Глава 8
«Фото»
*2 месяца спустя*
Я проснулась не от будильника — от духоты. Воздух был липким и горячим, даже в шесть утра. Сквозь приоткрытое окно тянуло солёным морским ветром, а на столе глухо вибрировал телефон, озаряя экраном комнату. Сигнал поздравлений в мессенджерах. Я проигнорировала. Сегодня мне двадцать три. И если честно... чувствовала я себя лет на сорок.
Я встала, прошла босиком на кухню, плеснула себе воды и уставилась в мутное отражение в стекле. Волосы торчали в разные стороны, голос — хриплый после вчерашней репетиции, а под глазами синяки, как у фаната хорроров. Отличный портрет именинницы. День рождения — идеальное время для подведения итогов. Или для того, чтобы не подводить ничего. Но я всё же подумала о прошедших двух месяцах.
Майк так и не появился.Просто исчез. Не писал, не звонил, не объявлялся. Его телефон по-прежнему вне зоны. Никто не знал, где он. Даже Салли, которая какое-то время писала ему, но тоже осталась без ответа. Сначала я ждала. Потом злилась. Потом, наверное, смирилась. Карл больше его имя не произносил. Просто принял факт предательства. Салли осталась. Она стала частью группы — вписалась, влилась, заиграла живее, чем в первые дни. Кевин начал с ней шутить, Артур вовлёк в мемы и общие беседы, даже Бен выдал как-то: "Ну, вроде ничего девчонка." Пытались писать новые песни, у девчонки талант.
Скиф выжил, но изменился.
С Джефом мы... да, мы помирились. Было тяжело. Он перестал наезжать, я — перестала убегать. Но что-то в общении всё равно трещало. Не так, как раньше. Он стал... чужим, что ли. Привычным, но как старая вещь в доме — вроде рядом, но уже не радует. Просто есть. И всё.
А Ник... я не искала его. Сдалась. Не потому что разочаровалась, а потому что устала. Никаких знаков, никакой зацепки. Письмо было единственным, что у меня осталось. Оно лежит в ящике стола под кипой документов, и я давно туда не заглядывала. Иногда мне казалось, что я сама его выдумала — этого мальчишку с детства, с которым делила мороженое, с которым сочиняли детские стишки и игры. Наверное, в моей жизни он был только в детстве. И точка.
С первой затяжкой сигареты в голове, начала крутиться мысль: "Что надо успеть сегодня?"
Я взяла ручку и тетрадку, начертила неровную линию и подписала сверху:
"Список дел на выживание в день рождения."
1. Не уйти в тоску.
2. Купить пару вещей себе на вечер.
3. Заехать к родителям.
4. Приехать в бар вовремя или опоздать не больше чем на 10 минут (ха-ха).
5. Не расплакаться после второго бокала.
6. Попытаться не испортить себе праздник.
На телефон пришло сообщение от Алекса:
"С твоим днем, старая. Я забыл адрес раба, как проснешься, напомни мне."
Я, лениво прислонила трубку к уху и услышала гудки.
— Старая значит? —улыбнулась краешком губ.
— Моложе ты точно не стала.
— Заметь, с памятью проблемы начались не у меня.
— Да-да. В общем, жду навигацию,рыжая.
— «Роксайд», Ал. Запиши себе на руке.
— Уже выгравировал. До вечера!
Он отключился, а я улыбнулась. Всё-таки Алекс умел в нужный момент сказать нужную чушь.
Я оставила список на столе, потянулась и пошла в душ. Горячая вода обдала плечи, и почти сразу кожа покрылась пятнами — я терпела до тех пор, пока не начала чувствовать, как под кожей дрожит усталость. Мысли в душе прыгали между всем. Я закрыла воду, резко встряхнула головой, вытираясь на бегу, и почти сразу поехала в торговый центр. Не знала, чего именно хочу, но точно знала — что-то должно быть новое. Не "подарок", а как будто напоминание себе: ты всё ещё живёшь, чувствуешь, двигаешься. Я надела простую белую рубашку, присмотрела лёгкую юбку и серьги с зелёными стекляшками. Почему-то они показались мне чем-то тёплым. Когда я уже выходила из примерочной, в зеркале мелькнул мой взгляд. И впервые за долгое время я не отвернулась.
Сегодня мне двадцать три. И да, я всё ещё здесь.
Телефон гудел поздравлениями, но я не отвечала. Всё казалось дежурным, не вовремя, чужим. Дальше по списку был визит к родителям. Я заехала в кондитерскую за небольшим клубничным тортом. Он был похож на детский, с кремовыми завитками и надписью, которую я не стала заказывать заранее — просто попросила написать: «Спасибо». В цветочном салоне на углу я выбрала букет для мамы — скромный, но яркий: жёлтые лилии, ромашки, немного лаванды.
Звонок раз через раз заедал, будто специально, и всегда нужно было надавить сильнее. Когда мама открыла дверь, на секунду показалось, будто ничего не изменилось: её запах, теплота рук, взгляд, полный беспокойства и любви. Она обняла меня осторожно, будто боялась нарушить что-то хрупкое.
— С днём рождения, моя девочка.
— Это тебе. Спасибо, что родила такую занозу.
— Ну как ты? — тихо, почти шепотом.
— Как всегда, — усмехнулась я. — На грани выживания, но всё ещё на плаву.
Я вручила ей цветы, она засуетилась, поставила их в вазу, торт убрала в холодильник. На столе уже стояли две чашки с чаем, будто знала, что я загляну. Мама протянула мне белый конверт.
— Здесь немного на что-то приятное. Или нужное. Сама выберешь.
Я приняла его с лёгкой улыбкой и кивнула. На полке в прихожей стояла рамка с нашей старой фотографией — мне лет семь, в грязной футболке, и я обнимаю папу за шею. Я отвела взгляд.
— Папа как всегда?
— Да, у него смена. — Она опустила глаза. — Он очень хотел, но...
— ...но не нашёл минуту написать. Даже "с днём рождения" в сообщении? — я подняла бровь.
Мама молчала. Только пожала плечами и улыбнулась той самой натянутой, усталой улыбкой, которой взрослые женщины умеют извиняться за то, что не в их власти. Мы немного поговорили — о погоде, о соседях, о её дачных цветах. Потом я поцеловала маму в висок, поблагодарила за чай и вышла. В груди было слегка пусто, но привычно.
На заправке я заправила бак, купила себе кофе и бутылку воды. Летний день жарил асфальт до хруста. Воздух дрожал над машинами, и я как будто тоже дрожала внутри. На автомате проверила зеркало, поправила волосы. Поехала домой.
Почтовый ящик был полон. Я достала счета, рекламки, одно письмо без подписи и еще несколько открыток с поздравлениями от родственников. Придерживая всё это локтем, нащупала ключи.
Дома царил легкий беспорядок, который я уже давно считала фоновым уютом. Я скинула кеды, поставила пакеты с вещами у шкафа, кинула почту на стол и хотела было разобрать её по очереди, но в этот момент зазвонил телефон. Карл.
Я ответила, и в трубке тут же раздался гул голосов:
— С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!!! — это, кажется, хором заорал весь гараж.
— Тише, мне же ещё до вечера дожить, — хрипло усмехнулась я.
Карл вернул себе трубку:
— Все по плану? Не отменяешь свою рок-н-рольную вечеринку ради какой-нибудь уютной ванны и вина в одиночку?
— Не дождётесь. Всё в силе, — ответила я. — Но не обещаю трезвость на сцене. Уж извини, босс.
— Тогда ты получишь микрофон только под залог рассудка, — рассмеялся он. — Вечером, не опаздывай. И не вздумай напиться до того, как я скажу тост.
Он отключился. Я всё ещё улыбалась. Чтобы не перегореть до вечера, включила старую комедию — ту, что знала наизусть, где актёры уже как родные. Улеглась на диван, укутавшись в плед, хотя на улице было под тридцать. Под конец фильма я даже немного задремала. Тот самый короткий, бессмысленный, но тёплый сон.
Будильник. Пора было собираться.
Срезала бирки с новых вещей, отпарила и натянула на себя. Быстро накрасилась, пыталась уложить волосы, но потом махнула рукой. Рыжие кудри всё равно делали, что хотели. Перед зеркалом я на секунду остановилась. Глянула себе в глаза. Вроде — ничего. Живая.
Такси приехало быстро. Проверила, всё ли взяла — сигареты с зажигалкой, телефон, губную помаду и захлопнув за собой дверь, направилась вниз. Водитель, молодой парень в кепке, даже не обернулся, просто кивнул назад. Я устроилась на кожаное сиденье, закрыла глаза и выдохнула. — Роксайд? — бросил водитель, свернув на знакомую улицу.
— Ага, — ответила я, чуть натянуто. — Бар с зелёной вывеской. Не промахнётесь.
Мы подъехали через пару минут. Я посмотрела на часы — ещё немного раньше, чем договаривались. Самое время сделать вдох, набраться сил и выйти.
Бар гудел, будто у него был свой собственный пульс. Люди подтягивались к сцене, бармены махали бутылками, зрители спорили, кто займёт лучшие места. В углу у сцены уже стояли мои — Кевин у баcа, Бен крутил настройки на синтезаторе, Артур чекал палочки, Карл с серьёзным видом проверял звук. Рядом с ними — Салли. Спокойная, сосредоточенная, в кожанке и с гитарой, она перебирала струны в наушниках, будто отгораживаясь от суеты вокруг.
Как только я зашла, Карл первым меня заметил и сразу заорал, привлекая внимание:
— Эй! Сегодняшняя королева в здании!
Их голоса эхом пронеслись по залу. Кто-то из зрителей обернулся, кто-то даже присвистнул. Ребята начали хлопать, свистеть и кричать поздравления. Я почувствовала, как щеки полыхнули, но сдержала смущение и заулыбалась. Кевин, как всегда, подмигнул:
— Ну наконец-то. Мы тут уже ставки делали, в каком наряде ты явишься.
— И кто выиграл?
— Бен. Он сказал «не платье, но и не джинсы». Торчу ему пиво теперь.
— Чудесно.
— С праздником, Рыжая. Сегодня сцена твоя. - отдал честь Карл.
Я кивнула, чувствуя, как внутри начинает закипать то самое волнение — то, что перед выступлениями всегда живёт где-то между солнечным сплетением и глоткой.
Чуть позже подошли Алекс и Джеф. Алекс, как всегда, с театральным пафосом развёл руки:
— Лина! — раскинул руки, как будто я была кем-то, кого не видел годами. — Именинница, обними своего любимого друга! — и, не дожидаясь, прижал меня к себе. От него пахло мятной жвачкой.
Джеф подошёл тише, спокойнее. Его ладонь скользнула по моему плечу, а пальцы осторожно провели по пряди кудрей. Он едва улыбнулся и тихо сказал:
— С твоим днём, Веснушка.
Я посмотрела на него, и между нами снова зависло то самое. Незавершённое. То, что осталось после той утренней сцены, после слов, которые, возможно, не должны были быть сказаны. Он словно всё ещё держал их в голове — каждый раз, когда встречались взглядами. И я, наверное, тоже.
— Спасибо, — только и выдохнула я.
— Ты сегодня выложишься на все 100%? — спросил он, будто между делом.
— Ещё как, — хмыкнула я, стараясь отвести глаза.
Но Карл уже хлопал в ладони, подзывая нас:
— Время! Музыканты, сцена зовёт! Кевин, не зевай, Бен, не флиртуй с техникой, Салли — гитару на плечо!
Салли подняла глаза, кивнула и закинула ремень гитары. Она не была болтушкой, но на сцене — она играла так, что волосы на затылке вставали дыбом.
Карл схватил микрофон, выбежал на сцену и прокричал:
— Майами! Сегодня тут не просто концерт — сегодня день рождения у нашей лисы, огня этой группы! Покажем ей, как мы умеем праздновать?!
Рёв аплодисментов и свистов сотряс бар, словно крышу сорвало. Я обернулась — Алекс стоял у столика с поднятым бокалом и кривой усмешкой. Джеф... Джеф не сводил с меня глаз. Его взгляд был прямой, слишком прямой — в нём не было ни слов, ни эмоций. Только сосредоточенность. И, может, всё то же недосказанное.
Повернулась к ребятам. Все на месте. Кевин поймал мой взгляд, кивнул. Салли едва заметно улыбнулась. Артур ударил по палочкам, отсчитав такт.
К середине выступления я уже не считала, сколько раз поднимала стакан с виски и колой. Зал был в огне — танцы, крики, овации. Кто-то прыгал, кто-то хлопал, Карл раздавал свои фирменные ревы в микрофон, а Кевин не выдержал и начал играть, лежа на полу, изображая рок-звезду. Даже Салли, сдержанная и невозмутимая, улыбалась.
К последним песням я едва стояла на ногах, но улыбка не сходила с лица. Сцена качалась под ногами, музыка лилась по венам, и сердце стучало в ритме ударных Артура.
Когда всё закончилось и зал захлопал нам напоследок, я скинула микрофон и спустилась со сцены, чуть пошатываясь, но ловко приземлившись прямо рядом с Джефом. Он всё ещё сидел в углу, немного в тени, с полупустым бокалом, и, кажется, не выпил ни капли за весь вечер.
— Ты чего сидишь как будто в трауре? — спросила я, спотыкаясь о собственную фразу и уперлась ему в плечо. — Ну-ка, улыбайся, у меня сегодня вообще-то праздник!
Он посмотрел на меня с привычной полуулыбкой, но глаза были неулыбчивые. Слишком тихие.
— Я не грущу, — пробормотал он, но потом замолчал, будто собрался с мыслями. — Просто... Ты действительно нашла во мне замену Ника?
Я замерла. Словно кто-то рванул ковёр под ногами. Я хотела спросить «Что?», но язык не повернулся — слишком отчётливо я услышала.
— Прости, — выдохнула я, потупившись. — Тогда... тогда я просто разозлилась. Сказала это... грубо. Неправильно. Я не имела в виду...
— То есть... — он смотрел мне прямо в глаза. — То есть ты действительно не... сравнивала нас?
Я кивнула. Улыбнулась, искренне, чуть печально.
— Нет, Джеф. У меня к вам — разное. Совсем разное.
Он не сразу ответил. Его рука едва заметно дрогнула, он словно хотел дотронуться до моей, даже начал тянуться — но тут, как всегда, не вовремя, влетел Алекс. С перекошенной от виски улыбкой и распахнутыми руками.
— Лина! Божественная Лина! Слушай, а Салли... мм? Ну признай, у вас уже были разговоры. Она одинока? У нее вообще кто-то есть?
— Алекс... — я закатила глаза. — Мы это уже обсуждали. Я тебе сказала — держись подальше от нее.
— Но я серьёзно! Она... она... может я реально влюбился!
Я дернула его за рукав, отодвигая в сторону, как назойливую штору.
— Алекс, отстань. Всё, марш в на улицу, проветрись.
Он послушно поплёлся прочь, всё ещё что-то бормоча про любовь и рок-н-ролл.
Я повернулась обратно к Джефу, который всё ещё сидел там же. Он снова смотрел на меня, и я спросила, чуть нахмурившись:
— Ты что-то хотел сказать? Я не расслышала из-за этого идиота.
Джеф немного помолчал, будто колебался. Его взгляд скользнул по моему лицу, задержался — и тут же ушёл в сторону. Он выдохнул, отвёл глаза, снова стал тем самым Джефом, который умеет избегать важных разговоров, мастерски лавируя между чувствами.
— Да ладно... — пробормотал он, будто ничего и не было. —Просто задумался.
Я подняла бровь:
— Над чем?
Он чуть усмехнулся, пожал плечами:
— Да фигня. Ты сегодня, правда, молодец. Всё вытянула. Даже пьяная поешь хорошо. — Он посмотрел в сторону, не встречаясь с моими глазами.
— Спасибо, — улыбнулась я чуть шире, но всё ещё ощущая ту неясную ноту в его тоне. Что-то он явно не договорил.
Он сделал шаг ближе, потянулся, чуть потрепал меня по волосам, будто по старой привычке — и в этом касании не было ничего ни романтичного, ни чужого. Скорее — мягкая забота, укрытая под слоем иронии.
— С днём рождения, Веснушка, — сказал он, уже оборачиваясь. — Ты заслужила этот вечер.
— Эй, но ты хотел что-то сказать...
Он чуть замедлил шаг, обернулся через плечо, будто взвешивая ответ.
— Забей. Не сейчас. Всё не то время, — выдал он с лёгкой усмешкой и направился к бару.
Я осталась стоять одна, посреди танцующего зала, с головокружением от музыки и алкоголя — и от того, как в одну секунду снова почувствовала, будто сквозь пальцы ускользнуло что-то важное, что едва успело коснуться. Ночь продолжалась так, как и должна продолжаться день рождения — шумно, ярко и почти беззаботно.
Алекс, немного перебрав, вытащил Салли на танцпол. Сначала она упиралась, но быстро поддалась — и вскоре они оба отплясывали так, будто боролись за первое место в конкурсе «Кто быстрее уронит барный стул». Друг явно лидировал из-за неустойчивого состояния. Музыка гремела, свет мигал, кто-то хлопал в ладоши. Алекс крутанул Салли под руку, и они оба засмеялись — смех был заразительный.
У заднего стола развернулась импровизированная партия в бир-понг. Бен с каким-то парнем яростно метали шарики в пластиковые стаканы. Кевин подбадривал обе стороны, но при этом тайком доливал пиво только в стаканы противника.
Джеф сидел с Артуром у дальней стойки. Они разговаривали сначала о чём-то незначительном, потом зацепились за ремонт автомобилей — и всё, понеслось. Барабанщик, эмоционально, рассказывал о поломках его фургона, Джеф с интересом задавал вопросы, и к удивлению, между ними завязалась почти дружеская дискуссия. Карл даже подмигнул мне, будто говоря, «не переживай».
А я... просто танцевала. Не с кем-то, а только — с собой, с музыкой, с моментом. Несколько девушек подтянулись рядом, одна из них — знакомая Салли, и все вместе завихрились в каком-то хороводе, смеялись, напевали. На пару часов мне действительно получилось опустить всё. Боль, напряжение, ожидания. Просто дышала, пела, жила. Из этого состояния выдернула Салли, подзывая всех:
— Эй, все сюда! Фото на память!
Бармен, лениво протирающий стакан, нехотя встал из-за стойки и взял в руки палароид, который ему передавала блондинка. Ребята сбежались в кучу — кто с бокалом, кто с гитарой, кто с нелепой короной на голове, которую где-то отрыл.
— Ну-ка, ближе! — командовала Салли. — Лина потом на холодильник повесит!
Я встала между Карлом и Алексом, почувствовала, как кто-то встал позади вплотную. И как только бармен начал отсчёт:
— Раз, два...
— Тебе идут такие наряды, — вдруг прошептал Джеф мне на ухо, и от его низкого голоса по коже побежали мурашки. — Но если почаще будешь так наряжаться, я устану разбивать себе кулаки, защищая от всех мудаков, которые на тебя смотрят.
Я застыла. Щёки вспыхнули. Брови непроизвольно нахмурились — не от злости, скорее от растерянности.
Щёлк.
— Подождите, давайте переснимем! — выдохнула, едва сообразив, что камера уже сработала.
— Что-то не так? — Салли удивилась.
— Я... просто моргнула.
Бармен пожал плечами и подготовил плёнку к следующему кадру. Все снова сбились в кучу.
— А можно первый кадр мне?— спокойно сказал Джеф, вытаскивая уже проявляющееся фото из пальцев бармена. Он даже не дождался посмотреть, что на нём получилось. Просто убрал снимок во внутренний карман своей куртки.
Со второй попытки, кадр получился отличным. Бармен с усталым лицом вручил мне этот кусочек воспоминаний и ушел к гостям, которые явно пытались разорвать его напарника, которого не хватало на всех.
— Что... что ты и ввиду под этими совами? — я развернула темноволосого за плечо.
— Это был просто комплимент в моей манере, — он развернулся всем корпусом и наклонился. — Ты прекрасна, Веснушка. Веселись с остальными.
Голос был низким, убаюкивающим. Голубые глаза смотрели в мои и не убегали.
— Лина! — блондин повис на мне, чуть не роняя нас двоих. — Она прекрасна, как ангел. Беру свою агрессию на Майка назад, если бы паренек не решил свалить, то мы бы не познакомились.
— Кен, отцепись, а то покалечишь ее. - Джеф оттащил его от меня. — Иди на улицу.
Появлению блондина мы были не рады, будто он нагло влез в наш момент, снова.
На улице уже начинался массовый отъезд. Артур тащил на себе Карла, тот отчаянно отбивался, вопя что вечеринка только началась. Бен с Кевином пели и запихивали инструменты в багажник. Удивительно, как у них это получалось одновременно. А Салли шла под ручку с Алексом. Она слегка покачивалась, но не теряла равновесия. Блондин вёл себя почти прилично — руки держал аккуратно, не лез. Поддерживал, будто бы с уважением. Почти неожиданно для него. Я сделала шаг, чтобы подойти — Джеф мягко задержал меня за локоть.
— Подожди. Если он начнёт наглеть — малышка сама покажет ему зубки.
Я обернулась и чуть прищурилась:
— Ты за ней следил весь вечер?
Он пожал плечами и усмехнулся:
— Ну, скажем, наблюдал. И если бы она не позволила — он бы даже локтя её не коснулся. Мне теперь интересно стало, к чему это всё у них идёт.
Я посмотрела на Салли и Алекса. И, правда, она иногда смеялась над его глупыми шутками. И не отталкивала, даже когда он пытался говорить ей что-то на ухо. Хм. Алекс, заметив нас, салютовал пальцами и усадил Салли в заднее сиденье такси. Был готов сесть рядом — но она что-то сказала, и он, обиженно поджав губы, пересел вперед.
— О чём я и говорил, — довольно хмыкнул Джеф.
Остальные ребята, усевшись по машинам, ещё раз напоследок крикнули поздравления. Кто из окна, кто просто высунувшись из двери.
Я махала им рукой, всё ещё чувствуя на плече тепло ладони брюнета. Друг слегка приобнял меня, почти незаметно — так, будто хотел просто убедиться, что я не упаду на каблуках. Подвел к машине. Водитель нервно покусывал зубочистку и сквозь опущенное стекло недовольно смотрел.
— Можем ехать? — буркнул он, поглядывая на счетчик.
— Да, можем, — кивнул Джеф и открыл заднюю дверь, жестом приглашая меня внутрь.
Я села, устроившись поудобнее, он обошёл машину и сел рядом, закрыв за собой дверь. Машина тронулась. В салоне было тихо, будто мы отрезали шум бара, музыки и крики друзей где-то в другом измерении. Водитель не включал радио, и в этой тишине казалось, что слышно даже, как воздух сдувает остатки алкоголя из головы. Улицы проносились мимо в неоновых отблесках: вывески баров, круглосуточные заправки, вспышки фар и редкие прохожие. Всё это плыло, как в аквариуме. Снаружи — движение. Внутри — покой. Джеф не говорил ничего. Просто сидел рядом. Его рука — большая, тёплая — снова легла поверх моей, и пальцы слегка сжали мои. Не крепко. Не требовательно. Просто... по-доброму. Я не отдёрнула руку. Впервые за долгое время почувствовала, что тот кто рядом не хочет от меня ни объяснений, ни смеха, ни вдохновения, ни ответа. Просто рядом. Без условий.
Мы доехали быстро. Я не сразу поняла, что машина остановилась, пока водитель раздражённо не прокашлялся. Джеф выбрался первым, обошёл машину и подал мне руку. Я приняла её, молча, без шуток. Он помог мне выйти, и пока я искала ключи в сумке, мы уже были в лифте.
— Спокойной ночи, Веснушка, — тихо сказал он, и перед тем как я вставила ключ в замок, он наклонился и поцеловал меня в макушку.
Совсем как раньше. Когда мы были подростками, и я засыпала у него на плече во время фильмов. Когда он прикрывал меня своей курткой, потому что я вечно всё забывала. Когда не нужно было слов. Не было в этом жесте ничего лишнего. Не было двусмысленности, флирта или неловкости. Было только... что-то родное. Настолько родное, что у меня защемило грудную клетку. Я открыла дверь, обернулась на него.
Он кивнул — будто знал, что мне нечего сказать — и развернулся, уходя, медленно, как человек, у которого в голове тоже было слишком много мыслей, чтобы бежать.
Я прошла в комнату, скинула сумку и на автомате включила настольную лампу. Мягкий свет разлился по столу, и взгляд сам собой упал на стопку бумаги, которую я днем забрала из почтового ящика. Счета. Реклама. Еще счета. Открытка от тети Лили с блестками и котиками. Открытка от деда — с пожеланиями здоровья, как будто мне семьдесят. И... Письмо. Без обратного адреса.
Я сразу почувствовала, как всё в груди сжалось — что-то в этом было до ужаса знакомое. Провела пальцами по шероховатому краю, аккуратно открыла. Внутри один сложенный лист, а на нём — размашистый, уверенный почерк. Почерк, который не видела 17 лет, но точно узнала.
*Привет, Перчик. Совсем уже большая стала. Мне тут птичка напела, что ты в попытках меня найти.
Не нужно, всё хорошо. Как-то же прожила без меня эти 17 лет — дальше так же.
Твой старый друг, Николас Райт.*
Я застыла. Читала. Снова. И ещё раз. Слова расплывались перед глазами — не от алкоголя, от слёз. Глухо и неотвратимо, будто кто-то по голове ударил подушкой, в которой кирпич. "Не нужно, всё хорошо". Серьёзно? Я смеялась и плакала одновременно. Приезжала на качели, искала в интернете, скучала, терзалась, задыхалась в поисках — а он просто пишет мне не искать? Какого, мать его, черта? Я снова перечитала. Слово за словом. Строчка за строчкой. Ник. Мой Ник. Так просто. Так буднично. Так без права на ответ. Как он вообще посмел так сказать?
— Да какого... — пробормотала. — Ты же знал, что я ищу. Что жду. Что не забыла. Почему, Ник?.. Почему ты решил просто исчезнуть? Почему решил за меня?
Я положила лист на стол. Потом снова взяла. Повернула. Поднесла ближе. Марка. Очень похожая, которую я уже видела... Медленно поднялась, достала старое из ящика. Первая бумажка из моего детства, отправленная якобы "в космос", с теми же словами: "всё будет хорошо". Тогда мне было семь, и я спала, зажав его в ладони, веря, что оно волшебное. А теперь — взрослая, уже не верю в чудеса, но держу эту дрянь и опять реву. Положила их рядом. Сравнила. Сердце ударило сильнее. Я сделала пару снимков на телефон. Затем открыла поисковую строку в браузере и, не вытирая щёки, начала забивать описание марок. Вот оно. Вот за что можно уцепиться. Перелистывала изображения, прокручивала похожие... И вдруг — щёлк.
— Чёрт тебя побери, Ник, — выдохнула я вслух. — Не хочешь, чтобы тебя искали? Поздно. Слишком поздно.
Я уставилась в экран, будто он издевается. Мир закружился. Я вскочила, стукнув бедро об угол стола. Шикнула от боли. Завтра же — первая остановка: почта. Возможно, если повезёт, они смогут сказать, откуда именно было отправлено письмо. Может, даже город.
Утро было на удивление ясное, но мне было плевать. Я собиралась быстро, слаженно, как в миссии. Умыться, собрать волосы в пучок, натянуть джинсы и футболку. Письмо я аккуратно положила в прозрачную обложку, а следом — и старое, детское, пожелтевшее. Всё запихала в рюкзак, вперемешку с ежедневником, портмоне, ключами, конфетой, что валялась там ещё с весны и сигаретами. Нервы были на приделе.
Почта встретила меня запахом бумаги, антисептика и чужого терпения. За стойкой сидела женщина лет пятидесяти с усталым лицом, таким, будто она вот-вот вылезет в окно от постоянных "где моя посылка?!". пахло старым картоном, пыльными файлами и кофе из автомата.
— Мне нужна помощь, — выдохнула я с порога, уже выкладывая письма.— Мне нужно узнать, — выдохнула я, задыхаясь от спешки. — Эти письма... — я вытянула оба — старое и новое. — Они... одинаковые? Скажите, откуда они.
Женщина подняла глаза поверх очков. Усталая, как понедельник. Взяла конверты, крутанула их в пальцах, поглядела сквозь увеличительное стекло, прищурилась.
— Франция, — кивнула. — Оба. Из одного места.
— Из какого города? Можно это понять?
Она наклонилась ближе, пробормотала себе под нос что-то, выудила из ящика справочник, полистала.
— Анже. Такой маленький городок, старый.
Мне заколотило грудную клетку изнутри.
— Анже... — прошептала я. — Анже...
Все-таки подсказки были. Это все было под носом. Я вылетела с почты, как будто за мной гнались. Меня шатало, сердце колотилось. Я не помнила, как доехала. Скорость — за сто. Плевать. Пусть оштрафуют. Пусть заберут права — но не раньше, чем я куплю билет. Когда я припарковалась у дома, то на автомате хлопнула дверью и чуть не забыла закрыть машину. На тротуаре стоял Джеф — в куртке, с рюкзаком и стаканчиком кофе. Улыбнулся.
— Лина! Эй! Куда летишь, как комета?
Я подняла руку, но не ответила. Он что-то крикнул вслед, но я уже была в подъезде, неслась к лифту, молясь, чтоб не завис.
— Только не сейчас, ну пожалуйста... — бормотала я, тыкая в кнопку. Двери закрылись.
Влетела в квартиру, скинула рюкзак на пол, кинулась к компьютеру. Рейс. Анже. Нет прямых.
— Да хоть через Северный полюс! — закричала я в пустую комнату, дрожащими пальцами кликая по кнопкам.
Есть. Через Париж. Завтра. Утром. Я ввела данные. Оплатила. Села на пол.
Ты столько лет прятался, Ник. Я столько раз просила: ну подай знак, дай хоть что-то, дай ниточку. И всё это время ты подавал. Я просто не видела.