Глава 2
Виктория
Я лежала в своей кровати, прислонившись спиной к подушке и подогнув ноги под себя. На коленях та самая папка, которую я забрала у отца. Бумаги были разбросаны по покрывалу, часть уже изучена вдоль и поперёк, часть всё ещё ждала своего часа. Лист за листом, как лезвие по коже, они оставляли неприятный осадок.
Комната была полутемной — лишь одна ночная лампа светила со стола мягким, тёплым светом, отбрасывая длинные тени по стенам. Часы на прикроватной тумбочке показывали почти половину первого. За окном шумно проехала машина, одинокий гул разорвал ночную тишину и тут же растворился в темноте.
Я в третий раз вчитывалась в последний абзац отчёта свидетеля по делу о пропавших девушках. Слишком гладко. Слишком вылизано каждое слово, словно острые углы реальности старательно зашлифовали наждачной бумагой. Описание момента их исчезновения было до смешного расплывчатым, ключевые детали — размыты, а эмоциональная реакция свидетеля казалась какой-то... неискренней. Будто ему вложили в рот нужные фразы. Чёрт. Либо кто-то из наших, стараясь выгородить себя, либо сам отец, направляя меня по ложному следу. И почему-то второй вариант казался мне все более вероятным.
Мои пальцы машинально перебирали листы, взгляд скользил по тексту, но мысли уносились прочь.
Зачем он это делает? Для чего они забирают девушек? И что, чёрт возьми, происходит в этом клубе?
Сердце билось ровно, но в голове витала тревога. Я чувствовала, что чем глубже копаю, тем больше зарыто. А самое страшное — я это уже предчувствовала.
Лист бумаги упал на пол. Я не подняла его. Просто опустила голову на подушку и прикрыла глаза. Устала. Но спать всё равно не могла.
Надо что-то решать. – Мысль звучала в голове как команда, не эмоция. Я медленно спустила ноги с кровати и потянулась к листу, что упал на пол. Бумага чуть замялась по краям, но текст был виден чётко. Мои глаза скользнули по строкам и замерли.
«Александр Волков. Родом из России. Мать погибла при загадочных обстоятельствах — через год после смерти мужа.»
Подозрительно. Подробностей нет, всё размыто. Очевидно, кто-то постарался. Ни одного психиатра, кто подтвердил бы, что у парня были проблемы. Но и опровергнуть нечего — Волков умело держался в тени.
«Имеет в собственности ночной клуб на окраине Милана. По факту — публичный дом под видом элитного заведения. Девушки, которые туда заходят, исчезают. Тела не найдены. Один участок под клубом не был до конца обследован».
Я усмехнулась сухо.
— Волков? Не итальянец, конечно... — пробормотала я вслух, словно имя само по себе объясняло всё. — Мало информации, но хоть что-то.
Я пролистала оставшиеся бумаги, почти уверенная, что это всё. Пальцы соскользнули по ещё одному листу. Бумага была старее, с пожелтевшими краями. Досье.
«Михаил Волков. – Отец. Убит в собственном доме. Сорок лет. Пуля в голову. Чётко. Хладнокровно. Кто-то знал, куда стрелять.»
Я откинулась на подушки, сжимая лист в руке.
— Если он это видел в детстве, неудивительно, что психика поехала. Тут и у взрослого поедет.
Пауза. Я задумалась.
— Но это не даёт права похищать женщин. Ни одной чертовой причины не хватит, чтобы оправдать такую мразь. Ни детская травма, ни потери, ни одиночество. Он знал, что делает.
Глаза уже слипались от усталости, но я продолжала вглядываться в буквы, будто между ними прятался ответ. Ответ, который бы объяснил, как мне его остановить.
Я даже не заметила, как уснула, уткнувшись в бумаги, которые час назад пыталась разобрать по кусочкам, как сломанный пазл. Документы всё ещё лежали вокруг меня, некоторые расползлись по кровати, один — свесился и упал на пол. Простыни скомканы, голова тупо ноет, а в глазах жжёт будто я не спала совсем.
Будильник резанул тишину глухим вибрирующим звуком и приказал подниматься. Шесть утра.
Шесть, мать его, утра.
Я медленно потянулась к телефону, машинально глянув на экран. Звонок. Гаспар. Номер не заблокирован, значит что-то важное.
— Кто, чёрт побери, звонит в шесть утра... — прошептала себе под нос и, не дожидаясь второго сигнала, нажала на кнопку ответа. Пошатываясь, направилась к кухне, босые ноги касались холодного пола.
— Доброе утро, Гаспар. Что случилось?
— Доброе это как вы решите. Под офис подъехал какой-то мужчина. На вид около сорока. Говорит, хочет встречи с вами. Я его не впускал, вы не предупреждали. Но он настаивает.
Я сдержанно выдохнула, убрала волосы с лица. Прохладный воздух кухни встряхнул, но не вернул бодрость. На автомате включила кофе машину. Если не кофе, то что тогда меня спасёт?
— Всё верно. Встреч у меня сегодня не запланировано. Я должна быть в участке. – Я заваривала кофе, лениво наблюдая, как струя воды проникает в чашку. – Он что-то ещё сказал?
— Ничего конкретного. Просто... стоит и ждёт. Передать ему, что встречи не будет?
Молчание повисло между нами, а я вцепилась в край стола, глядя в окно. За стеклом светало небо было разбавлено серым, лёгкие следы розоватого рассвета тянулись за горизонтом, как кровь на бинтах. Красиво. Даже слишком.
Мужчина без приглашения в шесть утра... это не совпадение. Это проверка. Или угроза. Или предупреждение?
— Назначь встречу на одиннадцать. Если не придёт — значит, не судьба. Второго шанса не будет.
— Принято. До связи.
Он повесил трубку первым, как всегда. Не потому что спешит. Просто уважает мой способ завершать разговор — коротко и без воды.
Я посмотрела на экран телефона. Моё фото. Чёткий портрет взрослой женщины, которая вечно принимает решения, всегда что-то подписывает, вечно смотрит прямо в лицо опасности, пока остальные надевают бронежилеты. Смешно. И жалко немного. Всё сама. Всё — на мне.
Звонкое бульканье кофе напомнило, что я отвлеклась. Я быстро выключила машину, долила немного молока и осталась стоять у кухонного окна.
Весна. Деревья колышутся под прохладным ветром. Солнце пробивается сквозь облака, касаясь крыш, веток, мокрых тротуаров. Воздух пахнет жизнью, обновлением, цветущими ветками. Это было бы красиво. Это и было красиво но не для меня.
Мне не до весны. Не до любви. Не до покоя. Я по горло в делах, в грязи чужих преступлений, в тенях, где прячутся такие, как Волков. Весна может и пришла, но я всё ещё в своём личном ноябре.
Так... Хватит. Что-то я задумалась. Надо жить сегодняшним днём, а не прошлым.
Допивая чуть тёплый кофе на ходу, я направилась в гардеробную – это моя маленькая цитадель порядка. Всё на своих местах: костюмы по цветам, обувь по сезонам, оружие в тайной секции шкафа. Всё под контролем.
Пальцами скользнула по рядам пиджаков, остановившись на тёмно-сером — строгий, с чёткой линией плеч, подчёркивающий статус, но не кричащий о нём. Брюки в тон. Белая рубашка. Всё, как я люблю: сдержанно, но с внутренним напором.
Собравшись, я машинально проверила кобуру под пиджаком — "Беретта" лежала идеально, холодная сталь успокаивала лучше любых слов. В зеркале отразилась знакомая маска: спокойствие, граничащее с безразличием, взгляд, способный заморозить любого, кто попытается встать на пути. Лёгкий взмах рукой — ни одной лишней рыжей пряди, собранные волосы — символ контроля. Сегодня мне понадобится вся моя броня, внутренняя и внешняя.
Выезжая с территории частного сектора, нажала на кнопку радио, в машине заиграла итальянская музыка, местами прерываемая англоязычными хитами. Голоса дикторов и весёлые рекламные слоганы наполняли салон, но я почти не слушала — привычка включать шум, чтобы заглушить внутренние мысли.
Машина мягко катится по шоссе, а я ощущаю, как лёгкий ветер врывается в окно, задевая щёку, запутывая одну непослушную прядь у виска. Этот воздух — прохладный, утренний, будто возвращает меня в прошлое. Такое далёкое, будто не моё.
Слово «дом» тогда звучало иначе, с теплом. С запахом свежевыпеченного хлеба. С голосом мамы, с громким смехом соседей, с коровами, что проходили мимо двора и шумели своими копытами по гравию.
До пяти лет — это был мой мир. Потом Италия. Мама захотела перемен, отец промолчал, как обычно. А потом мама умерла. И перемены превратились в пустоту.
Отец закрылся в работе. Я стала неудобной. Лишней. Он отдал меня няне — женщине с глазами, в которых было больше тепла, чем в нём за всю мою жизнь.
Нана...
— Лисичка моя приехала с учёбы! — её голос звучит в памяти, будто она рядом. Старенькая, но всегда быстрая, с натруженными руками, пахнущими тестом и лавандой.
Я помню, как она мчалась навстречу, когда я возвращалась домой.
— Нана! Я не знала, что ты у нас. У тебя ведь выходной.
— А я вот булочки принесла, маритоции. Только не обожгись, ещё с пылу с жару.
Я никогда не была с ней такой, как со всеми. Без маски, без колкостей. Её я уважала. Её — любила. Папа купил ей дом напротив для удобства.
Единственный раз, когда он сделал что-то не из долга, а из... человечности? Возможно.
Теперь её нет. И осталась только я одна на дороге, одна в этом утре, одна в этой жизни, где мне нельзя быть «лисичкой». Где я — хищник. Тихий, быстрый, умный. И мягкий ветер всего лишь напоминание о том, что чувства тоже могут ранить, если забыть закрыть окна.
Я перевела взгляд на дорогу. Прибавила скорость. И на всякий случай выключила радио. Слишком много воспоминаний, а мне нужно думать о работе. Сегодня будет много дел.
Припарковав машину чуть в стороне от главного входа, я вышла и не спеша направилась к пункту пропуска. Перед участком всё как всегда: знакомые лица, запах утреннего кофе из дешёвого автомата, шелест бумаг, чей-то раздражённый голос в трубке. Время будто застыло в этой постоянной рутине, но я шла сквозь неё уверенно, будто рассекала густой туман.
На входе сидел Микаэль — парень в форме, с уставшими глазами, которые всё ещё пытались бодриться для вида. Смотрит на всех одинаково: устало, но внимательно.
— Доброе утро, Микаэль, – протянула ему пластиковую карту, с лёгкой полуулыбкой на губах. – Как дежурство?
— Здравствуйте, Виктория. А вы что-то сегодня рановато... – взял карту, пробежался по ней взглядом, начал вбивать данные в систему.
— Самое подходящее время, – чуть пожала плечами. – Я планирую сегодня закончить то, что другие месяцами перекладывают с папки в папку.
— Мы вас ожидали к десяти. Некоторые документы, скажем так... ещё на подходе.
— Документы не щенки, чтобы опаздывать, – я прищурилась, – они либо есть, либо их кто-то не хочет показывать.
Он протянул мне обратно карту, а голос его стал мягче, но всё так же служебно вежливый.
— Простите, но нам было велено ограничить доступ к некоторым материалам. Приказ сверху.
Я не сразу взяла карту. Просто посмотрела на него — долго и холодно, как умею только я. Потом резко выдернула её из его рук.
— Тогда передайте вашему начальству, что из-под моего носа ничего не ускользает. И я не уеду, пока не получу то, за чем пришла.
Уже собиралась повернуться на каблуках и уйти, как взгляд зацепился за мужчину в костюме. Стоял чуть в стороне, но явно наблюдал.
— Не нужно ничего передавать, я всё слышал, — с лёгкой усмешкой подошёл ко мне и протянул руку. — Леон. Тот самый начальник, из-за которого, похоже, вы едва не разнесли проходную.
Мой взгляд скользнул по его протянутой руке — ухоженные пальцы, строгие линии, отсутствие обручального кольца. Поднялась выше, встретилась глазами. Зеркальная поверхность. Вежливая учтивость, скрывающая... что? Амбиции? Расчетливость? Желание выслужиться? Он казался таким же "вычищенным", как и многие в этой системе — лощеный фасад, за которым может скрываться что угодно. Но правила есть правила. Я протянула свою руку в ответ, ощущая легкое напряжение в его хватке. Что ты задумал, Леон?
— Виктория.
— Не судите строго. Я лишь винтик в большой системе, такой же исполнитель, как и вы. — Он поднял два стаканчика с кофе, которые всё это время держал в одной руке. — Один для вас.
— Уже пила, — я взяла всё равно. — Но от второго не отказываюсь. Чисто из принципа. Запах свежего кофе иногда помогает не врезать кому-нибудь.
Он усмехнулся. Легко. По-мужски. Не навязчиво. В этом было что-то человеческое, и на миг даже захотелось ему поверить. Но нет. Я не для того сюда приехала, чтобы расслабляться на первых минутах разговора.
— Не подумайте обо мне плохо, Виктория. Я просто... хотел бы наладить контакт. Столько лет вы появляетесь тут внезапно и исчезаете, словно призрак. Вы быстрая.
— Это комплимент или сарказм? — я чуть приподняла бровь. Он должен был понимать: игры — не со мной. Болтовня — тоже мимо.
— Скорее — наблюдение. Но если честно, я действительно хотел бы... наладить с вами дружбу. Взаимодействие. Общение. Как угодно называйте.
— В таком случае, Леон, перейдем к фактам. Мне нужен полный доступ к материалам дела о ночном клубе на окраине города. Дело, которое вы так спешно закрыли. Что вы можете мне предложить взамен моего "дружеского взаимодействия"?
— Тогда давайте я вам кое-что покажу. — он указал в сторону своего кабинета. — Не беспокойтесь. Не ловушка.
Я не двинулась с места.
— Ловушка или нет — решать мне. Но если вы пытаетесь отвлечь меня, пока кто-то подчищает следы по делу с клубом, уверяю вас, Леон, это бесполезно. Я уже знаю, что дело закрыто. И меня очень интересуют причины этой внезапной "закрытости". Что такого вы хотите мне показать, что важнее пропавших девушек?
На секунду в его глазах мелькнуло нечто похожее на уважение. Или интерес. Он не стал спорить. Просто отступил на шаг, сделал приглашающий жест:
— Тогда доверьтесь себе и просто послушайте. Я не враг.
Я шагнула вперёд. Вперёд в кабинет, вперёд в игру которую все затеяли. Но внутри уже решила: если он будет полезен — я использую его. Если станет преградой — уберу. Мягко. Но без колебаний.