шрамы одной крови

прошло несколько недель. дом Юнги, он был и не против таких спутников по его нелегкой жизненной дороге, наполнился тихой жизнью, запахом кофе по утрам, детским смехом, шелестом страниц, которые Розалин листала вечерами. Чонгук остался не как гость, не как хозяин, а как человек, который просто был рядом. и впервые за много лет она чувствовала себя живой, но однажды, ранним утром, когда снег ещё не растаял и солнце только пробивалось сквозь туман, ворота скрипнули. машина остановилась. Розалин выглянула в окно и её дыхание оборвалось. из серебристого автомобиля вышла Лалиса. та самая ослепительная, уверенная, в белом пальто, с тем самым выражением лица, в котором сочетаются холод и притворная нежность. мир словно замер.

— мамочка, кто это? — спросил мальчик, держа в руках деревянного коня.

Розалин не ответила.

она смотрела, как прошлое, то самое, от которого она сбежала, идёт к ней по садовой дорожке спокойно, уверенно, будто ничего не случилось. дверь распахнулась без стука. Юнги поднял голову от чашки, нахмурился.

— ты кто?..

— Мин, не дури, ты прекрасно знаешь, кто я, — холодно произнесла она. — где моя сестричка?

её голос был таким же звонким, чуть насмешливым, пропитанным самоуверенностью и когда она увидела сестру, стоящую в дверном проёме, улыбнулась как будто видела не врага, а отражение.

— ну вот ты где, малышка, — протянула она, делая шаг ближе. — я знала, что ты не сможешь долго скрываться.

Розалин застыла.

— что ты здесь делаешь, Лис?

— возвращаю всё на свои места, — ответила та спокойно. — как и должно быть.

— ничего больше не осталось на своих местах, — сказала Розалин. — ты разрушила всё, что могла.

Лалиса рассмеялась тихо, почти ласково.

— а ты, я вижу, всё ещё любишь сопливые сериалы.

но когда из-за спины Розалин вышел Чонгук, с сыном на руках, лицо Лалисы изменилось. маска сползла.

— что это?.. — прошептала она.

её взгляд метнулся к мальчику - потом к Чонгуку.

— нет.. нет, не смей говорить, что это...

Чонгук смотрел прямо в глаза Лалисе.

— его зовут Чаэ. он мой сын.

мир в глазах Лиси будто рухнул. сестра моргнула, шагнула назад.

— это невозможно. — в голосе дрожь, но не от боли, а от злости. — он должен был быть моим..

Розалин подняла голову.

— нет, Лис, но не вещь, которая была твоей.

— ты украла у меня жизнь! — закричала та, сорвавшись, — мужа, имя, даже ребёнка!

— я не крала. я просто решила выйти с твоей игры и начать играть по своим правилам.

Лалиса посмотрела на Чонгука, в глазах - ненависть и горечь.

— а ты.. ты выбрал её? после всего?

— я не выбирал, — ответил он спокойно. — просто первее увидел.

её губы задрожали. на миг показалось, что она заплачет, но вместо этого она выпрямилась, подбородок дрогнул.

— тогда живите с этим. все трое, но запомните.. я не исчезну.

развернувшись, Лалиса вышла - медленно, с тем же хладнокровием, с каким когда-то рушила чужие судьбы. когда дверь захлопнулась, в доме стало тихо. только ребёнок спросил:

— мамуля, а тётя плохая?

Розалин присела, обняла сына.

— нет, милый, — сказала она мягко. — просто потерялась и не знает, как найти путь обратно.

Чонгук стоял рядом, молча, но его рука легла на плечо Розалин - крепко, уверенно. взгляд их пересёкся и впервые она поняла: прошлое не разрушило их. оно стало их испытанием, а где-то вдали, в зеркале заднего вида своей машины, Лалиса смотрела на тот самый дом, где теперь смех, любовь и жизнь, которые могли быть её и в отражении впервые увидела - не врага, не соперницу, а сестру, чьи шрамы были такими же, как её собственные. прошёл почти год. зима сменилась весной и дом Юнги стал тихим пристанищем новой семьи. смех мальчика звучал под утро, аромат кофе наполнял кухню, а по вечерам Розалин садилась на крыльце вместе с Чонгуком, наблюдая, как над садом вспыхивают фонари. жизнь, наконец, обрела дыхание, но внутри всё ещё жила пустота - не от страха, а от того, что где-то, за всеми этими месяцами, осталась Лалиса. иногда Розалин ловила себя на мысли, что скучает. по той, кем сестра могла бы быть, если бы не боль, не гордость, не ложь и однажды судьба вернула её обратно. это случилось в конце лета. солнце садилось низко и золотой свет заполнял двор, когда у ворот снова остановилась машина.
Розалин вышла на крыльцо - сердце едва заметно дрогнуло. она сразу узнала её. Лалиса стояла неподвижно, в простой одежде, без макияжа, без прежней осанки, без ледяного блеска в глазах. только усталость и тень сожаления.

— можно?.. — спросила она тихо.

Розалин кивнула.

Лалиса переступила порог, словно боялась, что земля под ней может не выдержать. на секунду они обе замерли - две женщины, когда-то отражавшие друг друга, теперь такие разные.

— я долго думала, — начала Лалиса, не поднимая взгляда, — всё это время я злилась. на тебя. на него. на себя. я хотела вернуть то, что не принадлежало мне с самого начала.. но потом поняла, что никогда и не имела.

Розалин молчала.

— я.. — голос сестры дрогнул, — я устала быть чудовищем.

она подняла глаза - впервые без маски и в них были не злость и не гордость, а боль, такая простая и настоящая, что у Розалин перехватило дыхание.

— я не пришла просить прощения, — продолжила Лалиса, — я просто хочу, чтобы ты знала.. я завидовала тебе не потому, что ты была лучше, а потому, что ты умела любить. даже когда мир рушился..

Розалин сделала шаг вперёд.

— мы обе рушились, Лис. просто я не перестала надеяться.

молчание.

тихое, как шелест листвы.

— он.. твой сын? — наконец спросила Лис, глядя на мальчика, игравшего во дворе.

— наш. — ответила Розалин. —  мой и Чонгука.

сестра кивнула.

слёзы блеснули на ресницах.

— он красивый. похож на тебя.

Розалин улыбнулась — устало, но мягко.

— может, однажды ты тоже сможешь найти того, кто увидит тебя по-настоящему. не так, как видели все мы.

Лалиса тихо рассмеялась, чуть дрогнув:

— ты всё такая же. даже после всего говоришь, как будто мир можно исправить.

— его нельзя исправить, — ответила Розалин. — но его можно полюбить заново.

они стояли напротив и вдруг Розалин шагнула ближе просто обняла сестру. без слов. без условий. просто обняла. Лалиса не сразу ответила, но потом её руки дрожащие обвились вокруг Розалин. в тот миг что-то внутри обеих отпустило.. боль, зависть, горечь, всё, что жгло сердце. Чонгук, стоявший в дверях, наблюдал молча, а мальчик подбежал к ним, взглянул снизу вверх и спросил:

— матушка, а это моя тётя?

Розалин кивнула.

— да, мой милый Чаэ. это твоя тётушка Лалиса.

он улыбнулся и не раздумывая, обнял обеих, как будто мир всегда должен был быть именно таким. позже, когда солнце село и дом погрузился в мягкий вечерний свет, Лалиса сидела на веранде, глядя на закат. Розалин принесла чай.

— у тебя осталась привычка приходить на рассвете, — сказала она с лёгкой улыбкой.

— просто я не умею прощаться, — ответила Лалиса.

— тогда не прощайся. просто останься, хоть на время.

Лалиса посмотрела на сестру и впервые за всё время искренне улыбнулась. так дом Юнги стал местом, где шрамы больше не болели. где две сестры, однажды потерявшие всё, наконец нашли не месть и не правду, а прощение, ставшее их новой кровью. шрамы не исчезли, но теперь они были мягкими линиями памяти - одной крови, одной судьбы, одной семьи.

сначала Юнги просто был рядом. он не спрашивал, не осуждал, не касался ран, о которых знал, просто оставлял чай у двери её комнаты. иногда короткую записку:

«солнце встаёт в шесть. хорошо бы увидеть его вместе».

Лалиса долго не отвечала. она боялась. не его.. себя.
боялась, что стоит кому-то прикоснуться и она снова превратит тепло в пепел. Всё изменилось в один дождливый день. она стояла на веранде, глядя, как вода льётся со свеса крыши, как в саду распадаются первые листья. Юнги вышел из дома, накинул на плечи куртку и просто молча встал рядом. молчание длилось долго, почти бесконечно.

— я думал, ты уедешь, — произнёс он наконец.

Лалиса чуть усмехнулась.

— я тоже думала. но, видимо, не умею уходить правильно.

— иногда не нужно правильно. иногда нужно просто остаться.

он сказал это спокойно, будто не ей, но в его голосе была та самая мягкость, от которой ломается лед внутри. Лалиса впервые посмотрела на него по-другому. не как на друга сестры, не как на доброго наблюдателя, а как на мужчину, который видит её всю, без прикрас.

— зачем ты вообще мне помогаешь? — спросила она, будто выдыхая страх.

— потому что я знаю, каково это винить себя за прошлое и потому что ты не такая, как думаешь.

она отвернулась, но уголки губ дрогнули.

— слишком поздно для таких слов, Мин Юнги.

— для жизни никогда не поздно, — тихо ответил он.

со временем они стали пересекаться чаще: на кухне по утрам, когда она засыпала слишком много сахара в кофе,
в саду, где он обрезал ветви и молчал, а она читала книги вслух, по вечерам когда Чаэ засыпал, а дом наполнялся мягкой тишиной. однажды ночью она спустилась на кухню за водой. Юнги сидел за столом, голова опущена, пальцы играли с ручкой.

— не спится? — спросила она.

он поднял взгляд, и в полумраке их глаза встретились.

— а тебе?

— просто... иногда тишина громче сна, — сказала она.

он встал, подошёл ближе.

— тогда пусть громче будет сердце.

она не отстранилась, когда он осторожно коснулся её щеки. пальцы тёплые, уверенные, живые. так прикасаются не для страсти, а для того, чтобы убедиться человек перед тобой настоящий.

— Юнги... — прошептала она.

— шшш.. не говори. просто побудь здесь.

он прижал её к себе и впервые за долгое время она позволила себе расслабиться. в его объятиях не было ни обещаний, ни клятв. только дыхание, тепло.. настоящее. позже, когда рассвело, Лалиса проснулась в гостиной, укутанная в его плед. он сидел рядом, держа кружку кофе и тихо улыбаясь.

— сколько лет ты пряталась от жизни? — спросил он, не глядя.

— достаточно, чтобы устать от собственной тени.

— тогда, может, пора выйти из неё?

она посмотрела на него, и в этот миг впервые позволила себе поверить. не в чудо.. в простое, земное, тёплое чувство. они не говорили, что вместе. не было признаний, свадеб, обещаний, но каждое утро начиналось с его:

— твой кофе остынет, если будешь так долго смотреть в окно.

и заканчивалось её тихим:

— спасибо, что ты всё ещё здесь.

иногда любовь не приходит с громом. она приходит в дождливое утро, когда кто-то просто наливает тебе чай и не уходит.