Глава 23
Трисс.
Наши дни.
Пшеничные локоны моих волос развиваются на ветру, щекоча лицо. Я бегу со всех ног. На этот раз не в сад, а прямиком в лес.
Прошло несколько дней с тех пор как Хорн похител меня. За все это время он приезжал в дом раза 2 от силы, и при всем этом мне запрещено расхаживать по самому дому, доступен лишь прекрасный сад. Один раз я переступила порог запретной зоны, я Никогда не видела его таким злым.
Что же он прячет?
Дни тянулись скукой. Последняя наша встреча была не Самой сладкой..... Я отказывалась есть, тем самым вызвала его присутствие. Хорн буквально запихал мне в рот всю еду, что лежала на подносе И пригрозил подключить меня к аппаратам..... Этот ублюдок умеет уговаривать...
Не понимаю, нахрена ему было меня похищать, чтобы просто держать в золотой клетке? Он Чертов псих... И я не собираюсь мириться с его правилами.
Я бежала по лесу, пока мое сердце бешено стучало в груди, а лёгкие уже горели от напряжения. Ветки цепляли одежду, острые листья хлестали по щекам, но я Не останавливалась. В голове гудело лишь одно: я должна сбежать
Он украл мою прежнюю жизнь, Уничтожил всё в прошлом и решил повторить судьбу. Гребанный мазохист.
Слышались лишь звуки моих шагов и дробные удары сердца в висках. Я осмелилась оглянуться, надеясь увидеть пустоту позади себя.
Но в тот же миг, когда я снова перевела взгляд вперёд, из массивного ствола старого дуба вышел он — Клим Хорн.
Он возвысился прямо передо мной.
Как? Черт возьми, я же бежала так долго! Как он мог оказаться здесь раньше?
— Вышла на пробежку, лягушонок? Для твоих слабых суставов это полезно. Похвально.
Он иронично похлопал в ладоши, не снимая ухмылку с лица.
Я в недоумении посмотрела на него.
— Какого черта? Ты гребанный флеш Хорн?
— У меня есть свои секреты.
— И какие же? — спросила я, скрестив руки на груди.
— Если я их раскрою, они перестанут быть секретами. — он наигранно улыбнулся. — Мне тебя снова тащить, или за все это время ты обрела хоть каплю ума больше?
Я цыкнула.
— Очень смешно....
Прежде чем я успела шагнуть назад, сильные руки сомкнулись вокруг моей тонкой талии. Хорн одним движением поднял моё тело с земли, словно я ничего не весила, закинул на плечо, как мешок, и двинулся прочь уверенной, неторопливой поступью.
— Эй! Я же даже не ответила, — недовольно прошипела я.
— В этом нет нужды, я уже понял что особенными умственными способностями ты Не обладаешь, Трисс Салливан.
Я недовольно запыхтела и надула губы
— Как ты так быстро нашел меня? — с заинтересованностью спросила я, смирившись с тем, что сегодня у меня вновь не получится покинуть это место
— Чуйка на тупых.
Я начала извиваться в ответ на его слова.
— Оу, я понял, задел за живое так ведь?
Хорн рассмеялся, а я пнула его плечо, но моя борьба оказалась без толку, этот недоносок был скован из стали.
— А ну Пусти меня! — пришипела я, извиваясь, но он держал крепко, будто мое сопротивление ничего не значило.
— Так уж и быть, раскрою один секрет.
Хорн замолк, придавая интригу. А когда я перестала сопротивляться он продолжил.
Чертов манипулятор.
— Я внедрил чип слижения в твою плоть, — бесстрастно произнес Хорн, словно это в порядке вещей.
— Ч–что ты сделал? — переспросила я. — Надеюсь это шутка?
Неловкий смешок вырвался из моего рта.
— Надейся.
Я в растерянности посмотрела по сторонам, заправляя прядь пшеничных волос за ухо.
— Ну и.... когда ты успел?
— Я подмешал сильно Действующее снотворное в твою еду, — бесстрастно отвечает он.
— Ха, так вот почему ты заставил меня поесть... Клим Хорн, ты совсем ахуел? Ты понима....
Не дав мне закончить, Хорн прислонил свою большую руку к моему рту, словно склеивая.
— Индюк! — невнятно провопила я, но он услышал и разразился смехом.
Он аккуратно посадил меня на кресло рядом с кроватью, словно я маленький ребёнок.
— Так где именно находится чип? — спросила я.
— А ты хочешь перерезать все свое хрупкое тело лягушонок? Я бы на это посмотрел.
— Тебя возбуждает вид крови? Я всегда была уверена в твоих маниакальных признаках.
— Не притворяйся паинькой Трисс, будто тебя этот вид не возбуждает.
— Ха, я адекватный человек, конечно же нет!
Он задумался.
— Смотря на твою мраморную кожу, покрытую синяками и кровенными подтёками, мой член даже от одной мысли пульсирует, — признался Хорн, изучая мое тело голодным взглядом.
— Гребанный извращениц, — выпалила я, игнорируя горячий румянец на щеках.
Я продолжала сидела в кресле, всё ещё тяжело дыша, а пальцы подрагивали от напряжения. Мой разум лихорадочно перебирал что же Я всё-таки забыла. И тут рука нащупала холодный металл.
Пистолет.
Тот самый, который я недавно нашла в его кабинете. Теперь я вспомнила о чем Забыла.
Резко выхватив оружие, я направила его прямо на Хорна.
— Отпусти меня, — мой голос был уверенный, а палец на спусковом крючке оставался твёрдым.
Хорн не выглядел Испуганным. Даже наоборот. Его губы тронула медленная, лениво-насмешливая усмешка.
— Ну вперед, — тихо сказал Хорн, делая шаг ближе. — Стреляй.
Хорн смотрел прямо в мои глаза, и В этом взгляде не было страха. Только тёмное, тягучее ожидание.
Мои ноздри раздулись, когда он приблизился ещё ближе.
Все идет не так как я себе представляла.....
Мои глаза горели напряжением, а его бесячим, маникальным азартом.
— Ты социопат, — заявила я.
Хорн усмехнулся.
— Только сейчас осознала это лягушонок? Все таки я был прав насчёт твоих умственных способностей, — монотонно с едва заметный улыбкой произнес Хорн.
В этот момент он вплотную подошел ко мне, а пистолет давил на его торс.
Хорн быстро захватил ствол — пока я даже не успела среагировать. Его пальцы резко сомкнулись на моем запястье, и прежде чем я смогла нажать на спусковой крючок, оружие уже оказалось в его руках.
Тишина.
Только наше дыхание.
Я замерла, а сердце бешено билось в груди, но не от страха — от той дикой смеси гнева, отчаяния и чего-то ещё, тёмного и опасного...
Хорн медленно провёл холодным металлом пистолета по моей щеке, словно исследуя, что заставило меня вздрогнуть. Затем ниже — по линии челюсти, по шее.
Но я задержала дыхание, лишь когда он остановился у губ.
— На что ты надеялась, лягушонок? — прошептал он, склонившись ближе.
Моя грудь резко вздымалась от сбившегося дыхания, а в глазах плясало пламя, отражая его тёмный, прожигающий взгляд. Но я не отводила своего испепиляющего взгляда.
Хорн усмехнулся. И, не дав мне право на выбор, распахнул мои губы холодным металлом
Я задёргалась.
— Ты же не хочешь, чтобы мой палец случайно дёрнулся?
Я посмотрела на него с полным отчаянием, хмуря брови.
— Хорошая девочка.
Усмехаясь он продолжил проникать в мой рот, заряженным мать его пистолетом.
Я всхлипнула, когда холодный металл надавливал на мой горячий и влажный язык, оставляя металлический привкус во рту.
В воздухе повисло напряжение, тяжёлое и обжигающее.
— Ты можешь сопротивляться сколько угодно лягушонок, можешь ненавидеть меня и призирать, но ты навсегда останешься моей.
Его голос был наполнен Собственничеством, жестокостью, безысходностью....
Я махнула головой, вызывая у него усмешку.
Я не смогла проронить и слово. Но не коем случае не стала соглашаться с этим.
— Маленькая дурочка, — пробормотал Хорн, сжимая мой пульсирующий от напряжения запястье.
Он отшвырнул пистолет в сторону, не отрывая от меня взгляда, будто я — не женщина, а взрывчатка на грани детонации.
Он наклонился ближе, и в этом движении было нечто животное, хищное. Его голос звучал так тихо, что слова будто шептал сам воздух:
— Тебе казалось, что у тебя есть выбор?
— Ты думала, что сможешь уйти — после того, как позволила мне оставить на себе это? — он провёл пальцами по кровоподтёку на твоём бедре, — Это уже часть тебя.
Я дёрнулась, но он схватил меня второй рукой — железной хваткой. Я пыталась вывернуться, напрячься, ударить, но он не дал мне ни миллиметра свободы. Его дыхание било в ухо.
— Борись. Давай. Сломайся, если хочешь. Я всё равно соберу тебя обратно — по кускам.
Он рванул меня на себя, подняв с кресла, и мои ноги едва коснулись пола.
— Хватит делать вид, что ты не чувствуешь это.
— Что не хочешь, чтобы я поставил тебя на колени и забрался в самую суть твоей ярости.
Моя грудь тяжело вздымалась, дыхание сбилось.
Я ненавидела его. И хотела.
Я чувствовала себя пленницей — и одновременно живой, впервые за долгое время.
— Ты разрушишь меня, — прошептала я, сжав челюсти.
— Нет, — хрипло выдохнул он, прижимаясь лбом к моему.
— Я вытащу из тебя всё настоящее. Всё, что ты так отчаянно прячешь за этими играми в силу.
Он толкнул меня к стене, не давая времени на реакцию. Грубая стена встретила мою спину, и я закусила губу, чтобы не застонать — от боли, от возбуждения, от того, как отчаянно я хотела, чтобы он продолжал.
— И ты знаешь, что я прав, — прошептал он. —
— Потому что ни один другой не удержал бы тебя. Ни один. Кроме меня, лягушонок.
Хорн смотрел на меня, всё ещё с той своей ледяной, разъедающей усмешкой.
Он медленно расстёгивал ремень — движение звучало громче, чем сердце в моей груди.
Не спеша, с таким вниманием, будто он готовился к интимному бою — власти.
Когда ремень вышел из шлёвок, он обвёл его вокруг ладони — плотно, туго. Я видела, как кожа скрипит, как металл пряжки отражает тусклый свет.
Я не двинулась.
В горле стоял ком.
Никаких слов. Только ожидание, как перед казнью.
Но я не боялась. Я... горела.
— Думаешь, ты сейчас доказала что-то этим пистолетом? — его голос был тихим, как грех.
— Нет, лягушонок.
— Единственное, что ты показала — ты готова быть моей. Даже если орёшь, что нет.
Он подошёл ближе, и ремень скользнул по моей щеке.
Не удар. Прикосновение. Холодное. Обжигающее.
— Смотри на меня, — скомандовал он.
Я подняла глаза.
Он уже знал, что я не отвернусь.
— Ты будешь помнить этот момент. Когда хотела застрелить меня... но осталась.
— Потому что внутри тебя ждала, что я это сделаю первым.
Я дернулась, но ремень лег мне на шею. Он не сжал — просто дал почувствовать. Границу. Вес.
Я всхлипнула — не от боли. От ощущения полной уязвимости. И желания.
— Я могу сделать тебе больно.
— Но знаешь, что будет хуже?
— Я заставлю тебя просить.
Он притянул меня за ремень. Лоб к лбу. Сердце к сердцу. Ни сантиметра расстояния.
— Просить, чтобы я не уходил.
— Просить, чтобы я никому тебя не отдал.
Мои руки сжались в кулаки. Мне хотелось ударить его, поцарапать, кричать — но я стояла. Я впитывала его власть.
И ненавидела себя за то, как это меня раздирает.
— Ну что, закончилась твоя дерзость? — прошептал Хорн, ремнём всё ещё удерживая меня возле себя.
Его голос был низкий, хриплый, будто он тоже сдерживал себя.
Но не от доброты — от чистого, плотного желания доминировать.
Я не ответила. Только взглянула на него снизу вверх.
Нагло. С вызовом. Со всей яростью, которую ещё не успел вытоптать его голос.
И он это почувствовал.
Щёлк.
Ремень размотался с его руки, и в следующую секунду —
шлёп! — резкий, звонкий удар по моей заднице, сквозь одежду, так чётко, что я даже не закричала — застыла.
Тело вспыхнуло. Лицо залило жаром.
Я хотела повернуться, ударить, но он сжал мою шею — не душа, а будто обрамляя, напоминая: «Ты — здесь. Подо мной. Сейчас.»
— За то, что пыталась играть в силу, не зная, что это значит. —
Шлёп! — по другому боку.
— За то, что посмотрела мне в глаза, но не поняла, чего я от тебя хочу.
— Ты хочешь меня сломать, да? — выдохнула я.
Он наклонился к уху.
Его голос был медленным, как яд:
— Я хочу, чтобы ты сама захотела пасть.
— И больше никогда не встать.
Он толкнул меня вперёд — я упёрлась в подлокотники кресла, руки дрожали.
Ремень свистнул в воздухе —
Шлёп!
Я зашипела, пальцы сжались. Ткань между ног влажная. Это было унижение. Это было... удивительно правильно.
— Не смей прятать эти звуки, — прошипел он.
— Ты стонешь — значит ты живая.
— И ты моя. Не потому что я забрал тебя.
А потому что ты сама отдалась.