Акцентор 📚Вероника Десмонд📚

«Lovely to sit between comfort and chaos
Мне просто приятно быть здесь между спокойствием и хаосом»
Ceilings - Lizzy McAlpine

Кингстон, Шотландия.

Тень.

Прошел больше месяца с тех пор, как Катерина уехала в Канаду.

- Эль?

Я поднимаю голову на голос Вивьен.

- Да?

- Ты не отвечала на наши вопросы. В последнее время ты очень рассеянная. Все в порядке?

- Все в порядке, - насколько может быть в порядке, учитывая обстоятельства.

Мы действительно очень скучаем по Катерине.

Никто из нас не мог говорить об этом свободно, было странно видеть ее пустующую комнату или ее любимое незанятое место в библиотеке, не слышать ее поучительных речей, забавных фактов или разговоров о романах русских писателей.

Наша лучшая подруга закрылась от мира, и все, что мы знали, это то, что она пропустит текущий год в Кингстоне. И все это время я не могла избавиться от ощущения, что меня лишили части семьи - и, полагаю, так оно и было.

Я не думала, что могу испытывать к кому-то ненависть.

Но я ненавидела Кастила. Ненавидела его поступок и отрицание ответственности. Катерина Рид - моя лучшая подруга, которая облалает самым большим и бескорыстным сердцем, и она не заслужила подобного. И что самое противное: я знаю, что Кэт будет винить себя. Она всегда винит себя, даже когда виноваты другие, и часто защищает тех, кто ей дорог, несмотря на то что этот человек, возможно, этого не заслуживает.

Господи, я так чертовски скучаю по ней...

Мы с Эммой сделали все возможное, чтобы вернуть ее, но миссис Рид уверена, что отъезд ее дочери в Ванкувер будет лучшим решением. Ей просто нужно дать время.

Я убираю скрипку в чехол и разминаю руки, онемевшие после долгой игры, а затем заставляю себя сосредоточиться на фильме ужасов, который подобрала Вивьен.

Ее светло-розовые волосы убраны в хвост, а между бровей залегла хмурая складка. Когда я сажусь к девоч-кам на диван, она поправляет свои большие очки и смотрит на меня цепко и внимательно, все еще держа в руках учебник по судебной медицине.

- Я думаю, что ты лжешь, Эль, - ее глаза темно-карие, гораздо темнее оттенка Аарона, но есть что-то похожее в интенсивности их взгляда.

- Да, Элеонор Смит, ты ничего нам не рассказываешь, маленькая сучка, - Эмма сужает глаза, а затем оглядывает меня с ног до головы. Она закончила с постами для своих соцсетей, и теперь все ее внимание пе-решло с телефона на меня. — Это из-за ублюдка Кинга? ство ради тебя?
Что он сделал? Ты же знаешь, что я могу заказать убийство ради тебя?

Я смеюсь. Это забавно, учитывая, что на ее лице увлажняющая маска и на ней налета огромная растянутая футболка, испачканная сырными чипсами, с изображением Пола Маккартни и словами «Я люблю своего парня».

- Это мой брат, так, к сведению, - встревает Вивьен.

Эмма открывает новую пачку «Уолкерс», пока перед нами разворачивается действительно жестокая спена с криками и кровью. Черт побери.

- Тебе разрешено говорить только после старших, принцесса Баблгам.

Вивьен громко вздыхает и устало отвечает:

- Я младше вас всего на полгода.

- Ты младше. Точка, - Эмма шлепает меня по бедру. — Я все еще жду ответа.

- Со мной действительно все нормально, - отвечаю я, мягко улыбаясь.

- Я бы не была так уверена, детка. Так к слову, Аарон Кинг может без колебаний превратить тебя в труп, пла-вающий в Темзе. Следует помнить об этом.

- С этим я соглашусь, - кивает Вивьен.

— Я до сих пор не могу поверить, что тебя околдовал какой-то волшебный социопатический член - других разумных причин я не вижу.

Мысли об Аароне поднимают мою температуру, и я давлюсь едой.

Эмма уже знает. В один из дней Флоренс Грейсон выложила пост из клуба «Дьявол», где она и другие девушки находятся в компании Аарона, Чона и Эрика.

Я всегда считала ревность пустой тратой времени и сил, но в тот момент я думала иначе. Черт побери, я была в ярости. У меня хватило сил только на то, чтобы переслать ему эту чертову фотографию, и знаете, что он ответил?

Сотнопат: Мой маленький ангел ревниет? Это так
чертовски очаровательно.

Элеонор: Я не ревную. А лишь прошу тебя объясниться.

Социопат: Но это одно и то же, Элеонор *эмодзи красного сердца *

Элеонор: Если ты прикоснешься к любой другой девушке...

Я не успела дописать сообщение, как он тут же отправил свое:

Социопат: Моя больная голова, мой огромный член и мое несуществующее сердце принадлежат только тебе. Кроме того, есть причины моего безобидного провоцирования рыжего ублюдка Боулмена. Например, его странный интерес к Грейсон.

А потом он обновил свои соцсети.

Я потеряла дар речи, когда увидела фото, на котором уже было сто тысяч лайков и бесконечное количество комментариев. В этот момент мы с Эммой сидели в кофейне в Элгине, и я пыталась понять, это плод моего воображения или он сделал это на самом деле?

Аарон сидит, развалившись на стуле, между ног лежит записка с подписью «Зарезервировано», а на ши-ринке - отметка моего аккаунта.

Ах да, и описание:

«Это, блядь, мой и только мой ангел. Все права защищены».

- И что это, черт побери, значит, мисс Я-Ненави-жу-Аарона-Кинга?

Вивьен знала и до этого, потому что арон часто советовался с ней, как стать более эмпатичным или как он может меня порадовать, чтобы я не чувствовала себя обремененной. Безумие? Правда же?

Но есть и другая сторона.

Последние несколько недель прошли в череде умопомрачительных преследований и вечеров, заканчивающихся в его постели. Когда он в Шотландии, не проходит и дня, чтобы он не прикасался ко мне. Аарон ухаживает за садом, водит меня на свидания и целует так. что я начинаю теряться в собственном разуме, но я не чувствую, что мы стали ближе.

Да, он стал делиться своим прошлым, но мне недостаточно.

Меня постоянно преследует чувство, будто скоро взорвется бомба замедленного действия, и у меня нет ни единого способа предотвратить этот кошмар.

- Эль, — Эмма неожиданно берет меня за руку. - Ты закрываешься от нас. Я чувствую. Есть причина, по которой ты не полетела в Лондон?

Этот вопрос ударяет меня, как хлыст по коже. Очередное напоминание, что сделал мой отец и что ждет нашу семью в ближайшее время.

Блейк уже подготовил почву для общения с прессой, и, насколько я знаю, окончательное обвинение должны вынести в течение месяца.

Никто больше не мог молчать. Процесс и так затянулся дольше, чем следовало, благодаря помощи семьи Хвана, которая управляет большинством СМИ. Я понимала, что за этим скрывается.

Мы пытались откупиться, минимизировать последствия.

И боже... я устала лгать.

Я делаю глубокий вдох, чтобы набраться смелости, но Вивьен вдруг резко выпрямляется и говорит, держа в руке телефон:

- Флоренс прислала мне что-то странное.
Мое сердце бешено заколотилось. Фильм закончился, застряв на финальных титрах. Я слышу, как стучат капли дождя по стеклу, из-за угла раздается тихий звук обогревателя.

- О чем ты говоришь? - уточняет Эмма.

Вивьен сначала внимательно смотрит на меня, а затем поправляет очки и зачитывает текст:

— Королевский суд Великобритании рассматривает иск о признании судьи Маркуса Смита виновным в злоупотреблении власти. Его незаконные приговоры, в том числе и вынесенные в Магистральном суде, будут пересмотрены. Бренда Калиман, ныне заместитель председателя суда, сменит господина Смита, который ушел в отставку из-за его незамедлительного ареста.

- Что? Они имеют в виду папу Элеонор - Маркуса Смита? - переспрашивает Эми. - Это не может быть правдой... Эль, ты дрожишь? - голос Эммы срывается: — Скажи мне...

— Это правда, — бросаю я задушено, чувствуя, как рушатся остатки моего мира. - Они правы. Мой отец действительно загубил множество невинных людей, и его арестовали еще несколько месяцев назад.

- О боже, о чем ты?..

- Он бил меня, - слова вырываются из меня, как птицы, разлетевшиеся при выстреле. - Иногда я боялась двигаться, наверное, поэтому у меня случаются приступы замирания. Он наказывал меня не всегда гуманно: я могла стоять неподвижно больше двенадцати часов за то, что неправильно показала себя перед его друзьями, или за то, что получила плохую оценку.

Я борюсь с тошнотой и закрываю глаза, пытаясь сохранить спокойствие. Меня с детства приучали к стальной выдержке — что бы ни случилось я не могла потерять лицо, но все это выдержать невозможно.

Я больше не могу молчать.
Я больше не хочу молчать.
Я не тень. Я не тень. Я не тень. Я не тень. Я не тень.
Я не тень.

- Мой главный шрам мне подарили, когда меня вырвало от боли на его ботинки, и он приложил меня головой об стол. В конце концов, это привело меня к диссоциативной амнезии, и я до сих пор... - я сглатываю слезы, умоляя свое горло не сжиматься: — ...я до сих пор не уверена, виноват ли он в смерти моей матери.

Звук шагов приближается ко мне, я чувствую цветочный аромат духов Вивьен, а затем девушки заключают меня в крепкие объятия.

Мои мышцы напряжены, как сталь, и отказываются двигаться, но я пытаюсь сосредоточиться на чем угодно, но не на воспоминаниях.

Мир кружится вокруг меня, затягивая дальше и дальше на самое дно. Но мне больше не страшно.

Он больше никогда не ударит меня.

Никогда.

- О, Эль, - голос Эммы сдавлен, и я чувствую, как по моей шее текут чужие слезы. Ее слезы - самое редкое явление на свете, поэтому мое сердце разрывается пополам. — Почему ты не сказала раньше?

— Я сама не до конца понимаю, почему эти воспоминания были заблокированы. Он казался мне действительно хорошим человеком, - я крепко зажмуриваюсь, отгоняя папин голос. Судорожный вздох вырывается из моей сдавленной груди. Я тру ладонью область сердца, чтобы сбросить напряжение. Еще раз. И еще. - Я знаю, что мне нужно было заявить на него, хотя бы рассказать Риз, но он угрожал мне, и я оттягивала этот процесс каждый день, уверяя себя, что решусь следующим утром. Возможно, у меня бы получилось открыть уголовное дело, даже несмотря на его связи, но карьера Риз... и тот факт, что мне пришлось бы доказывать факт насилия...

Мои рыдания вырываются наружу. Все то, что я держала взаперти так долго. Ненависть к себе поедает меня заживо, я не хотела посвящать девочек в настолько грязные вещи или чтобы они волновались за меня.

- Все в порядке, - Вивьен дрожит, обнимая меня крепче. — Пожалуйста, только не вини себя. Иногда тяжело рассказать о дерьме, которое произошло с тобой даже самым близким. Это гребаная психология жертвы.
Мы любим тебя, Эль.

- Мы очень любим тебя, - глаза Эммы невозможно красные и мокрые от слез. — Умоляю, в следующий раз, если вдруг что-то случится, расскажи мне. Ты не просто подруга, ты моя сестра. Ты моя семья, Элеонор.

- Эмма... спасибо, — шепчу я.

- Аарон в курсе? - тихо спрашивает Вив.

Я киваю.

- У меня произошел срыв в его присутствии. И именно Аарон поспособствовал аресту Маркуса. А еще он научил меня, как справляться с приступами, - благодаря ужасным девиантным урокам.

Эмма прищуривает глаза:

- Ладно, плюс один балл социопату и его социопатическому члену.

Вивьен фыркает, вытирая слезы.

Как по волшебству мой телефон начинает разрываться, и я вижу имя Аарона на дисплее. Мои руки не перестают дрожать.

Больше всего на свете я не хочу, чтобы кто-то волновался, увидев меня в слезах, но я знаю, что если Аарон не услышит мой голос, то он бросит все дела и прилетит в Шотландию.

Я говорю девочкам, что скоро вернусь, ухожу в другую комнату, а затем отвечаю на звонок.

- ...Привет.

- ...Я буду в Кингстоне через семь-восемь часов, Эль.

Моя кожа покрывается мурашками, когда я слышу его.

Соберись.

- Ты говорил, что должен быть завтра в Лондоне.
Не стоит приезжать ради меня. Я в порядке.

- Тогда что, блядь, с твоим дрожащим голосом? Ты можешь врать мне сколько угодно, но есть вещи, которые важнее для меня любых сделок. И ты всегда будешь во главе списка.

Мое сердце сжимается. Черт возьми, я так сильно влюблена в него. Он ни разу не слышал от меня эти слова. Наверное, мне просто нужна была жидкая храбрость, чтобы признаться ему.

- Я могу позаботиться о себе. К тому же мы увидимся уже послезавтра.

- Мы увидимся через восемь часов. Даниэль заберет тебя у Кларк и отвезет домой.

- Прошу тебя, сбавь тон диктатора.

- Если бы я был диктатором, ты бы не ходила на свободе, Элеонор.

Он такой психопатичный и контролирующий подонок, клянусь. Я сжимаю телефон, прежде чем сказать:

- Аарон?

- Да, ангел.

- Я хочу провести эти выходные в Кингстоне, - это не совсем правда, но мне нужно, чтобы он остался в Лондоне. - И мне надо заниматься. Пожалуйста, не меняй планы из-за меня, ладно?

Он молчит несколько секунд, а затем его тон звучит
недовольно:

- Хорошо, детка.

- Что? Так просто?

Аарон драматично вздыхает:

- Ну, ты сказала «пожалуйста».

Святой ад, он прислушивается к моим просьбам. Неужели мы приближаемся к концу света?

- Ты такой великодушный.

- Я слышу сарказм в твоем голосе, это очаровательно. У меня есть повод, чтобы отшлепать твою красивую задницу, маленький ангел.

Температура моего тела поднимается, и я буквально вижу, как его губы изгибаются в великолепной ухмылке.

— Пока, чертов садист.

— Рад, что мы с этим разобрались. Держи телефон поблизости.

Тревога проникает в каждый дюйм моего тела, когда я возвращаюсь в гостиную, думая о том, что хочу сделать.

Может быть, ему не нужны мои чувства. Может быть, это не самый подходяший момент, но моя жизнь настолько хаотична, что вряд ли подходящий момент вообще существует.

Уже лежа в своей постели, я прокручиваю в голове возможные сценарии. Возможность потерять его и увидеть разочарованный взгляд внушает мне ужас.

Но Аарон давно ощущается как дом. И я хочу, чтобы он знал об этом.

...Однажды я сделаю с тобой вещи, которые ты никогда не забудешь, Элеонор.

Я не забуду. Больше нет.
***

Лондон, Англия.

Тень.
Семь лет назад.

- Элеонор? - кричит профессор.

Когда я поднимаю смычок, волнение быстро перерастает в панику. Мое сердце колотится, как сумасшедшее, а пустой зал начинает расплываться и расширяться, приобретая удушающие формы.

Успокойся.

Я делаю глубокий вдох.
Раньше знакомые запахи вызывали во мне волну ностальгии и волнения: смесь древесины, старой ткани и блеска лака. Мне так нравилось бывать в театре, но сейчас...

Все ученики находятся в освещенном квадрате сцены, где играют мягкие и яркие огни, и каждый из этих дурацких огней сосредоточен на мне. К тому же Миссис Мерфи решила, что будет здорово добавить украшение в виде свеч, поэтому мне кажется, что я могу умереть.

Точнее сгореть, если я неаккуратно упаду со стула.

Соберись, Смит.

- Элеонор, - повторяет миссис Мерфи с нажимом. - Ты готова?

- Да, професс... — я замолкаю, мое горло сжимается из-за того, как больно заложены уши.

Я слышу собственный голос иначе, чем обычно - громче. Так громко, что мне совсем не хочется говорить.
Я не могу привыкнуть к слуховым аппаратам. А без стимуляции слухового нерва меня окружает тошнотворная пугающая тишина. Но все же она лучше этого напряжения, которое перерастает в нечто более пугающее. Отвратительное.

Я отвратительна.

Я вижу это в глазах профессора. Ее взгляд давит, она смотрит на меня с осуждением. Холодный пот скапливается на моем лбу, а руки дрожат и похолодели так, будто я пробыла на морозе несколько долгих часов.

- Она снова замерла!

До меня доносится чей-то смех, и я медленно поворачиваю голову в сторону источника звука. Итан.

Итан Мерфи.

Удивительно, как этот мальчик совершенно не похож на свою маму - с идеально собранными волосами, утонченную, почти фарфоровую и тонкую, как статуэт-ка. Но мне было тяжело понять его. Он мне не нравился.

Почему дети могут быть настолько жестоки, особенно в таком юном возрасте? Несколько месяцев назад Итан назвал меня немой сукой, когда я задержала очередь в школьной столовой: мои слуховые аппараты оказались непригодны, а я пыталась сказать работнику, что ем только овощи. Мужчина говорил слишком быстро, чтобы я смогла прочитать по губам, и в итоге я осталась голодная.

Я бы хотела быть доброй ко всем. Даже к Итану. Мне было жаль, что он хромает из-за травмы, нанесенной другим учеником, но избегание в моем случае оказалось лучшей стратегией.

Слава богу, что мне не нужно видеть его часто. Отчетные концерты проходят дважды в год, и текущая репетиция посвящена «Лебединому озеру» Чайковского.

Возможно, именно поэтому темноволосый Итан в детском смокинге с галстуком-бабочкой кажется мне злым волшебником Ротбартом, который собирается превратить меня в белого лебедя.

Он жаден, жесток и мстителен.

- Миссис Мерфи, она просто притворяется! Мы можем поменяться партиями?

Я чувствую, как теряю контроль, и каждый дюйм моего тела пропитывается единственным желанием - убежать, но вместо этого я прикипела к месту. Мои конечности деревенеют, из-за вязкости воздуха дыхание становится все более хаотичным.

Очнись... прошу тебя, очнись...

Волна паники накрывает меня снова и снова, все смеются, где-то раздается голос миссис Мерфи, но я остаюсь на месте, словно заколдованная.

Через какое-то время все звуки замолкают. Только
часы громко тикают.

Тик. Так.
Тик. Так.
Тик. Так.

...Ты такая жалкая, такая тупая немая сука!

Сжавшись, я обнимаю себя за плечи, как учил психиатр, но онемение не проходит. Уже могу двигаться, это хорошо. У меня не так давно случился приступ. Так по-чему, черт побери, он повторился через такой короткий промежуток?

Я слышу стук каблуков по полу, а затем вижу перед собой худую фигуру, облаченную в черное платье на тысяче маленьких пуговиц.

— Я отведу тебя к врачу, - говорит миссис Мерфи, осторожно касаясь до моей дрожащей руки.

- Нет, — выдавливаю я. Несмотря на дискомфорт в мышцах, я выпрямляю спину и встаю, забрав скрипку и злясь на себя. Наверное, я больше никогда не смогу выступать. Вот триггер. Чужое внимание. Хотя многие студенты, наоборот, думают, что я пытаюсь его привлечь. Почему-то мне хочется громко рассмеяться, но вместо этого я вежливо произношу: - Со мной все нормально. Прошу прощения, профессор. Я могу уйти
домой?

Весь театр пронзает смех. Подобные приступы для меня не редкость, и я задерживаю репетицию, поэтому профессор медлит, размышляя, как правильно поступить.

Я бракованная.

Возможно, уже навсегда.

- Мне позвонить твоим... твоему отцу или тебя уже ждут?

- Уже ждут.

Водитель должен забрать меня через два часа. Никаких проблем, я подожду - это лучше, чем слушать вопросы о том, почему репетиция закончилась так рано.

— Ну, тогда хорошего тебе вечера, Элеонор.

- До свидания.

Я киваю и машу остальным ученикам на прощанье, а затем быстро выхожу из зала и делаю то, что умею лучше всего - убегаю.

Тяжело дыша, я бегу к главной лестнице театра.
В коридорах слышны чужой шепот и звук шагов. Из широких окон школы виднеется хмурое сумрачное небо, снег большими хлопьями покрывает асфальт, а еще тень мальчика сидит на заснеженной скамейке, окруженной обнаженными темными деревьями и статуями ангелов. Почему он?..

- Мисс Смит!

- Ой! - я резко останавливаюсь, врезавшись в кого-то, а затем делаю шаг назад. И еще один. - Прошу прощения.

Директор.

Профессор рассказала ему? Отец пришел забрать меня?

Я сглатываю, пытаясь совладать с резким приливом страха.

- Здравствуй, Элеонор, - маленькие глаза мистера Ллойда впиваются, словно тысячи острых игл.

- Добрый вечер, директор Ллойд, - отвечаю я едва слышно.

- Я знаю, что вы не учитесь в одном классе, но, может быть, ты видела Аарона? Мистер Кинг разыскивает его. Мальчик больше не будет у нас учиться.

Что-то заставляет меня сомкнуть губы.

Аарон. Одаренный жестокий ребенок, который ни с кем не разговаривает и имеет проблемы с агрессией.
Никто и никогда не говорил о нем хорошие вещи. Девочки шептались, что Аарон выглядит как прекрасный принц, а внутри является настоящим чудовищем.

Когда все... когда все случилось, и я вернулась в школу, он ходил за мной по пятам. Заметив это, профессор Мерфи приказала мне избегать его, иначе она все расскажет моему папе, и тогда он отправит меня в закрытый пансионат в Шотландии.

Я совершенно не знала его и не понимала, почему
Аарон не прекращает свои попытки разговорить меня, рассказывая о каком-то Чарли, но я не хотела разговаривать.

Я ни с кем не хочу разговаривать. Особенно с теми, кто хладнокровно берет нож для стейка и вонзает его в ногу другого ребенка.

Но почему он сидит там один?..

Я лгу удивительно легко, когда отвожу взгляд от директора:

- Я не видела.

Спустя несколько секунд мужчина делает шаг вперед. Я резко втягиваю в себя воздух, когда его указа-тельный палец ударяет меня по подбородку, заставляя мою голову подняться.

— Ты так похожа на свою мать. Ты ведь не помнишь ее?

Я отрицательно машу головой и нервно переминаясь на месте из-за громкости его голоса. Теперь большинство людей повышают голос, когда замечают, что я ношу слуховые аппараты. Мне ужасно неловко, но я ничего не могу с этим поделать.

- Вы можете говорить тише. Я вас слышу.

У директора короткие волосы, широкий лоб и маленькие глаза, которые всегда были затуманены легкой пеленой. Он выглядит сильно старше своих лет - возможно, из-за глубоких морщин, возможно, из-за этого взгляда.

- Полиция тебя допрашивала? Какое твое последнее воспоминание?

Почему он спрашивает это? Я делаю еще один шаг назад.

- Мистер Ллойд!

Директор поворачивает голову в сторону голоса пре-подавателя, и я использую этот шанс, чтобы быстро свернуть за угол коридора. Забрав в гардеробной свое пальто, я выхожу на улицу и иду в сторону закрытого сада.

Холодный декабрьский воздух проникает до самых костей. Я боюсь Аарона, но все равно хочу найти его.
Возможно, если я разозлю его, то он причинит мне боль, но вид того, каким одиноким и потерянным он выглядел, заставляет мое сердце истекать кровью.

Я лишь скажу, что его ждет отец, а затем вернусь в школу. Тем более мы больше не увидимся, верно?

Футляр со скрипкой давит на плечи. Я ищу мальчика, осматривая окрестности. Но как бы я ни старалась, я не нахожу его ни на той скамейке, ни в других уголках сада. Может быть, он уже уехал. Наверное, мистер Кинг забрал его домой.

Я поворачиваюсь в сторону выхода и останавливаюсь, чтобы наладить дыхание, а затем вдох застревает в моем горле. Аарон стоит неподалеку, облокотившись о статую. Его светлые волосы падают на глаза, почти сливаясь со свежим снегом.

— Привет, — бормочу я застенчиво.

Он не отвечает. Похоже, ему все равно.

— Тебя ищет папа... то есть мистер Кинг.

Поразительно. У него такие светлые волосы и такие темные глаза... Я размышляю над своими словами, пока он разглядывает мое лицо.

Я чувствую, как мои щеки начинают гореть.

- Почему ты не идешь домой? Разве тебе не хочется провести время с семьей перед Рождеством? Знаешь, кажется, раньше я любила праздники, а теперь мне грустно - особенно когда я думаю обо всех тех людях, которые празднуют одни, или о бездомных, которые вынуждены остаться на улице, потому что некоторые приюты закрываются. Тебе тоже грустно?

Боже, что я несу. Все это так неловко.

- Почему ты со мной разговариваешь? Ты жалеешь меня? — мальчик идет в мою сторону, осторожно и медленно, будто боится, что я исчезну.

Я чувствую, как мой живот сжимается. Аарон так часто был один. Никто из детей не заслуживает одиночества.

- Нет, — я качаю головой.

Когда он встает совсем близко и протягивает мне руку, я задерживаю дыхание, ощущая быстрое сердцебиение.

Он хочет, чтобы мы держались за руки?

— Отдай мне вещи. Тебе тяжело.

Ох.

Я делаю шаг назад, крепче сжимая футляр.

Боже, о чем я только что думала?

— Все в порядке, — шепчу я, смущенная, и замечаю, что щеки мальчика тоже порозовели - наверное, от холода.

- Хочешь, я покажу тебе мое любимое место? - тихо спрашивает он, неожиданно отводя взгляд.

Я молчу пару секунд, а затем мой счастливый голос громко пронзает воздух:

- Хочу.

- Идем, - Дарон незаметно стягивает с меня рюкзак со скрипкой. — Мы должны поторопиться.

Снег усиливается, пока я следую за его фигурой.
Мои нервы трепещут, я позволяю себе незаметно наблюдать за ним. Его брови и длинные ресницы гораз-до темнее цвета волос, а щеку осыпает пара родинок.
Он действительно очень красивый, как и все говорят, и, кажется, не такой жестокий, как мне казалось. у него мягкий голос, а еще он замелляет свой длинный шаг, подстраиваясь под мой, и неожиданно улыбается.

Святое дерьмо.

Меня словно со всей силы ударяют под дых. Я никогда не видела, чтобы Аарон улыбался.

Он отводит меня в закрытое крыло школы.

Просторная территория окружена каменными стенами поместья, вдали виднеется заснеженный живой лабиринт, а в центре стоит широкий фонтан с большим ангелом, который держит чашу. Аарон хватается за мой рукав и тянет меня на скамейку, расположенную под аркой. Снег наконец-то перестает падать на мои волосы.

- Вау, - выдыхаю я. — Я даже не знала, что у школы есть другое крыло. Как ты его нашел?

- Мне показал его друг, - произносит он, рассматривая слуховой аппарат в моем ухе. - Мой единственный друг. Самый лучший.

Я сажусь поудобнее и кусаю губу, когда наши пальцы соприкасаются. Щеки Аарона горят так же сильно, как и мои.

Почему он кажется таким счастливым? В моем животе теплеет, потому что никто из нас не убирает руку.

Аарон глубоко вздыхает и отворачивается, наблюдая за тем, как медленно падают хлопья белого снега.

- Однажды, когда мы повзрослеем, я сделаю с тобой вещи, которые ты никогда не забудешь, Элеонор.

Дрожь проходит по моему позвоночнику, нагревая кожу в холодную погоду. Я даже не знаю, издевается ли он или говорит всерьез, но мне становится все труднее сдерживать улыбку.

- Ты шутишь?

Он качает головой.

— Нет. Я построю для тебя дом, похожий на это место. Там будет сад и оранжерея с роялем. Ты будешь петь и играть на скрипке сколько захочешь, и я буду рядом.

Я теряю дар речи. Мы едва ли не в первый раз разговариваем, а он хочет построить для меня дом? Я отво-рачиваюсь, чувствуя, как жар проникает в каждый дюйм моего тела, а затем подскакиваю на месте, заметив вдалеке отца, движущегося прямо на нас.

О нет, нет.

Heт.

- Уходи, - выдыхаю я испуганно.

Выражение лица Аарона меняется на растерянное.

— Что?

— Уходи! - умоляю я, вскакивая.

Его челюсти напрягаются, он медленно поднимается и пытается схватить меня за руку, но я отхожу назад.

— Уходи, Аарон.

По какой-то причине мне вдруг хочется громко зарыдать, когда я вижу перемену в его глазах. Его прекрасные карие глаза снова пустые, снова безжизненные. Он опускает руку и застывает, пока я умоляю его:

— Прошу тебя...

— Я понял. Я ухожу, Эль, — Аарон делает паузу, а затем все-таки ловит меня, сжимая в объятиях и прижимаясь губами к моему лбу. Господи, почему он так дрожит? Он... он плачет? - Мы скоро увидимся, маленький ангел.

А затем он уходит.

Аарон уходит.

Когда его фигура скрывается за аркой, мои плечи сутулятся. Интуиция кричит, что я сделала что-то неправильное, даже кощунственное, но разъяренное лицо папы пугает меня до смерти, как и его тяжелая пощечина и напряженный голос:

- Элеонор. Ты меня очень разочаровала.