Turncoat

Гермиона

Переворачиваюсь на другой бок и тяжело вздыхаю, глядя в темноту.

Не могу перестать думать. Я не должна была вчера целовать Блейза. Рон так меня вывел, что я не понимала, что делаю. Но Блейз сам собирался поцеловать меня, пока нас не прервали... Я ведь оттолкнула бы его, да? Я не хочу влюбляться в кого-то вроде Блейза. Может, он и изменился к лучшему, но я знаю, что ему всё равно нельзя доверять.

Нет, нет, я не хочу с ним отношений.

Я не хочу отношений с Блейзом.

Вдруг я подскакиваю от внезапного жжения на груди. Дурацкий кулон. Достаю его из-под ночной рубашки и свечу себе палочкой, чтобы прочесть послание. На одной стороне всё так же вытравлены мои инициалы, а на другой появилось слово «сейчас».

Хмурясь, я вылезаю из кровати и быстро одеваюсь. Затем подхожу к Джинни и легонько трясу её за плечо.

— Джинни, проснись.

Она открывает глаза, зевает и смотрит на меня.

— Что случилось, Гермиона?

— Мне нужно уйти. Откроешь мне потом? — спрашиваю я.

Она снова зевает.

— Ладно.

— Спасибо.

Через несколько секунд я уже спускаюсь по лестнице и выхожу из дома Двенадцать.

Я появляюсь в маленькой гостиной, в которой мы с Малфоем договорились проводить наши встречи. Стою за диваном и смотрю на его затылок. Эти платиновые волосы всегда должны быть такими идеальными?

Собираюсь с мыслями. В этот раз у него не получится меня смутить.

— Малфой.

— Ты пришла раньше, чем я ожидал, — говорит он, не оборачиваясь.

Обхожу диван и встаю у журнального столика.

— На кулоне было написано: «Сейчас». У меня сложилось впечатление, что это может быть срочно, — отвечаю я.

Он смотрит мне в глаза, и я отвожу взгляд, обратив внимание на лист пергамента, лежащий на столе.

— Что это? — спрашиваю я.

— Карта, — он передаёт её мне.

Я беру листок:

— Я вижу, что это карта. Что на ней?

— Какие мы нетерпеливые, Грейнджер, — говорит он с ухмылкой. — Хочешь поскорее вернуться к своему дорогому Рональду? В такое-то время! Интересно, чем вы там двое занимались до того, как я тебя вызвал?

Во мне начинает просыпаться та же злость, которую я испытывала вчера. Я не хочу, чтобы меня даже ассоциировали с этим невозможно ревнивым конопатым болваном.

— Он не мой «дорогой Рональд», — я бросаю Малфою рассерженный взгляд.

— А что, идиллия пошатнулась? — подначивает он.

Я ничего не отвечаю.

— Как невежливо. Ну, тогда к делу, — говорит он, взглядом указывая на лист пергамента в моих руках. — На этой карте отмечен маршрут, по которому завтра большая группа пожирателей смерти совершит набег на маггловский город Ноттингем. Возглавлять группу будет моя тётка, Беллатриса. Всего их будет по меньшей мере двадцать человек.

— По меньшей мере? — спрашиваю я. Можно быть поконкретней?

— Я не владею информацией о численности отряда моей тёти, — отвечает он. — Вам повезло, что мне удалось достать карту.

Я внимательно изучаю схему, запоминая все отмеченные маршруты. Двадцать пожирателей... Нужно как можно скорее передать карту Люпину, чтобы у него было время собрать всех членов Ордена, которые смогут отбить атаку на Ноттингем.

— Не нужно запоминать, можешь взять её, — говорит он.

— Возьму. Запоминаю на случай, если она потеряется. Что-то ещё? — спрашиваю я, глядя на него.

— Да, есть кое-что ещё, — он поднимается.

Лучше бы ему сейчас не играть со мной. Я и так на взводе из-за того, что он напомнил о Роне. Он кладёт палочку на стол и поднимает руки, притворно сдаваясь:

— Я не собираюсь делать тебе больно, Грейнджер. Не нужно так бояться.

Да что за?..

— Я не боюсь.

— Правда?

Он обходит столик и встаёт прямо передо мной. Кажется, он ожидал, что я отойду. Я не собираюсь позволять ему так меня запугать.

— А я готов поспорить, что боишься, — говорит он.

— А что, если нет?

— Я позволю тебе попросить меня о чём угодно и выполню просьбу безо всяких возражений, если только она не будет компрометировать моё отношение к Ордену.

Наверное, сейчас в моём лице читается откровенное удивление. С Малфоем явно что-то не так. Зачем ему заключать такое дурацкое пари? Либо он не против предоставить мне власть над ним, либо настолько самоуверен, что ни капли не сомневается в том, что ему удастся меня запугать. Так как он никогда не позволил бы мне, магглорождённой, им помыкать, то здесь скорее второй вариант.

Что ж, ладно. Докажу ему, что он ошибается.

— Полагаю, что от меня ты ждёшь того же самого, если вдруг окажется, что я боюсь? — спрашиваю я.

— Именно, — ухмыляется он.

Не следует заключать это пари. Это неразумно. Но так заманчиво — у меня появится возможность покомандовать Малфоем, хоть и всего один раз.

— Идёт. И как ты собираешься определить, боюсь ли я тебя?

— Ну, я, конечно, мог бы пойти лёгким путём и прибегнуть к легилименции, — говорит он, ухмыльнувшись. — Но это ведь так скучно, правда? Ты же хочешь немного повеселиться, да, Грейнджер?

Он делает ещё один шаг, и я инстинктивно отступаю назад. Мысленно проклинаю себя за это.

— А говоришь, что не боишься, — хмыкает он.

— Не боюсь. Остерегаюсь, — пытаюсь парировать я.

Он тихонько усмехается.

— Хорошо. Скажи, что в твоём понимании означает бояться, и я проверю, боишься ты меня или нет.

Я вздыхаю:

— Мне уже и правда нужно возвращаться.

Уже очень поздно, и я хочу спать.

— А вот это точно прозвучало так, будто боишься, — говорит он.

Ох, ну... Терпеть не могу, когда он так делает.

Я бросаю ему сердитый взгляд:

— Не боюсь! Ладно. Если заставишь меня кричать, или визжать, или, я не знаю... дрожать от страха, тогда ты выиграл.

— Вполне резонно.

Мне определённо не нравится это самодовольство на его лице. Он забирает у меня карту и бросает её на столик, стоящий за ним. Затем протягивает руку:

— Палочку, пожалуйста. Она тебе не пригодится.

Я хмурюсь, вспоминая то, что сказал Блейз. Я не собираюсь давать Малфою свою палочку. Обхожу его и сама кладу её на столик. Он поворачивается, и по его выражению я не могу определить, что он собирается делать дальше.

— Ну, начинай, — говорю я. — Я не могу оставаться здесь всю ночь.

— Закрой глаза, — приказывает он.

Зачем? Будет смешно, если он попытается испугать меня обычным «Бууу!». Это было бы совсем недостойно такого напыщенного хорька как Малфой. Я закрываю глаза и жду.

И жду.

Какого чёрта он так долго тянет?

Уже хочу озвучить вопрос, но вдруг он накрывает мои губы своими и вторгается в мой рот. Я вздрагиваю, распахиваю глаза и вижу его ресницы. Так близко. У него очень длинные ресницы. Непривычно длинные для мужчины.

О чём я вообще думаю?

Поднимаю руки, чтобы оттолкнуть его, уже пугаясь тех ощущений, которые возникают внизу живота, но он хватает мои запястья. Пытаюсь вырваться, не понимая, почему не могу отстраниться от его лица, пока его язык продолжает исследовать и наполнять мой рот.

Неожиданно для себя я прекращаю сопротивляться. Он больше не удерживает меня и теперь лихорадочно зарывается руками в мои волосы.

Гермиона, остановись, хватит! Это безумие!

Но почему я не могу побыть безумной? До смерти надоело быть спокойной, собранной зубрилой Грейнджер. Я вспоминаю о том, как Малфой спросил о Роне. Как будто бы мы с ним навеки принадлежим друг другу.

Что с того, что это безумие?

Позволяю своим инстинктам взять верх над разумом. Тянусь и прижимаюсь к нему, обвивая руками шею. Такое потрясающее ощущение, словно наши тела были созданы друг для друга.

Он делает шаг и заставляет меня двигаться назад до тех пор, пока я не упираюсь спиной в стену. Его тело прижато к моему, я чувствую его эрекцию. Внутри разрастается жар, когда я понимаю, что причина его возбуждения — я.

Он начинает отстраняться. Слишком скоро.

Не сейчас, Малфой. Только не сейчас... Я хочу ещё.

Он разрывает поцелуй, и мы оба тяжело дышим, пытаясь восстановить дыхание. Я слышу лишь одно слово. Мои глаза всё ещё закрыты. Если я посмотрю на него — вся магия момента исчезнет, а я пока не готова отдавать себе отчёт в том, что только что обжималась с Драко Малфоем так страстно, как будто от этого зависела моя жизнь.

— Да уж, — это всё, что мне удаётся выдавить из себя.

Мне вдруг становится невыносимо больно, и я не могу сдержать вскрик. Он замирает — его руки запутались в моих волосах. Открываю глаза и ловлю его обеспокоенный взгляд. В попытке избежать его опускаю глаза и замечаю, что его губы слегка распухли.

Чувствуя, как краснею, тяну руки за голову, чтобы распутать его пальцы. Хорошо, что есть на что отвлечься, — мой мозг до сих пор занят мыслями о поцелуе. Понятия не имею, как и почему это случилось. Если он спросит меня, почему я согласилась на это пари, я не знаю, что отвечу. Всё, что мне сейчас известно, — это то, что мы переступили черту.

— Может, пора бы уже сделать что-нибудь с этой нелепой копной? — говорит он.

Я смериваю его взглядом:

— Твой рот мне нравится больше, когда не издаёт ни звука.

— Взаимно, — отвечает он.

Может, мы и не переступали никакой черты. Он ведёт себя вполне обычно. Как ему удается притворяться, что ничего не произошло?