Пепел короны

Свет в Большом зале был похож на мед: густой, золотистый, стекающий с хрустальных люстр и отражающийся в полированных стенах из чёрного камня. Музыка играла тонко, будто не смела заглушать дыхание королевского рода. Всё в этом вечере было выверено , от орнаментов на бокалах до точного угла поклона каждого посла. Но даже этот тщательно собранный мир не мог скрыть главного: сегодня весь Вольтвейн смотрел на неё.

На Викторию Лещинскую.

Она появилась в зале, будто вошла не с лестницы, а со страниц древней легенды. Её платье — белоснежное, с серебряными вставками в форме королевских лилий , словно светилось в полумраке. Волосы, собранные в милую причёску, были украшены тонкими нитями жемчуга, а кожа казалась выточенной из мрамора , идеального, холодного, безупречного. В её взгляде не было ни капли растерянноси,только достоинство.

Когда она проходила мимо, придворные склоняли головы, и даже те, кто знал её с детства, теперь смотрели с новым страхом — как на будущую королеву, не на девушку.

Она заметила Валентина сразу.

Он стоял у колонны, рядом с ближайшими советниками, в парадной тёмно-синей мантии, цвета вечернего неба. Его лицо было сосредоточено, спокойное, почти равнодушное. Но его руки, сжатые в перчатках, не могли солгать,Он напряжён.

Она приблизилась, улыбнулась ,мягко, вежливо, как положено супруге наследника.

— Ваше Высочество, — проговорила она чуть тише, чем требовал этикет. — Вам стоило бы чаще улыбаться. Бал всё-таки в вашу честь.

Валентин поднял глаза, улыбка появилась ,  быстрая, отрепетированная.

— Если я и не улыбаюсь, то только оттого, что вы украли весь свет зала.

Слова были красивыми, ровными, но холод сквозил между строк.

Виктория не отвела взгляда.

— Иногда мне кажется, что вы говорите только потому, что так надо.

Он посмотрел мимо неё , туда где в тени между колоннами двигалась тёмная фигура.

Даня.

Он был здесь. В зале. Не как брат — как гость. Без гербов, без знаков. В простом тёмном камзоле, будто желал раствориться в мраке. Его глаза встретились с глазами Валентина на долю секунды, всего на миг.

Но Виктория заметила это, она была слишком умна, чтобы не видеть того, что скрывают, слишком наблюдательна, чтобы не поверить в совпадения.

И всё же она молчала.

---

Позже, когда бал уже был в разгаре, когда танцы закружили весь зал, Виктория вышла в одну из террас. Там было тихо. Только фонари, горящие на высоких шестах, бросали дрожащие тени на мраморные плиты.

Она сняла перчатку и дотронулась до холодного камня перил. Дворец был прекрасен , слишком. Всё здесь было вылеплено для славы, не для жизни, даже брак.

Она слышала шаги за спиной, прежде чем он подошёл.

— Вам не холодно, госпожа?

Голос ниже чем у Валентина. Более живой, как пружина, натянутая до звона.

Она не обернулась.

— Нет, Даня, — ответила она. — Только немного пусто.

Он подошёл ближе, Она чувствовала тепло его тела за спиной.

— И всё же вы вышли, оставили танцы, музыку, все взгляды.

— Все взгляды смотрят не на меня, а на то, кем я должна стать. Это разные вещи.

Тишина.

— И всё же вы были самой красивой в зале, — сказал он тихо.

Виктория обернулась, его глаза были тёмные, как ночь без звёзд, он не отводил взгляд.

— Почему вы говорите мне это, Даня? — спросила она.

— Потому что Валентин вам этого не скажет.

Ответ был прямым, без яда ,без жалости.

Она шагнула ближе, как будто проверяя его.

— Вы знаете, почему он молчит?

— Да, — сказал он. — Потому что он разрывается.

— Между мной и троном?

Даня качнул головой.

— Между собой и тем, что он прячет.

Виктория смотрела на него долго, пытливо,осторожно.

— А вы? Вы ничего не прячете?

Он усмехнулся - грустно.

— Я ничего не могу скрыть, меня слишком много. Его — слишком мало.

Она опустила глаза,  что-то в этом разговоре резало по сердцу , не больно, но точно.

— Я не враг вам, Даня.

— Я это знаю, — сказал он. — Но и не союзник.

---

Вскоре бал стал угасать. Гости один за другим покидали зал, унося с собой запах вин, цветов и слишком громких разговоров. Валентин стоял у края балкона, опираясь на каменные перила, его взгляд был прикован к пустоте.

Виктория подошла к нему.

— Ты не сказал мне, что он будет здесь.

— Я не знал, — сказал Валентин, не поворачиваясь.

— Ложь. Ты всегда знаешь.

Он закрыл глаза.

— Прости.

Она стояла рядом, холодная и яркая, как полумесяц над башней.

— Я вышла за корону, — сказала она. — Но я тоже человек. И я чувствую. Всё, что ты не говоришь, ты кричишь жестами. А сегодня ты был с ним. Даже если не подошёл.

Валентин повернулся к ней, лицо его было уставшим.

— Ты заслуживаешь лучшего, Виктория.

— Я заслуживаю правды!

Он кивнул, и ушёл.

А она осталась,  в белом, среди мрамора, как статуя,  как обещание, которое никто не собирался сдерживать..

---

Она не родилась для любви.

Во дворце ей с детства учили: брак — это альянс, союз домов, скреплённый подписями и кольцами, а не сердцами. Любовь, если и случится , награда для глупцов или бедняков. Принцесса должна быть сильнее сердца, она запомнила.

Но всё оказалось не так.

Когда впервые увидела Валентина , не на портрете, а живого, в тени колонн во время встречи домов ,что-то в ней сдвинулось. Он был не таким, как она ожидала. Ни надменным, ни шумным, ни простым. Его глаза были внимательные, тёмные, немного усталые. Он молчал больше, чем говорил,а когда говорил  слова были как металл, обточенный до блеска,сухие, точные. Но в этом молчании она разглядела то, что не видели другие: он несёт тяжесть, которую никто не делит с ним.

Она захотела быть рядом, не из долга — из выбора.

И когда ей сказали, что она станет его женой, она не протестовала. Не замирала в слезах,она просто подумала:

"Хорошо, значит я буду тем, кто научится его читать. Тем, кто будет рядом, даже когда он молчит."

Она готовилась. Изучала историю Лещинских, традиции Вольтвейна, вкусы его двора. Носила цвета его дома, чтобы тень короны не казалась чужой. Её платье на балу , белое , было не просто красивым. Оно было символом начала, шагом в ту часть жизни, где ей предстояло быть не только женой, но и союзником, матерью будущих наследников.

И она любила его.

По-своему, сдержанно, без слов и сцен. Она не требовала ласки, не ждала признаний,но в каждом взгляде искала искру, в каждом жесте — тепло.

И потому боль поднималась в ней медленно, не сразу, как тень, что ползёт по стене замка, пока не накроет всё.

---

Ночь продвигалась к полночи, когда она снова увидела их вместе.

Не близко — на расстоянии.

В глубине западного коридора, где каменные арки прятали голоса.

Она шла обратно в свои покои, но услышала шаги и остановилась в нише, между гобеленами. Не потому что шпионила , нет.

Просто… сердце замерло..

Валентин стоял спиной к ней, Даня  напротив. Лицо его было напряжённым, глаза будто горели под светом факела.

— Ты не должен был приходить, — сказал Валентин глухо.

— А ты не должен был молчать.

— Здесь не место.

— Здесь единственное место, где мы не врём друг другу.

Тишина, глухая, тяжёлая.

— Она любит тебя, Валентин. Ты хоть понимаешь это?

— Я знаю.

— И что? Будешь играть в счастье, пока сам не сгоришь?

— А ты хочешь, чтобы я всё разрушил? Чтобы бросил королеву, трон, будущего наследника?

— Я не прошу тебя быть моим.

— Но ты хочешь, чтобы я не был её.

Виктория сжала край каменной арки.

Сердце стучало так громко, что она думала , стены слышат.

Даня шагнул ближе.

— Я хочу, чтобы ты был собой. Не той маской, что ты носишь в тронном зале, не чужим.

— Я давно перестал быть собой, Даня, — сказал Валентин. — Я  то, что от меня ждут и ты должен это понять..

Он отвернулся, пошёл прочь. Даня не пошёл за ним.

---

Когда Виктория вернулась к себе, свечи в покоях были почти догоревшими. Комната  просторная, с балдахином, гобеленами, золотыми зеркалами , казалась теперь пустой.

Никто не ждал её,  никто не пришёл.

Она села на край постели, Пальцы дрожали, В груди ледяной ком.

Она не злилась, злость была бы легче, проще. Можно было бы кричать, метать кубки, писать письмо отцу, требовать развода.

Но она любила его ,и именно потому боль становилась тише, глубже.

Она отдала ему своё сердце— не за статус, не за имя. За то, каким он был под всеми масками.

А теперь она понимала: он не может вернуть ей то же. Не потому, что не хочет, а потому что часть его сердца уже принадлежит другому.

И этот другой — его брат.

---

Перед тем как погасить свечи, Виктория подошла к окну.

Ночь была безлунной,только звёзды,острые, как лезвия.

Она шептала их имена, почти беззвучно:

— Валентин..

— Даня..

Словно надеялась, что тьма услышит и ответит, что всё это только сон. Что завтра всё начнётся заново, и он снова посмотрит на неё так, как тогда  в первый вечер. Когда он был тихим, незащищённым. Когда она подумала:

"Вот человек, которого я смогу любить."

Но тьма молчала.

---

Когда Валентин проснулся на следующее утро, мир был всё тем же — ровным, ясным, выстроенным, как часовой механизм.

Слуги открывали окна в строго определённое время. Завтрак приносили в золоте и тишине. Документы, отчёты, приглашения и послы ,всё это вращалось вокруг него, как луна вокруг земли.

Но внутри было иначе.

Он чувствовал, как тонкая, почти невидимая трещина всё шире разрастается в грудной клетке. Она началась не вчера, не на балу,не даже в момент, когда он впервые понял, что любит брата — не просто родственной любовью, а другой, пугающей, запрещённой.

Эта трещина родилась тогда, в детстве.

---

Им было по одиннадцать, и впервые Валентин защитил брата.

На тренировочном дворе, когда валет из рода Северин бросил в него гнилым яблоком, младший не ответил. Не из страха , из слабости. Он всегда был сдержанным, вежливым, воспитанным, как того требовал титул, но в реальности он просто хотел быть как его брат.

Но Валентин, бросился на обидчика, не раздумывая. Грязь, кулаки, крики — его одежда порвалась, лицо было в синяках,но он победил.

— Зачем ты это сделал? — спросил потом Даня, сидя с ним в потайной галерее, перевязывая ему руку.

— Потому что он коснулся тебя, — просто сказал старший. — А ты — мой..

С тех пор многое изменилось,

тела выросли,долги выросли, маски укрепились.

Но эта фраза до сих пор жила где-то глубоко.

"Ты — мой."

---

Валентин опустил взгляд на пергамент перед собой — письмо от лорда Зельмана о новом договоре на поставку руды. Он читал слова, но не понимал их.

Мысли блуждали где-то между покоями Виктории и голосом Дани. Между тенью короны и его собственным лицом, которое он давно не узнавал.

Виктория...

Он видел, как она смотрит,как улыбается, даже когда он отступает. Как старается быть рядом, даже когда он холоден,и всё это — по любви, не по долгу.

Это было пыткой,потому что он не мог ответить ей взаимностью.

Не по-настоящему, Не сердцем.

Он уважал её,восхищался ею,видел в ней силу и свет.

Но — не желал её.

---

Поздно вечером он вышел один в западный сад. Это было старое место, заброшенное и забытое. Здесь когда-то росли розы — дикие, чёрные, острые,сейчас всё заросло.

Он сел на скамью, покрытую мхом, закрыл глаза.

— Знал, что найду тебя здесь.

Голос. Тихий. Усталый.

Даня.

Он стоял, опираясь на колонну, будто был частью руин. Тени деревьев падали на его лицо, и только глаза светились в темноте.

— Я не зову тебя, — сказал Валентин.

— Но ты всегда ждёшь..

Он подошёл ближе,сел рядом.

Они сидели молча, слишком долго, чтобы это была просто пауза.

— Я не хочу разрушать её, — сказал Валентин наконец. — Она чиста,сильна, она меня любит.

— Знаю, — ответил Даня. — И это делает тебя ещё более несчастным.

— Ты говоришь, будто хочешь, чтобы я был чудовищем.

— Нет, Я хочу, чтобы ты перестал быть призраком. Ты не живёшь, Валентин,ты играешь.

— А если я скажу, что люблю тебя? Что дальше? Что мы сделаем с этим? Что ты хочешь? Бежать? Скрываться? Умереть?

— Нет, — сказал Даня. — Я хочу, чтобы ты выбрал и  пусть это будет не я, пусть будет она,пусть будет трон.

Но чтобы это был твой выбор, а не страх.

Молчание,долгое.

Валентин закрыл глаза.

Он знал: этот выбор будет стоить им всем слишком много.

---

Она была воспитана в доме, где искусство наблюдать ценилось выше, чем искусство говорить.

Слова — ветер. Взгляды — клинки. Молчание — броня.

И потому Виктория молчала,смотрела.

Смотрела, как Валентин опускает глаза, когда Даня входит в зал.

Как Даня чуть замирает, если слышит голос брата.

Как между ними  в проходах, в коридорах, даже в толпе — витает напряжение, которого никто больше не замечает.

Ни одна сцена — не доказательство.

Ни один жест — не слишком вольный.

Но всё вместе складывалось в узор, тонкий, как вышивка по шелку: доверие, вина, и что-то ещё,глубже,опаснее.

И всё чаще Виктория задавала себе один и тот же вопрос:

Что ты скрываешь, Валентин?

Кого ты скрываешь в себе?

---

День прошёл в приёмах. Её венец был тяжёлым, но улыбка  лёгкой.

Она умела держать лицо, отвечать достойно, говорить по делу.

Она была королевой , ещё не по титулу, но уже по взглядам, что ловила на себе.

Вечером, когда двор стих и свечи в галереях горели вполнакала, Виктория вернулась в покои,

она не разулась,не сняла платье.

Подошла к столу, села,открыла шкатулку.

Вынула белый лист.

И начала писать:

"Брат мой, Эдвард.

Я знаю, ты занят , твой совет, твои владения, твоя дочь, что скоро выйдет замуж за графа Веторского. Я не отнимаю у тебя времени — лишь прошу о нём кусочек. Пусть этот лист дойдёт до тебя в тени, как исповедь. Потому что я не могу говорить это вслух. Пока что  не могу.

Я выхожу замуж,за Валентина Лещинского, Наследника великого рода. И в этом нет ничего неправильного,сила дома, союз. Мудрое решение, Но я чувствую  под кожей этого замка живёт что-то ещё.

Он добр,умен, предан своим.

Но в его глазах — закрытая дверь,

и за ней кто-то живёт.

Я не знаю, имя ли тому чувство, или человек. Но я вижу, как он меня избегает,не явно,не грубо,слишком тонко.

Брат его, Даня...

Они не ссорятся,но слишком тихо говорят, когда остаются одни.

Они не спорят, но каждый их взгляд будто несёт крик, который никто не слышит.

Я знаю, как выглядит тайная любовь. Я выросла рядом с ней. Мы с тобой видели, как мать смотрела на того поэта. Видели, как отец молчал.

Я научилась различать боль, что не требует слов, Я вижу её в Валентине.

И что страшнее я я вижу её в Дане.

Это не зависть,не борьба за власть. Это… нежность, спрятанная, словно клинок в сапоге.

И я боюсь, не за себя — за них. За двор,за то, что может случиться, если правда вырвется наружу.

И всё же… быть может, я ошибаюсь.

Может, это только моя ревность, моя боль,моя неуверенность.

Я не прошу совета. Я прошу: сохрани это письмо и если со мной случится что-то ,ты будешь знать, что искать. Прошу, приезжай ко мне на свадьбу, мне не хватает тебя.

Пока же — я молчу.

Я наблюдаю, Я люблю его ,и это делает всё сложнее.

,,Твоя сестра,

Виктория."

---

Она поставила точку. Долго смотрела на перо.

Чернила стекали медленно — как капли крови.

Потом свернула письмо,запечатала.

И спрятала под двойным дном шкатулки. Отправит позже с послом. Не сейчас,пока ещё нет.

В дверях появилась служанка.

— Госпожа? Вам что-то нужно?

— Только свечу. И тишину, — сказала Виктория.