Осколки счастья
Солнце зашло над землёй, выпуская из под своей полы солнечные лучи, грея истерзанную землю.
"Февраль 1942 года. Фронт изменился в лучшую сторону для нас." - прозвучало по радио на рабочем столе мужчины в генеральской советской форме. Его лицо выражало полное недовольство ситуацией и злость, но не глобальные события. Его взгляд не отрывался от докладов служащих, которые снова с чем то не справились. Он так был занят, что не заметил как в комнату наощупь зашла девушка, держа в руке тарелку с едой.
- Не сейчас. - прорычал СССР, который был на взводе. Блондинка немного затихла, но подошла к столу, поставив на него еду, быстрым шагом, удаляясь из комнаты и оставив русского один на один с бумагами.
Как только дверь закрылась, русская скатилась по ней вниз, осев на пол и чувствуя слезы. Нет, она не была обижена на его сегодняшнее поведение, в конце концов война отбирала у него много сил и времени, но внутри неприятно кололо предчувствие что настоящая причина далеко не в этом.
Русская встала на ноги, касаясь подушечками пальцев стены и нащупав холодную гладь зеркала, смутившись. Она была без понятия как выглядит сейчас, причесанные ли у неë локоны, правильно ли лежат, в целом ухожена ли она. Холод стекла иголочками колол кончики пальцев, принося в голову дурные мысли. Она повернула лицо в то место отражения где по идее должны были быть еë глаза. Темнота перед взором и всё.
В комнате СССР снова раздался звонок, хозяин дома поднялся с места, двинувшись к выходу из своего кабинета. Половицы скрипели под его тяжëлыми шагами. Коммунизм мгновенно обернулась на звук. Перед ней предстала тень, от которой веяло злостью.
Удар. Девушка пошатнулась от выправки мужа, схватившись за щеку.
- Я просил мне не мешать. - прорычал раздражëнно русский, смотря на жену, которая теперь раздражала его всем своим существом. Сначала когда трагедия только произошла он жалел еë. В памяти всë ещё оставался момент когда еë окровавленную принесли в палату после взрыва бензобака машины во время боя. Осколки из окон немецкого грузовика попали девушке в глаза, потушив для неë свет всего мира навсегда. Теперь же по прошествию времени она его раздражала своей слепотой. Что он может сделать если нет возможности даже попросить поддержки у того кто был когда то ему важен.
Девушка неловко помялась, переступив с одной ножки на другую.
- Я не ясно выразился? - повысил голос Союз, злясь лишь от одного вида комсомолки. - Уходи.
Она сжалась от крика, закрыв голову руками, скорее инстинктивно чем специально, вызывая ещё бóльшую бурю эмоций в злящимся русском. Он схватил еë за руку, потащив по холодному деревянному полу. Коммунизм растерянно заскользила ногами по жëсткому покрытию, не понимая что с ней собрались сделать. Небольшие коготки отчаянно впились в запястье супруга, будто моля его не делать глупостей, но СССР казалось не слышал.
В ушах слепой раздался звон ключа, дверь со скрипом отворилась и еë с силой бросили в сугроб. Холод обдал своим колким дыханием всë тело через лëгкое платье, обжигая босые ноги. Коммунизм тут же вскочила, ища по звуку СССР, но дверь тихо притворилась, не издав ни скрипа.
Коммунизм повернулась туда где должен был быть занесëнный снегом дом, двинувшись в его сторону. Босые стопы провалились в сугробы, но уткнуться в дом она так и не смогла. Нервно вздохнув она повернула налево, двинувшись вперёд с вытянутыми руками, упершись в шершавое дерево. Недоуменно ощупав по всей видимости сосну, русская свернула снова налево, отправившись по прямой.
Холод кусал еë за щеки, плечи и бëдра, пробираясь под домашнее платье.
Лес необычно безмолвствовал, не давая девушке никаких наводок. Слезы хрустальными ручейками полились из еë глаза.
- Бесполезно. Я бесполезна. Черт побери. - Коммунизм в ярости топнула ножкой. Ветер будто бы в поддержку еë ужасному будущему в виде замëрзания насмерть, завыл заунывные мотивы.
Дрожь в теле становилась всë сильнее, а блуждание по лесу всë бессмысленнее. Русская всë ещё всячески пыталась отогнать плохие мысли о том что она так неудачно потерялась, но мир за веками темнел с каждой минутой, становясь ещё холоднее и нелюдимее. Желудок взвыл от голода, Коммунизм подняла веки, слепо смотря на мир. Сколько уже прошло времени? Час? Два? Три?
Она остановилась на месте. Бессмыслица. Ни звука вокруг только тишина зимы.
Девушка вздохнула, осев на землю. Холод пушистой перины сотканной самой Марой, укутал еë колени.
"Бесполезно" - прошептала она себе, ложась на холодную белую перину. - "Неужели вот такой конец меня ждёт? Замёрзнуть насмерть. Как глупо и жалко. Такая смерть не может быть моей. Неужели я провинилась?"
Мысли сами начали перелистывать жизнь в обратном порядке от начала войны, пакта о ненападении, свадьбы до совсем далёкого уже детства и умершей матери. Каждое мгновение когда то прожитой девушкой отдавалось какой то зудящей болью в душе. Говорят что перед смертью вся жизнь перед глазами проносится, будто кто то запустил киноплëнку в проекторе, проводя вас через все ваши свершения за отданный вам на этом свете отрезок времени вновь.
Белые кудри беспорядочно раскидались по перине зимы, дыхание замедлилось и будто бы всë вокруг замерло, повисло в холоде вьюги, которая медленно убаюкивала своей смертельной колыбельной девушку в снегу.
Голубые блеклые глаза медленно закрылись, тело обмякло, перестав реагировать на приказы мозга и тьма поглотила пустующее пространство сознания. Больше ничего вокруг, только промозглый мрак.
▫️
Танки двигались по просëлочной дороге. Рядом с ними ехал чëрный грузовичок, в котором сидело четверо немцев.
- Es ist schön hier, nicht wahr? (Здесь красиво неправда ли?) - улыбнулся один из них, оглядывая белые просторы.
- Es ist kalt, ekelhaft, dreckig, und dreckige Russen tauchen unter dem Schnee auf, aber es ist auf jeden Fall schön. (Холодно, мерзко, грязно, ещё и поганые русские из под снега появляются, а так да безусловно красиво.) - фыркнул немец постарше, поëжившись от холода.
- Rudolph, beruhige dich. Es ist nur Winter. (Рудольф, успокойся. Это всего лишь зима.) - устало отозвался третий ариец, сонным взглядом голубых глаз обведя лес и ветки.
- Verdammt. (Будь она проклята.) - проворчал Рудольф, чихнув из за снежинки попавшей в нос.
- Gesundheit. (Будь здоров.) - отозвался сидящий около водителя мужчина в генеральской фуражке с орлом и белых кожаных перчатках.
- Danke, mein Führer. (Спасибо, мой фюрер) - отозвался солдат и диалог замолк.
Фюрер улыбнулся, промолчав и расслабившись полностью. Дорога будто бы не кончалась, а скука начинала нагнетать. Взгляд немца упал на бесконечный укрытый снегом лес, что то внутри подсказало мужчине что стóит туда сходить и разведать обстановку.
- Stoppen. (Остановись.) - приказал Нацизм, вглядываясь в чащу. Предвкушение чего то хорошего закрутилось под сердцем. Действительно, он должен что там да найти, причём это что то будет очень интересным.
Машина свернула на обочину и замерла, тарахтя своим горячим металлическим сердцем. Четверо немцев осторожно прислушались, мало ли это ловушка для фюрера. Так прошло несколько долгих из за ожидания минут. Переглянувшись пассажиры вылезли из машины, смотря на безграничный снежный лес. Вперëд двинулся Рудольф, держа винтовку наготове. Каждый шаг в этой бесконечной зимней тишине, раздавался как молот, ударивший по наковальне, но это не мешало людям в чёрной и белой форме двигаться по снегу.
Нацизм внимательно оглядывался, ища то что заставило его остановиться. Взгляд водил по веткам и снежной простыне, как вдруг наткнулся на небольшой бугорок чего то бесформенного припорошенный свежими упавшими снежинками.
- Gefunden. (Нашëл.) - хищно улыбнулся фюрер.