Меландия

— Как это не будет? — разводит руками Лина, растянувшись в белом кресле. На ней джинсовый комбинезон и белая футболка. — Без We are the champions что-за концерт-то? — и стучит по белому столу ударную партию.

— Линочка, ну она сложная очень, — смущенно сопит Аня, глядя на деревья, что сонно покачиваются за мраморными перилами балкона.

— И ты сама говорила, что мы только орать умеем, — усмехается Вика в коротком синем платье, которая уселась на перила и болтает ногами. — А Меркьюри вокалист охуенный просто, — она пьет из бокала, глядя в раскрытые двери второго этажа, за которыми в глубине зала виднеется сцена.

— Блин, — Лина хмуро смотрит в блокнот, — уломали, — и перечеркивает строчку на странице. — А что не сложное тогда?

— Ну AC/DC вот, — подняв бутылку вина, Аня доливает в бокалы. Между белых плит у ее ног пророс маленький фиолетовый цветок. — Highway to hell я хорошо умею.

— Ага, — потягивается Лина. — А Back in black?

— Я почти все могу, — гордо улыбается Аня. — Еще «Нирвану», Babyshambles и даже The Cure немножко, — и робко смотрит на Вику. — А тебе правда интересно такое играть?

— Глянь, — закурив, Вика кивает Лине, — думает, академические музыканты только с Арво Пярта прутся.

— С кого? — растерянно моргает Аня.

— И не матерятся, как сантехники, — усмехается Лина, глядя в блокнот. — Анька, без The Clash я играть отказываюсь. Будешь учить.

— Ладно, — Аня задумчиво крутит бокал на столе. — Я вот еще подумала, что надо же название для группы придумать.

— А то, — кивает Вика, а Аня провожает взглядом пестрых птиц, поднявшихся с высокого дуба.

— Как вам «Ро...», — она смущенно поджимает губы, — «Рокошечки»?

— Я за, — улыбается Вика, а Лина опустила карандаш и недоуменно наклонила голову.

— Что?

— Ну потому что это же рок, — сопит Аня. — А мы кошечки как будто.

— Глупо как-то, — хмурится Лина, а Вика, прищурившись, заглядывает ей в лицо.

— Линка, напомни, как твой проект называется?

— Nocturne Centavra, — серьезно говорит Лина, и Вика смеется во весь голос, чуть не уронив бокал с перил. На плече у нее маленькая татуировка: черный рояль, из приоткрытой крышки которого на белую кожу капает кровь. Лина насупилась и стучит карандашом по блокноту. — Что смешного-то?

— Линка, — хихикая, Вика вытирает глаза, — как ты с такой тонкой душой официанткой-то работала? Ты, конечно, миллионерша теперь... — она замолкает, вглядываясь в зал, где двое мужчин опускают на сцену коричневое фортепиано и шагают к лестнице позади, увозя с собой низкую платформу на колесиках.

— Вика, — улыбается Аня, — подарочек твой, наверное.

Спрыгнув с перил, Вика входит в прохладный зал, с зеленых стен которого на нее смотрят большие картины. Старое фортепиано стоит боком к краю сцены, как их обычно ставят в концертных залах. Справа от него блестит золотыми тарелками барабанная установка и стойки с гитарами, а слева, за диджейским пультом, изогнулась большая медная труба.

— Охуеть, — Вика подходит к сцене и, раскрыв рот, смотрит на фортепиано. На его потертом корпусе блестит старой краской маленький золотой логотип. Вика кладет черную папку на край сцены и, быстро обойдя ее, поднимается по ступенькам сбоку. Она подходит к инструменту и осторожно гладит коричневую крышку на клавиатуре. Аня положила ладошки на сцену и, улыбаясь, наблюдает за ней. Вика робко поднимает крышку и восторженно смотрит на черно-белые клавиши. — Он на нем Imagine написал. Вон, даже следы от окурков его, — наклонившись, она убирает волосы за уши и нюхает клавиши.

— Что ты там нюхаешь-то? — усмехается Лина, встав перед сценой и поставив на нее бокал. — Сыграй давай.

— Блин, — Вика тихонько гладит клавиатуру, — я за него даже сесть боюсь.

— Вика, ну сыграй! — Аня хлопает ладошками. — А то я только в инете посмотрела на тебя.

— Ну давай.

Вика садится на маленький стул и, выпрямив спину, осторожно жмет на клавишу. Потом поднимает тонкие руки, вздыхает, и зал наполняет медленная светлая мелодия. Слышала ее сто раз, только композитора не помню. Мелодия неторопливо льется из-под длинных пальцев Вики, что неуловимо касаются клавиш, грациозно порхая, будто вдруг стали жить сами по себе. Плечо Вики поднимается, и мелодия будто делится на несколько разных, и они, переплетаясь между собой, летят все выше. Лина пьет вино и довольно покачивает головой в такт. На лестнице позади мелькает силуэт, и на сцену за спиной Вики выходит Мелани. Аня шлет ей воздушный поцелуй. Мелани пьет виски из стакана, глядя на спину Вики, которая грациозно наклоняется, вновь соединяя мелодии в одну тонкую красивую гармонию.

— Это что?

Вика, вздрогнув, останавливает мелодию, которая еще секунду живет в деревянном корпусе фортепиано и зеленых стенах зала, встает и улыбается Мелани.

— Рахманинов, — и кивает на рояль. — Мелани, охренеть просто. Спасибо огромное. Папа с ума сойдет от счастья.

А Мелани усмехается.

— Теперь ты достаточно вдохновлена, Вика? — и кивает на черную папку.

— Слушай, я вроде поняла, что к чему, — Вика смущенно сопит. — Но можешь показать мне еще раз?

— Показать еще раз, Вика? — Мелани подходит ближе.

— О, концертик! — улыбается Аня. — Мел, давай! — секунду посмотрев на Аню, Мелани садится за фортепиано.

— И что тебе сыграть?

— Ну вот это можно, — открыв папку, Вика ставит перед Мелани лист с большим зеленым пятном, поверх которого расплываются разноцветные кляксы вперемешку с кривыми линиями. — А я посмотрю.

Мелани отдает ей стакан и наклоняет голову из стороны в сторону, глядя на зеленое пятно, а потом поднимает руку в длинном черном рукаве и стучит указательным пальцем по белой клавише, повторяя одну высокую ноту. Нота ритмично звенит и немного режет уши, а потом к ней присоединяется еще одна такая же монотонная. Аня озадаченно смотрит на Вику, что склонилась над клавиатурой и внимательно наблюдает за пальцами Мелани. Продолжая стучать по двум клавишам, та с размаху бьет ладонью по клавиатуре, и все гремит, а высокие ноты пронзительно звенят еще громче, и снова бьет ладонь, и на серое Сашино лицо, наверное, земля сыплется сейчас, потому что он не пишет весь день, а я читала, что с журналистами в Африке случилось, и с ним рано или поздно должно было. А мы квартиру пустую оставили, и сигнализацию не настроили ни фига, а там деньги за прошлую рекламу остались и документы все, и чашка с енотом Сашина, а он, может, еще думает о ней из последних сил и хочет в кровать нашу, в которой, может, вообще бомжи какие-нибудь спят сейчас, столько их в центре развелось, что в пустую квартиру как нечего делать залезут, и встречу их там, когда Сашу хоронить поеду или только голову его, потому что ему ее, конечно, отрезали там за то, что совал куда не надо. А меня потащат за шиворот, и Сашину голову заставят смотреть, как один волосатыми пальцами мне руки держать будет, а второй юбку задерет, а третий штуку красную вытащит из-под большого пуза и в рот мне засунет и скажет: «Юлька, ешь давай, кожа да кости, — и глубже запихнет. — В модели собралась, что ли?» А Сашина голова, пока на меня навалились и трясут плечом комод, с него упадет и покатится-покатится по красному ковру через двор, в котором снеговик почти растаял рядом с гнилой скамейкой, через коричневую дверь и по лестнице темной на третий этаж в прихожую с прожженным полом и лампочкой на проводе, и прямо на тахту упадет, и мама скажет: «Ну наконец-то, я уж и мечтать бросила зятя увидеть», а голова ей ответит: «Ага, детей заводить пора, так надо с тещей познакомиться, только дочка ваша лучше сдохнет, чем к вам поедет», а мама рукой махнет и на стол гренки поставит.

Аня сжалась и, закрыв рот ладонью, смотрит, как Мелани медленно опускает руки на колени. Лина вытирает мокрую щеку, а Вика обескураженно качает головой.

— Пиздец.

— Твоя очередь, — поднявшись, Мелани, забирает у нее стакан, и Вика переводит растерянный взгляд на зеленое пятно на листе.

— Да я не смогу так никогда, — она смущенно опускает глаза. — Понятно, что ты гений, какие раз в сто лет рождаются. Просто раньше это хотя бы из нот состояло и гармоний...

— Засунь себе в пизду свои ноты, — фыркает Мелани и, дернувшись, шлепает себя по плечу. — Зря охрана тебя не отъебала, — и подходит ближе.

— Ну Мелани... — растерянно хмурится Вика, — я реально не понимаю ни хрена.

Мелани широко улыбается.

— Сейчас помогу, блядь, — она небрежно бросает стакан на фортепиано, и виски быстро растекается по клавишам.

— Ты что?! — кричит Вика, а Мелани вдруг хватает ее за волосы.

— Любишь музыку, Вика? — другой рукой она быстро мнет лист. — Рот открыла.

— Мел, — растерянно шепчет Аня, а Вика отшатывается назад, но Мелани притягивает ее к себе.

— Рот открыла, блядина, или я тебе ебало раскро́ю, — и Вика приоткрывает дрожащие губы, а Мелани сразу запихивает между них бумажный ком. — Так понятнее, сука? — Вика дергается и мычит, но Мелани держит ее за волосы и глубоко засовывает большой палец ей в рот, проталкивая ком, пока Вика не издает, согнувшись, глубокий хрипящий звук и не сжимает челюсти. — Блядь, — выдернув палец, Мелани с размаху бьет ее в лицо.

— Мел! — Аня ставит коленку на край сцены и забирается на нее, а Вика падает и корчится на черном полу, схватившись за горло. Мелани быстро шагает к ней и, рывком перевернув на спину, ставит колено на ее грудь. — Мел! — Аня хватает ее за плечо. — Ты что?! — А Мелани уже сжала горло Вики, которая пытается хрипло вдохнуть. — Мел!

— Мясо сраное, — хихикает Мелани. — Ебаться будешь? — и вдруг, моргнув, отшатывается и падает на задницу.

Согнувшись, Вика кашляет, а через секунду выплевывает мокрый зеленый ком и часто дышит, ошалело глядя на Мелани. Быстро поднявшись, та отходит назад, и со стойки падает синяя гитара.

— Пошли на хуй отсюда, — рычит Мелани сквозь зубы, а Аня, присев над Викой, смотрит на черный с тонким серебряным узором подол ее юбки.

— Мел, ты чего?

— Быстро съебались, суки, — Мелани крепко жмурится, и ее подбородок опускается к груди. Неуклюже поднявшись, Вика спрыгивает со сцены, и Лина обнимает ее за плечи.

— Аня, пойдем отсюда, — всхлипнув, та смотрит на дрожащую макушку Мелани и ее пальцы, крепко сжавшие запястье другой руки у живота, а потом слезает со сцены, и девушки быстро идут к ступенькам. Виски капает с клавиш рояля и собирается в вытянутую лужицу на полу, где блестят осколки стакана. В зале совсем тихо, только слышно, как стучат зубы Мелани. Хрипло вдохнув, она медленно опускается на пол и осторожно тянет трясущиеся пальцы к золотой короне, от которой отвалились палочки-крепления для головы.