Артур Великолепный

Спина горела, боль не отпускала даже во сне. В сновидении он предстал перед собой обнажённым, лишённым кожи, бредущим по бескрайней пустыне. Песчинки впивались в его обнажённую плоть, а его ноги, словно в насмешку, оставляли на песке кровавые отпечатки. Горячий, обжигающий ветер хлестал его по спине, а во рту ощущался только металлический привкус собственной крови. Несмотря на это, Артур продолжал идти. Не знал, куда направляется, но каждый шаг казался ему меньшим злом, чем стоять на месте посреди этой бесконечной пустоты. В этом мире без границ и ориентиров его путь был единственным, что имело смысл. И хотя каждый шаг приносил новую боль, он не останавливался, словно ведомый невидимой силой, которая заставляла его двигаться вперёд, куда бы ни вела эта дорога.

Артур начал забираться на вершину дюны, самой высокой в этой бесконечной пустыне отчаяния. Оказавшись на верхушке, он почувствовал некую лёгкость, но, сделав следующий шаг, почувствовал, как что-то железное вонзилось в его стопу. Быстро он убрал ногу, упав на колени от сильной боли, увидел железную обруч с зубьями — корона короля Григори. Артур поднял его, но сильный горячий ветер неожиданно подул, и он начал катиться вниз по песчаному холму.

Жар стал более не выносимым, он откашлялся, чувствуя, как во рту скрипит песок, словно тысячи крошечных зёрнышек впились в его язык. Среди раскалённых песков и безжизненных камней он заметил ещё две неизвестные ему короны, чьи очертания едва различались в мареве, а после вдали, на границе видимости, виднелась отрубленная голова. Он хотел рассмотреть голову поближе и начал идти в его сторону.

Артур проснулся, открыв глаза, он увидел деревянный потолок своих покоев.

«Это был сон», — подумал он.

В комнате царила густая тьма, словно сама ночь поселилась здесь. Он медленно повернул голову, осматривая пространство, и его взгляд упал на окно. За стеклом простиралась чернильная бездна ночи, поглотившая всё вокруг. Комната Артура была скромной, почти аскетичной, хотя для бастарда это можно считать роскошью. Лишь несколько предметов мебели нарушали её пустоту: небольшой столик у стены с деревянным стулом, узкая кровать и простая тумбочка. На углублении у стены виднелись полки, заставленные одеждой.

Он лежал неподвижно, прислушиваясь к тишине, которая, казалось, звенела в ушах. Каждый шорох, каждый вздох усиливал ощущение заброшенности и одиночества. Пока снова не уснул.

На этот раз память не сохранила ни образов, ни сюжетов сна. Лишь тьма, глухая, как бездонная пропасть, и гулкий звон в ушах. Холод, пронизывающий до костей, окутывал его сознание. Внезапно беспокойство, находившиеся в глубине души, сменилось чем-то иным — мягким, почти осязаемым. Голоса отчаяния, терзавшие его, стихли, словно унесенные ветром. И тогда Артур почувствовал прикосновение. На его щеке лежала теплая, почти горячая ладонь.

Он проснулся к полудню, охваченный испариной, но ощутил слабое улучшение. В его сознании витал лишь один тревожный вопрос: была ли ладонь, которая касалась его щеки, настоящей, или это всё лишь сон? Или, может быть, это был сон?

Артур, услышав тихий, но настойчивый стук в дверь, медленно уселся с кровати. Он замер, прислушиваясь, но не услышал ни шагов, ни голоса. Дверь, однако, тихо отворилась, и на пороге стояла девушка — невысокая, с грацией, которая делала её движения почти бесшумными. Её чёрные волосы были уложены в аккуратную причёску, а серые глаза, казалось, светились внутренним светом, придавая её лицу необычайную мягкость и доброту. На губах играла лёгкая, почти незаметная улыбка. Это была его сестра, принцесса Дайнэ Прайр. В руках она держала небольшой флакон с микстурой. Артур узнал его сразу — такой же ему приносил врач, когда его состояние становилось хуже.

— Не в этих ли покоях лежит покалеченный и наказанный? — спросила она с улыбкой и вошла к нему, закрывая за собой дверь.

— Да, здесь я лежу, — сонно вымолвил Артур, смотря на то, как принцесса уселась на край кровати.

Она открыла крышку и налила содержимое в маленькую серебряную ложку.

— Врач говорит, чтобы я давала этот настой именно с серебряной ложкой.

— Хотя сам давал мне деревянной. Ещё один ненавистник бастардов, — улыбнулся Артур.

— Про позавчерашнее ничего не хочешь мне рассказать? — Дайнэ преподнесла ложку к его рту.

— Кислое, — сказал Артур, после того как проглотил.

— Я не удивлюсь, если ты сам не спровоцировал эту ссору. Ты же его терпеть не можешь, — произнесла Дайнэ.

— Я защищал друга, — ответил он. — «Единственного друга».

— А рану ему зачем нанес? Мне всё рассказали как есть, если что.

— Для памяти, — слабо улыбнулся бастард, глядя на сестру. — Кто-то должен был преподать ему урок, а так он будет это помнить всю жизнь, если, конечно, шрам останется. Ты жалеешь его?

— Я жалею, что он стал таким. К примеру, Джеймс — образцовый принц, Себастиан — образец того, каким не должен быть принц, а Генри — пример того, как общество плохих людей может превратить безвольных глупцов в ещё более безвольных и ещё более глупцов.

— Говорят, что я разбрасываюсь красивыми мудрыми речами, — Артур вспомнил Томми, который любил подшучивать над ним из-за этого. — А так братья не выбираются. Как и то, в какой семье рождаться.

— Не каждому дано родиться в королевской семье, — ответила Дайнэ.

— Умеешь утешать.

— Ты ещё маленький, чтобы понимать такие вещи.

— Ты про подачки Григори? Сын... Хотя даже не так... — далее Артур начал пародировать голос отца, поудобнее усевшись на кровати. — Ты тот, кто по определённым причинам являешься сыном, возьми, это твоя комната, остальное сам себе зарабатывай, и здороваться я с тобой даже не буду. Потому что моя честь задевается, а то вместо «Суровым» меня начнут называть «Милосердным».

Звонкий смех Дайнэ наполнил его уютные покои, проникая в каждый уголок. Она быстро пришла в себя, ласково погладив его по голове.

— Всегда кажется, что ты уже вырос, и всё же ты находишь способ убедить меня в обратном, — пошутила она. — Хорошо пародируешь отца, если захочешь получить что-то более худшее наказание, чем порка, покажи ему, он обрадуется.

— Когда вылечусь, обязательно сделаю, он будет рад иметь повод меня повесить. — Улыбнулся он сестре. — Хотел поблагодарить тебя за то, что пристроила Томми. Ему не место в Белом дворце, это грязное место. Как и мне не место здесь...

— Ты не сможешь найти себе место в этом мире, где тебя примут. Чем быстрее ты это осознаешь, тем легче будет, поверь мне.

— Будь уверена, что я принял это, если раньше я хотел сбежать, то сейчас понимаю, что мне некуда.

Артур посмотрел на свои руки, после на сестру.

— Давай просто сменим тему. Знаешь, для чего Маркус Стагг приехал в столицу?

— Не хочу об этом говорить, — прошептала она. — Давай лучше вернёмся к той теме.

— Ты только что мне читала нотацию о важности принятия судьбы.

— Вот именно, принимай судьбу и помалкивай, — пробурчала принцесса и засунула ему в рот ложку с настоем.

Артур снова ощутил кислый вкус.

— Ты боишься?

— Отец сказал мне, что выбор за мной. Понимаешь, он дал мне право выбора, и это ещё хуже. Для отца помолвка с домом Стаггов важна, и я не хочу его подводить, с другой стороны, не знаю ничего о своем потенциальном женихе.

— Спроси у Себастиана...

— Артур, он осветит словами «женщин не должно волновать, за кого их отец выдает».

— Иногда забываю, что твой брат идиот, идиот со шрамом.

— Он и твой брат тоже.

— Мы с ним сходимся в одном, что нам обеим противно считать друг друга одной крови. Спроси у Джеймса.

— Не думаю, что вопросы женитьбы сейчас волнуют Джеймса, после того как он потерял собственную жену. И вряд ли он так хорошо знает Маркуса.

— Спроси у Генри, он женатый человек и вроде знаком с Маркусом. Он тебе раскроет все тайны брака. — Пытался Артур ее взбесить, считал это единственным вариантом отвлечь сестру от грусти.

— От отца Пантиамона в вопросах брака будет больше проку, — произнесла Дайнэ в ответ сразу же.

— От этого евнуха добра не жди, — с вызовом бросил Артур, сверкнув глазами.

— Не ты ли утверждал, что не веришь в слухи? — парировала Дайнэ, прищурившись. — Но почему тогда ты посчитал его евнухом?

— Сестра, я никогда не верил в сплетни, — начал Артур, стараясь сохранять спокойствие. — И я не верю, что отец Пантиамон действительно кастрат. Но… — он замолчал, подбирая слова, — я сам распустил эти слухи.

Дайнэ нахмурилась, её взгляд стал острым, словно лезвие. Она смотрела на брата с такой силой, что, казалось, могла бы прожечь его насквозь.

— Берешь пример с Себастьяна, — наконец сказала она. — Будь осторожен, Артур.

— Спроси у Маркуса.

— А ты со стороны как это видишь? — в её глазах мелькнуло любопытство, смешанное с лёгкой тенью сомнения.

— Ты — принцесса Дайнэ из великой династии Прайров, чья кровь течёт в жилах самой королевской семьи. Ты — дочь короля Григори Прайра, и как представительница этого могущественного дома ты вправе беспокоиться о своём будущем. О том, в чьи руки попадёт ветвь Прайров. Его Высочество будет только рад, когда увидит твою осторожность и осмотрительность. А Маркус Стагг поймёт, что перед ним не просто принцесса, исполняющая приказы, а личность, достойная уважения, начнёт оказывать тебе должное почтение. Вот так, объясни это отцу.

— Сказать честно, никогда не думала об этом с такого ракурса.

— Суть проста — используй свой статус.

Дайнэ отправила в рот ложку, он уже как-то смог привыкнуть к вкусу, затем она с улыбкой легонько  ударила его по лбу.

— Спасибо за совет, буду вспоминать об этом чудном совете, когда отец повесит тебя за не менее чудную пародию на него.

Дайнэ закрыла наполовину опустевший флакон и встала с места.

— Ладно, пойду, обещала матери зайти к ней.

Артур вспомнил про теплые руки на своем щеке: — Ты до этого приходила ко мне?

Она улыбнулась, открывая дверь.

— Нет. Только сейчас смогла освободиться.

Когда принцесса покинула его покои, Артур снова накрылся одеялом, словно прячась от мира. Если бы не сестра, его не оставили бы в покое так надолго, не дали бы времени собраться с мыслями, восстановить силы и хоть немного прийти в себя. Плечо пульсировало, напоминая о недавней боли. Врач строго запретил прикасаться к ране, даже случайно, и Артур, повинуясь его словам, старался не шевелиться. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь шёпотом сквозняка. Он не переставал думать о том, кто мог прийти к нему, когда он спал.

К вечеру Артуру стало значительно лучше, но раны напоминали о себе. Выйдя на улицу, он направился в кузню, где обычно проводил время Томми. Однако сегодня печи не горели, а сам кузнец сидел на скамье, задумчиво глядя в огонь в камине.

— Палм, — тихо позвал его Артур, подходя ближе. — Говорят, что вы уезжаете на этой неделе?

Кузнец поднял голову и, прищурившись, посмотрел на Артура.

— Говорят, что правильно, но кто знает наверняка. Ты пришёл к Томми? Он там, — Палм указал на дальний угол, где на кресле, укрывшись красным стягом, спал мальчик. Ткань была испачкана сажей, и в её складках можно было разглядеть силуэт спящего.

— Когда мы встретимся, интересно, узнаем ли мы друг друга? — тихо спросил он, глядя на спящего. — Всегда казалось, что мы всю жизнь будем вместе.

— Не думай о плохом, — ответил Палм, улыбаясь. — А то будешь хмурым, как твой отец.

Артуру всегда нравился сатойирский акцент Палма, этот особый говор простолюдинов севера, который звучал в его словах, словно мелодия. Кузнец Палм был человеком без знатного происхождения, без длинной родословной, уходящей в глубь веков. Он был высоким, широкоплечим мужчиной с серой бородой.

— Всё же не пойму, почему вы решили покинуть Прайрград? — спросил Артур, усевшись рядом на свободный стул.

— В столице-то мне нечего делать, — ответил Палм. — Я дал понять Его Высочеству, что пора мне возвращаться. И, если честно, я не особо хотел сюда приезжать. Не завидую я тебе, Артур.

— Мне никто не завидует, и я привык к этому.

Палм молча кивнул.

— На севере к бастардам относятся лучше, чем здесь, но почему-то король не хочет тебя отпускать...

— Палм, единственный, за кого я прошу вас волноваться, это Томми.

— В тебе есть храбрость, — произнёс он, — та самая, которую тебе никогда не позволят проявить. Помнишь Серую Сару? Когда я впервые прибыл в столицу, во дворе хозяйской части дворца стоял ее маленький домик.

— Сейчас на его месте возведена псарня Себастьяна.

— Суть в том, что она всегда беспокоилась о вас, — продолжил он. — В ту последнюю ночь я навестил её. Она не смогла поговорить со мной, её мысли были о твоём будущем, как и будущем Томми.

Артур не любил вспоминать то утро, когда он не смог разбудить ее. Всё же считал, что она получила самую лучшую смерть, смерть во сне.

— Забавная ситуация, — усмехнулся кузнец. — Дайнэ поручилась за Томми, а я захотел поручиться за тебя. А ты попросил у Дайнэ за Томми.

— Так уж, беспокоимся друг о друге, — улыбнулся Артур. — Как и хотела Сара.

— Но о себе ты не думаешь, — продолжил Палм. — Твои игры в рыцаря-дуэлянта до добра не доведут.

— С этим я как-нибудь справлюсь, — ответил Артур, стараясь казаться уверенным.

— У меня для тебя есть кое-что, — неожиданно сказал Палм, вставая со скамьи. — Хотел отдать потом, на прощание. Что-то говорит, что он тебе сейчас очень пригодится.

— Нож?

— Сделан из того железного штыря, которым ты угрожал принцу, — усмехнулся кузнец. — В некотором роде я согласен с тем, что ты дал взбучку этому напыщенному идиоту.

Артур взял нож — простой, без изысков, но с характером. Его лезвие, чуть больше половины локтя, отливало тёмным блеском. Железо было лишено украшений, только ровная гладкая тёмная поверхность, готовая к действию. Рукоятка, вырезанная из обычного дерева, казалась с аккуратно выполненными углублениями для пальцев. Нож удобно устроился в ладони Артура, но всё же казался большим для него.

— Пользуйся им умело, — добавил Палм.

***

У входа в королевские покои стояли слуги в белоснежных одеяниях. Их лица скрывали маски, а тела защищали кожаные доспехи. У них были кинжалы на поясе и мечи в ножнах, чьи рукояти крепко сжимали их пальцы. Дайнэ медленно обвела их взглядом, прежде чем отдать приказ доложить Его Высочеству о её прибытии.

Большие белые двери распахнулись, и она ступила в покои отца. Просторное помещение, где сменилось множество поколений королей. У дальней стены, к которой вели две ступени, стояла кровать с балдахином, напротив — двери, ведущие на балкон. Стены украшали древние мечи и щиты, карта Асместиана и знамя: чёрное древо на белом фоне — символ королевской власти. Вдоль другой стены простирались высокие книжные полки, заполненные томами. Григори сидел за массивным столом, склонив голову над письмом. Перо легко скользило по пергаменту, выводя ровные строки, но мысли короля витали где-то далеко. Она вошла в покои, её шаги были тихими, но уверенными. Остановившись у двери, она грациозно поклонилась, её взгляд встретился с глазами отца.

— Ваше Высочество, — произнесла она, стараясь говорить спокойно.

Григори поднял взгляд, оторвавшись от письма.

— Мать заходила ко мне, — начал он, — расспрашивала о твоём выборе. Переживает, что я зря дал тебе возможность выбирать.

Дайнэ сжала губы, но промолчала. Она знала, что это лишь начало разговора, который ей не хотелось начинать. Подбирала слова в голове.

— Отец, — наконец заговорила она, — как ваша дочь, я хочу вернуть право выбора вам, я готова принять тот выбор, который сделает мой повелитель.

Григори нахмурился, после продолжил писать.

— Стагги были королями до нас, — медленно произнёс он, словно вспоминая давние события. — Они правили западом до того, как мой предок начал своё завоевание. И знаешь, кто были единственными из королей, кто преклонил колени перед Прайрами? Именно Стагги. Также они были известны как Короли Залива. Теперь же они — наши верные поданные.

— К чему всё это?

— Я к тому, что даже такие великие династии, как Стагги, не заполучат мою дочь, если она не захочет этого. Дайнэ, ты давно не маленькая девочка, тебе пора давно вырасти и научиться принимать решение касаемо твоего будущего.

— Я боюсь разочаровать вас.

— Если ты меня разочаруешь, ты об этом узнаешь от меня. Я принимаю решение один раз и менять его не собираюсь. Выбор за тобой.

— В таком случае прошу дать мне ещё немного времени.

Григори молча кивнул, соглашаясь с просьбой. Затем он отложил перо и, посмотрев на дочь, произнёс:

— Садись. Мне нужна твоя компания, чтобы принять решение.

Дайнэ послушно присела напротив него на стул, который стоял у стола, ожидая, что отец скажет дальше.

— Себастьян постоянно создаёт мне проблемы. Я слишком его избаловал, даровал ему слишком много свободы, наивно полагая, что он обладает благоразумием. Но, кажется, я ошибался.

Слова отца звучали тревожно, хотя Григори всегда скрывал свои эмоции. Серые глаза короля посмотрели на дочь.

— Для этого вы отправили его в военный лагерь? — спросила она, пытаясь понять логику отца. — Джеймс его недолюбливает. Он терпеть не может Себастьяна и сделает всё, чтобы избавиться от его присутствия в лагере.

Григори вздохнул, его взгляд стал задумчивым.

— Джеймс не является командующим лагеря, — произнёс он медленно, словно подбирая слова. — И не имеет таких полномочий.

— Тогда что вы хотите от меня? — спросила она, стараясь скрыть своё беспокойство.

Король засунул перо в чернильницу.

— Ты хорошо знаешь брата?

— Достаточно хорошо, чтобы понимать, что единственный человек, который имеет над ним власть, это вы, — сказала она, её голос звучал твёрдо, но с лёгкой ноткой сомнения.

— Тогда мы должны увеличить количество таких людей, — Григори произнёс это так, будто уже принял решение.

— Вряд ли это что-то изменит, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Он же принц, как он сам любит говорить, «второй по очереди наследник трона».

— Он тщеславный идиот, — произнёс он, и в его голосе прозвучало раздражение. — По факту Себастьян прав, он второй по очереди.

— Это его аргумент, которым он всегда пользуется, — сказала она, пытаясь скрыть своё беспокойство. — Сделай так, чтобы этот его аргумент не имел силы.

— Вот поэтому я использую твою компанию для принятия такого рода решения, Дайнэ, — произнёс он.

— Вы хотите его воспитать или это наказание за тот случай?

Король взял новую бумагу и начал писать. Она не могла не заметить, как его лицо стало серьёзным, а губы сжались в тонкую линию.

— Отец, — обратилась она снова, не дождавшись ответа.

— У Себастьяна было достаточно времени, чтобы взяться за ум. Ты знала, что Артур подсматривал за тем, как учитель по фехтованию обучал принцев?

Дайнэ молча кивнула.

— Себастьян не просто проиграл, а опозорился перед всей прислугой дворца. — Григори был раздражен. — Значит он не извлекает уроков, его обучение в стенах дворца не дали результатов

Дайнэ не сводила глаз с отца. Она смотрела на его голову, где светлые волосы, когда-то густые и непокорные, теперь заметно поредели и поседели. Лёгкая щетина, покрывавшая его лицо, придавала ему усталый вид, а в каждом движении сквозила скрытая усталость. Дайнэ видела, что он похудел, и это было заметно даже в полумраке комнаты. Его плечи, когда-то сильные и уверенные, теперь казались чуть сгорбленными, словно под тяжестью невидимой ноши.

В конце король снял кольцо со среднего пальца и поставил печать на красной капле сургуча.

— Решение принято, — произнёс он, его слова прозвучали как приговор.

— Кстати, если тебе интересно, Артур не просто наблюдал за фехтованием. Иногда по ночам, когда библиотека закрывалась, он пробирался туда тайком.

— Дайнэ. — Григори натянул  на свое лицо. — Не надо поднимать эту тему, я знаю, к чему ты клонишь.

— Вы правы, это меня не касается, но то, что меня касается, этот вопрос вашего законного сына, попытка перевоспитать его зря. Он начал вести себя так, только потому что знает, что вы как отец от него многого не ждёте.

Дайнэ была осведомлена о всех проступках своего брата. Она знала, что грозит ему, если она расскажет обо всём отцу. Когда-то король Григори убил собственного отца, и его милосердие к преступникам было столь же редким, как снег в пустыне.

— Твой брат отныне становится простым солдатом и останется им до тех пор, пока я не прикажу вернуть его в столицу, — вымолвил король, затем он свернул свиток в аккуратную трубочку. Затем он осторожно вложил его в изящный футляр из тёмного дерева.

— Отнеси это письмо к посыльному, — сказал он, его голос был холоден, как зимний ветер. — Пусть оно окажется в военном лагере у Малых Хребтов Иридриана. Пусть прочитают его громко перед всеми.