Книги и письма о любви
С тех самых пор, как у матери кончился отпуск, в доме воцарилось странное молчание, больше похожее на затишье перед бурей. Все мы бродили по коридорам и комнатам, продолжали хлопотать по дому: убираться, готовить еду на ужин, убирать за свиньями в хлеву, собирать яйца у кур, подметать прошлогодние листья со двора – но на душе у меня лежал тяжёлый камень страха и ненависти. Теперь я действительно хотел, чтобы всё это кончилось, чтобы мать умерла как можно быстрее, даже если на это придётся потратить целые годы. Во мне кипела жажда отмщения, возмездия, которое, как мне казалось, она заслужила больше всех людей в Ист-Пойнте.
Пока её не было, я мог заниматься своими делами, не боясь, что кто-то меня вновь погонит на задний двор копаться в грязи. Но вот что странно: заняться мне было-то и нечем. Только в тот момент я осознал, что ничем больше в этом доме и не интересовался, кроме уборки, фермы, кур и свиней. И чем теперь мне можно заняться, если у меня за всю жизнь не было момента, когда я мог расслабиться и заняться собой?
Я решил заглянуть в комнату Лейлы, думая, что у неё совершенно точно найдётся что-нибудь, чем можно занять себя. Она в тот день была на работе в прачечной и должна была вернуться лишь поздно ночью, когда все уже давно будут спать глубоким сном.
Со странным скрипом приоткрылась дверь, и моему взору открылось пространство её комнаты. Большой письменный стол, заваленный измятыми бумажками, исписанными ручками и карандашами. На одном из не смятых листов я заметил нарисованное сердце, но значения ему сначала не придал. Сквозь полумрак опущенных штор заметил, что на её кровати с полупрозрачным балдахином лежала какая-то книга. Наверное, это и было то, что я искал. Подумал, что чтение могло бы заполнить ту душевную пустоту, изредка взрываемую вспышками гнева на весь этот мир и на мать. Я аккуратно взял в руки потрёпанный том, посмотрел на обложку.
– Гордость и предубеждение... – прошептал я, даже не осознавая, как эти два слова могут быть связаны. Преодолевая желание всё бросить и уйти к себе в спальню, я раскрыл случайную страницу и увидел, как оттуда упал потрёпанный пожелтевший листок. Он аккуратно приземлился на пол, частично скрывшись под кровать. Я достал лист и понял, что это было письмо. Детское любопытство брало надо мной верх, хоть и голос разума твердил, что лезть в чужую личную жизнь у меня не было никакого права. Руки дрожали от напряжения, казалось, я даже слышал, как вернулась Лейла из Ньюпорта, как её ботинки с толстой подошвой стучали по скрипучим ступеням. Но на самом деле на лестнице было необычайно пусто, и я стоял среди её хаоса в полном одиночестве, освещённый лишь блёклым солнцем из единственного маленького окошка, выходящего в сторону моря, как и наша комната с братьями.
Я не мог больше терпеть, поэтому просто с громким шелестом раскрыл письмо, начал вчитываться в строки:
«Дорогая Лейла,
Знаю, как ты скучаешь и как тебе хочется быть поближе ко мне. Сколько раз я предлагал тебе переехать ко мне в Ньюпорт, но ты всё отнекивалась, говорила, что мать не позволит и ты не можешь оставить своих братьев, ибо они в тебе нуждаются. Я понимаю тебя, прекрасно понимаю, моя милая Лейла, и буду ждать, сколько потребуется, лишь забрать тебя с собой.
Скучаю по нашим вечерним прогулкам после твоей работы. Знаешь, наверное, это было лучшее время за последний год. Никогда бы не подумал, что могу встретить такую прекрасную девушку, как ты.
Я обязательно тебя заберу с собой в Бостон. Мои родители не против, твоих, я надеюсь, мы сможем уговорить. Если нет, то я просто тебя заберу и мы будем жить долго и счастливо. Найдём маленькую квартирку в Бостоне, ты найдёшь новую работу, я буду работать в таксопарке отца. Вот увидишь, наша жизнь будет в разы лучше, чем ты мне рассказываешь. Но я уверен, что твои братья – хорошие люди, и вижу, как ты их на самом деле ценишь. Хотелось бы и мне таких же отношений с моими братьями.
Летом мы с тобой обязательно уедем на пикник и на море. Я тебе обещаю. И клянусь, что совсем скоро твоя жизнь станет другой, куда лучше, чем сейчас.
Твой, и больше ничей,
Говард»
Руки мои затряслись, письмо само вылетело из моей цепкой хватки и вновь опустилось на кровать. Осознание истины никак не хотело укладываться в моей голове. Лейла... она... она хотела уехать отсюда? Хотела бросить нас всех наедине с этой взбалмошной дурой и её послушным мужем, которого я даже отцом называть не хотел. Неужели она была готова ради любви на столько жертв?
Я не мог в это поверить.
Наверняка я не должен был читать это письмо, поэтому просто сложил его на случайной странице в «Гордость и предубеждение» и положил там же, откуда и взял. Нужно было сделать так, чтобы Ли подумала, будто здесь никого не было. Я схватил с её маленькой книжной полки какой-то маленький томик, выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью, да так, что стёкла в окнах затряслись. Сбежал по лестнице и сел в гостиной, раскрыл книгу.
Начал читать, но мысли мои были далеко от истории, которую автор хотел рассказать. Я продолжал витать там, в комнате Лейлы над этим роковым письмом, из-за которого всё могло резко поменяться в худшую сторону. Хотя, подумал я, куда уж хуже.
Наконец, я смог ненадолго оставить эти мысли и полностью погрузиться в чтение. Автор рассказывал о морской экспедиции, о приключениях, которые их ждали на далёких островах, о холодном северном море, о стальной пене, о взрывах молний в небе, о бурях и чёрных облаках над головами обыкновенных моряков, которые хотели сбежать от своей прошлой жизни как можно дальше. Всё это смешалось в моей голове, превратилось в такой же огромный шторм, захватывающий меня целиком и полностью, погружая в свои тёмные глубины, выдавливая весь воздух из груди, заставляя глотать солёную воду, разъедающую глаза.
Я отложил книгу, подошёл к окну, откуда лился бледный свет. Поглядел на море, отчего-то бушующее вдали, у самого берега выплёвывающего серую пену на мёртвый песок, на старый пирс, построенный отцом, когда тот ещё был молод и тоже хотел отправиться в кругосветное путешествие на собственном корабле. Меня к нему тянуло. Надо же, подумал я, море вроде бы такое большое и такое далёкое, а меня к нему тянет так сильно, что сердце готово выпрыгнуть из груди.
Я вернулся на диван и вновь взял в руки книгу. Теперь она меня поглощала полностью, мне хотелось впитывать эти знания, стать частью той команды моряков, что бороздила пространства огромного тёмного моря, где по преданиям были скрыты сокровища, которые дают неограниченную свободу тому, кто их отыщет. Это грело мне сердце, и в один момент я уже был готов сорваться с места, собрать все вещи и выбежать из дома и больше никогда сюда не возвращаться, только для того, чтобы уплыть как можно дальше и наконец почувствовать свободу. Но я оставил эти мысли, потому что на мне лежала большая ответственность, слишком большая, чтобы так просто её бросить. Если Ли решится и оставит нас здесь совсем одних, мне придётся остаться здесь до конца своих дней, хотя бы пока все мои братья не вырастут и не станут самостоятельными. Но моя жизнь к тому времени будет уже идти к своему завершению, и я останусь таким же никчемным, бесполезным, жалким мальчиком, которым всегда себя ощущал.
Я продолжал читать. Чувствовал как опускалось сердце, как оно билось всё тише и тише. В один момент мне даже начало казаться, будто я умер и сердце не бьётся совсем.
Вечером вернулась Лейла. Я сидел на кухне, на старом высоком стуле. Как только она вошла, то сразу же заметила мой настороженный взгляд.
– Ты чего тут сидишь? Время видел? – первым делом спросила она, опускаясь на стул рядом со мной. Я поджал губы, но ничего не ответил. Мне было трудно начать этот разговор, слова никак не хотели вырываться из глотки.
– Билли? Всё хорошо, надеюсь? – чуть испуганнее спросила она.
– Нет, – коротко бросил я. – Всё совсем не хорошо.
– Почему?
– Думаю, ты и сама знаешь, – сказал я, понимая, что старался сделать так, чтобы она не узнала, что я был в её комнате. – Мне жаль, что... что я так поступил, но...
Дальше слов я подобрать не смог – было слишком стыдно.
– Что ты сделал? Рассказывай, – взгляд Лейлы стал очень напряжённым, зрачки расширились в свете одинокой керосиновой лампы, стоящей на разделочном столе.
– Я видел то письмо. Не хочу, чтобы ты уезжала. Прости, что я вломился к тебе, но... я просто искал, чем бы заняться, подумал, что у тебя что-нибудь найдётся. Нашлось....
– Ох... – только и вздохнула Лейла и посмотрела на выход из комнаты, на тёмную лестницу. Затем вновь посмотрела мне в глаза. – Ты не виноват. Рано или поздно я бы и сама рассказала об этом. Просто твоё любопытство ускорило этот процесс.
– И... ты уедешь?
– Пока не знаю, – вздохнула она. – Ты же понимаешь, что упускать такой шанс – кощунство, – развела руками Ли. – Я не могу оставаться здесь вечно, не хочу умереть одинокой старой девой с целой сворой домашнего скота. Да и ты, как я понимаю, тоже не хочешь оставаться здесь.
– Нас обоих здесь держат братья. Никто не сможет спокойно уехать, пока они маленькие и не могут заботиться о себе.
– Выходит... мы тут заперты ещё лет на десять? Или даже на пятнадцать? – горько спросила меня Ли. В её резко задрожавшем голосе чувствовались разочарование, тяжкое сожаление и грусть по упущенному шансу наладить свою жизнь.
– Нет, – сказал вдруг я и улыбнулся. – Только я. Я один здесь заперт. Ты свободна, вольна делать, что хочешь. Никто не имеет права тебя здесь держать.
– Матери это скажи, – тихо рассмеялась Ли. – Спасибо тебе, Билл. Правда, я это ценю.
– Всё, что я могу тебе посоветовать, так это бежать как можно дальше отсюда и больше никогда сюда не возвращаться. Если будет возможность, то приведи помощь, этого будет достаточно.
– Ещё ничего не решено. Не знаю, когда Говард скажет, что мы уезжаем в Бостон. Думаю, совсем уже скоро. Главное, сказать ему, чтобы мы сделали это как можно быстрее.
– Хорошо. Я рад, что жизнь у тебя налаживается, – сказал я и крепко обнял сестру, впервые за многие годы.
– У тебя ещё всё впереди. Нужно лишь немного подождать, – кивнула она, затем отстранилась, встала, поправила платье. – Идём спать. Завтра у нас куча работы. Мне ещё рыбный суп готовить.
Я лишь сказал кроткое «угу» и поплёлся за ней наверх. Возле её двери мы расстались.
В ту ночь я никак не мог уснуть. Никак не мог свыкнуться с тем фактом, что однажды Лейла может уйти на работу и не вернуться больше никогда. Тело моё дрожало от холода даже под одеялом, чувствуя тепло маленького, спокойно спящего Джона, которого не тревожили пока такие проблемы бытия. Как бы я хотел стать как он! И как бы не хотелось рождаться в такой семье.
Я заснул лишь под утро, когда чайки начали кричать над ровно шумящим морем, выискивая пищу.
Мне снилось лишь бескрайнее море и я в нём. Такой свободный. Такой счастливый. Такой невесомый.