Глава 14. «Цена доказательства»
Нико вышел за дверь не так, как обычно — не с той лёгкой ухмылкой, что скрывала годы ночных разговоров. Он шёл медленно, как человек, которому известно: за каждым его шагом наблюдают. Его лицо не дрогнуло, когда Том бросил ему короткий взгляд — в этой комнате любой шрам может стать признанием, и Нико это знал лучше всех.
— Я докажу это сам, — сказал он тихо, почти шёпотом, но голос его не дрожал. — Дайте мне возможность.
Том молча кивнул. В его ответе не было ни поощрения, ни сомнения — только расчёт. Нико собрал команду из трёх человек: двух молчаливых бойцов и Лару — единственного человека, кто мог одним взглядом стереть цифровую маскировку. План был прост: перехватить человека, который, по имеющимся сведениям, доставлял платежи и инструкции тем, кто организовал засаду, — и вытащить из него всё, что нужно.
Ты стояла у окна, когда они ушли. Внутри всё сжималось — не от страха, а от предчувствия. Ты знала Нико давно: он мог шутить, пить и спорить, но не мог лгать тем, кого считал семьёй. И вот теперь он шёл, чтобы выстрелить себе в сердце, если нужно, лишь бы очистить имя.
⸻
Операция проходила в районе старой промзоны, где даже фонари казались уставшими. Нико и его люди подкрались к складу, где, по информации, остановлялся курьер. В сумерках силуеты терялись в цехах, запах машинного масла и старого бетона перебивал всё живое.
Сначала всё шло по плану. Лара нашла заднюю дверь, Нико прошёл первым, спокойно и уверенно, как будто возвращался домой. Внутри было тихо, слишком тихо — звук шагов отдавался эхом. Они увидели стол с двумя чашками кофе и стопкой конвертов. На столе лежал планшет — и когда Лара включила его, в воздухе повисло напряжение: на экране были последние платежи, номера телефонов, чужие имена — достаточно, чтобы подставить кого угодно.
И там был след — короткая цифровая метка, за которой стоял никнейм, знакомый Нико с детства. Тот ник, что использовался в закрытых каналах. Нико как будто потерял равновесие на долю секунды, но тут же взял себя в руки. Он вынул ножик и аккуратно положил его на стол — жест, который расставлял приоритеты: не вина, а факты.
— Это не прямо доказывает мою невиновность, — сказал он тихо. — Но это даёт направление.
В этот момент раздался скрип — дверь была заперта, и в углу появились фигуры. Их было больше, чем они ожидали. Голоса, острые, как лезвия, заговорили на чужом языке угроз. Нико не растерялся. Он посмотрел на тебя, на Лару, и в его взгляде мелькнула просьба — не о прощении, а о доверии.
Они ввязались в короткую, резкую перестрелку; искры летели по стенам, и воздух наполнился запахом гари и железа. Нико действовал как всегда: быстро, метко, но в этот раз его движения были наполнены решимостью, которая шла дальше самозащиты — это была попытка показать всем, что он готов заплатить цену.
Во время схватки кто‑то из нападавших бросил гранату. Взрыв оторвал дверь, оставил после себя дым и крики. Ты не помнила, как оказалась у стола — просто очнулась от резкого нажима на плечо и оттого, что Нико тянул тебя в сторону, закрывая собой. Его рука — тёплая, сильная — сдавила твою суть: «Держись».
Когда дым рассеялся, стало видно: Нико ранен в плечо, кровь проступала под рукавом, но он продолжал стоять, не давая упасть духу команде. Он схватил планшет, засунул его под куртку и, держась за бок, швырнул в окно дымовую шашку. Сигнал. Отбой.
Они выбрались наружу, где подстерегали машины Тома. Нико сел в одну из них, молча и тяжело. Лицо его было бледным, но в глазах горело то, что можно было принять за правду: не страх, не хитрость — просто человек, готовый прийти в жертву.
⸻
В особняке Лара вбежала в комнату допросов с планшетом, её пальцы дрожали, но голос был ровным:
— Здесь всё. Платежи. Сообщения. Никто и никогда бы не стал манипулировать так тонко, если бы не хотел подставить кого‑то специально.
Том наклонился над экранами, читая строки кода и переводы сообщений. Его лицо менялось — сначала искажалось шоком, затем — собранностью. Там, в строках, действительно лежала кровь чужой игры: подставные переводы, цифровые следы, форки адресов — всё, чтобы выглядеть так, будто Нико сливал информацию. Но кто-то использовал старую привычку Нико — его ник в закрытом канале — и заставил всё идти в одну линию.
Том поднял взгляд. Его голос был тихим, но такие слова звучали как окончательное решение:
— Это ловушка. Кто‑то очень хотел, чтобы мы поверили в Нико.
Нико сидел в кресле, перевязанным плечом, и смотришь на него, ты видела, как он запинается в дыхании, как губы шепчут что‑то себе под нос. Он повернул голову и на мгновение ваши взгляды встретились. В его глазах мелькнуло «прости» — не за то, что сделал, а за то, что втянул в эту паутину тех, кого любил.
— Я не просил вас в это втягивать, — сказал он тихо, и в этом голосе была правда, горькая и живая. — Я знал, что рискну всем, чтобы очистить своё имя. Даже если придётся отдать себя.
Том встал и подошёл к нему. Он держал в руках распечатки — адреса, имена, платёжные строки.
— Мы найдём того, кто поставил ловушку, — произнёс он. — И когда найдём — он пожалеет, что вообще задался этой мыслью.
Ты почувствовала облегчение, но оно было смешано с новой тревогой: кто‑то в стенах вашей семьи оказался настолько искусным, что мог подставить одного из близчайших людей. Значит, игра шла глубже, чем казалось; значит, у врага были ресурсы и время.
Нико тихо улыбнулся — улыбка, в которой были и усталость, и облегчение:
— Спасибо, — сказал он только.
Ты подошла ближе, осторожно положила ладонь на его руку. Кровь подсыхала, но тепло ещё было. В этом жесте не было слов, только подтверждение: ты веришь. И в этот момент, когда лапы ночи ещё сжимали город, ты поняла, что цена доказательства была заплачена — но ещё не всё возвращено.
Ночь не дала ответов, только очередной узел запутанной паутины. Но теперь у вас был путь — и тот, кто плёл интригу, начал чувствовать, что её нити постепенно рвутся.