Глава 1
Потёртый чемодан с наклейкой "Warsaw — Seoul" стоял в углу, всё ещё нераспакованный.
Анджей провёл пальцем по шероховатой древесине рамки — единственной вещи, которую он успел достать. Под стеклом улыбался Иоанн Павел II. Это фото висело над его кроватью в семинарии, переехало с ним в Рим, потом в его приход, а теперь смотрело на него здесь, в Корее.
Не бойся, — словно говорил покойный Папа.
Анджей медленно оглядел комнату. Всё было выверено до миллиметра: строгий минимализм, стекло, металл, светлое дерево. Ни пятнышка, ни складки — будто в рекламной брошюре. Весь дом семьи Ким производил такое же впечатление: дорогой, современный, и абсолютно безликий. Ни распятий, ни икон, ни даже намёка на то, что в нем живут католики. Только в холле он заметил небольшую фигурку Будды на полке — подарок, может быть, сувенир? Или намёк на то, что ему тут не рады?
За дверью послышались шаги.
— Отец Андре? — Голос госпожи Ким был ровным, как линия на кардиомониторе после последнего удара сердца. — Мы выезжаем через пять минут. Вы готовы?
Он кивнул, ещё раз взглянув на фото.
Вперёд, — подумал он. — Ты здесь не просто так.
Госпожа Ким стояла в дверях — безупречная, холодная, чужая. Что-то в её облике напомнило Анджею о далеких мирах из книг Станислава Лема, которыми он зачитывался в детстве. Тогда он ещё не знал, что однажды услышит Его голос — и всё изменится.
Макияж госпожи Ким был выведен до миллиметра, словно нанесён по инженерному чертежу. Её стройный силуэт облегало угольно-чёрное платье из ткани, похожей на жидкий металл. Он не разбирался в женской моде, но почти сразу понял: это платье стоит больше, чем годовой бюджет его прихода в Рацибуже.
На безукоризненно ухоженных руках не было кольца, но взгляд Анджея задержался на массивных золотых часах Patek Philippe с бриллиантовыми метками.
Эти часы могли бы накормить всех бездомных в Сонвоне на несколько лет... — пронеслось у него в голове. Внутри будто что-то дрогнуло, отозвалось тонкой, неприятной вибрацией. Что это было? Раздражение? Зависть? Досада?
Он опустил глаза и прикусил губу.
Ты дал обет нищеты. Ты здесь, чтобы служить, а не судить.
— Отец Андре? — повторила она, на этот раз чуть приподняв бровь. Уголки её губ дрогнули в выверенной улыбке — не тёплой, не фальшивой. Просто идеальной, как и всё в ней.
Он кивнул и нервно поправил рясу, чувствуя, как вспотели ладони. Взгляд снова невольно скользнул к её часам.
— Вы... наверное, не из тех, кто опаздывает, — сказал он с осторожной улыбкой, стараясь не сбиться на ударениях, которые всегда, безошибочно, выдавали в нём поляка.
Госпожа Ким поймала его взгляд, слегка склонила голову и снова улыбнулась. В её лице промелькнуло что-то ещё. Насмешка?
— Мой покойный муж считал, что время — единственное, что нельзя купить.
Она говорила на безупречном английском — отточенном, эталонном RP выпускницы Оксфорда. Голос оставался ровным, но на последнем слове едва заметно дрогнул.
Это был намёк? Но на что?
— Машина внизу, — сказала она, уже уходя в коридор.
Она не воспринимает меня всерьёз, — подумал Анджей.
Он вздохнул и ещё раз взглянул на фото Иоанна Павла II.
Не бойся, — будто напомнил ему Папа.
Машина — чёрный внедорожник, массивный и глянцевый, как лакированный гроб. Анджей ожидал увидеть водителя, возможно, даже в белых перчатках. Но за рулём была сама госпожа Ким.
— Вы всегда водите сами? — осторожно спросил он.
— Я не люблю, когда меня везут, — ответила она, не отрывая взгляда от дороги. — Впрочем, это не имеет значения.
На заднем сиденье сидели двое: девушка в наушниках и парень в школьной форме. Дети госпожи Ким.
— Это отец Андре, — произнесла она на корейском, коротко, почти без интонаций. — Он будет с нами некоторое время.
Девушка вытащила один наушник.
— Мы в курсе, — произнесла она спокойно. — Уже обсуждали.
— Ким Со Йон.
Она кивнула и впервые взглянула на Анджея. Щёки тут же вспыхнули, и взгляд скользнул в сторону.
Парень тоже кивнул. Он был на несколько лет младше сестры, но смотрел прямо, не мигая. В его глазах было что-то тревожно знакомое. Та же холодная отстранённость, что и у матери.
— Ким Мин Джун, — произнёс он после короткой паузы.
— Очень приятно, — отозвался Анджей, стараясь придать голосу тепло. Он немного нервничал: корейский понимал, но не всегда улавливал нюансы и скрытые смыслы.
В ответ — молчание.
— Со Йон учится в Сеульском национальном университете, — добавила госпожа Ким, будто между делом. — Экономика.
— Это... впечатляет, — медленно произнёс Анджей, подбирая слова. В голосе госпожи Ким слышалась собственническая гордость, как будто это её достижение.
Он немного помолчал, потом всё же обратился к Со Йон:
— Наверное, это трудно?
— Не труднее, чем жить в этой семье, — тихо ответила она, глядя в окно.
Анджей замер. Правильно ли понял? Или просто услышал то, что хотел услышать?
— Она просто хочет внимания, — сказала госпожа Ким, внезапно перейдя на английский. — Подростки склонны к драме. Даже когда им почти двадцать.
— Мне двадцать один, — холодно бросила Со Йон, тоже на английском, но с сильным корейским акцентом.
Анджей вдруг ощутил странную уверенность. Акцент девушки, вызов матери — всё это, почему-то, приободрило его. А ещё она была красива... Но тут же внутренне одёрнул себя. Это было неправильно.
Он отвернулся к окну. За стеклом тянулись улицы нового района Сонвона — строительные краны, рабочие в касках и оранжевых жилетах.
— Отец Андре, — голос Мин Джуна прозвучал неожиданно звонко, даже дерзко. — Вы знали, что земля под этим районом принадлежит нашей семье?
— Нет, не знал, — честно признался Анджей. — Это большая ответственность — быть тем, кому многое дано.
— Мин Джун, — мягко сказала госпожа Ким. — Думаю, отцу Андре не интересна недвижимость.
Мин Джун откинулся на спинку сиденья, уголок его рта чуть дрогнул.
Улыбка? Или вызов?
— Просто подумал, что стоит поделиться. Мы же... честные католики.
Интонация, пауза и слишком отчетливое акцентирование на слове «честные». Что-то в этом было неправильное. Или просто неприятное.
— Мы рады, что вы с нами, отец, — неожиданно сказала Со Йон. — У нас редко бывают гости.
— Тем более такие праведные, как вы, — добавил Мин Джун. И снова — та же полуулыбка.
Со Йон резко повернулась к брату. В её взгляде — раздражение. Или отвращение.
Госпожа Ким метнула на неё короткий, предупреждающий взгляд в зеркало заднего вида.
Анджею вдруг стало тесно в салоне. Сравнение с гробом становилось всё уместнее.
Он сжал в пальцах крест под рясой и беззвучно прошептал:
— Pax et bonum...
Машина подъезжала к школе в неоготическом стиле. Идеальные газоны, подстриженные до миллиметра деревья. Всё было чересчур выверено — ни пятнышка, ни намёка на время. Слишком чисто. Слишком правильно. Слишком очевидно, что здание построили совсем недавно. На фасаде — огромный флаг Южной Кореи.
Чтобы будущая элита не забывала, кому служит? — подумал Анджей.
Не суди, — тут же напомнил он себе.
— Мы на месте, — сказала госпожа Ким, останавливая машину.
Мин Джун молча потянулся к дверце.
— Учись хорошо, сынок, — добавила она тихо и неожиданно улыбнулась. Мягко, почти нежно.
Анджей даже на мгновение усомнился: не показалось ли ему?
Мин Джун кивнул, не отвечая, и вышел.
Госпожа Ким смотрела ему вслед, пока он не исчез за воротами школы. Ни слова о Боге, ни жеста, хотя бы похожего на благословение.
Анджей почувствовал, как внутри поднимается напряжение.
Честные католики, да?
В салоне повисла пауза.
— Со Йон, — сказала госпожа Ким уже другим тоном. Холодным, без интонаций.
— Что? — девушка посмотрела на неё искоса.
— Выходи.
— Здесь? — она приподняла бровь.
— Метро в пяти минутах ходьбы. У меня дела с отцом Андре.
Со Йон тихо фыркнула, открывая дверцу:
— Конечно. Как всегда.
Она не спеша выбралась из машины. Уже стоя на тротуаре, задержала взгляд на матери:
— А мне ты ничего не скажешь?
Госпожа Ким посмотрела на неё. Слишком внимательно — как на незнакомку, у которой пытаются угадать намерения.
— Тебе стоит лучше следить за внешностью. Ты выглядишь усталой.
Со Йон хмыкнула:
— Спасибо за заботу.
Она повернулась к Анджею. Замешкалась, словно хотела что-то сказать, но передумала. Не глядя ему в глаза, сказала по-английски:
— Удачи, отец Андре. Вам она пригодится.