаки.

Сосны тихо покачиваются над проезжающими автомобилями, а из-за них вырастает и тянется в небо фиолетовая скала. Белые цветы раскрыли большие бутоны под высоким сводом арки, а выше сияет огромная тонкая четверка. В толпе на тротуаре неразборчиво мелькают яркие плакаты. Заглянув в сумку, Ульяна ведет ногтем с прозрачным лаком по видеокассетам, а потом подносит к уху айфон.

— Дома? — и стучит пальцем по крайней. — Сейчас зайду.