Чичи... привет.
Мы, наконец, сели в машину. Тёплая мужская рука включила печку, и я с облегчением сняла три слоя курточки, чувствуя, как тепло постепенно растекается по замёрзшему телу.
— Заедем в аптеку, — сказал он спокойно, но твёрдо, — надо тебе лекарства купить.
Я прищурилась, стараясь показать, что не привыкла к такой заботе, но одновременно ощущала благодарность. Машина медленно скользила по мокрой дороге, а за окном дождь ещё напоминал о холоде.
— Ты всегда так заботишься о людях? — не удержалась я, скользнув взглядом на него.
Он усмехнулся, не отрывая рук от руля:
— Не всегда. Но когда вижу, что кому-то реально нужна помощь… — немного паузы, — стараюсь не проходить мимо.
Я кивнула, удивляясь, как легко его слова ложатся на атмосферу после всего сумасшествия этого дня. В машине стало тихо, слышно только тихое шуршание дворников по мокрому стеклу и редкие капли дождя, падающие на крышу.
— А ещё у тебя очень красивые глаза, — добавил он неожиданно, не меняя интонации, будто просто констатировал факт.
Я поспешно отвела взгляд, слегка улыбнувшись, и мысленно подумала: Вот он какой, этот странный, немного раздражающий, но заботливый парень…
Я сидела в машине, поглядывая на него в очереди через стекло. Он стоял, немного сгорбившись, рассматривая витрины, словно выбирал лекарство не впервые в жизни.
— Да что вы творите?! — раздался резкий голос изнутри аптеки.
Я нахмурилась, прислушавшись. Мужчина спорил с фармацевтом, явно не желая ждать и пытаясь проскочить без очереди.
— Извините, но очередь есть очередь, — спокойно, но твёрдо сказал фармацевт.
— Да вы понимаете, у меня там срочно ребёнок! — мужчина топнул ногой, поднимая шум.
Я не удержалась и сквозь стекло посмотрела на Шаха. Он держал пакет с лекарствами и, кажется, уже слегка устал от ситуации. Но глаза у него сверкали — видно, что он готов вмешаться, если что.
— Идиот, — пробормотала я себе под нос, а он, заметив это, чуть улыбнулся уголком рта.
Через пару минут фармацевт, не поддаваясь на провокации, всё же тихо объяснил мужчине, что правила есть правила. Мужик буркнул что-то под нос, но ушёл.
Шах вернулся к машине с пакетиком, поднял взгляд на меня и, как бы между делом, сказал:
— Иногда люди не понимают простых вещей. Но это нормально.
Я кивнула, хотя внутри всё ещё оставался смех и лёгкая ирония от происходящего. Жизнь, кажется, умеет вставлять свои маленькие сюжеты даже в самые обычные моменты.
Засунув градусник под мышку, я с трудом, но с помощью Шаха поднялась на нужный этаж.
— Чичи, — снова позвала я, но пудель не появился, и входная дверь была открыта.
Я обернулась на него, а потом шагнула вглубь квартиры, решив найти моего маленького царя.
Минуты поисков тянулись, ноги начинали ныть, и вдруг раздался слабый, неуверенный крик:
— Айза…
Я шла по коридору, мысли путались, ноги устали, а сердце стучало слишком быстро.
И вдруг я увидела его. Чичи.
Мой мир остановился.
Он лежал там, неподвижный, глаза закрыты, лапки сложены аккуратно, будто спал. Но это не сон. Я знала это сразу.
Я опустилась на колени рядом с ним, руки дрожали, а внутри всё сжималось, как будто кто-то выжал моё сердце.
«Чичи… нет…» — шептала я, пытаясь удержать слёзы. Но они лились сами, горячие, горькие, безудержные.
Он был моей маленькой радостью, моим домом, моей безопасной точкой. И теперь его больше не было.
Я прижала лицо к его мягкой шерсти, и мир вдруг стал слишком большим, слишком пустым, слишком тихим.
Ничто не могло вернуть его.
И в этом молчании я поняла, как больно терять того, кого любишь безусловно.
Он держал меня крепко, словно боялся отпустить и потерять ещё что-то. Я чувствовала, как его дыхание ровно ложится на мои волосы, как будто оно пыталось мне дать опору, когда весь мир рушился.
— Что делать, Шах… что? — тихо всхлипнула я, уткнувшись в его грудь.
— Надо… похоронить, — сказал он мягко, с трудом подбирая слова. Его голос был ровным, но глаза выдали ту же боль, что и у меня.
Я всхлипнула ещё сильнее, ощущая, как слёзы впиваются в ткань его рубашки.
— Уже полночь… — прошептала я, напоминая сама себе о времени и том, что ничего не вернуть.
Он крепче прижал меня к себе, словно своим телом защищая от боли, от пустоты, от всего, что осталось после Чичи. И в этом жесте была не только поддержка, но и молчаливое обещание: мы переживём это вместе.
Он кивнул, тихо сел на край кровати и взял телефон.
— Хорошо, — сказал он мягко, почти шепотом, — я позвоню тем, кто сможет помочь. Всё будет устроено.
Я закрыла глаза, чувствуя, как сердце будто сжимается от пустоты. Его присутствие рядом давало хоть какую-то опору, но понимание того, что Чичи больше нет, тяжело давило на грудь.
— Спасибо, — прошептала я, не в силах открыть глаза.
Он легонько провел рукой по моей спине, будто пытаясь передать частичку тепла, которое могло заполнить ту пустоту, что оставил маленький друг. В комнате воцарилась тишина, и только тихое дыхание обоих разрезало ночное молчание.
Он стал близким человеком для меня,но нельзя было делать поспешных выводов.
Друг он точно хороший.
Он осторожно проводил рукой по моей голове, будто пытался стереть всю боль. Я всхлипывала, тяжело вслушиваясь в его ровное дыхание, и постепенно истощённая эмоциями, под его тихую поддержку, закрыла глаза.
В этой тишине, с его рукой на моей голове и мягким ритмом дыхания рядом, я наконец уснула, позволяя себе забыться хоть на короткое время.
— Ты проснулась? — послышался голос из туалета, и я отшатнулась.
— Ты чего пугаешь! — пробормотала я, тут же закрыв лицо руками. — Я, наверное, ужасно опухшая.
Он улыбнулся и пропустил меня в санузел, будто стараясь сгладить неловкость.
— Я… — начал он, но слова никак не складывались в предложение.
— Чичи похоронен! — прокричал он с кухни, и сердце сжалось ещё сильнее.
Я взглянула на себя в зеркало. Почему так? Почему всё так странно и неправдоподобно?
— И… я отдал тебе тот миллион, — добавил он, словно оправдываясь. — Нет, не подумай, из жалости. Просто Илья сказал, что я сделал нечестно и спрятался там, где нельзя было.
Я вышла из ванной, обдумывая услышанное, и сделала себе кофе.
— Почему он сразу не сказал? — выдохнула я, глядя на парня.
— Он не знал… он был неуверен, — ответил он. Слова звучали бессмысленно, но думать о логике сейчас было невозможно. Моя голова была слишком занята горечью и пустотой.
— Ты кушать хочешь? — спросила я, доставая продукты из пакета и оглядывая парня.
— А ты? — ответил он, будто вопрос был риторическим.
Значит, хочет. Я вздохнула и села за стол, понимая, что и мне придётся поесть — под давлением ситуации голод уже не имел значения.
Пока он рассказывал о каком-то видео с его участием, я вдруг вспомнила:
— Шах.
Вскочила с места и схватила его за руку, не давая времени на возражения.
— Обувайся, — приказывала я, почти дрожащим голосом. — У меня соседка, мамина подруга… хорошая. Может, знает что-нибудь.
Он удивлённо посмотрел на меня, но без вопросов быстро подошёл к шкафу за обувью. Его молчаливое согласие только усилило напряжение: это был момент решительности, момент, когда каждая секунда на вес золота.
Три стука — и перед нами открылась дверь. За ней стояла тёть Нина в красном сарафане, взгляд строгий и проницательный.
— Тёть Нина, здравствуйте, — сказала я, пытаясь сохранить ровный тон.
Она медленно осмотрела нас, и её глаза слегка сузились, выражая смесь удивления и скепсиса.
— Вы не видели, что вчера произошло вечером? — начала я. — У меня… похоже, собаку отравили.
Тётя Нина покачала головой, и в её выражении лица сквозило лёгкое удивление, будто она пыталась осмыслить услышанное.
Мой взгляд упал на пол. Единственное, что сразу бросилось в глаза, — синий носок, валявшийся возле обуви. Вспышка памяти пронзила меня.
— Чичи… привет, — пробормотала я. Мой маленький комочек счастливо махал хвостом, жуя какую-то синюю тряпку. — Это ещё откуда у тебя?
От этой мысли слеза скатилась по моему лицу, оставляя горячий след.
— Вы заходили ко мне? — спросила я, уже почти шёпотом.
Да, точно. У неё же есть ключи, я давала ей запасные, когда уезжала, чтобы она присматривала за цветами.
Поверить не могла. Всё вдруг сложилось в одну жуткую картину. Я не дура, и теперь стало ясно — она его отравила.
— Вы больная?.. — вырвалось у меня, риторический вопрос, и сразу же Шах схватил меня за плечи, чтобы я не набросилась на женщину.
— Он был слишком громкий… — заикаясь, оправдывалась она, взгляд бегал в панике.
— Да я вам сейчас… — я уже прыгала, собираясь к ней, но Шах поднял меня на руки, словно тяжесть всего мира, и вернул обратно в квартиру.
— Чшшш… — тёплый, успокаивающий шёпот, который пробивался сквозь слёзы.
Я расплакалась, не первый раз за много часов просто не знала, что делать. В груди всё сжималось, мысли путались, а сердце рвалось от бессилия.
Следующий месяц прошёл как в тумане. Я писала заявление, собирала улики, фотографировала всё, что могло иметь хоть малейшее отношение к происшествию.
К счастью, Шах ещё тогда сделал снимки Чичи. Труп собаки на фотографиях выглядел жутко, но именно эти кадры стали первым шагом к справедливости.
Каждый день был похож на бой с самим собой — смешение горя, злости и неуверенности, но с каждой новой деталью я чувствовала, что хоть немного возвращаю контроль над ситуацией.
С ребятами я стала видеться реже, съёмки и стримы отложились на неопределённое время. К счастью, тот миллион ещё был со мной — иначе месяц без дохода оказался бы настоящим испытанием.
Жизнь как будто затаилась, но постепенно приходило понимание: пора возвращаться к ней, даже если осторожно. Шах рядом, когда это было нужно. Он стал чем-то большим, чем просто знакомый — друг, союзник… или нечто большее. Но сейчас мне не хотелось разбираться в ярлыках, я просто позволяла этому присутствию быть.
Настроив камеру, я глубоко вдохнула и улыбнулась в объектив.
— Всем привет! — начала я, стараясь звучать спокойно, хотя внутри всё ещё жила лёгкая тревога. — Было долгое отсутствие и сегодня будет необычный стрим. Хочу поделиться с вами кое-чем личным.
Чат тут же оживился: сотни сообщений с вопросами, поддержкой и эмодзи прокатывались по экрану, как маленькая буря. Я уселась поудобнее, поправив волосы и слегка натянув кофту на руки, ощущая тепло и уют даже через экран.
— Значит так… — продолжила я, стараясь не дрожать — случилось кое-что, что сильно повлияло на мою жизнь…
Сердце колотилось, но я понимала: именно здесь, среди этих слов и реакций, можно снова почувствовать поддержку, а значит — двигаться дальше.
Я глубоко вдохнула, пытаясь собраться, и продолжила:
— Недавно со мной произошло… тяжёлое событие. Мой Чичи… он умер. — Слова давались с трудом, и я закрыла глаза на мгновение. — Я знаю, что для многих это просто собака, но для меня он был… всем.
Чат замолчал. Почти сразу начали появляться сообщения с поддержкой, эмодзи с сердцами и фразами вроде «Мы с тобой», «Держись, Айза».
— И я… — продолжила я, — не могла ни с кем об этом говорить. Но сегодня я решила, что хочу поделиться этим с вами. Потому что иногда, когда всё кажется слишком тяжёлым, слова других людей могут… немного помочь.
— А ещё… — я улыбнулась сквозь грусть — я хочу снова начать стримить. Даже если сначала будет сложно, даже если будет страшно. Потому что вы здесь, а это значит… что-то остаётся светлым.
Чат постепенно оживился, как будто открылось окно света в темной комнате. Люди писали вопросы о Чичи, делились своими историями и поддержкой. И я поняла, что даже после потерь жизнь продолжается, а вместе с этим — и новые возможности, новые стримы, новые встречи.
Может, это было начало чего-то другого. И я была готова идти дальше.