Глава 1: Не мое место
Я проснулась от запаха подгоревшего тоста и голоса тёти, зовущего кого-то — не меня. У них всегда так: зовут по привычке, а потом вспоминают, кто остался дома.
— Никки, вставай, пожалуйста! Мне нужно через час быть в больнице!
Я натянула толстовку, не глядя, какая. Главное — с длинными рукавами. Никто не должен видеть то, что под ней.
Тётя Эллен — старшая сестра мамы. В детстве она всегда казалась мне ярче, громче, правильнее. Своё мнение у неё было обо всём. Даже когда её не спрашивали.
После того как мама легла в онкоцентр, у нас не было вариантов. Меня никто не спрашивал.
— Это временно, пока всё не стабилизируется, — сказала тётя.
Она не сказала, пока она не умрёт. Но это значило тоже самое.
— У тебя ведь каникулы скоро, тебе даже в плюс, сменишь обстановку.
Сменить обстановку — классная фраза. Только вот я не собиралась менять жизнь на чужую кухню, чужую ванну и чужую кровать, которую до этого занимала Клэр. Иногда, я вспоминаю наш старый дом. Он стоял в тихом пригороде — далеко от шума города, от кампуса, от всего. Добраться до университета занимало вечность, особенно зимой, когда автобусы опаздывали или вообще не приезжали.
Но я любила тот дом.
Он был немного скрипучим, с облупившейся краской на подоконниках и неработающим звонком, который мама так и не починила. Но в нём всегда пахло мятным чаем и свежими оладьями. У нас был маленький сад, где летом мама высаживала цветы, а я сидела на ступеньках и читала старые книги из библиотеки.
Там было ощущение безопасности.
Там была мама.
Сейчас всё другое. И не потому что я взрослая. Просто тот дом остался в прошлом. И иногда мне кажется, что вместе с ним — и я тоже.
Я вошла на кухню. Тётя уже одевалась — пальто, ключи в руке, чашка кофе на ходу.
— Там на столе яичница. Не знаю, что ты любишь на завтрак, поэтому сделала тоже что и себе, — пробормотала она.
— Я не капризная, — ответила я, пожав плечам.
— Знаю, — и вдруг, немного тише: — Спасибо, что держишься.
Она замолчала. Потом добавила, уже другим голосом:
— Как ты знаешь, Клэр сломала ногу. У неё сегодня первый рабочий день на новой должности — ты помнишь?
— Нет.
— Я договорилась с её начальством, чтобы ты пошла вместо неё. Опыт, практика... тебе пойдёт в зачёт в университете.
Я посмотрела на неё.
— Но я не хочу.
— Я знаю. Просто... ты ведь всё равно пока...
Она не договорила, но я знала о чем она думает.
В доме тёти Эллен всё работает, как часы. Будильник в 6:30. Завтрак до 7. Клэр выходит в 7:45. Даже болезни у них — по расписанию. Только я всё порчу. Я не умею быть «вовремя». Я просто... существую. Слишком тихо, слишком мрачно, слишком неправильно. Иногда мне кажется, что даже звук моих шагов тут не тот.
— Я напишу Клэр, — сказала тётя, собираясь уходить. — Пусть скинет тебе адрес. Ты не волнуйся, там всё просто.
— Я и не волнуюсь, – сказала я, играя вилкой с яичницей в тарелке.
Она остановилась в дверях. Посмотрела на меня, будто хотела что-то сказать. Может — обнять?
Но просто кивнула.
— Вечером заеду в клинику. Если хочешь — пиши, как пройдёт день.
— Не хочу.
Она закрыла дверь и кажется даже не услышала моего ответа.
Я осталась одна. В её доме. На месте Клэр. В жизни, где меня не должно было быть.
Я сидела и смотрела на закрытую дверь. Тишина в этом доме не была тишиной. Она — как серая пыль: не видно, но в лёгких оседает.
Зайдя в комнату, я села на кровать. Ту самую, где раньше спала Клэр. Моя двоюродная сестра всегда была особенной. В её комнате стоял запах парфюма, разбавленного запахом дорогого лака для волос и любимого ванильного крема. Она любила порядок, глянцевые журналы и умела завести разговор с кем угодно — даже с доставщиком пиццы, который, по её словам, однажды сделал ей комплимент за чувство стиля.
Клэр была такой, какой меня не могли — и, наверное, не хотели — видеть. Словно из другой жизни, другого мира. Светлые, как молоко, волосы; идеально гладкая кожа; зелёные глаза с длинными ресницами и невесомая походка, как у тех девушек, которые умеют красиво уходить. В ней было всё, что цепляло взгляд с первого раза, — и всё, от чего я хотела отвернуться.
Я рядом с ней казалась себе... грубой. Более настоящей, но и более чужой. Тёмные волосы, остриженные чуть ниже плеч. Веснушки, которые ни одна тональная основа не могла скрыть. Джинсы, старые худи, татуировки, спрятанные под рукавами — как тайные письма самой себе из прошлого. Даже мой голос звучал иначе — тише, резче, с осторожностью, будто я извинялась за своё присутствие.
Клэр — будто зеркало, в котором мне не хотелось отражаться.
Я не завидовала ей. Просто рядом с ней я всегда чувствовала, насколько мы разные. И как трудно быть принятой в доме, где тебя не ждали, даже если никто этого не сказал вслух.
Когда я только переехала к ним несколько месяцев назад, она встречала меня с натянутой улыбкой. Не потому что была жестокой — скорее, потому что её идеальный мир внезапно сдвинулся, освободив в нём место для меня.
Спустя пару недель Клэр собрала вещи и уехала к своему парню. Сказала, что «так будет лучше для всех», и я не стала спорить. Может, ей действительно было тяжело делить с кем-то тётю, внимание и тишину в доме.
Вдруг в голове щёлкнуло — как кадр из другого фильма.
Мама лежала в палате, капельница капала слишком громко. Она не спала. Смотрела в окно, где ничего не происходило. Просто серый день.
— Никки, я знаю, что ты злишься.
Я молчала. Я уже тогда училась молчать, потому что слова только мешали.
— Если я не справлюсь... — она кашлянула, — ...это не потому, что ты недостаточно старалась.
Я подняла на нее свои глаза.
— Мам...
— Я хочу, чтобы ты знала: ты — моя гордость. Не потому, что ты сильная. А потому что ты — живая, несмотря на всё.
Она положила ладонь на мою руку. Холодную, почти прозрачную.
— Не проси у мира, чтобы он тебя понял. Просто не предавай себя.
Я закрыла глаза. Иногда мне казалось, что она всё ещё рядом. Иногда — что я уже давно потеряла её, просто ее тело осталось ждать конца.
Телефон завибрировал. Сообщение от Клэр.
"Привет, Никки! Спасибо, что подменила меня. Надеюсь, всё пойдёт гладко. Там все супер. Главное — не спорь с руководством, особенно с Алеком, он не любит этого. Адрес скину геолокацией. Удачи! "
Я посмотрела на её аватарку — фото с греческого острова. Фильтр «жизнь удалась», ничего лишнего.
Главное — не спорить с руководством.
Конечно.
Я ведь умею молчать. Особенно, когда внутри всё уже орёт.
Клэр умудрилась сломать ногу самым нелепым способом — оступилась на лестнице в торговом центре, таща в руках три пакета с одеждой и кофе навынос. Я сначала подумала, что она шутит, когда прислала фото гипса с блёстками и подписью «моя новая осенняя коллекция», но потом увидела, как она пытается допрыгать на костылях до ванной и поняла — всё серьёзно.
Теперь она почти всё время проводит одна, запертая в квартире. Её парень вечно на работе, в офисе допоздна, и, похоже, не торопится менять свой график. В её сообщениях всё чаще сквозит раздражение и скука, хоть она и пытается держаться бодро.
Я знаю Клэр — ей нужно движение, люди, внимание. А теперь у неё есть только гипс, Netflix и я по видеосвязи.
Иногда мне хочется поехать к ней, просто сесть рядом и посмотреть какой-нибудь дурацкий сериал. Но у меня теперь стажировка, дом, онкоцентр и свои мысли, от которых никуда не деться.
Я встала и взяла сумку, в которой лежал блокнот, наушники, и только один маркер. Всё, что мне нужно, для работы. Через час я должна была войти в компанию, о которой ничего не знала, и встретить человека, которого — по версии Клэр — лучше не злить.
Звучит как план.
И кто это такой, этот Алек?