Акцентор 📚Вероника Десмонд📚

«...Me and the Devil
Я и Дьявол,
Was walkin' side by side
Шли бок о бок»
Me and the Devil - Soap & Skin

Кингстон, Шотландия.

Тень.

Лукас тяжело вздыхает, а затем бормочет:

- Черт побери, ты делаешь это на самом деле? - его губы почти касаются моих, но я не могу заставить себя поцеловать его. — Ты такая невозможно красивая, Элеонор. Ты самая красивая девушка....

Секунды тянутся так долго. Прежде чем его ладонь успевает зарыться мне в волосы, я отталкиваю парня.

Я не... могу.

Я не могу.

Как только я делаю шаг назад, кто-то цепляется в мой локоть и оттаскивает к стене, а затем бьет Лукаса по лицу. Достаточно, чтобы тот пошатнулся, но недостаточно для спортсмена вроде него.

Лукас делает выпад вперед, но парень поднимает кулак и наносит жестокий удар в челюсть. У дар оказывается таким мощным, что кровь забрызгивает все его черты, и Лукас мгновенно теряет равновесие, рухнув на пол.

Нотные пюпитры с грохотом падают, меня охватывает жуткая дрожь, когда я сталкиваюсь с убийственным взглядом Аарона.

Лукас рычит:

- Я убью тебя, ублюдок. И мне плевать, что ты Кинг.

Аарон делает шаг, но я останавливаю его, схватив за
окровавленную руку.

Я видела его совсем недавно, но ничто не сравнится
с его поглощающим присутствием.

Его черты темные от ледяного спокойствия, и даже светлые волосы не придают никакой мягкости его образу. Я чувствую, сколько силы сосредоточено в его физи-ческой форме, способной причинить ужасную боль.
Много боли.

- Не надо.

- Ему понравится быть мертвым, Элеонор.

Зловещий, глубокий тон его голоса вибрирует на моей коже.

Я сжимаю челюсти. Он не имеет права даже вести себя как последний подонок, учитывая то, что он сделал, но его вечно игривая улыбка исчезла.

Сейчас он выглядит как дьявол, который стремится к разрушению.

— Аарон, нет, — я раздраженно вздыхаю и сжимаю его ладонь, чтобы заставить его следовать за мной, но он просто подносит мою руку к губам и целует ее.
Жест очень нежный, но тон совсем не такой - он мрачный, ужасающий и заставляющий вздрогнуть всем телом:

- Если ты будешь защищать его, я, блядь, выстрелю в его голову.

Я выдергиваю свою руку.

- Прекрати.

Он делает шаг, заставляя меня пятиться назад.

- Ты должен уйти.

Я дрожу из-за зрелища прямо передо мной. Его карие глаза превращаются в черные из-за расширяющегося зрачка, но на губах снова играет его садистская улыбка:

- Я давно так сильно не жаждал убийства, мой прекрасный ангел. Назови мне хоть одну причину, по которой мне не следует убивать твоего питомца, а затем пировать тобой в его же крови?

Я кидаю обеспокоенный взгляд на Лукаса, который медленно поднимается с пола. Он хромает, и возможно, его нога сломана. Боже...

Прежде чем я успеваю вздохнуть, рука Аарона снова хватает меня за горло. Он делает это осторожно, но мое тело напрягается. Я пытаюсь вырваться, вцепившись в него ногтями, но любая попытка оказывается провальной. Аарон не двигается. Даже ни на дюйм.

- Даю тебе пять секунд, чтобы убраться отсюда нахуй, - его слова обращены к Лукасу, но смотрит он только на меня. - Иначе я выколю тебе глаза и принесу твоей мамочке в качестве рождественского подарка.

- Отойди от нее, - рычит парень.

- Пять.

Этот подонок даже не досчитал.

— Я позову охрану, Элеонор.

Аарон наклоняет голову и улыбается, как последний
психопат.

- О, как мило. Кажется, у его примитивных нейронов нет инстинкта самосохранения. Очаровательно.
Я да-а-авно не веселился.

— Отпусти, — шепчу я.

Его пальцы слегка разжимаются, но остаются на моей шее. И тогда я умоляю:

— Лукас, я прошу тебя, уходи. Все в порядке.

Он медлит.

- Лукас, умоляю.

Из-за широкой груди Аарона мне едва ли что-то видно, но тем не менее мои плечи расслабляются, когда я слышу звук захлопывающейся двери.

Мое сердце колотится. На меня обрушивается ето запах, его взгляд, его прикосновения. Я едва сдерживаю стон, когда его пальцы начинают медленно поглаживать
точку пульса.

У меня нет выбора, кроме как подчиниться ему.
Снова.

Это ненормально. Он словно жмет на гребаные кнопки, а последнее, что я должна чувствовать рядом с монстром, который смотрит на меня так, будто хочет задушить, — это чертов прилив энергии. Но именно это я и чувствую.

- Моя милая... милая Элеонор... - его голос пони-жается. - Пожалуй, сейчас стоит активировать воспоминания. Что обязательно должно произойти, если ты позволишь кому-то прикоснуться к тебе?

Я делаю шаг назад, а он следует за мной, так и не отпустив свою руку.

- Ты не имеешь права задавать такие вопросы. Ты вообще не имеешь гребаное право со мной разговаривать.

Давление его взгляда оголяет каждый мой нерв.

- Не имею? Но у меня исключительные права, детка, и ты их нарушила.

- Да пошел ты. Ты использовал меня, а потом пропал на несколько месяцев, и теперь думаешь, что я буду следовать твоим гребаным приказам? С кем я провожу время или тем более с кем я трахаюсь - тебя, мать твою, не касается! - я провожу ладонью по лицу, пытаясь замаскировать дрожащий подбородок. — Ты все испортил, Аарон. Хотя трудно испортить то, что и так гнило изначально. Оставь меня... оставь меня в покое.

Я могла бы сказать, что Лукас был просто глупой и абсолютно подлой попыткой стереть его из моей памяти, но у меня больше нет сил выносить постоянные эмоциональные качели.

- Повтори, Эль.

Его жестокий тон темнеет до пугающего диапазона, и я набираю воздуха в легкие.

Я знаю, что Дарон в ярости - не потому что он любит меня, а потому что он так и не получил главный приз - мою девственность, о которой он мечтал, как о лучшем подарке на день рождения.

Иногда голову разрывали отвратительные мысли...
любил ли меня кто-нибудь?

Я обнимаю себя руками, чувствуя, как противная жалость к себе проникает под мою кожу и вызывает новый прилив тошноты. Только во время обеда я опустошила свой желудок трижды. Меня рвало даже обычной водой.

Я устала.

Я так чертовски устала.

- Знаешь, что? Мне нравится Лукас. Возможно, я хочу быть с кем-то вроде него, с нормальным человеком. Без гребаных ножей и пистолетов, без угроз и преследований и без... - я замолкаю, так и не сказав: без страха, который меня парализует.

Потому что это неправда.

Возможность физической близости с кем-то пугает меня до парализующего ужаса, если это не Аарон. Было ли мне страшно рядом с ним? Да. Но он никогда не переходил черту, хотя грани, которых мы достигали, сложно назвать приемлемыми.

Воздух разрывается от гудящего напряжения, и я задыхаюсь, когда он сжимает мою челюсть и склоняется к губам. Глубокий голос бьет меня, как хлыст:

- Продолжай лгать себе, если хочешь потакать своим иллюзиям, но реальность заключается в том, что ты принадлежишь мне, и тот, кто будет отрицать этот факт, захлебнется своей гребаной кровью. Возможно, когда-никогда я позволю тебе освободиться от меня. Но никто и никогда не освободит меня от тебя.

Мои глаза горят от непролитых слез.

- Вот причина твоих поступков. Твое эго? Потому что я твоя собственность?

- Потому что ты моя, Элеонор.

Он наклоняет свою голову к изгибу моего плеча, а затем прижимается губами к чувствительной коже и замирает. Твою мать, он дрожит. Я изо всех сил толкаю его в грудь, когда моя эмоциональная броня рушится, оставляя после себя руины.

- Ты просто гребаный лицемер, - шепчу я. Мои глаза закрываются, потому что его холодные губы снова целуют меня. Господи. Он делал это так давно. - Ты причиняешь мне боль, Аарон.

- Я знаю, - он вытаскивает слуховой аппарат, а затем гладит ухо. Жест настолько интимный, настолько темный, что у меня пересыхает во рту, а пульс учащается. — Ты скучала по мне?

— Нет. Отпусти меня.

Он хватает меня за подбородок, заставляя меня смотреть на него.

— Отпустить тебя? Блядь, я никогда не отпущу тебя.
Ни в этой жизни, ни в следующей.

Моя грудь сжимается, когда горькая ложь срывается
с моих дрожащих губ:

— Я не принадлежу тебе и никогда не буду. Возможно, я уже принадлежу кому-то другому. Все еще хочешь меня трахнуть, когда я стала второсортным товаром?

Его выражение лица становится похожим на без-эмоциональную маску, когда он нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке, а затем шепчет на ухо, оставшееся без слухового аппарата. Но по какой-то причине я слышу все четко. Каждое гребаное слово:

— Надеюсь, ты до сих пор быстро бегаешь, ангел. Потому что я не собираюсь давать тебе пощады.
***

Ночной холод проникает в мои кости, превращая кровь в лед.

Мой мозг судорожно генерирует те жалкие способы, в результате которых я смогу убежать от гребаного монстра, который крепко сжимает мою ладонь, медленно пальцем по сгибу запястья.

Вверх-вниз. Круговое движение. Постукивание.

Мне требуется вся сила воли, чтобы мое дыхание работало должным образом. Его лицо и движения расслаблены, но я знаю, что он зол. Нет, он в ярости. Из-за резко включившихся фар его спортивной машины мое сердцебиение подскакивает.

Мне нужно бежать.

Я должна закричать.

Не отпуская моей руки, Аарон, как средневековый джентльмен, любезно открывает мне дверь. Зловещая ухмылка растягивает его губы.

- Я могу заставить тебя сесть в машину, — он достает из заднего кармана пистолет и кладет его на крышу. - На самом деле, я могу трахнуть тебя им прямо на заднем сиденье, совратив самого невинного ангела, упавшего с небес. Что думаешь?

Дрожь пробирает мое тело, но я смотрю прямо в его темные глаза.

- Какая разница, что я думаю? Это чертово насилие.

- Насилие? Иисус Христос, расслабься, маленький ангел, - он делает шаг вперед, заставляя меня вплотную прижаться к его «Поршу». А затем я давлюсь вздохом, теряю гребаный контроль. Раздвинув ботинком мои ноги, он насильно просовывает свою холодную руку мне под юбку, отодвигает трусики в сторону и с нажимом проводит по моей киске. Гребаный ад. - Давай отбросим лицемерие. Смотри, как она плачет по мне.
Мы так давно не виделись... Вот что такое насилие. Ты не даешь нам воссоединиться.

Мое лицо пылает, я делаю большой глоток воздуха, пока его палец медленно поглаживает меня.

- Ты просто больной ублюдок.

- Если это комплимент, то почему он звучит с такой чертовски скучной эмоцией?

К моему собственному ужасу, я начинаю чувствовать, как от его прикосновений моей влаги становится все больше и больше. Святое дерьмо, я очень, очень мокрая. И я все еще хочу кончить.

— Отпусти меня или я закричу.

Он усмехается. Я дергаюсь, когда его горячее дыхание опаляет мое ухо:

- О, именно этого я и жду, Эль. Твоих криков. Ты же не думала, что твое милое шоу останется без внимания?
Разве я не должен предьявить на тебя права, когда возле моего ангела... блядь, моей девочки, вьется ебаный мусор? — Я едва удерживаюсь от очередного стона, и он улыбается. - Ты так сильно мочишь мою руку. Я знал, что ты
будешь гостеприимной для меня.

Я кусаю губу практически до крови, а его пальцы не прекращают издеваться над моим нутром, поглаживая, шлепая и кружа по чему угодно, но не по тому, что больше все нуждается. Гребаное безумие. Мое тело заперто между каменной фигурой Аарона и боком ма-шины, и все, что я могу делать, — это наблюдать за тем, как он медленно подводит меня к оргазму прямо на парковке.

О, он хочет, чтобы я умоляла. Он любит, когда я умоляю. Но я не дам ему этого.

Он, черт возьми, не получит удовольствия.

- Ты в восторге, когда тебя ласкают, лишив воли.
Тебе это чертовски нравится, да? Ты только моя маленькая шлюха, Элеонор. Ты должна это запомнить.
Иначе мне придется преподать урок и показать, каково это - смотреть на мое. Эта очаровательная киска принадлежит мне, и любой, кто на нее посмотрит, будет гнить под землей. Надеюсь, теперь мы поняли друг друга?

- Ты... - мое дыхание сбивается. Его пальцы проникают внутрь, а затем медленно гладят набухший клитор, но этого хватает, чтобы я издала стон, и боже мой... он стонет в ответ, наклоняет голову, прижимается лбом к моему лбу.

- Что, ангел?

- Я ненавижу тебя.

- Я знаю, Эль. Я знаю.

Задушенный всхлип застревает в моем горле, когда моя киска начинает сжиматься в приближении оргазма.
А потом он убирает руку.

Я едва могу дышать, дыхание вырывается из меня короткими, прерывистыми порциями. Аарон поправляет мою юбку, а затем медленно отходит назад, издевательским кивком указывая сесть в машину.

Подонок.

Я привожу себя в порядок и оглядываюсь. Мое сердце бьется так сильно, что мне кажется, что грудная клетка вот-вот сломается.

- Господи, нас же мог кто-то заметить.

- Если тебя это беспокоит, я любезно убью любого, кто увидит твою уязвимость. А теперь садись, блядь, в машину.

Несмотря на то, что моя грудь разрывается от его наглости, я слушаюсь. Потому что он действительно может сделать это.

Когда он садится на свое место и заводит машину, я пишу сообщение Лукасу, а затем и Эмме, умоляя, чтобы та убедилась, что с парнем все в порядке. Господи, не могу поверить, что втянула кого-то в этот ад.
Мои щеки горят, и меня съедают мысли, что из-за полученной травмы он может лишиться спортивной стипендии.

— Это я забираю, — Аарон отнимает у меня телефон, а затем улыбается от уха до уха: - Напишешь ему еще раз, и я подарю тебе его пальцы.

- Ты такой урод. Ты не можешь просто избить невинного человека.

— Он ведь не мертв, не так ли? Не будь такой агрессивной, я до сих пор чувствую твой запах. Что же это, мм? - он облизывает пальцы, которые недавно были во мне и бормочет: — Вкус падения с небес и гребаных персиков. Кстати, мне нравится твое внимание к моей грандиозной персоне. Как я тебе без маски? Признайся, ты в охренительном восторге.

Я свирепо смотрю на него.

- Ты нарциссический подонок с манией величия.

- Я приму это за согласие, - снисходительная усмешка искажает его губы.

Мрачная тишина и напряжение, сквозящее в воздухе, словно гладит меня по щеке и доводит до грани, как перед главной сценой в фильме ужасов.

Возможно, именно это меня и ждет.

Двигатель рычит интенсивнее, когда Аарон несется по трассе, окруженной высокими демоническими деревьями. Его фигура слишком внушительная для этой машины, и меня преследует ощущение, что пространство сжимается, оставляя меня на растерзание монстра.

— Куда мы едем? — я прочищаю горло. Не помогает и то, что я до сих пор, мать твою, возбуждена.

Аарон кидает на меня насмешливый взгляд, его руки, покрытые венами, сжимают руль.

- Домой, мой маленький ангел.

Я заставляю себя сосредоточиться и игнорировать то, как мое дыхание становится неровным из-за его интенсивного внимания.

— Смотри на дорогу.

— Прости, детка, — он отворачивается, а затем насильно ловит мою ладонь и подносит к губам, чтобы поцеловать. Медленная улыбка озаряет его черты, когда он произносит: — Но мне действительно тяжело не смотреть.
Иногда я хочу посадить тебя в клетку, потому что ты просто пиздец как прекрасна. Я бы ласкал себя, наблюдая, как ты поешь, прикованная, запертая и возбужденная.

Он и так делал это. Он гладил свой член, когда я пела ему, стоя на рояле в оранжерее.

Мое горло сжимается от того, как сильно я хочу накричать на него, но тогда, вероятно, он остановит машину, а потом нагнет меня над капотом и трахнет.

И возможно, я даже не буду против, судя по намокшему белью и той реакции, что выдает мое тело на то, как он, не отпуская моей руки, продолжает вести машину.

Я ненормальная. Просто поразительно больная. Находиться рядом с этим неуравновешенным социопа-том - значит подвергать себя опасности, и я не должна замирать каждый раз, когда он покрывает короткими поцелуями мое запястье.

Я не должна.

Я пытаюсь вбить эти слова, как мантру до тех пор, пока машина не останавливается у мрачных кованых ворот.
Чистилище ада. Вот оно. Место его извращенных фантазий, зачарованного сада и украденных душ. И сегодня он будет охотиться на мою.

Нет.

Я больше не позволю ему манипулировать и издеваться надо мной.

Когда Аарон доезжает до особняка, моя нервозность переходит в настоящую истерику.

Глубоко вздохнув, я отстегиваю ремень безопасности и дотрагиваюсь до ручки двери, чтобы выйти на улицу, но резкая хватка на моей шее останавливает меня. Аарон сталкивает нас так, что мои губы останавливаются в миллиметре от его губ, а затем он нежно гладит мою щеку и шепчет:

— Блядь, я так скучал по этому....

Так близко...

Я вздрагиваю, когда он целует меня со вкусом сигаретного дыма и извращенного собственничества. Поначалу я упираюсь ладонями в его грудь, пытаюсь оттолкнуть, пока он продолжает насиловать мой рот, а потом я просто... сдаюсь.

- На вкус ты, как гребаный ангел.

Боже, этот шепот...

Я не слышала его так долго. Слишком долго, чтобы не поддаться силе, которой он приручает, как какое-то животное. Одной рукой он крепко держит меня за воло-сы, а другой впивается в мою челюсть, кусая, посасывая и проникая языком все глубже. Вспышка удовольствия проносится по всему телу и скапливается внизу живота, заставляя дыхание учащаться.

- Мм... такая вкусная. Такая, блядь, чистая, - он не останавливается. Он даже не дает мне вздохнуть.

Наверное, где-то внутри я хочу этого. То, что он берет все, что ему захочется, не давая мне сделать собственный выбор, потому что я бы никогда не сжала ткань его толстовки, мысленно умоляя его придвинуться ближе.

Я бы никогда не позволила вырваться слезам, пока он не прекращал шептать мое имя.

Я бы никогда не издала тихий вздох. Никогда бы не вскрикнула, когда он вонзился зубами в мою нижнюю губу, а потом, простонав, широко облизал рану.

— Боишься, маленький ангел?

Мое сердце подпрыгивает к горлу.

— Хватит... — шепчу я.

Он ослабляет хватку. Я делаю глубокий вдох, но он заканчивается вскриком, когда Аарон оставляет болезненный укус в изгибе моей шеи и говорит в единственный оставшийся слуховой аппарат:

- Проведем небольшой эксперимент. Эта маленькая киска нуждается в том, чтобы я сломал ее, не так ли? Ты моя, Элеонор. И всегда, блядь, будешь. Но тебе пора избавиться от лицемерия и прекратить отрицать тот факт, что мы хотим одного и того же. Это чертовски раздражает и вообще-то сводит меня с ума, что приводит к анархии, и мой подвал уже ломится от посетителей. Так что я любезно подарю тебе десять минут.

О каком подвале он говорит, черт побери? Я сжимаю зубы, пытаясь совладать с нарушенным дыханием и бешеным пульсом.

- Десять минут на что?

Аарон отклоняется, достает из бардачка маркер и, открыв его зубами, командует:

- Руку. Левую.

Я отказываясь делать то, что он просит, но это вызывает лишь прекрасную ухмылку на его красивом лице.

- Не думаю, что это нам понадобится, но мы попробуем сыграть по твоим правилам, - он хватает меня за запястье, а затем пишет на нем всего одно слово. Ангел.

Аарон выходит из машины, а затем открывает мою дверь и, счастливо улыбаясь, подает мне руку. Я игнорирую ее и выбираюсь сама. Где-то вдалеке кричат птицы, деревья мрачно шелестят, а ветер завывает, покрывая меня новой порцией мурашек и ужаса.

- И что это значит? - спрашиваю я.

Его пальцы обхватывают мой подбородок и наклоняют голову, чтобы он мог охватить каждый дюйм моего лица. Возможно, при других обстоятельствах, если бы у него была нормальная личность, я бы назвала его прекрасным.

На самом деле, он самый красивый мужчина из всех, что я когда-либо видела. И сейчас, без маски, у меня практически нет шансов не поддаться его обманчивому очарованию.

Непослушные волосы лезут на широкий лоб, губы изогнуты в его привлекательной улыбке, а карие глаза светятся такой одержимостью и садизмом, что было бы глупо не допускать мысли, что меня не хотят убить.

Сатана тоже когда-то был ангелом.

- Это стоп слово.

Я прищуриваюсь.

- Тогда я говорю его сейчас, черт побери. Ангел.

Он наклоняет голову, улыбаясь.

— Да чего же очаровательно наивно. Ты вычеркнула из уравнения самое захватывающее. У тебя есть десять минут, чтобы побегать. А потом можешь сказать свое стоп-слово, и я любезно отвезу тебя домой.

Все не может быть так просто.

- Но что будет, если ты меня догонишь?

Он растягивает губы в сумасшедшей ухмылке.

— Я трахну тебя так заботливо, как только смогу. Но уверяю, твоя киска и, вероятно, другие отверстия обязательно будут заполнены моей спермой в таком количестве, что на тебя больше никто и никогда не сможет претендовать. Не сможет касаться. Ни тем более, блядь, смотреть.

— Ты... ты просто болен.

Костяшки его пальцев нежно стирают слезы, медленно стекающие по моим щекам.

— Это правда, я болен. Из-за тебя. Причина всегда была в тебе, Эль.

Во мне? Черт побери, о чем он говорит? Мы общаемся не больше года, а он был монстром, сколько я себя помню. Пугающие заголовки в СМИ, насилие на посвящениях, кровавые инциденты в «Дьяволе». Вероятно, через пару тройку лет этот человек станет серийным убийцей — тогда, когда ему будет недостаточно драйвов и игр во власть.

Аарон наклоняется, и прежде чем он забирает еще один слуховой аппарат, оставляя меня в зловещей тишине, его мрачные слова обжигают мое ухо:

— Беги, маленький ангел. У тебя есть десять минут.
Продержишься, и я отпущу тебя. Нет - и я присвою каждый дюйм твоего тела себе, сделаю своей собственностью и помечу до конца гребаной жизни. Тик-так.
Тик-так.

Тик-так...