Глава 2. Джейд.
Я плюхнулся на диван и откинул челку назад, взмокшая от пота, она легла послушными волнами. Как только этот блондинчик выйдет из ванной, я пойду следующим. В Скайфолле я принимал душ каждый день и не собирался отказываться от этой традиции, тем более, что сейчас меня полностью облепили серый пепел, пыль и засохшая кровь. Еще и воняло, как от трупа. Илишу придется заслать сюда десяток сенгилов, чтобы вычистить это место, когда мы уедем. Пустынники точно разнесут по всему дому грязь и своих блох.
Налив себе чаю, я схватил пульт дистанционного управления и включил окно. Да, это странное выражение, но я не знаю, как еще это описать. Я поднялся, когда стены с тихим жужжанием разъехались, открывая передо мной захватывающий дух пейзаж. Это место было похоже на зал заседаний в Черных Песках, только лучше, мне всегда нравилось проводить здесь время с Илишем.
Голые скалы за стеклом подковой окружали дом, сливаясь на горизонте с серым солнцем. Отсюда до подножия массива было не меньше сотни километров, и эти три окна, незаметные в гуще камней, казались мне глазами бога или великого правителя, обозревающего свои выжженные владения. Стоя у панорамной стены, высоко-высоко над Мертвым Миром, я всегда ощущал себя невероятно могучим. Однажды ночью я решился спросить у Илиша, чувствует ли он то же самое.
«Власть — величайшая иллюзия, Джейд.»
Однако, иллюзия власти — это все, что мне было доступно, поэтому я не отпускал ее и не противился ощущению царственности и утонченности, напротив, мне нравилось притворяться. Даже если каждую секунду помнил, что я — ничтожество с прилипшей к ботинкам грязью трущоб. В Моросе, с поддержкой моего бывшего, я был королем воров, способный достать любой незаконный товар в любом районе Скайфолла. Теперь же я не властен ни над кем, даже над самим собой.
Хотя то, что со временем моя цепь стала для меня желанным утешением, глубокими ночами заставляло сомневаться в собственном здравомыслии. Я был свободным в Моросе, в Скайленде же стал рабом, но рабом Илиша, и этот факт больше не давил на меня. Мы стали очень близки и вместе противостояли тем, кто хотел причинить нам вред. Больше года назад король Силас угрожал нашему союзу, движимый ревностью и ненавистью из-за непонятной привязанности своего любимца ко мне. Теперь его взгляд обратился на другую химеру — ту, за которой Илиш следил еще до того, как она сделала свой первый вдох.
Когда моему хозяину позвонили и сообщили, что Лайкоса схватили, от его гнева как будто даже свет померк в комнате. В это время я помогал Луке расставлять тарелки для ужина, и мы оба вздрогнули от его реакции.
Это случилось... Из всех проблем, которые у нас могли возникнуть, секрет в Серой Пустоши былы самыми разрушительными. Силас схватил Лайкоса, значит Силас все знает, причем уже несколько месяцев.
Эшер Фэллон... это имя обжигало губы.
Сейчас как никогда раньше я осознавал, как много мы поставили на карту, когда выступили против короля, и он в очередной раз ошеломил всех своим интеллектом. Он не только сам выяснил, что Ривер жив, но и пробрался в Арас, где водил всех за нос, просто чтобы как следует рассмотреть своего давно потерянного партнера.
Я эгоистично желал, чтобы Илиш отказался от своего плана, хотя бы для того, чтобы обезопасить себя, но для него пути назад не было. Пришло время собрать урожай с семян, которые он посеял много лет назад.
Мне просто хотелось, чтобы Илиш был в безопасности. Действительно ли мой хозяин знает, что делает? Или пытается собрать осколки своих устремлений, разнесенных вдребезги тем телефонным звонком?
Вопросы, словно скипидар, жгли рот — я вздохнул и отпил из кружки, смывая их горячим чаем, а от оставшихся запутанных мыслей помог отвлечься пейзаж. Здесь было пусто и безлюдно, сплошные голые камни, а земля... чаша пепла, засыпанная рыхлыми камнями и кусками бетона от зданий, давным-давно сгоревших или растворившихся под дождями. В эту местность не приходили люди, в основном потому, что здесь, похоже, нечего было собирать.
Илиш рассказывал мне о жизни до Фоллокоста, которую знал со слов Силаса. Это случалось после того, как утихали наши многочасовые занятия любовью, когда я лежал в его объятиях, а темноту вокруг нас рассеивал лишь слабый теплый свет. В такие моменты Илиш принадлежал только мне и никому больше. Он рассказывал мне истории, отвечал на мои вопросы и даже задавал мне свои. Я тосковал по тем ночам, и ни что не могло меня утешить. С тех пор, как начался этот хаос с Арасом, мы даже не трахались толком.
Например, однажды, когда мне показалось, что он уснул, я набрался смелости задать вопрос. Илиш лежал позади меня, обнимал со спины.
«Как он описывал конец света, который сам же устроил?»
Илиш тихо вздохнул и описал мне ту картину. Пепел, который жалил язык, словно ядовитые снежинки, и глотки воздуха, обжигающего легкие без огня. По сей день города непригодны для жизни, лишь кладбища угля и золы, растертых в пыль молотом времени.
Потом он рассказывал мне о пожаре. Раскаленный добела пепел от тысяч горящих зданий и тел уже мертвых людей, спекшихся в своей собственной обугленной коже, покрыл мир. Часть сестической радиации была настолько концентрированной, что заставляла вспыхивать целые города. Адские гончие спустились с неба, окрашенного в красный, и огромные мегаполисы, вдвое превышающие Скайфолл, вспыхивали белым пламенем. От них исходил такой сильный жар, что плавились даже металлические каркасы небоскребов. Когда двадцать лет спустя огонь окончательно потух, не осталось ничего, кроме луж расплавленной стали. Вскоре пепел покрыл эти призрачные останки, и теперь их местоположение никто точно не знал.
Но адское пламя, способное плавить металл, поразило лишь немногие крупные поселения людей, к тому же они находились далеко друг от друга. Все остальное на планете осталось прежним. Ну, для тех, конечно, кому удалось выжить.
Сестическое излучение, которое выпустил Силас, убило или свело с ума всех, кто не укрылся в канализации будущего Скайфолл. Животные мутировали, небо плотно затянуло тучами, и дожди прекратились. Радиация убила растения или обрекла их на чахлое существование. Она высосала жизнь из всех живых существ, оставив лишь опустошенные оболочки. В Серой Пустоши не появлялось ничего нового, только трупы, но даже их собирали пустынники, которые без колебаний съедали друзей и родственников. Большинство из них слишком обезумели от радиации, чтобы делать что-то еще, кроме как воровать и убивать своих собратьев.
Холодный голос Илиша струился так ровно, словно он читал мне поэму или пел старинную балладу. И он него у меня по спине бегали мурашки. Я ловил каждое его слово.
«Почему он уничтожил мир?»
«Мир уничтожил сам себя, они просто прекратили его предсмертную агонию.»
«Они? Силас и Скай?»
«Верно.»
«И все это последствия сестической радиации?»
«Радиации и войны. Было сброшено много бомб на множество городов, прежде чем терпение этих двоих лопнуло.»
«Как он это сделал? Она внутри него или у него есть какое-то устройство?»
К этому моменту я уже повернулся и смотрел на Илиша. Фиолетовые аметисты сверкали довольным, сытым блеском — мой хозяин был расслаблен и умиротворен после нескольких раундов секса. Как только он покинет нашу комнату, то снова превратится в холодную статую из белого мрамора, но до тех пор его тело и разум принадлежали только мне.
«Он сделал это сам, но как — я не знаю. Он никогда нам не рассказывал.»
Сердце заныло. Илиш был слишком занят в последнее время, чтобы уделять мне внимание. Мне не хватало нашего секса. Интенсивных марафонов, длившихся часами, одновременно наполнявших меня удовольствием, от которого я задыхался и плакал, и сильной болью, вынуждающей молить о пощаде. Губы невольно расплылись в ностальгической улыбке. Мое сердце тянулось к нему каждой клеточкой, я безумно скучал по его прикосновениям. По всему ледяному блондину, который поймал меня в свои сети и отказался отпускать.
Раньше он равнодушно взирал на мое избитое, окровавленное тело, пока я метался в своей клетке. Темные времена, первые годы моего рабства у него потускнели, их затмило все, через что мы прошли вместе, добравшись до этой точки. Эти воспоминания сияли ярким, как луна, маяком, отбрасывая тень на прошлое, которое я глубоко и жестко запечатал в своем сознании. Теперь я вспоминаю о былом почти с нежностью, хоть и рад, что мне больше не приходится страдать от гнева короля Силаса, или от замыслов Кримстоунов, или даже от своего бывшего парня.
Я посмотрел на свои шрамы от наручников, ставшие серебристо-розовыми, затем нащупал спине пересекающиеся рубцы, рассказывающие свои собственные истории, и которые Илиш регулярно удаляет лазером с моего тела. Порой Илиш мог быть безжалостным хозяином: бил меня, трахал до потери пульса, пока я не начинал рыдать, или прокусывал мою кожу, чтобы вкусить крови, которая сводила с ума каждую химеру. Он был черствым, бесстрастным, и в нем таилась жестокость, которая до сих пор меня поражала.
Но мое сердце поет при звуке его голоса, а тело тает, когда он берет меня, неважно, ласково или нет. Моя сущность и мое естество принадлежат исключительно ему, при одном взгляде этих холодных глаз я понимаю, что я — его питомец, а он — мой хозяин. Хотя мы давно стали чем-то большим.
В доказательство у нас были кольца.
Мне было невыносимо одиноко без моего хозяина. Страх и уважение к нему настолько тесно переплелись с любовью, что я больше не мог отделить одно от другого. Прожить хоть один день, не видя его, — уже самое страшное наказание.
— Приготовь поесть.
Я поморщился. Так хорошо было в тишине. Мы с Лукой привыкли к холодному спокойствию, которое сопровождало присутствие Илиша. Даже когда он уходил, мы не шумели, единственным звуком обычно шелестел телевизор, если только я не выпивал немного или не закидывался чем-нибудь. А этот безумный ученый излучал ауру, которая словно молниями била в чувствительные участки моего мозга.
Нет... беру свои слова обратно, не молнии, и не проблески света — это разломы. Искрящаяся аура, заполненная тысячами крошечных трещинок, которые вспыхивали и раздваивались под воздействием внешних раздражителей. На первый взгляд Периш казался нормальным... но когда я присмотрелся... да, с ним что-то не так. Я никогда не видел такой поврежденной и болезненной ауры. С мозгом этого человека происходит что-то крайне неправильное, словно двух разных людей засунули в одну голову.
— Питомец? Я с тобой разговариваю.
Какие бы симпатии я ни испытывал к своему брату, которого никогда раньше не встречал — будучи в сознании, по крайней мере, — они мгновенно растворились от его снисходительного тона. Я обернулся и прищурился, но он не дрогнул и не съежился, как обычно делал, когда к нему обращался Илиш. Тогда я понял, что у нас возникнут проблемы.
Решил немедленно расставить все точки над и. Как учил меня Илиш: плохое поведение нужно искоренять до того, как оно войдет в привычку.
— Я не твой питомец и не твой сенгил. Я — такая же химера, как и ты, — я перешел на «тон Илиша», который нередко помогал мне выпутываться из затруднительных ситуаций. Наши братья часто называли меня его маленькой копией, просто чтобы позлить его.
Периш фыркнул, его светло-голубые глаза, казалось, насмехались над моими попытками проявить характер.
— Не морочь мне голову. Ты — кикаро Илиша.
Холодный тон пропал там, где проявилось моросское воспитание.
— Но я не твой кикаро, а потому... сам приготовь себе гребаную еду, — огрызнулся я, подошел к нему и, как любой достойный житель трущоб, не остановился, пока не оказался с ним нос к носу.
Резкий прилив адреналина накрыл меня, когда, ученая химера явно растерялась от моей дерзости, ее глаза нервно забегали из стороны в сторону.
Но потом они ожесточились, и я про себя усмехнулся, поняв почему. Периш был химерой с самого низа социальной химерьей лестницы, как и я. Два жалких ублюдка на дне иерархии высших созданий. Наш удел — бороться друг с другом за крохи уважения и власти, которые еще нужно постараться удержать. Рождены генетически улучшенными королями этого мира, но низвержены нашими более совершенными старшими братьями, и вынуждены сражаться за собственное достоинство, как за кусок мяса. Ниже Периша и меня, пожалуй, только Дрейк. Но Дрейк не стремился ни над кем доминировать.
— Ты — шлюха Илиша. Можешь сколько угодно дерзить, но ты раб и будешь подчиняться, как раб.
Внутри меня все кипело, со злости я решил вытащить единственный козырь, даже несмотря на то, что Илиш запретил нам всем вспоминать об этом.
— Я его гребаный муж, ты был на нашей принудительной свадьбе, помнишь?
— И Илиш приказал всем никогда больше не упоминать об этом, — глаза Периша сузились, как будто он действительно забыл об этом факте, но затем надменно добавил: — На тебе все еще ошейник, цепь и наручники. Ты все-таки его питомец.
— Но не твой!
— Без разницы. А теперь прыгай к плите, звереныш. Нам нужна еда.
Это стало последней каплей.
— Пошел нахуй... — процедил я сквозь стиснутые зубы, подходя к нему вплотную. Наши взгляды схлестнулись, как лучи лазеров, пытаясь испепелить другого на месте. Я невольно отметил, что получал от этого удовольствие, это возвращало меня на улицы Моросса, где человек человеку волк. — Ты такая жалкая сучка, что тобой помыкает даже малыш Ривера.
В мгновение ока его лицо изменилось, и я отступил, немного удивленный. Его так легко сломать? Какое разочарование.
Взгляд небесно-голубых глаз скользнул мне за спину, я тоже оглянулся, но за окнами ничего не было, только сумерки касались каменных пик.
— Киллиан в душе уже почти час. — Периш озабоченно заломил руки. Огонь, который всего несколько секунд назад горел в его глазах, потускнел, и он снова превратился в дерганого безумного ученого. Все настроение похерил мне.
— И что? — я раздраженно развел руками. Очень сильно хотелось подраться, получить несколько ударов, чтобы боль немного притушила зашкаливающий адреналин.
— Киллиан очень нестабилен, ему многое пришлось перенести... — Периш огляделся по сторонам, его тело двигалось вслед за головой, кружась на месте. Он дернулся в сторону спален, затем к подвалу, но каждый раз смятенный разум приказывал ему идти в противоположном направлении.
— ... Ванная налево по коридору, рядом с прачечной... — произнес я медленно, на случай, если у него возникли проблемы с обработкой информации.
Периш кивнул и заломил руки. Я почувствовал пронзительные тревожные голоса, заполнившие его голову, которые вливали в него информацию помимо его воли.
— Джейд, Киллиан очень чувствительный. Со мной можешь вести себя, как мудак, но с ним, особенно пока Ривер не воскреснет, будь помягче. Киллиан милый, но сейчас он очень нестабилен. Веди себя как химера, а не как трущобная крыса, ладно?
Он произнес это как одно длинное предложение. Я кивнул, все еще сбитый с толку, но заинтригованный таким странным поведением. Силас действительно нехило обработал мозг этому парню, в семье было известно, что с этой химерой обращались хуже всех.
Периш подошел к двери, все еще нервно потирая руки, и тихонько постучал. Ответа не последовало.
— Килли? — прошептал Периш, прислонился лбом к двери, смотря в пол широко открытыми от беспокойства глазами. — C... свет выключен... Киллиан?
С трудом напрягая пальцы, он попытался повернуть ручку двери, но она ожидаемо не поддалась. Я же сам советовал парню запирать за собой. Этот маленький ублюдок, видимо, пострадал сильнее, чем я думал. Илиш сожрет меня с потрохами, если парнишка умрет под моим присмотром, ведь он — единственный, кто умеет сдерживать Ривера, и поэтому нужен нам.
— Эту дверь легко открыть...
Сбегав на кухню, я принес тонкую металлическую шпажку, сунул ее в отверстие в дверной ручке и покрутил, пока не услышал щелчок.
Затем медленно открыл дверь ванной. Внутри царила кромешная тьма, стоял густой пар и удушливый запах парфюмированного мыла. С ужасом ожидая того, что мне предстоит увидеть, я нащупал выключатель и зажег свет.
Взгляд сразу же уперся в угол ванной, где, прислонившись к стене, стоял голый паренек, из его руки торчала гребаная игла. Голова Киллиана откинулась в сторону, глаза за полузакрытыми веками остекленели, рот приоткрыт.
— Вот дерьмо! — я закрыл дверь и быстро подошел к нему. Наклонившись, медленно вытащил иглу из его руки и бросил ее в раковину, затем потряс Киллиана за подбородок. — Просыпайся, просыпайся, наркоман недоделанный.
Веки Киллиана дрогнули, прежде чем его затуманенные глаза встретились с моими.
— Нет, мне нужен... Мне нужен мой Магнум.
— Это единственные слова, которые ты знаешь? — я схватил халат и накинул ему на плечи. Как же херово я сделал свою работу, если не нашел при нем наркотики, когда я обыскивал его и забрал пистолет. — Я из трущоб, чувак. Если ты хотел упороться, тебе следовало просто сказать. Здесь всем на это наплевать.
Киллиан поднялся на ноги, он немного шатался, но Периш помог ему дойти до гостиной. Я схватил ванючую сумку, которую он всегда таскал с собой, и достал из холодильника бутылку газировки.
Бросив ему бутылку и прихватив свой чай, я начал рыться в его сумке в поисках героина.
— Нельзя быть таким пронырой, — послышался хриплый голос Киллиана. — А то нарвешься на неприятности.
Я рассмеялся — это были первые слова, которыми мы обменялись много лет назад, когда Илиш приехал уволить его отца и отправил меня оценивать ауру Киллиана.
— Помнишь меня, да? — руки парня тряслись, когда он пытался открыть бутылку, пуская ручейки пузырьков со дна каждой слабой попыткой.
— Конечно, помню.
Илиш и я были вовлечены в это больше, чем Киллиан мог себе представить. Мой хозяин годами дергал за ниточки и расставлял шахматные фигуры. Я познакомился с Ривером еще до того, как Киллиан ступил на землю Араса.
Я взял у него бутылку, открутил крышку и вернул ему.
— Сын Джеффа Мэсси из Тамерлана. Конечно, я помню. Твои родители умерли через год после приезда в Арас, верно? — слова слетели с моих губ прежде, чем я понял, что говорю довольно ужасные вещи, Илиш отвесил бы мне подзатыльник сейчас.
Киллиан сразу же поник, кивнул и поджал под себя ноги, вид у него был такой словно, словно он собирался похоронить себя в халате Илиша.
— Ага.
Этот парень был таким напуганным и забитым, он выглядел намного хуже с тех пор, как я видел его в последний раз. Я думал, что союз с Ривером сделает его сильнее, но опять же, прошло совсем немного времени. Возможно, я был предвзят. Илиш годами активно тренировал меня, пока мои тело и разум не закалились.
Следующие несколько часов я пытался завязать с ним разговор, но в конце концов просто сдался. Он пребывал в почти кататоничском состоянии, двигался заторможено и постоянно озирался по сторонам, как будто не мог понять, где находится. Ученый тоже успеха не добился, он продолжал пытаться разговорить парня, — думаю, нас обоих нервировало царившее в комнате напряжение, — но Киллиан отвечал Перишу еще реже, чем мне.
В конце концов Киллиан, вколов себе последнюю дозу героина, поставил пустую бутылку из-под Хиколы на пол и поерзал на диване.
— Я хочу пойти спать... где Ривер?
Периш резко вскочил, не обратив внимание, как вздрогнул Киллиан.
— Ой, он лежит в морозилке. Сейчас принесу его.
Я наблюдал за Киллианом, ожидая очевидного шока на то, куда поместили его парня. Морозильная камера кажется странным местом для воскресающего трупа, но на самом деле это был самый быстрый способ для его восстановления.
— Почему... почему он в морозилке? Я думал, он в одной из спален? — вяло спросил Киллиан. Он развернулся к двери и вцепился пальцами в полы халата. Клянусь, этот парень мог сорваться в любой момент, даже упоротый в хлам.
Периш хлопнул в ладоши и закивал. Он прошел мимо Киллиана к подвалу, где хранились припасы и стояла включенная морозильная камера.
— Килли, — довольно залепетал Периш, — во время исцеления бессмертное тело нагревается в течение нескольких часов, а затем остывает. Если на этот период поместить его в холодную температуру, это ускорит процесс восстановления.
Я сам научился этому много лет назад от Илиша и знал все хитрости исцеления бессмертных. Полагаю, теперь, когда Киллиан стал членом клуба «партнеры бессмертных», он должен начать осваиваться.
— О, хорошо... — отозвался Киллиан. — Как... как скоро он очнется?
— Посмотрим! Я сейчас вернусь, оставайся на месте, — взволнованно сказал Периш и исчез за боковой дверью, ведущей в подвал. Торопливые шаги застучали по решетчатым ступеням.
Киллиан остался стоять с неизменным беспокойством на лице. Я не видел его без этого выражения с тех пор, как познакомился с ним в Тамерлане. Тогда он был совсем другим — непорочная душа с аурой, похожей на зефир и жевательную резинку. Помню, она была желто-белая и такая чистая, что я позавидовал, когда впервые увидел ее. Моя же была цвета выгребной ямы, черной от страданий и ненависти к себе, я тогда запутался в своих чувствах к Илишу и постоянно находился в опасности из-за того, что Илиш сам не понимал своих чувств ко мне.
Не знаю, какой стала аура Киллиана сейчас, я не проверял и не стану, пока Илиш не прикажет. В прошлый раз все прошло не слишком удачно: сравнение наших аур переполнило меня жаждой развратить его, осквернить, отравить кристально чистое грязью и пороком. Я страстно позавидовал ему... Я никогда не был невинным, даже в детстве.
Хотя сейчас Киллиану не о чем беспокоиться — я сильно изменился с тех пор. Со мной и Илишем ему ничего угрожает... Осталось только убедить его в этом.
— Когда... — я вынырнул из своих размышлений и посмотрел на парня. Он все еще стоял у дивана и смотрел на диванные подушки так, словно они его обидели. — ... когда Илиш вернется?
Я поставил чашку на стол, услышав шаги Периша, поднимающегося по лестнице.
— Думаю, завтра утром. Поскольку Силас сейчас мертв, он должен руководить Скайфоллом, но Гаррет и Джоквин будут более чем счастливы стать главными боссами.
Киллиан продолжал смотреть на меня, и мне кажется, хотел доверять. Хотя я не знаю, получилось ли у него.
— Что с нами будет?
Вот это вопрос на миллион долларов... Я не знал, что будет с ним и Ривером. Илиш никогда мне не рассказывал. Я просто знал, что он прячет их в Серой Пустоши и что только Ривер может убить короля Силаса. Все остальное мне неведомо.
— Я не знаю, но у Илиша всегда есть план, — ответил я, пожав плечами. — Он слишком увяз в этом, чтобы остановиться. Он позаботится о том, чтобы вы с Ривером были в безопасности.
Киллиан кивнул, и после этого наше внимание переключилось на дверь в подвал.
Периш нес Ривера, перекинув через плечо, его обычно бегающие глаза сияли, дополняя широкую улыбку на лице. Не знаю, чему он так радовался, ведь его морили голодом, избивали до полусмерти и просто откровенно пытали Лайкос и Грейсон. Может быть, тому, что светловолосый паренек снова рядом с ним. Илиш говорил, что он по уши в него влюблен.
— Ладно, пойдем, малыш. Иди за мной.
Рот Киллиана скривился, когда Периш назвал его «малышом», но, возможно, это была их фишка. Так или иначе, Киллиан поплелся шаркающими ногами за Перишем, когда ученый понес Ривера в одну из свободных спален.
Я вошел следом за ними и увидел темную химеру лежавшей во всем своем великолепии на коричневом пледе. От его тела, словно дым, поднимались струйки пара: труп еще оттаивал.
Киллиан тихо вздохнул и, еще больше побледнев, дрожащей рукой провел по щеке своего парня, и тогда я увидел первые признаки того, что парень начал ломаться.
Я, как никто другой, понимал, каково это — смотреть на труп своего любимого, даже зная, что он очнется. Сам много раз проходил через это с Илишем, порой теряя рассудок, и в те моменты мне очень хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто понимает, что я испытываю.
В любом случае, Илиш хотел, чтобы я был вежлив.
Я подошел к изголовью кровати и с ужасом посмотрел на большую зияющую дыру в горле Ривера. В ней виднелось белое пятно, полагаю, его позвоночника, и множество разорванных сухожилий. Я наклонился и попытался стянуть с него рубашку, но услышал, как ускорился пульс Киллиана. Кажется, он не хотел, чтобы я прикасался к его парню.
— У него нет других травм... — Киллиан шмыгнул носом. Его синие глаза уже блестели непролившимися слезами. — Дикон только горло перегрыз.
И Илиш застрелил этого дикона, а затем поднял Ривера и швырнул его в самолет, и все это под густым покровом пыли и перестрелки. Схватить Киллиана было моей задачей, но Илишу пришлось помочь мне с этим — парень визжал и извивался как поросенок.
Периш перекатился с пятки на носок.
— Судя по тому, что я вижу, Килли, Ривер очнется через четыре дня, может, раньше, я не уверен. Каждая бессмертная химера восстанавливается с разной скоростью. Силас медленнее всех, самый быстрый Илиш, я где-то посередине. Каждый раз, когда Лайкос убивал меня, я пытался определить, сколько времени прошло. Однажды они вскрыли мне голову, и на это ушло три дня. — Ученый улыбнулся Киллиану, но улыбка исчезла, когда он увидел его расстроенную моську.
Киллиан приложил полотенце, которое снял с шеи Ривера, обратно на рану, а затем поцеловал кончики пальцев и прикоснулся к щеке своего мертвого парня.
— Прости, Периш. За то, что я сделал с тобой в Доннели, и за то, что Лео делал с тобой в Арасе.
— Ривер сказал, что ты сделал это, потому что тебе было жалко оставлять меня там. Никому никогда не было дела до того, что я чувствую. Я должен благодарить тебя за то, что ты так сильно заботишься обо мне. Ты мне тоже очень нравишься. Периш застенчиво поднял глаза, потянулся к краю кровати и что-то взял в руки. Это оказалась мягкая игрушка покемона, а точнее, чармандер. Он передал его Киллиану и снова покачался на пятках.
— Ты можешь взять его на время, пока Ривер не проснется.
Киллиан с обреченным стоном взял игрушку.
— Спасибо, Перри. Надеюсь, мне не придется одалживать его надолго.
Какая странная у этих двоих дружба. Жаль, что я не мог понаблюдать за тем, что происходило в Доннели. Надо будет как-нибудь напоить Киллиана и спросить его, трахались ли они. Хотя вряд ли, учитывая, насколько Киллиан привязан к Риверу, но кто знает, похоже, они нашли друг друга в своей нестабильности.
Мы оставили Киллиана спать с воскресающим Ривером. А мне предстояло спать одному, чего я всегда терпеть не мог. Надеюсь, завтра ко мне вернется мой хозяин, рядом с которым можно будет свернуться калачиком. Хоть мы и разлучились совсем недавно, вдали от него мне всегда кажется, что время тянется мучительно долго.
Я просто надеюсь, что он в безопасности... и что все идет по его новому плану.