Пристрастие к ядам

Время идет, положение при дворе меняется, а отношение к праздникам все такое же – недоброжелательное. Как Нортон себе представлял, что Марселла будет счастливо пить и плясать, когда уже под покровом ночи, тайно, они отправятся в Северную Ормандию? Как он представлял себе, что Марселла станет спокойно веселиться и держать счастливую улыбку, когда любой из гостей или придворных может оказаться предателем? Она не доверяет уже самой себе.

Однако Нортон прав: им нельзя упустить это торжество. Во-первых, это было бы плохо по отношению к Кассандре, и они бы обидели ее, покинь Фейрилэнд в ее именины. Во-вторых, они показывали пусть и напускную, но красивую картинку власти, что во Дворце все в порядке, и никому не стоит волноваться по таким пустякам, как шпионы, планирующие украсть корону. Только правительству. Оно уже какую ночь не может спокойно спать.

К тому же Марселла раздражена не только предстоящей поездкой. Король сегодня, кажется, тоже не в духе. Впрочем, как и все в последние дни. Они с Нортоном почти не проводят время вместе, общаются лишь в королевском штабе, а вечером, после совместного ужина, сразу расходятся по своим спальням. И эти кроткие объятия при прощании разгоняют по организму горячую кровь, тело требует нежности и ласки, но они только отдаляются друг от друга.

Никаких поцелуев, никаких нежных слов. Им нельзя проявлять эмоции при придворных, чиновниках, стражниках и народе. Даже при друзьях, которые лишь догадываются об их отношениях. Однако Марселла уже сомневается, что это отношения. Они будто сами играют в игру, загоняя друг друга в рамки, но при этом не получая ничего взамен.

Да, много работы, да, большая ответственность, но мысли о Нортоне и их, по непонятным причинам рушащихся отношениях, только отвлекают Марселлу, и она часто теряется во время работы, упуская важные детали. Кассандра говорит, что ей нужен отпуск. Но Марселле всего лишь требуется серьезный разговор с Нортоном, который у них никак не случается.

И это торжество опять обошло их двоих стороной. Нортон сказал длинную речь в честь именин старшей сестры и ушел разговаривать с чиновниками, графами и герцогами, которые все преследовали его в целях собственной выгоды и выражения почтения королю. На Марселлу он вновь не бросал и взгляда, но девушке и не хотелось привлекать его внимание общением с другими мужчинами. Сколько она будет добиваться внимания от него? Он клялся ей в чувствах, но сейчас холодно отстраняется. Неужели дело в том, что он дал Марселле время, дабы обдумать их отношения? Но это же не значит, что они совсем не могут лично общаться! Или он чего-то боится? Настолько не желает показывать свои эмоции по отношению к ней? Это начинает задевать. А от того, что задевает, раздражает.

Поэтому Марселла, нахмурив брови, стояла в одиночестве с бокалом золотого вина, но не пила. Сегодня в нее не должен был попасть алкоголь, чтобы сохранить здравость ума перед поездкой в Северную Ормандию. Найти предателя требовалось незамедлительно, и Марселла впервые ощущала это сильное влияние времени.

Но сегодняшний бал, наоборот, раскрепостил принцессу Кассандру. Она явилась в коротком откровенном платье привычного черного цвета, распустила волосы, ярко нанесла заморскую косметику. Она выглядела свежо, модно и юно, но, что важнее всего, она появилась на этом празднике не одна, а в сопровождении Джексона.

Никто ее не отговаривал, лишь Нортон нервно закатил глаза, боясь реакции народа на появление принцессы с незнакомым парнем из Неблагого двора. Кассандра фыркнула и ничего не сказала брату, лишь у входа в тронный зал вдруг пылко схватила Марселлу за руку и зашептала ей: «Я вдруг испугалась, что Джексон не вернется с очередной миссии, а люди так и не узнают, как сильно я его люблю».

И обратно натянула улыбку. Марселла задумалась над ее словами: и правда, они живут в мире риска, шанс умереть намного выше, чем у обычного человека, а никто не знает об истинных чувствах Нортона и Марселлы. Вот умрет Марселла, пав за Фейрилэнд, а никто даже и не поймет, почему же король будет так страдать по графине.

Весь сегодняшний вечер Кассандра и Джексон проводили вместе. Они вместе сидели за столом, слушали поздравления, беспрерывно танцевали. Марселла видела, как Джексон пытается скрыть непривычный ему страх от толпы, которая видит его, и он не прячется от нее в тени. Но ради любимой он терпел и продолжал нести службу внутри. Марселла часто ловила его взгляды на разных выпивших чиновников, и по взгляду виднелись мелькавшие в голове мысли.

Люди шушукались за их спинами. Марселла видела это. И Нортон видел это. Все видели. Чиновники и высокопоставленные семьи графов и герцогов, купцы и другая знать перешептывались за спинами принцессы и ее любовника. Никто не понимал, почему Кассандра встречается с таким «никаким» парнем, как они называли Джексона, и приказывали своим дочерям смотреть и ни за что не повторять глупого поведения Кассандры, мол, она выставляет свой род с плохой стороны, подставляя рядом с собой господина из низших слоев общества.

Марселле хотелось кричать, когда кто-то обсуждал их пару за спиной. В лицо все лебезили перед принцессой и не смели перечить ей, а за спиной осуждали за сделанный выбор. Но Кассандре и Джексону было плевать. Они даже не обращали внимание на присутствующих.

Этого боялся Нортон? Осуждения в его сторону в выборе незнатной девушки? Неужели она так не подходила ему? Ведь она являлась дочерью прошлого генерала Фейрилэнда, ей дали титул графини. Этого все еще было мало для Нортона?

– Мисс Камиэль, – вдруг окликнула ее холодным голосом девушка с такой же холодной внешностью.

– Линнет, – опешила графиня. Она так давно не видела мачеху, что та казалась забытым человеком из прошлого. Но ее привычное синее платье, бледная кожа, крайне строгий вид напомнили о жизни в доме генерала, который сейчас был депортирован. Во взгляде женщины мелькнуло тепло, но тут же растворилось. Ответить на растерянность Марселлы мачеха не успела. Из-за ее спины появился ребенок, явно выросший с последней их встречи.

Его маленькое худое тельце вытянулось, золотистые кудри смешно подпрыгивали, острые ушки торчали из прически, зеленый сюртук с золотыми пуговицами сковывал его движения, но он продолжал сохранять резвость.

– Ониши! – воскликнула Марселла и распахнула объятия, куда устремился ее младший брат. Кажется, их последняя встреча была целую вечность назад. Графиня подхватила ребенка, отметив, что он стал тяжелее, и прижала к себе. Его кудряшки щекотали щеку.

– Ты очень красивая, – прошептал ребенок. – И еще такая серье-езная, – протянула он. Линнет попыталась оттянуть ребенка, как бывало раньше, но Марселла ловко увернулась, удержав Ониши.

– Спасибо, – хохотнула она. – Я скучала. Как вы поживаете?

– Все хорошо? – получилось как-то вопросительно. Марселла сжала губы. Именно она лишила Ониши спокойного детства сына генерала. Что ж, она хотя бы договорилась, чтобы не отправлять его и его мать на север.

– Ониши, возьми закуски, хорошо? Я поговорю с твоей мамой, – отпустила брата Марселла и заговорила с Линнет лишь тогда, когда ребенок ушел на достаточное расстояние.

– Ну? Как жизнь во Дворце? – ехидно спросила Линнет. Ее голос дрогнул. Марселла не поняла нервозности мачехи. Та завидовала, что во Дворце оказалась падчерица, а не она? Или причина крылась в другом?

– Как я и предполагала: опасна, быстра и решительна.

Линнет усмехнулась. Отвела взгляд, чтобы не выдавать свои эмоции Марселле. Взяла с подноса бокал золотого вина. Покрутила напиток.

– А у меня мужа депортировали, представляешь...

– За дело. К тому же, на условиях, что он оставлял старшего сына при дворе. И я договорилась, что поместье остается за вами.

– При дворе, однако, с такой репутацией нас особо не жалуют, – печально вздохнула она и нахмурилась.

– Я не виновата, – пожала плечами Марселла. – Я сейчас служу Дворцу, и я всегда рада видеть Ониши, – Марселла бросила взгляд на братика, который, вставая на цыпочки, пытался дотянуться до дальних закусок на столе. – Кстати, об Ониши я и хотела поговорить. Я предлагаю ему место при дворе сразу после совершеннолетия.

– А как же учеба в Академии?

– Хочешь, поступит на службу после учебы. Моя цель устроить младшего брата на уважаемую службу.

– Какие твои условия? Ты запросишь луну с небес за такое благородство? – усмехнулась Линнет, подняв взгляд на падчерицу. В ее глазах вновь блеснул холод.

– Нет, всего лишь любить его, лелеять и не позволять Маро оказывать на него влияние. А еще давать мне видеться с ним почаще, – печально вздохнула Марселла. – Служба такая, что я родных людей только в штабах на совещаниях вижу.

– Какое место ты ему предложишь?

– Пока не знаю. Зависит от того, чего он сам пожелает: сидеть в безопасности в архиве или быть в центре событий в первом полку.

– Какой благородной ты выступаешь... – фыркнула она. – Допустим, – Линнет медленно кивнула. – Я согласна. Нам нужно заключить договор?

– Нам обеим нет в этом смысла: мы действуем в целях благополучной жизни сына и брата, ты не пойдешь против собственного ребенка.

– Что ж, радует, что ты это понимаешь.

– Мама! Марселла! Я принес вам пирожных! – подскочил довольный малыш и протянул перепачканные в креме руки с пирожными. Марселла нежно улыбнулась, потрепала его по золотым кудрям и приняла пирожное.

– К вам уже приходит учитель заниматься с тобой?

– Да! – вдруг вспыхнул огонек в глазах мальчика. – Он учит меня читать и писать, но мне совсем это не нравится. Нужно долго сидеть и думать, думать, думать... Я люблю, когда он разрешает мне рисовать. Уроки рисования самые лучшие!

– И что тебе нравится рисовать, юнец? – вдруг раздался сдержанный голос совсем рядом. Марселла вздрогнула и прикрыла глаза, тяжело вздохнув. Не обращал же внимание целый вечер и пришел сюда совсем невовремя...

– Ваше Величество! – пискнул испуганно Ониши и низко поклонился, запнувшись. Линнет схватила его за плечо и грубо сжала.

– Сынок, нормально поприветствуй нашего короля, – процедила она сквозь зубы.

– Кажется, маленький господин уже поприветствовал меня, – радушно добавил Нортон, не совсем доброжелательно глянув на Линнет.

– Ваше Величество, мое почтение, – сделала реверанс Линнет, проигнорировав слова короля.

– Что-то случилось? – деловито спросила Марселла, но по спине пробежал холодок. Неужели Джексон кого-то заметил? Или Нортон предлагает покинуть бал раньше планированного?

– Заметил, как вы, графиня, общаетесь с женой господина Маро и решил узнать, о чем вы беседуете. Так что, Ониши, что тебе нравится рисовать? – перевел он взгляд на ребенка, и тот стушевался под пристальным вниманием взрослых. Марселла ласково коснулась его плеча, мол, волноваться не о чем, и Ониши ответил.

– Я люблю рисовать людей, Ваше Величество.

– Мы обсуждали службу моего младшего брата, – тихо пояснила Марселла. – Я предлагала место Ониши, – сказала она и покосилась на брата. Тот был ребенком, но не глупцом.

– Не нравится ли вам идея взять его на воспитание во Дворец? – спросил Нортон, опять бросив недовольный взгляд на Линнет. Похоже, он относился к ней с неприязнью. – Мы бы могли пригласить заморских художников, чтобы он перенял у них важные навыки интересующего его ремесла.

– Это слишком дорого, Ваше Величество, – мотнула головой Линнет. – Моя семья в нынешнем положении не потянет такие расходы.

– Заплатить можем мы, так же, мисс Камиэль? – он повернулся к Марселле, которая удивленно хлопала глазами, не понимая, издевается Нортон над ней или говорит на полном серьезе.

– Д-да, – кивнула она.

– Что ж, нам стоит обсудить это в более подходящей обстановке. Но имейте в виду, я никогда ничего не обещаю попусту.

Линнет низко поклонилась. Ониши, все еще устремив глаза в пол, не поднимал их, неловко шоркал носком ботинка пол. Линнет взяла его за руку и оттащила от короля и графини.

Нортон и Марселла даже не успели ничего обсудить и сказать друг другу, как появилась чета Ван Мэноров, увидевшие, что они свободны.

– Мисс Камиэль! – воскликнула Элеонора, бросившись в объятия бывшей госпожи.

– Ваше Величество, – кивнул Ван Мэнор.

– Элеонора! – Марселла сжала ладони подруги и оглядела ее. Та выглядела свежо. – Как твое самочувствие? Как дочки?

– Я уже практически восстановилась. А наши малышки в полном здравии, они остались с няньками дома. Мы решили не вести столь маленьких особ во Дворец, а немного отдохнуть без них. Как дела во Дворце?

– Все отлично, – ответил Нортон, не дав Марселле открыть рот. – Лучше расскажите о новом заводе, который открывается в Благом дворе на днях.

– О, да, Ваше Величество! – воодушевленно воскликнул Монте. – Я позвал мастеров с островов Кельта, нанял рабочих. Мы начнем производить отечественные продукты во всех областях, что позволит нам сократить зависимость от торговли с островами.

– Я только поддержу данный проект.

– Мы ввезем новинки с островов Кельта. Постепенно, чтобы не шокировать разнообразием товаров жителей Фейрилэнда. Обещаю, уже через десять лет в нашем королевстве появится не только огнестрельное оружие, но и все новомодные изобретения с островов. Уровень нашего развития будет точно не хуже.

– Я уж очень надеюсь, что вы сдержите слово и устроите жителям Фейрилэнда комфортную жизнь. Так как у нас государство имеет свои торговые связи и особо не вмешивается в продажи королевства, я верю, что у вас получится привести замысел в реальность.

– Обещаю, Ваше Величество, – низко поклонился Монте Ван Мэнор.

– В свою очередь, мы стабилизируем денежный курс и отредактируем заработные платы рабочих. Тогда большой выбор на рынке не ляжет тяжелым грузом на людей.

– Фейрилэнд увидит при вас большое количество изменений, я уверен, Ваше Величество, – он низко поклонился. – Я и моя супруга были рады встретиться с вами, – они еще раз откланялись и поспешно оставили короля и графиню, посчитав, что и так заняли у них слишком много времени.

Нортон повернулся к Марселле, его взгляд задержался на ее лице, будто они не виделись кучу лет. В глазах мелькнула нежность, и привычная строгая маска пала. Сердце Марселлы дрогнуло. Затем, протянув ей руку, он молвил.

– Наконец-то я выкрал вас от всех, мисс Камиэль. Подарите мне танец?

– Кажется, это вас никак не оставляли в покое и не позволяли дать мне хоть каплю внимания, – ответила Марселла, попутно подавая руку королю. Ее ладонь в твердой и теплой мужской руке казалась такой правильной, что Марселла расслабилась.

– Вы все также носите перчатки, мисс Камиэль.

– Потому что я все также ношу ваше кольцо, Ваше Величество, – усмехнулась она.

Нортон резко придвинул к себе Марселлу, положив ладонь на ее талию. Горячая кожа обжигала даже сквозь одежду. Удивленная Марселла, оказавшаяся так близко к Нортону, растерялась, но не отвела взгляд. Ее карие глаза внимательно следили за черными очами, которые с хитрым прищуром привычно изучали ее, как было год назад. Только в них не было былой злости и иронии.

Его объятия казались теплыми, а прикосновения не просто комфортными, а безопасными. Безопасности так давно не было в жизни Марселлы, но она позволяла себе расслабляться рядом с Нортоном, в те редкие моменты, когда, казалось, они отданы только друг другу.

Нортон вывел Марселлу на центр тронного зала, где вовсю танцевали пышные пары под знаменитый королевский оркестр. Ноги Марселлы двигались инстинктивно, так, как всегда, танцевали на балах во Дворце, но глаза были устремлены только на Нортона: на его бледную кожу, черные глаза, губы, которые впервые остро хотелось поцеловать. Так, что сама Марселла испугалась соблазна.

Ладошки вспотели, но этого было незаметно в перчатках. Хватка Нортона была достаточно жесткой, чтобы не позволить девушке отстраниться. Он так внимательно изучал ее глазами, что, казалось, смотрел в самую душу и совсем не видел ее внешнего облика. Нравилась ли ему душа? Наслаждался ли он, когда смотрел на настоящую Марселлу?

– Помнишь, – шепотом заговорил Нортон, обжигая щеку девушки горячим дыхание. – Помнишь, ты как-то сказала, что нам ни за что не стать друзьями?

– Помню, – хлопнула глазами она, почувствовав себя уязвимой и хрупкой рядом с каким-то чересчур высоким и широкоплечим Нортоном.

– Может, нам изначально было суждено стать кем-то большим, нежели просто друзьями? – чуть наклонился к графине Нортон, и Марселла смущенно отвернулась, не позволив королю поцеловать себя. Его губы будто невзначай коснулись ее шеи, а тело продолжало двигаться в такт классической музыки, играемой оркестром. Рука Нортона крепче сомкнулась на талии Марселлы, а вторая крепко сжала ладонь, касаясь пальцем кольца и вжимая в кожу девушки до боли.

– Ваше Величество, вы привлекаете к нам внимание, – вдруг Марселла поймала себя на мысли, что вся пылает, будто изнутри нее исходит настоящее пламя.

– Меня уже тошнит от этого «Ваше Величество». Назови меня по имени, Марселла. Я так давно не слышал твоего голоса, твоих слов.

– Нортон... – пылко прошептала она, сжимая его плечо. – Нортон, послушай. Я думала, что прибью тебя, когда нам удастся поговорить. Ты совсем не обращаешь на меня внимание в последнее время, но, кажется, пылаешь не меньше моего.

– Это все треклятая работа. Я боюсь подпускать тебя. Боюсь, что они посмеют навредить тебе.

– Ты считаешь, что это слабость для нас обоих?

– А ты так не считаешь? Ты ведь знаешь, что, посмей мы себе большего, мы станем уязвимы для других.

– Думаешь, я еще не стала уязвимой из-за тебя? – фыркнула Марселла, отворачиваясь. Потеряв контроль над эмоциями, она запнулась, но Нортон ловко подхватил ее и поднял на девушку взгляд. – Думаешь, я не ринусь тебя защищать, даже если это будет стоить мне жизни?

– Этого я и боюсь, понимаешь? Я не заслуживаю даже твоей слезинки, а ты готова жертвовать ради меня жизнью.

– Разве ты бы не сделал то же для меня? – нижняя губа Марселлы дрогнула, и она нервно сглотнула, испугавшись, что расплачется.

– Да я готов преподнести весь мир для тебя. Убей ты меня собственной рукой, я бы ни за что не стал меньше любить тебя! – в сердцах воскликнул король. – Почему ты не смотришь на меня? – коснулся подбородка девушки король и надавил, чтобы Марселла повернулась. Взгляд ее карих глаз казался шокированным и жалостливым.

– Я так боюсь, что мы совершим ошибку, – едва разлепляя губы, ответила она.

– Клянусь, я сделаю тебя королевой Фейрилэнда! – пылко прошептал Нортон и вновь хотел наклониться, но тут началась кадриль, и короля унесла толпа, заставив его танцевать с какой-то графиней, чужой, не его графиней, которая не могла его понять и так пылко шептать о страхе любви. А Марселле достался какой-то сдержанный молодой человек, позволявший ей молчать весь танец, но не разрешавший нарушать шаги танца, одаривая ее крайне строгим взглядом каждый раз, когда она оступалась.

А Марселла все искала взглядом Нортона в толпе танцующих, но никак не могла найти его. Ее растерянный взгляд блуждал по одинаково пышным нарядам, но никак не находил образ короля. Его слова эхом разносились в ее голове, и никакой танец, никакой партнер не мог занять ее. Вот он, Нортон перед ней, который твердит, что сделает ее королевой Фейрилэнда. Что с ним? Выкрикнул на эмоциях? Зачем он сказал это? Сердце Марселлы теперь стучит непривычно быстро.

Марселла любит кадриль, но эмоции так поглощают ее, что танец раздражает, а партнеры вызывают неприязнь. К тому, с каждой новой парой она надеется увидеть Нортона, но он никак не появляется. Графы сменяются герцогами, герцоги сменяются купцами, а купцы сменяются знатными чиновниками. И король блуждает где-то, танцуя кадриль, с другими девушками.

Марселла не понимает, что с ней происходит. Во-первых, раньше она никогда не ревновала Нортона. Не появлялось это жгучее чувство, поглощающее при мысли, что человек, который сближается с ней духовно, смеет опорочить их связь, которая значит больше, чем любовь, пошлой и грубой игрой.

Во-вторых, его нежное и пылающее поведение во время танца. В-третьих, слова, что он сделает ее королевой. Нет, это не жажда власти клокочет в ней, чтобы заполучить желаемое как можно быстрей. Это яркий страх и быстро бьющееся сердце из-за того, что Нортон говорит такое именно ей. Ни любой другой девушке, которая достойна его умом и красотой, а именно ей, Марселле. Впрочем, она считает себя ничуть не глупее Нортона, а уж привлекательнее подавно. Но заслуживает ли она быть королевой? Нортон бросается чересчур громкими словами, и Марселла не уверена, что после них последуют действия.

Праздник уже не значил для Марселлы ничего и со всем уважением к Кассандре и ее торжеству, графиня покинула сначала тронный зал, за дверьми которого резкая тишина сильно ударила по ушам, а затем и вовсе Дворец.

Идти Марселле было некуда, а сидеть в четырех стенах в спальне не хотелось, поэтому она, минув все длинные коридоры Дворца, вышла через заднюю дверь, на кухне, в королевский сад, который в темноте и тишине ночи казался мертвым.

Цветы пахли необычайно ярко, длинные и худые ветви деревьев покачивались на ветру, склоняясь к Марселле, будто приветствуя ее. Длинное платье по фигуре шелестело, и Марселла, нервно сжимая ткань, придерживала подол, чтобы не испачкать его в грязи или траве. Фонари горели не везде, свечи в некоторых из них потухли, а слуги были так заняты балом, что сад погряз в тени.

Марселле нравилось это уединение, свежий воздух, побег от проблем и реальности. Совсем скоро им ехать в Северную Ормандию, конюх тайно готовит карету и коней, в покоях стоят собранные чемоданы, и на балу участники поездки нервно оглядываются. Но сейчас у нее есть мгновение, когда можно закрыться от всех и посвятить минуты своим мыслям.

Марселла дошла до одной из лавочек, стряхнула с нее опавшие листья и аккуратно опустилась на край, вздрогнув от холода из-за резкого порыва ветра. Тропинка вела обратно к шумному Дворцу, но Марселла не хотела возвращаться на бал, волнуясь лишь, что это может задеть чувства Кассандры. Хотя, похоже, она сегодня была занята единственной персоной, маргалом с островов.

Вдруг в полной тишине скрипнул чей-то шаг и снова растворился. Марселла напряглась, медленно потянувшись к ноге, в чулке привычно имелся кинжал. Но шаги показались знакомыми, и девушка расслабленно опустилась на спинку лавочки.

– Шаги выдали тебя, – улыбнулась Марселла, поднимая взгляд и глядя на пришедшего Нортона.

– Я не пытался спрятаться, – фыркнул он, садясь рядом. – Ты же замерзла, – качнул головой он, снимая темно-зеленый сюртук и оставаясь в шелковой рубашке и зеленой жилетке с золотыми пуговицами. Тяжелая ткань опустилась на плечи Марселлы. Она вздрогнула и повернулась к Нортону, хлопнув глазами.

– Спасибо, – тихо хмыкнула Марселла, посильнее кутаясь в королевскую ткань. Легкое дуновение ветра принесло запах Нортона, исходящий от сюртука, его грубый парфюм с нотками корицы. Сразу стало тепло и уютно, будто так и должно быть.

– Почему ты ушла?

– Ты меня бросил, отдав какому-то графу, а я не желала уже ни с кем танцевать. Они мне все надоели, – вздохнула Марселла. – Я знаю, что это звучит эгоистично в моем положении, но...

– Нисколько. Мне тоже часто все надоедают. Хочется развернуться и убежать, спрятаться и сидеть в тишине, лишь бы меня никто не трогал. Правильно сделала, что ушла. Нечего там делать.

– Ты оставил Кассандру и Джексона под присмотром? – обеспокоилась Марселла. – Сегодня к ним особое внимание, нельзя упускать их из виду.

– Там стража, Д'арэн и Амелота, как думаешь, хватит людей, чтобы они не наворотили дел?

– Боюсь, если оставить роту солдат вместе с ними, это не поможет, – усмехнулась Марселла. – Однако им пора становиться самостоятельными. Может, стоило оставить Фейрилэнд на Кассандру?

– У нее сейчас личная трагедия, Джексона забирают больше, чем на сутки. После того переворота она не желает от него отходить, волнуется за каждое задание.

– Я тоже волнуюсь за тебя, – тихо призналась Марселла.

– Я не буду тебя больше прогонять. Никогда. Клянусь короной, – пылко пообещал Нортон, раскрывая руки в объятиях. – Иди сюда. Нам так давно не позволяли побыть вдвоем.

Марселла не сопротивлялась. Подвинулась к Нортону и аккуратно прильнула к нему, обнимая, кладя голову ему на грудь. Его руки сомкнулись на ее плечах, прижимая к себе, и Марселла прикрыла глаза от удовольствия: безопасность и комфорт окутали ее.

– Нортон? – окликнула его Марселла, поднимая взгляд.

– Да, любовь моя?

Марселла вспыхнула, и алый румянец охватил ее щеки, однако темнота скрыла ее смущение.

– Поцелуй меня.

Нортон никогда не давил. Он дал время, позволил обдумать все, распределить время на работу и чувства. Марселла сомневалась, но теперь поняла, что нужно пробовать, пытаться и сражаться. Да, весь мир обязательно пойдет против них, но, если они по-настоящему любят, нужно стараться ради друг друга. И кто, в конце концов, запрещает им попросту попробовать? Поймут, что не созданы друг для друга, разойдутся, но лучше сделать и жалеть, чем не сделать и пожалеть.

Нортон замешкался, но повторять дважды ему не требовалось. Его рука властно, но нежно повернула подбородок девушки в свою сторону. Мгновение, и его губы накрыли губы девушки в аккуратном поцелуе. Они целовались. Сначала медленно и неспеша, а затем более требовательно и страстно. Их поцелуи с Нортоном всегда были разными, наполнены различными ощущениями. У озера Утопии был поцелуй-эксперимент, потому что Марселла не верила, что Нортон сделает первый шаг. На корабле были поцелуи нежности, переполненные спокойствием и лаской друг к другу. Сейчас, ночью на лавочке в королевском саду, вдали от шума, это были поцелуи страсти и долгого запрета, невозможности подарить ту любовь, которую они испытывали.

Холодные ладошки Марселлы коснулись шеи Нортона, и он улыбнулся сквозь поцелуй, даже не вздрогнув от смены температуры.

– Давай вернемся во Дворец, здесь холодно, и ты вся дрожишь. Вряд ли это от великого удовольствия.

Марселла прыснула от смеха, качнув головой, и встала с лавочки. Нортон поднялся вслед за ней и подал ей руку. Возвращаться на бал совсем не хотелось, но сопротивляться графиня не стала: и правда замерзла. Главное, не забыть отдать чужой сюртук, иначе пойдет молва среди людей.

Они минули ту же дорогу обратно до черного входа Дворца. Встретив лишь стражу, они прошли коридоры, но Нортон внезапно пропустил поворот к тронному залу, а свернул к лестнице. Марселла бросила удивленный взгляд назад, на двухстворчатые двери главного зала, затем на Нортона, но тот даже не шелохнулся. Похоже, в его планы тоже не входило возвращаться на праздник.

Нортон и Марселла поднялись на второй этаж, минули стражу, коридор и несколько спален. Догадавшись, что Нортон уже сейчас хочет закончить этот вечер, проводив ее до спальни, Марселла едва ли не обиженно фыркнула.

– Ты провожаешь меня до покоев?

– Что за разочарованный тон? – губы Нортона дрогнули в ухмылке. – Хочешь, провожу тебя до своей спальни?

– Ты напыщенный индюк, потому что никак не прекратишь играть в свои саркастичные игры, – Марселла закатила глаза.

– Может, я предлагаю на полном серьезе, а ты обесцениваешь мои предложения, – хмыкнул он. – Так что, идем ко мне? – его шаги замедлились, и Марселла только тогда поняла, что они уже дошли до ее спальни. Расставаться не хотелось, жар горел в груди, но она понимала, чем закончится вечер, останься она сейчас в покоях Нортона. Впрочем, кто будет против?

– Да, почему бы и нет? – кокетливо передернула плечиками она и невинно улыбнулась, позволив Нортону вести себя дальше.

Они добрались до спальни Нортона в молчании, будто сам парень не ожидал, что она даст свое согласие, и теперь не знал, как себя вести.

Нортон открыл дверь, пропустил девушку внутрь. Марселла огляделась. Она давно здесь не была. После нападения на короля его перевезли в новые покои, и эта спальня была еще больше. Она выглядела сдержанно и опрятно, мебель не казалась чересчур шикарной. Да, деревянная, резная, утонченная, но будто не принадлежит самому королю.

– Что-то не так? – спросил Нортон, коснувшись ее плеча, видя, что девушка задумалась.

– Я ожидала, что ты заставишь сделать перестановку в этой спальне. Не думала, что тебе понравится столь простая мебель.

– Ожидала, что я потребую золото? Эта мебель стоит дороже, чем любая другая, ею пользовались великие герцоги, короли и цари. Поверь, эта мебель имеет историю, а история намного интересней простого золота.

– Не знала, что ты такой романтичный, – хмыкнула Марселла.

Нортон подошел к ней сзади. Легкий шорох, и сюртук упал на пол, к их ногам. Горячие ладони Нортона коснулись оголенной спины, убрав волосы Марселлы вперед. Его пальцы нежно перебирали пряди. У Марселлы перехватило дыхание. Будто касается хрупкой драгоценности, словно боится навредить, несмотря на пылкость в сердцах обоих.

Марселла забрала волосы, перебросив их вперед. Их пальцы случайно соприкоснулись, и между ними будто проскользнули тысячу искр. Нортон ласково очертил линию подбородка Марселлы пальцем, едва касаясь ее кожи подушечками пальцев. Казалось, его горячие руки оставляли ожоги на ледяной коже Марселлы. Нежность граничила с грубостью, когда серебряные кольца с драгоценными камнями царапали кожу.

Воздух вдруг схлопнулся, и стало так жарко, когда Нортон наклонился, целуя Марселлу в шею. Его поцелуи медленно переходили вниз, касаясь лопаток и дурацкой ткани платья, которую хотелось не снять, а содрать, лишь бы Нортон касался только ее кожи. Прикосновения губ по ощущениям оставляли не только влажные поцелуи, но и настоящие следы.

Правая рука Нортона скользнула к лямке платья, прошлась по плечу сверху вниз до талии, сжимая ее. Марселла прикрыла глаза, не веря, что обычные прикосновения могут создавать такую бурю эмоций в душе.

Поцелуи вдруг прекратились, и Марселле хотелось жалобно заныть, чтобы он немедленно поцеловал ее вновь. Но Нортон планировал идти дальше. Его пальцы сомкнулись на затянутом сзади корсете и ловко, будто делали уже это сотню раз, растянули его. Корсет упал туда же, где уже валялся сюртук.

Марселла повернулась к Нортону, едва не запнувшись за одежду, и, обвив руками его лицо и встав на цыпочки, страстно поцеловала, не дав времени на разогрев и медленный поцелуй.

Нортон так крепко держал Марселлу, что она знала – точно не упадет. Однако все же упала, когда Нортон, подхватив ее за талию, в одном шелковом платье, которое держалось на ней без корсета уже только на добром слове, преодолел расстояние до кровати, и опустил на перину. Это не было падением, Нортон не кидал ее, они опустились вместе, но этот кувырок в яму чувств Марселла мысленно назвала именно падением.

Как уже упоминалось уйму раз, Нортон никогда не давил. Ни в чем. Поэтому и сейчас Нортон ни к чему не принуждал Марселлу. Он делал ровно то, что было приятно ей, касался там, где позволяла она и не торопился перейти к делу, позволяя растянуть удовольствие Марселле и дать ей время расслабиться.

Он мог вовремя подхватить ее, поцеловать, обнять или прикоснуться, но эта была та настойчивость, которая требовалась любому, однако без грубости и принуждения. Марселла не была главной, они оба понимали, что она не доминировала, потому что вечно властная Марселла вдруг стала нежной и податливой. Нортон лишь прислушивался к ней и к ее телу, но многое говорить Марселле и не приходилось, Нортон будто сам знал, что ей может понравится. Наверное, тому причина – долгое общение и медленное развитие отношений, которое впоследствии вылилось в эмоциональный всплеск.

И все же для них любовь была выше плотского наслаждения, поэтому в физической близости они тоже искали духовного умиротворения и слияния не только тел, но и душ. Они искали в этом не просто наслаждение, а переходили на новый этап отношений, где они становились настолько близкими людьми, знающими друг о друге все.

И нет, не было такой любви у них в течение жизни. Они симпатизировали и любили в прошлом в привычном для всех плане, а сейчас будто нашли родственную душу, ту потерянную часть себя, словно сама судьба пророчила им быть вместе. А, может, так было и на самом деле. Быть может, это высшее, чем любовь чувство, было создано для них в самом начале, просто они сомневались и никак не открывались друг другу, а сейчас увидели истинные облики, сняв маски.

Они любили друг друга, и это ощущалось в каждом жарком прикосновении, подаренном, как может показаться на первый взгляд, случайно.