Возвышение Темного Лорда.

Гарри проснулся с сильно затекшей шеей, не понимая почему, пока не вспомнил, где он находится.

Накануне был последний день в школе перед Рождественскими каникулами, Гарри был единственным слизеринцем, который остался в Хогвартсе. Попрощавшись с Тео, он принял расслабляющую ванну в своем сундуке. После ванны он решил остаться там, поэтому мальчик взял книгу и сел в кресло в своей гостиной, где, по-видимому, заснул. Отсюда и больная шея.

В предыдущие месяцы не было ничего более захватывающего, чем уроки полета, и Гарри это вполне устраивало. Похоже, что его факультет усвоил урок, по крайней мере, на данный момент. Он был уверен, что рано или поздно ему придется закрепить урок для какого-нибудь идиота, но всё же надеялся, что это произойдёт как можно позже, учитывая обстоятельства. После урока зельеварения, на котором Снейп попросил его остаться, декан больше с ним не разговаривал, однако Гарри знал, что тот большую часть дня наблюдал за ним. Он знал, что профессор не любил его, и что Снейп думал, что именно он отправил Джагсона и его друзей в лазарет, поэтому большую часть времени он использовал свое детское поведение, и, конечно, он использовал свою детскую маску каждый раз, когда видел профессора рядом. Гарри оставалось надеяться, что никто не доставит ему неприятностей.

Джагсон, однако, его удивил. Вместо того чтобы избегать его, как чумы, и замышлять месть, он решил тратить всё своё свободное время на него. Старшекурсник был с ним почти так же часто, как и Тео.

По крайней мере, два раза в неделю он присоединялся к ним в библиотеке. Обычно Джагсон делал свою домашнюю работу, однако однажды он увидел, над чем работает Гарри, заметил его интерес к рунам и предложил свою помощь. Посмотреть, какие руны он уже нарисовал, или жаждал, и даже предлагал ему свои заметки из класса, чтобы Гарри мог лучше понять предмет.

Гарри согласился, ему было любопытно узнать, чего хочет Джагсон, но пока он только делал уроки и говорил с мальчиком о рунах. Поттер признал, что беседы с Джагсоном были интересными. Руны были одним из любимых предметов Джагсона, поэтому он знал о них довольно много.

Гарри потянулся и пошёл принимать душ. Он любил замок, но был счастлив, что наконец-то получил немного времени для себя и возможность потерять все свои маски в безопасности своего сундука.

Хотя он хотел этого, мальчик знал, что не может провести все каникулы в своём сундуке, даже если он будет покидать сундук только для трапезы.

Поскольку было очень мало студентов, которые остались в Хогвартсе на каникулы, профессора решили, что все они будут есть вместе за одним столом. Предположительно, это было сделано для того, чтобы оставшиеся студенты могли вести себя более непринужденно друг с другом и проводить некоторое время вместе, независимо от их факультета.

Для Гарри это не имело значения, студенты держались от него подальше, большинство всё ещё считало, что он следующий Темный Лорд, хотя, насколько они знали, он ничего не сделал с тех пор, как поступил в Хогвартс. Ему пришлось задаться вопросом, действительно ли они были настолько глупы или просто притворялись, что верят этому, чтобы их не посчитали приспешниками злого слизеринца. Честно говоря, Гарри не знал, что хуже, глупость или трусость. Ему было одиннадцать! Думали ли они, что он сидит в своей комнате ночью с Тео и строит планы мирового господства?

Ворча себе под нос на человеческую глупость, он сел рядом с профессором Квирреллом. Гарри не знал почему, но у профессора была аура, которая его успокаивала, и он предполагал, что это была магия этого человека. У Гарри было ощущение, что этот человек использовал столько же масок, сколько и он.

Пожелав профессорам доброго утра, он начал свой завтрак. Не желая проводить в Большом зале больше времени, чем ему было необходимо, он довольно быстро закончил и направился прямо в библиотеку. Теперь, когда замок был почти пуст, Гарри мог исследовать библиотеку сколько душе угодно. Он сетовал на то, что не может попасть в запретный раздел, но не думал, что какой-либо учитель даст ему пропуск. Неважно, насколько мальчик хорош, он всё ещё учится на первом курсе, и они, без сомнения, подумают, что он слишком молод, чтобы быть там. По крайней мере, в его распоряжении остались тысячи книг, которые Поттер хотел бы прочитать и не тратить время зря.

В одном из дальних углов библиотеки Гарри нашёл небольшой рабочий стол у окна с удобным на вид креслом. Он находился достаточно далеко от основных частей библиотеки, создавая иллюзию уединения. Это место быстро стало любимым у мальчика.

Гарри быстро установил распорядок дня: он проводил утро и вечер в своем сундуке, обедал и ужинал в Большом зале, а после обеда проводил время в библиотеке.

Это был один из тех дней, когда Гарри был поглощён книгой о защите от тёмных искусств, когда его нашёл профессор Квиррелл. Гарри был так увлечен своей книгой, что заметил профессора только после того, как тот позвал его три раза.

— Гарри...

Тот поднял голову от книги и посмотрел в сторону, откуда раздался голос. Он был немного удивлен, когда увидел, что это был профессор Квиррелл. Его голос был немного другим, более глубоким, и в нём было что-то ещё, чего он не мог определить, как это было в тот первый день на уроке защиты.

— Профессор, — сказал он, уронив книгу на стол и откинувшись на спинку кресла.

— Я позвал тебя два раза, и ты не услышал, — проинформировал его профессор, приподняв бровь, показывая, что хочет знать, почему Гарри его не заметил.

— О, мне очень жаль профессор, — сказал Гарри с лёгкой улыбкой на лице. — Я был полностью поглощён книгой.

Квиррелл вытащил свою палочку, создал кресло, похожее на то, в котором расположился Гарри, и сел, глядя на книгу и на ученика с любопытством.

— «Магические формы защиты, том II», я никогда не думал, что увижу, как первокурсник читает эту книгу, а тем более понимает её. Есть ли причина, почему ты здесь, читаешь эту книгу, а не проводишь время где-то там с другими учениками, играющими в снегу?

Гарри внимательно изучал своего профессора. Он мог бы поклясться, что видел красный блеск в его карих глазах. Кроме того, Квиррелл, похоже, действительно заинтересовался ответом, и по какой-то причине Гарри не чувствовал, что должен использовать с ним свою детскую маску.

— Я не особо общительный человек, — ответил он голосом, лишённым всяких эмоции.

Квиррелл приподнял бровь.

— О? Раньше я за тобой этого не замечал, — сказал он, не сводя глаз с Гарри. — Судя по тому, что я видел, Нотт — это практически твоя тень, и, насколько мне известно, Джагсон также проводит с тобой много времени.

Гарри сосредоточил всё свое внимание на своём профессоре. Он знал, что Снейп почти всегда следил за ним, но он не думал, что Квирелл тоже наблюдает за ним. Мальчик не совсем знал, что должен делать с этой информацией.

— Хм, я понятия не имел, что вы уделяете так много внимания тому, чем я занимаюсь, профессор, — заметил Гарри, не отрывая глаз от взгляда Квиррела, и снова мог поклясться, что видел немного красного, смешанного с коричневым, однако он продолжил, не дав профессору возможности ответить. — Скажите, профессор, вы ходили в Хогвартс?

Квиррелл приподнял бровь, не совсем понимая, какое отношение этот вопрос имеет к теме разговора, но всё равно ответил.

— Да.

— Ясно, — почти прошептал Гарри. — А на каком факультете вы были?

Квирреллу потребовалось несколько секунд, но в конце концов он дал свой ответ.

— Слизерин.

На губах Гарри появилась крошечная улыбка, она длилась всего мгновение, а в следующую секунду лицо мальчика снова стало невыразительным.

— Тогда вы должны знать, как устроены вещи в Слизерине: иерархии, маски, сила, видимость и союзы. Это основы, которые управляют факультетом Слизерин. Отец Теодора Нотта находится в Азкабане, потому что он не отрицал, что служит Тёмному Лорду, и хотя такая лояльность достойна похвалы, его семье также пришлось пострадать от последствий. Они потеряли большую часть своего имущества, конфискованного Министерством, и всех друзей за ночь. В конце концов, те потратили тысячи галеонов на подкуп нужных людей, чтобы они могли держаться подальше от Азкабана, чтобы их просто не видели с людьми, которые не отрицали своей причастности к Темному Лорду. Естественно, они учат своих детей тому же самому, что делает Теодора Нотта учеником, который автоматически оказывается внизу иерархии, не имея власти или влияния. Скажите мне, профессор, не кажется ли вам естественным, что Теодор решил подружиться с кем-то, кто был в похожих обстоятельствах?

Несколько мгновений они оба молчали, просто глядя друг на друга, затем Квиррелл кивнул.

— Возможно, однако, это не объясняет, почему Джагсон проводит с тобой так много времени. Это также не объясняет, почему ты принял в свою компанию сына известного и преданного Пожирателя Смерти.

Гарри позволил лёгкой улыбке появиться на его лице. Он наслаждался компанией профессора и почти не заметил, что позволил всем своим маскам исчезнуть. Поттер не мог вспомнить, когда в последний раз позволял себе так расслабиться в присутствии другого человека.

— Я узнал, что был волшебником только несколько месяцев назад, есть много вещей, о которых я не знаю, но которые известны другим. Теодор вырос в волшебном мире, — сказал ему Гарри, как будто это объясняло всё.

— Даже если он сын Пожирателя смерти? — спросил Квирелл, приподняв бровь.

— Пока они полезны, мне всё равно, откуда они и кто. Какое для меня имеет значение, верен ли его отец Волан-де-Морту, если сын верен только мне? — Гарри слегка улыбнулся, и его глаза начали немного сиять.

Профессор Квиррелл был полностью сосредоточен на ученике, наблюдая за каждым его движением, выражением лица, и в его глазах проявился интерес, когда он услышал ответ Гарри.

— А Джагсон? — спросил профессор, не скрывая своего любопытства. Квиреллу было довольно трудно сдержать дрожь, пробежавшую по его спине, когда Гарри усмехнулся. Он никогда не думал, что услышит такое от одиннадцатилетнего мальчика. Это было жестоко, холодно и мрачно, но в то же время очень соблазнительно, и ему пришлось с усилием напомнить себе, что он сидит перед одиннадцатилетним мальчиком.

— Джагсон... Ну, Джагсона просто дезинформировали, что заставило его поверить в нелепые вещи, я просто поправил его.

Улыбка Гарри была садистской почти до крайности. Квиррелл не сомневался, что с ситуацией справились с чрезвычайной жестокостью. Он вспомнил, что несколько слизеринских студентов оказались в лазарете в начале года. Квиррелл просто не знал двух вещей: как Гарри, пойдя против пяти старших слизеринцев, победил, и в чём заключался конфликт.

— О? — спросил Квиррелл, зная, что ребёнок ни в чём не признается, однако он может сказать ему причину, по которой Джагсон и его маленькая группа оказались на попечении медицинской ведьмы. — И что это была за информация?

Гарри снова усмехнулся тем самым смешком, который заставил Квиррелла вздрогнуть.

— Джагсон... Джагсону пришла в голову абсурдная идея, что только по тому, что он чистокровный, он имеет право считать себя лучше меня, — вернулась садистская улыбка, и на этот раз глаза Гарри засияли, их сходство с «Авада Кедавра» было бесспорным. Когда солнце освещало его волосы, придавая им кроваво-красный блеск, Гарри выглядел как ангел смерти. Квиррелл не мог оторвать от него глаз, даже если бы хотел. — Я просто показал ему, что он был неправ.

Лёгкий смешок сорвался с губ профессора, прежде чем он смог его остановить, но Квиррелл быстро взял себя в руки и, всё ещё не отводя взгляда от Гарри, ответил:

— Я вижу.

И он действительно видел, но он до сих пор не знал, как первокурсник выиграл в противостоянии с пятью старшими учениками. Но, что бы это ни было, это определило иерархию Слизерина, которая объясняла поведение студентов в последние месяцы.

Хотя это было ещё не всё, что бы ни сделал Гарри, чистокровный сторонник превосходства подчинился одиннадцатилетнему полукровке. Было две возможности: либо Гарри напугал Джагсона так, что он подчинился, либо Гарри произвёл на него такое сильное впечатление, что его больше не заботила его кровь.

Квиррелл подозревал, что было понемногу и того, и другого, и это только раззадорило его, желание узнать, что произошло, стало почти нестерпимым. Что мог сделать ребенок перед ним, что напугало бы весь факультет? То, что он увидел, говорило о том, что Гарри был идеальным слизеринцем. Профессор не сомневался, что тот будет править факультетом, просто не ожидал, что это начнётся так рано.

Он знал, что спрашивать бесполезно, ребёнок никогда не скажет ему, что он сделал. Но может быть, позже, когда он перестанет быть его профессором, Гарри ему расскажет.

Они провели несколько минут в тишине, наслаждаясь комфортным присутствием друг друга, пока Квиррелл не вспомнил, что сказал ребенок, и не спросил.

— Раньше ты сказал, что отец Нотта является преданным Темному Лорду, а не что он был предан. Ты думаешь, что Пожиратели всё ещё преданы мёртвому хозяину?

Квиррелл не мог точно описать взгляд, которым Гарри смотрел на него. Это было отчасти недоверие, отчасти разочарование, отчасти волнение и отчасти рвение.

— Профессор, вы не можете сказать мне, что действительно верите, что Волан-де-Морт мертв. Этот человек — Тёмный Лорд, и из того, что я читал, самый блестящий и ужасающий Темный Лорд за последние пять сотен лет. Вы действительно верите, что он позволил бы такой простой вещи, как смерть, остановить его? Тем более, что годовалый ребёнок сможет убить его? Я не сомневаюсь, что он жив.

Квирреллу пришлось сдержать самодовольную улыбку, которая так и просилась на лицо. Ему было приятно, и это чувство было даже сильнее, чем он мог предположить. Гарри не думал, что он мёртв, считал его блестящим и устрашающим — это заставляло его чувствовать странную гордость.

— Разве это тебя не пугает? — с любопытством спросил он Гарри. Большинство людей дрожали бы от одной мысли, что Тёмный Лорд, который пытался их убить, был жив, но Гарри был там и выглядел так, будто ему всё равно.

— А должно? — спросил Гарри, и Квиррелл признал, что смущённое выражение его лица было довольно милым.

— Он действительно пытался убить тебя, — Квиррелл ответил ему взглядом, ясно говорившим, что он считает Гарри сумасшедшим или, по крайней мере, странным.

— Я знаю это, но всё же не вижу причин бояться этого сейчас. Я хотел бы знать, кто такой Волан-де-Морт. Я имею в виду, что это не может быть его настоящим именем, но я не нашел информации о нём, какая бы она ни была. Все говорят, что он боролся за чистоту крови, но мне трудно в это поверить. Если бы он был чистокровным, то не скрывал бы своего имени, не так ли? Он бы гордился тем, что состоит в роду, которого другие боялись, уважали и поклонялись, верно? И если бы Волан-де-Морт был полукровкой или магглорождённым, зачем ему бороться за философию, которая считала бы его гражданином второго сорта? Это не имеет смысла. Вы знаете, я бы попробовал поговорить с ним, даже если он хочет убить меня по причинам, которые мне неизвестны. Вы можете представить объём его знаний?

У Гарри было немного мечтательное выражение на лице. Квиррелл подозревал, что если бы мальчик знал об этом, то был бы огорчён, хотя он непроизвольно подумал, что находит выражение его лица гораздо более очаровательным, чем следовало бы. Не желая завязнуть в этих мыслях ещё глубже, он сдвинул их в другом направлении.

— Даже если он убил твоих родителей? — спросил Квиррелл, желая узнать рассуждения ребенка.

— Это была война, — ответил Гарри, потеряв своё прежнее выражение лица, на место которому пришло гораздо более зрелое. Профессора всё ещё удивляло поведение этого ребенка. — Они знали о рисках, это был их выбор, сражаться. Я даже не могу сказать, что согласен с тем, за что они боролись, учитывая, что я не знаю, чего хотела их сторона. Я не ненавижу Волан-де-Морта за их убийство и не виню его. Я уважаю этого человека за то, чего он добился, и за его знания и силу. Хотя я не могу сказать, что согласен с ним, поскольку я также не знаю, чего он хотел.

— Даже со всеми убийствами? Пытками? — Квиррелл задумался. Гарри не ненавидел его. Он не ожидал этого. Сам он никогда не знал свою мать и всё ещё ненавидел отца за то, что тот бросил их, но Гарри не ненавидел его. Даже не винил, и Квиррелл действительно не знал, как к этому относится. Он привык к ненависти, страху, но ребёнок перед ним, у которого были причины чувствовать и то, и другое, не ощущал этого.

— Честно говоря, меня это не особо беспокоит, — ответил Гарри, и на его лице снова появилась эта садистская улыбка, которую он считал невозможной для ребенка. — Я считаю, что Волан-де-Морт всегда был довольно милосердным, — добавил он, и Квирреллу пришлось сдержать рот. Он милосердный? Это было тоже самое, что сказать, что василиски были маленькими симпатичными змеями, или что дементоры были приятными существами, или что драконы не причиняли вреда и мухе. Это не было бы правдой, как бы вы на это ни смотрели. Профессор подозревал, что часть его недоверия отразилась на лице, и его нельзя было винить в этом, учитывая, что он только что услышал, потому Гарри добавил: — Кем бы они ни были, Волан-де-Морт всегда даровал им смерть. Хотя есть вещи гораздо хуже смерти.

И Квиррелл поверил ему, хотя всегда боялся смерти. Он без труда поверил, что демон перед ним мог заставить любого согласиться с тем, что смерть — это милосердие. Эта смерть была отсрочкой. У Гарри был такой понимающий взгляд, что ему пришлось задуматься, не замучил ли этот ребёнок кого-то до такой степени, что он умолял о смерти, и он отказал ему в этой милости. Странно было то, что Квиррелл без труда поверил, что в нём есть часть, такая же садистская, такая же извращенная, как его собственная. Хотелось смеяться от радости: маленький Спаситель Света был таким же, как он. Профессор не смог полностью остановить вырвавшийся тёмный, холодный смешок и увидел, что Гарри улыбнулся ему, но это была не та садистская улыбка, которую он видел раньше, а тёплая улыбка.

Оба они какое-то время молчали, погрузившись в свои мысли. Квирелл действительно не знал, как долго они оставались в таком состоянии, когда вспомнил кое-что ещё из сказанного Гарри, что вызвало его интерес.

— Ты сказал, что только несколько месяцев назад узнал, что ты волшебник? Что ты думаешь о Волшебном мире? Хорошо ли ты адаптировался?

Гарри снова сосредоточил своё внимание на нём, и Квиррелл был уверен, что, будь он кем-то другим, точно бы отвернулся. Вряд ли большинство сможет смотреть в эти глаза достаточно долго.

Но он не отводил взгляд, поэтому мог видеть, как через эти глаза проходили несколько эмоций. Гарри, казалось, пришел к выводу и ответил.

— Я вырос в приюте. Приют только для мальчиков, у которого почти не было денег, чтобы прокормить нас. Мысль о том, что магия реальна, меня даже не волновала. Естественно, я знал, что отличаюсь от них, — Гарри даже не попытался скрыть отвращение, когда он произнес слово «они», заставив Квиррелла взглянуть на него с любопытством. Заметив этот взгляд, Гарри пояснил: — Они никогда не упускали возможности сказать мне, насколько я урод, показать, что я был хуже них, что я ничего не стою. Они узнали то же самое, что и Джагсон.

Квиррелл почувствовал, как на его губах появилась лёгкая улыбка. Ребёнок действительно был похож на него молодого, хотя он не думал, что был таким же кровожадным, когда был в его возрасте, и не мог выглядеть таким ангельски невинным. Когда он был моложе, он был больше похож на тёмную красавицу, а с возрастом эта тёмная красавица только росла*.

— Я считаю, что адаптируюсь достаточно хорошо, — продолжил Гарри. — Уроки довольно просты. Но есть некоторые вещи, которые меня смущают.

Квиррелл с трудом мог скрыть свое удивление, так как кому-то, вроде Гарри, чтобы признаться в том, что потенциально могло быть слабостью, требовался определенный уровень доверия. Часть его не могла не гордиться тем, что юный вундеркинд поверил ему.

— Что же тебя смущает? — спросил Квиррелл, искренне желая узнать ответ, может быть, ему удастся всё прояснить. Он вспомнил, как это было, когда он впервые вошёл в Волшебный мир. Квирреллу было трудно скрыть шок, когда эта мысль пришла ему в голову: он не мог вспомнить, когда в последний раз хотел кому-то помочь. Действительно помочь и ничего не ожидать взамен. Теперь, когда профессор подумал об этом, он также не помнил, когда в последний раз ему было интересно поговорить с кем-то, хотя это не было чем-то, что его действительно удивило. Было довольно трудно вести интересный или стимулирующий разговор с кем-то, когда половина людей, с которыми он имел дело, стояла перед ним на коленях, дрожа от страха, а другая половина плакала, просила пощады или называла его монстром.

— Ну, например, ваш урок для начала.

Мелодичный голос Гарри вывел его из его мыслей, и профессору потребовалось время, чтобы осмыслить сказанное Гарри.

— Мой урок? — немного сбитый с толку спросил он. Это было кое-что ещё, чего он, похоже, не мог избежать: с Гарри он не видел необходимости скрывать то, что он чувствовал, с ним он не ощущал необходимости использовать какие-либо маски. — Из того, что я видел, у тебя, похоже, не вызывает никаких затруднений мой урок, на самом деле всё наоборот.

— И я это знаю. Но вопросы вызывает не сам предмет. На первом занятии я спросил вас, что такое Тёмные искусства, и ответы были далеки от удовлетворительных. Даже если нелепое представление о том, что Тёмные искусства незаконны, потому что они могут быть использованы для причинения вреда людям, правда, это меня ещё больше сбивает с толку. Где логика в запрете чего-то только потому, что это может быть использовано, чтобы причинить кому-то вред? Это совершенно нелепо. Я могу назвать как минимум четыре способа убить человека самым обычным пером, но перья ведь не запрещены?

Когда Гарри закончил, он начал дышать немного тяжелее, его щёки слегка покраснели, а глаза сияли. Всем было бы ясно, что это его расстраивает, и Квирелл понял. Он вспомнил, что у него были аналогичные сомнения, но он был немного старше, когда начал задавать себе похожие вопросы.

— О, ты нашёл всего четыре способа убить кого-нибудь пером? — с любопытством поинтересовался он, как бы спрашивая, жарко или холодно, однако юмор в его глазах невозможно было отрицать.

Очевидно, Гарри смог это увидеть, потому что на его лице появилась озорная улыбка.

— Ну, не задумываясь. Я просто вспомнил самые простые, понимаете? Например, можно нанести удар кому-нибудь через ухо или через глаз, через нос и рот.

— Хм, очень хорошо, но ты забыл ещё один, тоже довольно простой, воткнуть им в шею.

— Вы правы, профессор, я не подумал об этом. Знаете что, мы срочно должны уведомить об этом Министерство. Я уверен, что, если мы проинформируем их, они в кратчайшие сроки сделают перья незаконными. Ну, а я буду лучше спать по ночам, зная, что в мире стало на один темный артефакт меньше.

Пять секунд понадобилось Гарри, чтобы потерять самообладание и рассмеяться. Квиррелл также не мог дольше сдерживать своё веселье и хихикнул. Он так давно по-настоящему не смеялся над чем-то, что не было связано с пытками.

Через несколько мгновений они оба взяли себя в руки, но веселье всё ещё оставалось в их глазах. Квирелл, увидев, что Гарри успокоился, снова сосредоточился на их разговоре.

— Когда я был моложе, я задавал себе те же вопросы, — сказал ему Квиррелл серьезным тоном. — Тёмные искусства — очень опасная ветвь магии, поэтому Министерство запрещает их. Некоторые волшебники больше склонны к Тёмным искусствам, что делает их Тёмными волшебниками. Но это не делает их злыми. Их магия просто более совместима с этой ветвью магии. Это правда, что некоторые из этих заклинаний требуют большей силы и больше эмоций, но это всё. Тот факт, что заклинания требуют эмоций, чтобы они работали должным образом — ещё одна причина, по которой Министерство запретило их. Они утверждали, что если волшебник, который использовал эти заклинания, хотел вызвать этот эффект, то он мог быть только злым.

Квиррелл увидел, как Гарри наклонил голову вправо и на его лице появилось замешательство. Смятение длилось всего несколько мгновений, и в глазах мальчика появилось что-то вроде осознания.

Мужчина был немного удивлён, когда увидел, что Гарри роется в своем рюкзаке и вынимает перо, которое он положил в середину стола. В следующий момент он уже держал палочку в руке, и Квиррелл почти не смог сдержать своё изумление, когда увидел палочку вблизи, когда Гарри указал на перо. Пробормотав заклинание, мальчик превратил перо в шкатулку для драгоценностей, она была чёрно-серебристой, с выгравированными на крышке зелёными змеями цвета «Авада Кедавра » и его инициалами того же зелёного цвета в центре крышки.

Квиррелл этого не показал, но был впечатлён, это было прекрасное преображение. Он не думал, что первокурсник сможет сделать такое до конца года, не говоря уже о таком большом количестве деталей. Змеи были довольно изящными, да ещё и такого красивого зелёного цвета. Хотя ему действительно нравилось видеть, на что способен Гарри, он не понимал, что мальчик хотел до него донести, делая это.

— Это, — сказал Гарри, указывая на шкатулку для драгоценностей и держа палочку на столе. — Это было перо. Теперь оно изменилось, только потому что я хотел, что бы это было что-то другое.

И Гарри больше ничего не сказал, просто продолжал смотреть на него. Квиреллу потребовалось почти десять секунд, чтобы среагировать, что, по его мнению, было совершенно нормальным, в конце концов, одиннадцатилетний мальчик полностью разрушил логику Министерства с помощью заклинания первого года менее чем за минуту. И самое лучшее в этом было то, что он был полностью прав. Не только Тёмные искусства требовали эмоций и желания волшебников, всё это было магией. Вся магия основана на желании, воле и эмоциях. Это было фундаментальным правилом, правилом, которому не учили в школах, но тем не менее оно существовало.

Квирелл покачал головой и посмотрел Гарри в глаза.

— Я знаю, — прошептал он, не сводя глаз с Поттера, — нет Добра или Зла, есть только Сила и те, кто слишком слаб, чтобы искать её.

Квиррелл знал, что идёт на ненужный риск, ведь если Дамблдор услышит, он немедленно узнает, кто он такой, но это был риск, на который он хотел пойти. Он был уверен, что Гарри поймет, он знал, что Гарри был одним из немногих, кто сможет действительно понять.

Так что Квиррелл не сводил глаз с Гарри и видел, как тот улыбается, в его глазах было понимание, и он кивнул.

— Очевидно, слабые были у власти слишком долго, если это веская причина того, почему Тёмные искусства запрещены.

Квирелл улыбнулся. Гарри понял. По причинам, которые он до сих пор не мог объяснить, тот факт, что Гарри понял, наполнил его гордостью.

Он знал ещё в тот момент, когда впервые увидел Гарри, когда его позвали на сортировку, что ребенок не был гриффиндорцем, которого ожидал Волшебный мир, поэтому Квиррелл решил подождать, понаблюдать за ребёнком, а не атаковать. Он был вполне удовлетворен увиденным, и мысль о том, чтобы завербовать мальчика, приходила ему в голову несколько раз. Но теперь, поговорив с ним, он не думал, что это хорошая идея. Этот Гарри Поттер никогда не подчинится, никогда не поклонится, никогда не последует. Всего несколько месяцев назад эта мысль привела бы его в ярость, но теперь она наполнила его предвкушением, он с нетерпением ждал, чтобы увидеть, каким Гарри станет через несколько лет.

Квиррелл открыл было рот, чтобы продолжить разговор с Гарри, когда они оба услышали шаги, идущие в их сторону, и через несколько секунд Снейп был в их маленьком углу. Квирреллу пришлось сдерживаться, чтобы не проклясть его.

— Что ты здесь делаешь, Поттер? — Снейп практически зарычал, и Квирелл не был так удивлен, как должен был быть, когда почувствовал желание расправиться с Снейпом за такое отношение к Гарри.

— Я просто читал, профессор, — Квирелл услышал ответ Гарри, но теперь его голос был другим, более невинным, более детским, и когда он посмотрел на Гарри, то почти разинул рот. На несколько мгновений он забыл, что Гарри было всего одиннадцать лет, и теперь он действительно выглядел как тот ребёнок, которым он предположительно был.

Квиррелл чувствовал, что его уважение к Гарри растёт, его маска была практически идеальной. Это заставило его задуматься, как долго Гарри использовал маски, чтобы добиться такого мастерства в одиннадцать лет. Если бы он знал его чуть меньше, то сказал бы, что его обучала старая чистокровная семья.

— Эта книга не для первокурсников, — прокомментировал Снейп, в его голосе было явно выражено сомнение. Квиррелл увидел, как на долю секунды в глазах Гарри промелькнуло раздражение, прежде чем на его лице появилась невинная улыбка.

На несколько мгновений Квирреллу захотелось увидеть, как Гарри рассердится. Он был уверен, что это будет великолепно, и даже готов был поспорить, что некоторые из его последователей съёжатся от страха перед ним.

— Я знаю, профессор, я слышал, как некоторые старшие ученики говорили о заклинании, которое было в этой книге. Поскольку я уже выполнил все свои домашние задания и мне больше нечего было делать, я решил взглянуть на него. К сожалению, книга оказалась довольно продвинутой и я не понимал некоторые её части, но профессор Квирелл пришел искать ту же книгу и, увидев, что это единственная копия, доступная на данный момент, предложил помочь мне с тем, чего я не понимал.

Квиррелл еле удержался от того, чтобы зааплодировать. Гарри был прекрасным актером. Простым и вполне возможным объяснением он стёр все подозрения, которые могли возникнуть, из-за того что они были вместе.

— Это так? — спросил Снейп сквозь стиснутые зубы, и Квиррелл решил внести свой вклад в разговор. Было легко увидеть, что Снейп недоволен ответом Гарри, ясно, как день, что Снейп хотел доставить Поттеру проблемы.

— Да-да, Се-се-северус. Я о-о-объяснял мистеру П-Поттеру разницу между не-не-несколькими щитами.

— Я вижу, — Снейп усмехнулся. — Директор послал меня сказать вам, что время встречи перенесено на настоящее время, — с презрением глядя на них обоих, Снейп повернулся и спешно покинул их уголок.

Когда Квиррелл вновь посмотрел на Гарри, этот детский вид исчез, но на его лице всё ещё оставалась улыбка. Ничего не говоря, мальчик встал из кресла, положил книгу в сумку, а палочку в ​​рукав и направился к дверям библиотеки. Он сказал кое-что, не успев уйти слишком далеко.

— Спасибо, профессор.

— За что? — немного смущённо спросил Квиррелл. Он не думал, что Гарри благодарит его за то, что он согласился с историей, которую тот рассказал Снейпу.

— За то, что дали мне возможность быть собой, — это был не тот ответ, которого Квиррелл ожидал, и прежде чем он успел даже подумать об этом, он уже ответил:

— Не стоит, я благодарю тебя за то же самое.

Квиррелл был уверен, что улыбка, которую подарил ему Гарри, заставила бы и ангелов согрешить. В следующий момент Гарри направился к выходу из библиотеки.

Профессор посмотрел на стол и увидел шкатулку для драгоценностей, которую, не зная зачем, сунул в карман и со вздохом покинул библиотеку. Пришло время столкнуться с идиотами, которых ему приходилось терпеть каждый день, чтобы получить желаемое. По крайней мере, Гарри обеспечил ему интеллектуальный разговор, по которым он скучал более десяти лет.

Гарри просыпался рождественским утром так же, как и каждое утро до этого. Для него Рождество не имело значения, это был такой же день, как и все остальные. Вот почему, когда он вышел из сундука и увидел на столе четыре обернутых пакета, ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это рождественские подарки. Рождественские подарки для него.

Любой другой ребенок разорвал бы обёрточную бумагу в спешке, чтобы увидеть подарки. Гарри, с другой стороны, положил подарки на свою кровать и осторожно открыл их. Это были первые подарки, которые мальчик когда-либо получал, и он хотел насладиться этим моментом, запомнить его.

Первый подарок был от Тео — книга о традициях волшебного мира. Гарри она очень понравилась, ведь это было то, чего он не нашел в библиотеке, и он вспомнил, что Тео пришлось вынести почти двухчасовую тираду по этому поводу. Он немного усмехнулся: по крайней мере, теперь он знал, что Тео слушает его.

Второй был от Джагсона, это была довольно редкая книга о рунах, а другая — об исторических местах, где эти руны использовались.

У третьего не было имени, только говорилось, что это принадлежало его отцу. Сначала Гарри не знал, что это было, но когда он увидел, что его тело исчезает, оказавшись под плащом, у него возникла довольно хорошая идея. Он не знал, что чувствовать, зная, что это принадлежало его отцу. Гарри никогда не знал этого человека, поэтому не мог сказать, что любит его или скучает по нему, это было бы ложью. Однако он был благодарен за этот подарок не поэтому, а потому что он был чрезвычайно полезен, хотя это и был небольшой плюс, и потому что это было то, что связывало его больше с его корнями, с тем местом, откуда он пришёл, это было частью того, кем он был.

Четвертый — сборник из десяти книг. У них не было никакого названия на их обложке, только цифры, выгравированные на книгах, от I до X.

Гарри вынул первую и открыл ее, на первой странице была небольшая записка, в которой говорилось.

«Дорогой Гарри,

Когда я был моложе, эти книги помогли мне получить многие ответы, которые я искал.

Я надеюсь, что они будут также полезны для тебя, как и для меня.

T.M.R.»

На следующей странице были написаны слова «Тёмные искусства».

Гарри потратил почти пять минут на изучение книг. Он не знал, кто такой TMR, единственным человеком, с которым он разговаривал о чём-либо, связанном с Тёмными искусствами, был Квирелл, и он не думал, что этот человек рассказал кому-либо об этом. Если только Квирелл не прислал ему книги, использовав псевдоним. Он не знал, кто это прислал, и, если честно, ему было все равно, кто бы это ни был, он дал ему ответы на его вопросы, за что мальчик был благодарен.

Гарри положил эти книги на полку в своей спальне в сундуке, лучше никому их не видеть. Собрав все вещи, Гарри с улыбкой на лице отправился в Большой зал. Он знал, что это было лучшее Рождество в его жизни.