Turncoat

Гермиона

— Почему так долго? — возмущается Рон, шагающий туда-сюда мимо двери.

— Просто успокойся, — отвечает Гарри.

Закатываю глаза и отворачиваюсь, чтобы не видеть его мельтешений.

Фред, Джордж и Ли собрались в тесный кружок в конце коридора и что-то тихо там обсуждают, чтобы мы не услышали. Слева от меня, скучающе облокотившись на стену, стоит Кэти, а справа Джинни смотрит на Гарри, задумавшись о чём-то.

Остальных нет дома. Чарли остался в коттедже Ракушка с миссис Уизли, Биллом и другими. Невилл и Блейз всю неделю отсутствуют, выполняя разные задания для Ордена, а Анжелина и Алисия, последние, кто остановился в доме на площади Гриммо, только что отправились проверять информацию Малфоя о патрулях пожирателей в Хогвартсе.

Мы решили не собираться на этой неделе — частые собрания очень рискованны. Но Тонкс и Люпин здесь, как и Бруствер с МакГонагалл. Вообще, «взрослые» больше не выставляют нас за дверь, когда устраивают собрания, но сегодня они сказали, что ситуация немного другая. Я считаю, что нам всем следовало присутствовать при их разговоре с Малфоем, чтобы решить, можно ли ему доверять. Не знаю, почему они не хотят этого.

В любом случае не думаю, что это хорошая идея. Я знаю, что люди могут меняться к лучшему, — в конце концов, в школе я даже не представляла, что Блейз Забини может стать моим другом. Но Драко Малфой совершенно не тот случай. Он ведь стал пожирателем ещё будучи студентом Хогвартса!

Я удивлена, что Гарри и Рон вообще решили доставить его сюда. Но Гарри сказал, что Малфой не взял палочку и разрешил оглушить себя, а это уже больше, чем я предполагала.

— О чём там Ли с близнецами шушукается? — вслух интересуется Джинни.

— Наверное, обсуждают новую вредилку, — отзывается Кэти.

Я замечаю, как Рон сверлит Гарри взглядом. Что между ними произошло?

Вдруг Рон говорит:

— Гермиона, кажется, Гарри хочет тебе что-то сказать.

— Что такое?

— Э-эм, — Гарри что-то неразборчиво мямлит, а потом обращается к Рону: — Можно тебя на пару слов?

Рон вздыхает, но соглашается, и они идут наверх.

— Интересно, что Гарри собирался тебе сказать, — говорит Джинни.

Я пожимаю плечами:

— Потом спрошу.

Дверь столовой открывается, и появляется Тонкс. Она быстро закрывает дверь, чтобы мы не могли подсмотреть, что там происходит.

— Гермиона, можно с тобой поговорить?

Я киваю, и мы поднимаемся в нашу с Джинни комнату.

Она запирает дверь, накладывает на неё Звукоподавляющие чары и оборачивается с виноватым выражением.

— Что-то случилось? — спрашиваю я.

— Мы собираемся принять предложение Малфоя, — говорит она.

— Серьёзно?

Она кивает.

— Почему ты сообщаешь мне отдельно от других?

Тонкс немного колеблется, но я не хочу давить на неё.

Наконец она говорит:

— Мы, э-эм... Мы решили, что будет безопаснее, если с ним будет встречаться один человек из Ордена, и было бы неплохо, если бы он был окклюментом, чтобы Малфой не смог использовать легилименцию и...

Чёрт. Я уже вижу, к чему она клонит.

— ...украсть у нас информацию, если он и правда решит предать нас в будущем. Ещё Кингсли считает, что это должен быть кто-то его возраста, и поэтому...

— Вы решили выбрать меня, — заканчиваю я.

Тонкс кивает:

— Мне очень жаль. Но я тоже думаю, что ты удачный выбор, потому что ты умна и сможешь раскусить его, если он попытается продать нам ложную информацию.

— Я не понимаю, почему это должен быть кто-то его возраста? Бруствер это как-то объяснил?

— Нет, мне жаль, — повторяет она.

— Всё... нормально, — отвечаю я. — Мне теперь нужно поговорить с ним, да?

Она снова кивает.

— Тогда идём.

Я обхожу её и выхожу из комнаты.

Почему я?

Как обычно, моё невезение. Из всех членов Ордена им обязательно нужно было выбрать меня.

Это правда, что я единственная из младшего поколения, кому даётся окклюменция. Просто я не понимаю, почему в качестве контакта они не могли выбрать кого-то более опытного.

Я спускаюсь вниз, чтобы присоединиться к остальным. Все молчат.

Что они думают о нашем разговоре?

Тонкс стучит в дверь столовой. Первым выходит Бруствер, за ним Люпин и МакГонагалл.

— Можешь заходить, Гермиона, — говорит Люпин.

Когда я захожу в столовую, у меня возникает плохое предчувствие. Дверь за мной закрывается, и мой взгляд обращается на затылок Малфоя — он сидит за длинным столом, спиной к двери.

По какой-то причине у меня пропадает голос. Я обхожу стол, чтобы сесть напротив. Это первый раз, когда я вижу его за три года.

Ещё в школе я понимала, что он привлекательный, — нужно было быть слепым, чтобы не заметить этого. Его лицо практически не изменилось и сохранило всё те же безупречные аристократичные черты. Но серые глаза теперь смотрят с каким-то новым блеском и глубиной, заставляя меня думать, что я вижу их впервые.

Я быстро перевожу взгляд на его сцепленные в замок руки, лежащие на столе. Я никогда не замечала, что у него такие тонкие и длинные пальцы. На правом безымянном поблёскивает массивное кольцо с гербом Малфоев, и я спрашиваю себя, почему он решился на предательство семьи. В школе он постоянно хвастался своим отцом — как ему вообще пришла в голову мысль от него отречься?

Снова поднимаю глаза. Непроницаемое выражение его лица заставляет меня жалеть о невозможности заглянуть в его мысли.

О чём он думает? Почему так уставился на меня?

Когда я начинаю оценивать ситуацию более детально, дышать становится труднее. Меня оставили наедине с пожирателем смерти. Тот факт, что он безоружен, немного успокаивает, но слова Блейза о том, что он не знает, на что сейчас способен Малфой, до сих пор меня пугают.

Напряжение в воздухе настолько ощутимое, что его можно резать ножом.

Я чувствую, что он хочет, чтобы я заговорила первой, так что прочищаю горло, продолжая смотреть ему в глаза. На его лице появляется какое-то новое выражение, но исчезает так быстро, что я не успеваю понять, что это. Веселье? Это одновременно раздражает и наводит страх — как он может быть таким непринуждённым?

— Малфой, — выдавливаю я, — давно не виделись.

Он улыбается мне, но ничего не отвечает.

Мерлин, его улыбка ещё больше ужасает. Хотелось бы мне, чтобы он вернулся к старой ухмылке, — по крайней мере, я знаю, как на неё реагировать.

— Скажи что-нибудь, — говорю я.

О, как же жалко это прозвучало.

— Привет, Грейнджер. Неплохо выглядишь, — наконец отвечает он.

От его голоса внутри всё холодеет, и я отвожу взгляд. Да что со мной творится?

Он встаёт и начинает обходить стол, направляясь ко мне. Я не свожу с него глаз, пока он не оказывается на моей стороне. Не хочу выглядеть напуганной, вертясь так, чтобы он постоянно находился в моём поле зрения, — он ведь безоружен, в конце концов.

Ему не удастся меня запугать.

— Слышала, твоя семья потеряла доверие Волдеморта, — говорю я, бросая взгляд на запертую дверь столовой.

Он ничего не отвечает, звук его шагов замирает прямо за мной.

Сердце бешено колотится. Он никогда не производил на меня такого эффекта, и я не понимаю, почему сейчас так реагирую.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, стараясь казаться спокойной.

Его руки легко ложатся мне на плечи, и я подавляю инстинктивное желание дёрнуться от его прикосновения. В горле стоит ком, и я с трудом сглатываю, пытаясь отделаться от этого ощущения.

Чувствую его тёплое дыхание, когда он шепчет мне на ухо:

— Испытываю тебя.

— Отойди от меня, — говорю я, стряхивая его руки.

Он отходит, и я снова могу спокойно дышать.

— Они решили, что я буду твоим контактом.

Он слегка усмехается:

— Я уже понял.

Меня раздражает, что он стоит прямо за спиной, поэтому я разворачиваюсь на скамье и смотрю на него. Он ближе, чем я думала, поэтому приходится немного опереться на стол, чтобы между нами стало больше пространства.

— Почему нельзя просто сесть за стол, как обычным людям?

— Но я ведь не обычный, правда? —ухмыляется он.

— Рада видеть, что война нисколько не навредила твоему самомнению, — саркастично отвечаю я.

Он пристально смотрит на меня какое-то время, и я начинаю чувствовать себя неловко, но не отвожу взгляда.

— Нам следует установить некоторые правила для встреч, — говорю я.

— Разумеется, — отзывается он, небрежно прислоняясь спиной к стене.

Кажется, он не собирается мне помогать. Типичный Малфой.

— У тебя есть идеи насчёт места? — спрашиваю я.

— Хм-м, нет. Нет, идей нет, — отвечает он.

— И как мы будем связываться друг с другом? Это должно быть что-то лучше, чем патронус или сова, — что-то менее очевидное.

Снова эта улыбка, и я не могу отвести от него глаз. Его лицо буквально освещается изнутри, когда он улыбается. Интересно, почему я раньше этого не замечала? Должно быть, потому что была слишком занята, обижаясь на прозвище, которое он дал мне, — грязнокровка Грейнджер.

— Об этом я уже позаботился, — отвечает он.

Он опускает руку в карман, и я инстинктивно хватаюсь за палочку.

— Успокойся, Грейнджер, — говорит он, насмешливо глядя на меня.

Он достаёт руку из кармана, но я не вижу, что в ней. Он держит передо мной закрытый кулак, и я перевожу взгляд с его руки на лицо.

— Во что ты играешь? — спрашиваю я.

Он раскрывает кулак ладонью вниз, и я вижу небольшой кулон в форме сердца, висящий на золотой цепочке.

— Для чего это?

— В общем-то, я позаимствовал эту идею у тебя, — говорит он. — Протеевы чары, как на тех галлеонах, что вы использовали в Отряде Дамблдора на пятом курсе.

Я прикусываю губу и тянусь за кулоном, но он не даёт его мне, отрицательно мотая головой.

— Что? Он должен быть у меня, если так мы собираемся связываться друг с другом, — говорю я.

— Встань.

Я возмущённо смотрю на него:

— Я не собираюсь исполнять твои приказы, Малфой.

— Встань, пожалуйста, — просит он, усмехнувшись.

Просто невыносимый! Я поднимаюсь, и он подаёт знак повернуться. Я не хочу, чтобы он снова оказался у меня за спиной, но всё равно поворачиваюсь.

Он перебрасывает цепочку мне через голову и тянет концы, чтобы застегнуть её сзади. Я убираю волосы, чтобы ему было удобней. Его пальцы легко касаются моей шеи, отчего по спине пробегают мурашки.

Почему я так чувствительна ко всему, что он делает сегодня? Это действует на нервы.

Когда он застёгивает цепочку, я отхожу и снова поворачиваюсь к нему.

— Идеальная длина, — замечает он с лёгкой улыбкой.

Я хмурюсь — вряд ли её можно назвать идеальной. Цепочка слишком длинная, кулон висит между моих грудей. Я прикасаюсь к маленькому золотому сердечку.

— Сердце, Малфой?

— Достаточно девчачье для тебя, Грейнджер? — подначивает он.

— Вполне, — огрызаюсь я. — А что у тебя?

Он тянет серебряную цепочку, висящую у него на шее, и достаёт кулон из-под рубашки. На секунду я представляю, что это тоже будет сердце — это было бы слишком забавно. Но, конечно, нет. На его цепочке висит овальный серебряный медальон, на котором выгравирована змея.

— Как они работают? Дата будет появляться на обратной стороне? — спрашиваю я его.

Он сжимает медальон в руке и закрывает глаза. Я недоверчиво смотрю на него и подпрыгиваю от неожиданности, когда кулон обжигает меня через одежду.

Я направляю на Малфоя палочку, готовясь воспользоваться ей, если кулон начнёт душить меня или ещё как-то вредить, — если он собирается убить меня, то я заберу его в могилу вместе с собой.

Малфой открывает глаза.

— Ты такая напряжённая, Грейнджер, — говорит он.

Он раскрывает кулак, и кулон перестаёт жечь. Я беру его в левую руку и вижу, что на одной стороне появились время и дата. Не переставая смотреть на Малфоя, я медленно опускаю палочку.

— Это решает вопрос с датой и временем. А насчёт места... Кажется, я знаю подходящее, — говорит он.

— Где?

— Лучше я просто тебя туда отведу.

— Я не собираюсь никуда с тобой аппарировать, — отвечаю я.

— Я и не предлагаю тебе со мной аппарировать, у меня всё равно нет палочки. Давай, идём.

Он начинает обходить стол, и я хватаю его руку.

— Мы никуда не пойдём, пока ты не скажешь мне, куда мы направляемся, — говорю я.

Он медленно разворачивается, чтобы посмотреть на меня, а затем переводит взгляд на руку, всё ещё крепко держащую его локоть. Я тут же её отдёргиваю, словно обжёгшись.

— Идём со мной, Грейнджер. Я дважды повторять не буду.

Я гневно смотрю на него:

— Я тебе уже говорила — не заставляй меня повторять это снова. Я не собираюсь выполнять твои приказы, Малфой.

— Прекрасно. Тогда я ухожу.

— Отлично. Уходи.

Он обходит стол и направляется к двери, но, подойдя к ней, останавливается.

Я спокойно жду, пока он снова ко мне повернётся. По какой-то необъяснимой причине, я знаю, что так просто он не уйдёт.