Нет.
Мы вышли на улицу. Шах шёл рядом со мной, руки глубоко в карманах, плечи ровные, походка уверенная — будто он привык держать мир вокруг себя в порядке. Я же шагала рядом, наблюдая за каждым его движением, словно изучая новую загадку.
— Так, — начала я, пытаясь завести разговор, — а чем ты обычно занимаешься в свободное время, кроме стримов?
Он усмехнулся, и уголок рта слегка дернулся вверх, почти незаметно, но я это увидела.
— Свободное время… спорт, — ответил он спокойно. — Хотя внезапно появляться с кофе — тоже занятие, если честно.
— Хм, — я прищурилась, с трудом скрывая улыбку, — значит, кофе — это для меня исключение. А если я скажу, что предпочитаю молоко без кофеина?
Он посмотрел на меня с легкой насмешкой.
— Тогда ты обречена на латте с кофеином, — сказал он с лукавой серьёзностью. — Таковы правила.
Я чуть не рассмеялась, но вместо этого нахмурилась, скрестив руки.
— Правила? — сказала я медленно, измеряя его взгляд. — Я думала, мы просто знакомимся. Я здесь ещё не подписывалась на твои законы.
Он слегка наклонил голову, как будто оценивая меня, проверяя на прочность.
— Ладно, соглашусь, — произнёс наконец. — Только потому что я вежлив. А так обычно я начинаю с того, что выясняю, кто умеет спорить.
— Спорить? — переспросила я, с лёгкой дерзостью. — Ну что ж, возможно, тебе повезёт. Я не отказываюсь.
Мы шли дальше, перебивая друг друга вопросами, иногда спорами, которые сами собой возникали: о кафе, маршрутах, музыке, даже о том, кто идёт слишком медленно. Каждый маленький конфликт словно подсвечивал наши характеры, выявлял привычки, показывал, как мы реагируем на мир.
И каждый раз я замечала, что под этой лёгкой насмешкой и раздражённостью он всё же наблюдает за мной, пытается понять, кто я на самом деле. И, честно говоря, мне это не нравилось… и вместе с тем немного интриговало.
Ехали молча. Он стучал пальцами по рулю в такт музыке, которая играла из колонок, иногда крутил головой, будто проверял, как я реагирую, особенно когда слегка прибавлял газ.
— Ты часто слушаешь музыку? — спросила я, кивая на радио.
— Ну… иногда.— сказал он и свёл взгляд на дорогу. — А ты?
— По-разному.— ответила я.
Мы снова замолчали. В машине было тепло, слышно только шум шин по асфальту и приглушённый бит песни. Он что-то пробормотал, вроде шутки, я едва рассмеялась, и всё это было так естественно, что казалось, будто мы знакомы уже давно.
— А… ты вообще за рулём часто ездишь? — спросила я, чтобы заполнить паузу.
— Да, не так уж редко. Но с пассажиром всё равно по-другому, чем один, — сказал он. — С тобой нормально, спокойно.
Я кивнула, улыбнулась уголком губ. Молчание снова наступило, но теперь оно не было тяжёлым — просто комфортное. Мы ехали, и казалось, что этот день — просто ещё один обычный день, только чуть длиннее из-за дороги и разговоров, которые ещё толком не начинались.
— Обалдеть, — сказала я, выходя из машины.
Небо над набережной было редкого фиолетового оттенка, будто кто-то осторожно растёр краски пальцами.
— Первый раз такое вижу, — добавила я, не отрывая взгляда от горизонта.
Он слегка улыбнулся и щёлкнул пальцами, закрывая дверь машины.
— Неплохо, да? — сказал он, шагая рядом.
— Да, неплохо… — повторила я. И на мгновение нам обоим стало удобно молчать.
Мы шли по набережной, слушая плеск воды и редкие крики чаек. Он спокойно расхаживал, руки в карманах, а я чуть ускорялась, чтобы не отставать.
— Кстати, — начал он, слегка наклонив голову, — ты здесь одна живёшь?
Я нахмурилась, оценивая, стоит ли рассказывать почти незнакомому человеку о себе. Но молчать тоже не хотелось.
— Мама с папой в Санкт-Питербурге, созваниваемся редко, но я их люблю, — сказала я спокойно.
Он кивнул, не задавая лишних вопросов, но в глазах мелькнуло понимание. Мы шли дальше, каждый в своих мыслях, но разговор уже как-то разрядил атмосферу.
Мы шли молча, иногда перебивая друг друга короткими репликами.
— Тут всегда так спокойно вечером? — спросила я, указывая на набережную, где редкие прохожие спешили по своим делам.
— Вечером обычно да, — ответил он, не сводя глаз с воды. — Днём шумнее, туристы, машины… короче, город оживает.
Я кивнула и тихо добавила:
— Зато в такие моменты можно просто… думать.
Он слегка улыбнулся, но не стал продолжать тему, вместо этого остановился около небольшой лавочки.
— Садимся? — предложил он.
— Почему бы и нет, — согласилась я.
Сели. Он вытянул ноги, я подтянула колени к себе. Молчание больше не давило, оно стало удобным, почти естественным. Время от времени мы обмениваемся короткими комментариями: кто из прохожих смешно одет, какая музыка играет из кафе рядом, кто странно посмотрел.
— А работа твоя как? — спросил он спустя несколько минут.
Я пожала плечами:
— Скучно, однообразно, но нужно. Деньги нужны… родителям, себе, квартире… — говорю, словно это будничная деталь, но в голосе слышится усталость.
Он кивнул, не делая комментариев, просто слушал. В его внимании не было давления, оно было нейтральным, почти дружеским, что немного удивляло.
— Понимаю, — сказал он через мгновение. — Иногда приходится терпеть ради того, что важнее.
— Именно, — согласилась я, и снова повисла тишина. Но она уже не казалась пустой: просто обычный разговор, обычная прогулка, обычные люди, которые недавно познакомились и пока не ищут ничего кроме нормального общения.
Мы снова встали, продолжая идти по набережной, под шум воды и лёгкий ветер. Вечер был спокойным, а знакомство — постепенным, без излишней драмы или романтики. Просто мы шли рядом, и этого было достаточно.
Мы закончили ужин. Между спорами о том, кто закажет десерт, а кто нет, я тихо поела салат, а он безупречно держался, словно человек, привыкший к статусу и вниманию. Когда официантка принесла счёт, я уже собралась тянуть кошелёк, но Шах наклонился и спокойно положил карту на поднос.
— Позволь, — сказал он спокойно, без излишней демонстрации, — я оплачу.
Я подняла брови: — Не надо, я могу сама.
— Нет, — его голос был ровным, уверенным, и в нём не было даже намёка на споры. — Позволь.
Он достал карту, провёл по терминалу и положил обратно на поднос. Всё было так элегантно, так просто и без напыщенности, что казалось, будто это естественная часть его жизни. Он встал, поправил рубашку и кивнул мне.
Мы вышли из ресторана и направились к машине. Я только собралась открыть дверь, как заметила бабушку, идущую навстречу с пакетом продуктов. И тут пакет порвался, и овощи с хлебом рассыпались по тротуару.
— Ой, нет! — воскликнула женщина, пытаясь подхватить продукты.
Я мгновенно бросилась к ней, потянув за собой Шаха: — Подождите, я помогу!
Я чуть присела, чтобы поднять упавшие продукты, но в этот момент он резко положил руку на моё плечо:
— Не надо, — сказал он спокойно, твёрдо, но без раздражения.
Я удивленно посмотрела на него, чуть приподняв брови. Он кивнул на продукты, а потом неожиданно присел рядом, аккуратно собирая всё руками, словно показывая: «Я сам справлюсь, тебе не нужно напрягаться». Его движения были размеренные и уверенные, без спешки, но вместе с тем внимательные, чтобы ни одна вещь не упала снова.
— Милые мои, спасибо вам, — проговорила бабушка, улыбающаяся от всей души. — Счастливой семейной жизни.
Я стояла рядом и чуть лопнула от удивления.
— Ничего себе, — пробормотала я тихо, едва слышно.
Мы снова пошли дальше, а в воздухе осталась лёгкая атмосфера неожиданной заботы и приятного удивления.
Мы подъехали прямо под дом. Дождь тихо моросил, и мне хотелось повторять за погодой — как будто она тоже была немного грустной и задумчивой.
— Возьми, — протянул мне зонтик он.
Я взяла его, чтобы не промокнуть, и улыбнулась: — Спасибо тебе за вечер… ну и за зонтик.
— Скоро увидимся, — сказал он, выходя из машины и открывая мне дверь.
Я кивнула: — Спокойной ночи, Айза.
— Доброй ночи, Шах.
Он слегка задержал взгляд на мне.
«Скоро увидимся…» — думала я. «Надеюсь, он не какой-нибудь сталкер или маньяк».
— Привет, Чичи, — я присела, а собака сразу же начала облизывать мне лицо.
Мы как обычно прогулялись, я насыпала ему еду, налила воды. Он у меня царь, самый важный в моей жизни.
Собравшись с мыслями, я набрала маму.
— Привет, мамуль, — сказала я, заваривая чай.
— Привет, привет, дорогая. Как ты? — её голос звучал тепло, но где-то на краю слышалась тревога.
Мы немного поговорили о событиях дня, а потом я решилась затронуть более сложную тему.
— Как папа? — спросила я осторожно.
Мама делала паузы, будто выбирала каждое слово.
— Врачи говорят, сложно… но шансы есть, — голос дрожал, и я прикусила губу, чтобы не выдать слёз.
— Может, нужна по… — я не успела договорить, как услышала твёрдое:
— Нет.
Я кивнула сама себе, хотя мама меня не видела. После разговора снова перевела деньги. Я знаю, что они не тратят их на алкоголь или сигареты. Мама всё, что у неё есть, вкладывает в лечение.
Я села на край дивана, держа в руках горячую кружку чая, и позволила себе на минуту задуматься о том, как всё сложно и как много на меня ложится ответственности. Но я знала: нужно держаться. Для них. Для себя. И для Чичи.
Я допила чай, поставила кружку на стол и посмотрела на Чичи, который мирно уснул на коврике. Его спокойствие казалось заразительным, и на мгновение мир вокруг стал тихим и мягким.
Но пока я закрывала глаза, в голове всплыла мысль, от которой сердце чуть учащённо забилось: что, если всё, что казалось обычным, на самом деле совсем не так просто?