Меландия

— Здоро́во, — опустошив стакан в один глоток, Тайлер хмуро смотрит на меня из-под растрепанных волос. За его спиной смято белье на большой кровати, а на деревянном полу лежит гриф гитары, на котором скрутились оборванные струны. — Извини, — он моргает, фокусируя пьяные глаза. — День пиздец просто.

— Ага. Слушайте, я, короче, могу с вами встретиться.

— Что ты ушел-то? — на кровати широко раздвинула ноги обнаженная тонкая блондинка возраста Ани. — Иди к нам, — устроившись между ее ног, такая же юная рыжая девушка сыплет ее на лобок белый порошок.

— Бля, — Тайлер поворачивается так, что видно только огоньки за большим окном. — Заебись. Когда?

— Ну через пару дней.

Он чешет черную от татуировок грудь.

— Круто, — смотрит в сторону кровати. — Слушай, Мел собирается разгребать хуйню, которая началась?

Слышится громкий протяжный стон и смех.

— Она, кажется, не в курсе даже.

— Сука, — качает головой Тайлер и, подняв бутылку виски, делает большой глоток. — У меня, походу, все концерты наебнулись.

— Старый зануда! — раздается девичий голос, перед камерой появляется белая спина, а потом мелькают, двигаясь вниз, плечи и голова блондинки.

— Ну, мне жаль. Но вы же в курсе были, как я поняла.

— Ага, — опустив глаза, Тайлер пьяно улыбается и тянет руку вниз, откуда доносятся чавкающие звуки.

— Так, слушайте, я, короче, напишу, как билеты куплю.

— Бля, — он рассеянно моргает. — Ага, приезжай, — мелькает затылок блондинки между татуированных ног, и звонок прерывается.

Одежду, закинутую днем в гардеробную, аккуратно развесили и разложили по ящикам. Переоделась в мягкие домашние штаны и большую фланелевую кофту. В вазе у двери распустили бледно-розовые бутоны незнакомые цветы, а в холодильнике, кажется, поменяли всю еду. Насыпала в блюдо свежих ягод и орехов и позвонила Саше, чтобы сказать, как договаривались, что жива-здорова, а он с ходу попросил описать вертолет, который я видела на складе. Пришлось рассказать про наезды Ульяны, и Саша, недовольно посопев, вопросы отложил, но попросил глянуть локацию. Все три приложения с картами в айфоне уверенно показывают, что я в Рейкьявике. Многозначительно хмыкнув, Саша сказал, что очень меня любит и пожелал хороших снов.

Закинула в рот большую душистую клубничину и открыла письмо Насти. Прислала два десятка клипов питерских рэперов из нулевых и короткие выжимки про культовые группы. Клипы особенно не отличаются от тех, что нынче, только брендов меньше и вообще одежда смешная. Еще Настя, пока готовила все к документалке, успела написать три десятка вопросов для завтрашней съемки с актером. Даже в сценарий их сложила и прикинула, как продолжать разговор при том или ином ответе. Ну поэтому она у нас и продюсер. Для приличия добавила несколько вопросов от себя и нашла фильм, который чаще всего у нее в вопросах упоминается. Про битву при Сталинграде, где актер во главе небольшого отряда отстаивает осажденный город. Включила его и растянулась на диване с блокнотом под рукой.

Полуразрушенные дома чернеют пустыми окнами, а на переднем плане прижался к гусенице дымящегося танка мой актер в гимнастерке и каске. Тут вроде бы трезвый. Наверное, чтобы по-военному мрачным быть. Рядом что-то взрывается, и он, подняв автомат, высовывается из-за танка и дает очередь по окнам кирпичного здания поодаль. Вообще, надо будет с Ульяной поговорить по-человечески. Напряглась-то она по делу в целом. Написала Саше, чтобы вообще ничего и никому не рассказывал, а он прислал утвердительный стикер с енотом. Пригнув голову, актер обегает танк и несется к остаткам кирпичной стены, под которой стонет молодой солдат без каски. О стену разбиваются пули, и кусочки кирпича летят на плечи актера, что склонился над солдатом и перевязывает большую рану на его ноге. Настя хоть и написала, что оператор нормальный завтра будет, но работать с новым и все объяснять вообще не хочется. Может, Ане предложить вместе съездить? Сама просила, чтобы не увольняли ее. Актер говорит побледневшему солдату, что тот еще вернется домой и женится на Людке, а потом бросает в окно гранату и бежит вперед, прячась за кусками стен от града пуль. В черном окне взрывается, и оттуда, в вихре кирпичных осколков, вылетают три утенка, за которыми бандиты гонятся в смешных масках на глазах, и бегут к своему другу, чтобы он их на маленьком красном самолете увез скорее к их дяде, который в монетках купается, а карамельный кубик снова медленно летит ко рту, и я скорее его открываю и язык высовываю, потому что ему так проще залететь, и палец с волосами над ногтем язык щекочет и кубик кладет, и надо пальцу не дать убежать, потому что так больше конфет получу, а Валерий Сергеевич проигрывает все время, ведь опять успела палец губами поймать, и он трется о язык рядом с кубиком, только из щели мама зовет, и Валерий Сергеевич берет за ребра и помогает слезть с горячих коленок.

— Юлька, хочешь, таких принесу? — и пальцы показывают большой белый шарик, какого еще не пробовала. Вдруг он вкуснее кубиков намного? — Кокосовых, — и он летит ко рту, который широко открыла. — Язычок высунь, а то не попадет, — и язык высовываю, как могу, а шарик залетает в рот, и целых два пальца успеваю поймать, которые его держат. — Ай какая, опять выиграла, — пальцы шарик не отпускают, только он и так кокосово тает на языке. — Вкусно тебе? — киваю, и волосы язык щекочут, а затылок большая ладонь гладит. — Пальчики оближи хорошенько, они тоже вкусные, — а они и правда вкусные очень. — Много таких завтра принесу. Все, иди к мамке, — ладонь затылок отпускает, а пальцы выскакивают из губ, и открываю щель, в которой мама смотрит на мой дневник с красной двойкой напротив жырафа, а потом в черную сумку, в которой много-много денег.

— Юль, с тетей пойдешь.

А тетя, почти до желтого потолка, наклоняется ко мне.

— Привет, — и показывает золотой кристалл. — Хочешь? — Я головой мотаю, потому что весь рот белый шарик занял, только от него уже дышать трудно, и завтра еще шарики будут, и послезавтра, и тетя вдруг как шлепнет себя по плечу, и на пол как свалится желтый таракан.

— Юлечка, — присев перед диваном, Аня осторожно трогает мое плечо. На экране лэптопа актер вовсю отстреливается от врагов.

— Что?

— Пойдем, там интересно будет, — улыбается Аня и вытягивает волосы из-под воротника розовой толстовки.

— Куда?

— А вот увидишь. Только камеру возьми.

Сажусь и массирую виски, а Аня оглядывает полутемную гостиную, камин и звезды за прозрачной стеной.

— Классно тут у тебя.

— Ага, — встаю и сую ноги в кеды. — Далеко хоть?

— А вот не знаю, — улыбается Аня и шагает к выходу, мелькая голыми ногами под короткой юбкой. Золотые сосны вытянулись к звездам, и Аня трогает ветки, с которых плывут вниз огоньки. — Здоровские какие. Юлечка, — она оборачивается на ходу, и золотистая арка, ведущая на луг, смыкается над ее головой, — прости, пожалуйста, что разбудила. Для фильма классно должно быть.

— Да ничего.

Луг окутало мягкое золотое покрывало, а к рукаву Млечного Пути, что раскинулся в небе вдоль реки, тянутся светящиеся деревья. Наклонившись к уснувшему розовому цветку, Аня осторожно поднимает огонек и несет в ладони.

— Все хорошо у тебя тут?

— Ну да. — В реке отражается миллиард белых, голубых и розовых звезд, а над водой тихо плывут золотистые пылинки. — А у тебя?

— Еще как, — улыбается Аня и, ступив с моста на дорожку, поднимает из травы еще огонек. — Только я Ульяну попросила для Мел карусельку с Пегасами заказать, а теперь вот думаю, — она смотрит на картину Поллока в мягко подсвеченной библиотеке. — А может, не надо?

— Не знаю, Ань...

С ветвей дуба, наклонившегося у стены особняка, взлетает большая птица, и за ней, как за кометой, вытягивается хвост огоньков.

— Хотя, — Аня восторженно улыбается, глядя, как хвост медленно распадается, и огоньки плывут вниз, — мне вот прикольно на ней покататься было бы. Пусть и Мел порадуется.

Обогнув дуб, мы шагаем по золотому газону перед особняком, и Аня поднимает из травы огоньки. Вокруг совсем никого, только иногда кричат на деревьях птицы.

— Ань, спросить хотела. Ты ее простила, что ли?

— Юлечка, ну... — выйдя на середину дороги, Аня смотрит на деревья, что тянутся вдаль, превращаясь в тонкие, будто изящное ожерелье, золотые ниточки. Чуть раскрыв пальцы, она заглядывает в ладонь. — Простила, — и бежит к деревьям, где, сняв с ветки огонек, осторожно кладет его в ладошку.

Звездное небо накрыло весь огромный луг, который, насколько хватает глаз, переливается золотом. Ветер покачивает сонные цветы, а в черном кругу, рядом с открытой дверью вертолета, стоит Мелани в длинной белой накидке с золотой застежкой.

— Мел! — Аня бежит к ней, и пылинки закручиваются маленькими золотыми вихрями позади нее. — Та-дам! — высоко подпрыгнув, Аня раскрывает поднятую ладонь, и над головой Мелани взвивается облачко огоньков. Мелани восторженно смотрит на них, а Аня, встав на носки, целует ее в щеку. — Такие здоровские они, — и кивает на меня. — Вот и Юлечка, — легким щелчком она сбивает огонек с волос Мелани. — Полетели?

— Полетели, — улыбается та, и они садятся в кабину, в которой уже сидит, глядя в айфон, Ульяна, а у окна запахнулась в белый плед сонная Сара. Сажусь рядом, и дверь закрывает мерцающий луг, деревья и подсвеченный особняк под большой луной.

— Мисс Алдерман, мы делаем это в порядке большого исключения, — Сара подтягивает плед к подбородку. — Если ваше состояние изменится, мы сразу улетим.

— Не изменится, — шепчет Мелани, положив ладонь на коленку Ани, и Сара, усмехнувшись, кивает, а вертолет отрывается от земли. Ульяна жмет что-то на широком подлокотнике, и освещение в кабине становится похожим на свет уютного ночника.

— Может, поспать хочешь? — спрашивает Аня, и Мелани кивает. — Сейчас устроим тебя.

Подняв подлокотник, Аня тихонько хлопает по коленке, и Мелани, поцеловав ее в щеку, сворачивается на сиденьях и кладет голову на ее ноги.

— А куда мы летим?

— В Меландию, — Аня осторожно гладит Мелани по волосам рядом с ухом.

— В смысле? — Она жмет плечами. На черном платье Мелани мерцает золотой огонек. — Мелани, а как эта подсветка работает?

— Волшебная, — бормочет Мелани, уткнувшись носом в коленку Ани.

— Ага, а все-таки...

Аня подносит палец к губам и подмигивает мне.

Залезла в карманы штанов — и поняла, что оставила айфон на столике в гостиной. Отвернувшись к непрозрачному окну, Сара закрыла глаза, а Ульяна разглядывает какие-то таблицы на айфоне. Аня гладит волосы Мелани, что еле слышно сопит, закрыв нос ладонью. Тоже клонит в сон, поэтому прислоняюсь затылком к мягкому подголовнику и закрываю глаза, но вертолет чуть дергается, коснувшись земли, и двигатель затихает.

— Уже прилетели?

— Почти, — Ульяна жмет кнопку на подлокотнике, и дверь движется, открывая освещенное высокими фонарями асфальтовое поле. — Пойдем, — и, поднявшись, выходит из кабины.

Встаю и спускаюсь на асфальт, который тянется под фонарями и звездным небом, насколько хватает глаз. Вдали светит окнами низкое здание, а слева расправил белые крылья небольшой самолет. Покатый автомобиль с длинным баком едет вдоль мигающей огнями полосы, что уходит в непроглядную черноту. Убрав назад волосы, которые холодный ветер сдувает на лоб, Ульяна шагает к белому трапу.

— Ульян, — иду за ней. — А сколько лететь-то?

— Примерно шесть часов.

— Блин, у меня съемка утром. Я не смогу как бы...

Мимо проходит Сара и, поправив очки, поднимается по ступенькам.

— Ого! — Аня удивленно смотрит на самолет, обняв за талию Мелани, которая трет ладонью сонные глаза. Они подходят к трапу, и Аня замирает, переводя растерянный взгляд с самолета на Ульяну. — Ой, а Меландия не в России, что ли?

— Где? — рассеянно бормочет Мелани, ступая на трап.

— Не в России, — усмехается Ульяна, а дверь вертолета закрывается, и лопасти раскручиваются.

— Блин, — сопит Аня, — а у меня заграна нет.

— Не беспокойся, — улыбается Ульяна. — Поднимайтесь.

— Ну ладно, — кивает Аня и нерешительно идет за Мелани, а Ульяна поворачивает тонкое лицо ко мне.

— И ты поднимайся.

— Ульян, ты слышала? У меня интервью важное, я вообще не планировала...

— Я повторю еще раз, а потом помогу тебе, — Ульяна смотрит, как вертолет взлетает, — зайди в самолет, пожалуйста.

Плавно качнувшись, вертолет превращается в черный силуэт, мигающий красной лампочкой.

— Ульян, это что такое вообще? У тебя нет, блин, права меня...

— Где твой телефон? — Ульяна подходит ближе.

— В доме забыла. — Встав вплотную, Ульяна смотрит мне в глаза, и я чувствую ее руки в карманах штанов спереди. — Так, слушай...

— Юля, — ее тонкие пальцы забираются в задние карманы, — не нужно ругаться со мной, — ладони мягко хлопают по бокам моей кофты. — И, учитывая твой гонорар, думаю, я могу рассчитывать, что ты снимешь важный эпизод.

— Да, блин. Просто хреново очень выходит. Настя там и так...

— Пошла, — Ульяна кивает на трап.

— Можно я хотя бы Насте позвоню?

Достав айфон, Ульяна показывает экран без палочек приема.

— Здесь нет связи, — и снова кивает на трап.

Кладу ладонь на белые перила и поднимаюсь по узким ступенькам. Стройная блондинка в черном пиджаке улыбается мне, обводя рукой полутемный салон. Надев маску для сна, Сара откинулась в огромном кресле рядом с черной дверью в дальнем конце. На круглом столе блестит ведро со льдом и бутылкой шампанского. Ульяна проходит мимо и растягивается на широком белом диване напротив здоровенного телевизора.

— Если хотите спать, удобнее всего в кресле, — блондинка указывает на кресло напротив Сары. — Может быть, желаете выпить?

— Да, я посплю, наверно.

— В таком случае хороших вам сновидений.

Шагаю мимо дивана, и Ульяна, подняв глаза от айфона, улыбается мне. А еще хотела по-человечески с ней поговорить, блин. Сажусь в низкое, почти как кровать, кресло, а салон еле слышно гудит. На столике рядом маска для сна, беруши и бутылка воды, а над головой широкий монитор. Надела маску и сквозь подступающий сон почувствовала, как самолет разгоняется и отрывается от земли.