17.
Его величество Эмрис Элькинар всегда знал, что однажды станет королем.
В детстве он не слишком об этом задумывался, тем более, помнил, что близнецы в их роду чаще всего правят вместе. Он без проблем делил с братом обеды, одежду и предполагал, что так же разделит и корону.
Ланак со смехом таскал кусочки мяса у него из тарелки и примерял камзолы, с удовольствием вводя в заблуждение прислугу. Он всегда остро чувствовал окружающий мир и людей. Не особо сильный в политике, Ланак не мог запомнить даже послов по именам. Зато шептал «своему твердолобому братцу», кто что на самом деле чувствует и куда смотрит.
Эмрису казалось само собой разумеющимся, что дальше они так и продолжат править.
А потом проснулась их магия. Они никого сразу не убили, их не разделили... и дальше всё стало хуже. Вокруг принцев будто разливался ураган их силы, сминавший всё на своем пути. Их пытались учить в разных комнатах, но ничего не выходило.
Всё, что они знали о магии до этого, не работало с ними. Тогда Верховный маг предложил разделить принцев. «Им надо научиться владеть силой. Когда они рядом, сила сразу объединяется. Их надо разделить и обучать отдельно».
Эмрис был испуган. И тем, что происходит, и разлучением, и тем, как это влияло на брата. Ланак замкнулся, мало разговаривал с окружающими, только с братом. Эмрис прекрасно понимал, что того слишком страшит то, что они делают собственной силой.
- Я не хочу никому вредить, Эм, - тихо говорил Ланак глубокой ночью. Он больше не мог спать один. – Не хочу уезжать, но, может... так будет лучше. Для всех. Я буду писать!
Он правда писал. Как и Эмрис. Каждый вечер садился за стол и перо, рассказывая брату, как прошел его день. С нетерпением ждал таких же посланий.
Иногда они встречались. Тогда Ланак позволял себе грустно улыбаться и тихо говорить, как это невыносимо. Эмрис не знал, что ему сделать, чтобы брату стало легче – ему и самому было трудно. Но больше занимал брат, Эмрис с тревогой видел, как тот буквально потухает.
Ланак делал успехи в магии, никто не понимал беспокойства Эмриса.
- Через пару лет снова будете принцами во дворце, - говорил отец.
Их хватило на год. Письма Ланака становились всё короче, Эмрис пытался его ободрить, но его пугали фразы вроде «я так устал», «не могу больше», «как будто меня постоянно окутывает пелена».
Эмрис плохо помнил те дни, когда погиб его близнец. Его первое четкое воспоминание того времени, как баюкает мать, а он уткнулся ей в грудь, изможденный от рыданий.
Он не проронил ни единой слезинки на похоронном обряде.
Его чувства и ощущения как будто притупились со смертью близнеца. Словно Ланак забрал с собой часть его человечности. Эмрис думал, что это хорошо и правильно. Иначе боль была настолько сильной, что поглощала его с головой.
Он учился. Он рос. И ему казалось, призрак брата всегда за его плечом – это странным образом успокаивало, хотя Эмрис знал, что такого быть не может. Только невежды могут верить в призраков, на самом же деле души отправляются в круг перерождения.
Может, в новом воплощении Ланак не будет принцем. Может, в новом воплощении ему не будет... так больно. Настолько, что он решился сам всё прекратить.
Мать, кажется, так и не оправилась от смерти сына. Она долго болела, оставаясь в это время верной поддержкой для Эмриса. Когда она умирала годы спустя, Эмрис сидел рядом с ее кроватью. Она коснулась щеки тогда уже юноши и слабо улыбнулась:
- Я так надеялась... но еще давно пророчество предсказало, что я увижу смерть одного из сыновей – и никогда не увижу, как восходит на престол второй.
Отец всегда оставался далеким. Он правил железной рукой и попросту не умел иначе, в том числе и с семьей. Эмрис никогда его не понимал – может, смерть сына сказалась на нем куда больше, чем он показывал. И он совершенно точно любил свою королеву, искренне, трепетно, как умел.
Первый удар настиг его спустя пять лет после ее кончины. Он лишился рассудка и памяти, не мог говорить. Это стало настоящим удивлением для Эмриса, ему казалось, отец еще полон сил. Через пару недель тот оправился, но приступы повторялись.
Тогда он нашел сыну невесту. Но умер задолго до рождения внуков.
- Я знал, что не проживу долго, - усмехался отец. По крайней мере, Эмрису хотелось верить, что это усмешка, у отца тогда уже половина лице не двигалась. – Знал, что поздно женюсь и не переживу жену надолго. Но ты – другое дело. Я уверен, у тебя впереди долгая жизнь. Мне было пророчество об этом.
Когда корону возложили на голову Эмриса Элькинара, аккуратно устроив на рожках, ему казалось, что призрачная ладонь близнеца лежит у него на плече.
Они должны были оба стоять здесь.
Пророчества, которые давали жрицы Эмрису, никогда не были столь конкретными, как у его родителей. Они предрекали спокойное долгое правление. Говорили о том, что он никогда не будет счастлив в браке. Сплетали словами славную судьбу его детям, когда они родились.
Близнецы. Снова близнецы. Никто и подумать не мог!
Эмрис долго говорил с Верховным магом Алаканором, когда отправлял Катхара в Башню. Он слишком хорошо помнил, как закончил его брат. Он вовсе не хотел такого для своего ребенка.
- Я понимаю, - Алаканор казался задумчивым. – Мы будем следить за ним. Ты же понимаешь, мы заинтересованы не меньше тебя, чтобы с принцем всё было в порядке.
Отчасти поэтому Эмрис согласился именно на Башню. Она далеко, но маги смогут обучить Катхара – и уж действительно больше других заинтересованы, чтобы с принцем не случилось ничего страшного.
Это Эмрис решил, что сыновьям будет проще не встречаться и не писать друг другу. Просто не думал, что всё затянется на долгие десять лет. Но в дурманном дыму храма пророчицы раз за разом выдавали одно и то же: если принцы воссоединятся сейчас, то оба умрут.
Катхар попытался... насколько знал Эмрис, именно помощь магов спасла ему жизнь. Те правда следили за принцем и не дали ему сделать непоправимого.
Эмрис и Ланак были связаны как близнецы. Но это не шло ни в какое сравнение со связью Катхара и Ардена.
И сейчас Эмрис не знал, что ему делать. Рядом не было Ланака, который смог бы мягко рассказать, как следует себя вести.
У него было доброе сердце. Его бы хватило и на собственную семью, и на детей брата. Он бы любил племянников.
Он бы знал, что теперь, если один из сыновей не приходит в себя после магии, а второй отказывается с кем-либо говорить и не отходит от брата.
Принцесса Талисса Хагалад всем своим видом демонстрировала, что это официальная встреча и сейчас она говорит от лица всей Босоханской империи. Как будто Эмрис мог забыть!
Она стояла перед его столом, сцепив руки перед собой. Спокойная и величественная. Эмрис посчитал, что встретить ее в рабочем кабинете будет наилучшим решением: как владыка принимающей стороны он мог сидеть, пока она стояла перед ним. Чтобы помнила, кто у кого в гостях. Да и стол надежно скрывал хвост, а сейчас Эмрис не был уверен, что сможет его контролировать.
Талисса умудрилась повернуть всё в свою сторону.
Запоздало Эмрис вспомнил, что она совсем невысокого роста, так что стой он перед ней, получилось бы внушительнее. Но сейчас маленькая принцесса казалась королевой, хотя даже Ардену она едва доставала до подбородка.
Эмрис постарался отогнать мысли о сыновьях и сосредоточился на гостье.
На строгом темном платье виднелись многочисленные украшения из тяжелого металла и косточек. Шею скрывало массивное ожерелье, от которого вниз тянулись кожаные ремешки, на которых покачивались когти то ли животных, то ли птиц.
Рыжие волосы Талиссы были убраны в две косы вдоль головы и спускались ниже, переплетенные кожаными шнурками с бусинами и драгоценными камнями. На обнаженных участках кожи были нарисованы знаки золотом и темной краской. Многочисленные, едва заметные цепочки, позвякивали.
Талисса выглядела воинственно. Напоминая, что Босохан завоевал всё силой, а не дипломатией.
Солнечный свет, наполнявший кабинет, сверкал на металле ее одеяния и рыжих волосах, отражался в ее глазах.
- Это можно считать нападением, - сказала она. – На меня всю империю Босохан.
С тоской Эмрис подумал, что предпочел бы вернуться к чтению докладов, что сейчас лежали у него на столе. Бумагам хотя бы плевать, сколько раз он их прочитывает, отвлекаясь на свои мысли. И ответа они не требуют.
У стены кашлянули.
Охрана осталась за дверью, в рабочем кабинете короля стоял только генерал Исхан Меребар, старательно сливаясь с деревянными панелями по стенам. Он был здесь и не стал уходить при визите принцессы.
Талисса кинула на него быстрый взгляд, как будто недоумевала, что он здесь делает. И снова посмотрела на короля.
- Я думаю, не стоит делать выводы так быстро, - спокойно сказал Эмрис. – Нужно разобраться в том, что произошло.
Принцесса изогнула бровь:
- Разве остается что-то непонятное? Принцы Экхадура захотели забрать мою магию. Видимо, не знали, что я умею управлять ею. И у моей магии такие же острые клыки и когти, как у Босохана.
По началу, Эмрис и правда не мог понять, что произошло. Ему доложили, что бледный и потерянный принц Катхар позвал лекарей. Он как будто не очень понимал, что происходит, так что не закрыл дверь, когда вернулся в комнату. Увидев лежащего принца Ардена, Алые рыцари, конечно же, вошли внутрь, но Катхар не подпустил их к брату.
До прихода лекарей он тихонько тормошил Ардена:
- Пожалуйста, очнись. Пожалуйста...
Лекари не смогли ничего сделать, послали за магами. Катхар как будто не очень понимал, что у него спрашивают, так что не мог помочь.
Разобрался во всем Алаканор. Именно Верховный маг пришел к королю сразу из комнаты принцев. Щедро налили себе вина, ополовинил бокал и уселся в кресло, мрачно смотря на короля.
Алаканору сейчас столько, сколько было бы отцу Эмриса. А Верховным магом он стал незадолго до смерти матери Эмриса. И раз все эти годы управлял магами, значит, по-прежнему оставался не только самым хитрым и дальновидным из них, но и самым сильным.
Эмрис прекрасно знал силу Алаканора.
Старый маг напоминал филина. Сидящую на ветке огромную птицу, ворочащую головой. Но готовую в любой момент сорвать и пригвоздить к земле мышь когтями, которые легко проткнут и человеческую руку.
- Лекари не могут помочь, - коротко сказал Алаканор.
Хвост Эмриса дергался из стороны в сторону и выдавал волнение куда надежнее холодной стали голоса:
- А маги?
- Маги не всесильны. Тем более, когда дело касается одновременно и вашей семейной силы, и разломов Босохана. Мы мало знаем и о том, и о другом.
Эмрис тоже налил себе вина. Надеялся, что это успокоит хвост, но тот начал только больше бить по ногам.
- Что произошло?
- Насколько я понял, принцы узнали то, что было известно только магам. Видимо, я недооценивал принца Катхара, - Алаканор нахмурился. – Не думал, что он слушает настолько хорошо. Они узнали, что принцесса Талисса смогла поглотить магию разлома Босохана. Нести ее в себе. Они захотели забрать.
- Что-то пошло не так.
- Думаю, у них почти получилось. Но магия оказалась активной, под управлением Талиссы она ударила в ответ.
- По Ардену.
- Принц Катхар повторяет, что Арден взял на себя основную часть удара, стараясь защитить. Плюс его общая слабость... и я не вплетал в его кожу защиту.
Эмрис вскинул голову. Хвост застыл, как всегда бывало, когда король пребывал в тихой ярости.
- Ты – что сделал?
- Ты запретил вплетать в принцев заклинания защиты. Для них нужно личное присутствие и время... но с Катхаром у нас было и то, и другое.
Бокал короля гулко стукнул о стол.
- Да, - ледяным тоном сказал он. – Я запретил. Потому что догадывался, что вплетена будет не только защита. Как и вышло.
- Я просто пользуюсь возможностями, когда они подворачиваются. Но ты знаешь, моей целью всегда было защищать принцев, а не вредить им.
Эмрис знал. Он никогда не доверял Верховному магу, но тот действительно не стал бы делать ничего, что навредило бы принцам. Поэтому Эмрис не верил, что в заговоре могут быть замешаны маги. Только если те, что пойдут наперекор Алаканору.
Но он всё еще сильнейший маг Экхадура.
- Я не хотел, чтобы принц Катхар был в Храме, - сказал Алаканор. – И это была возможность воздействовать на тебя. Но я поставил защиту, и она помогла.
- Я могу наказать тебя. За неповиновение.
- Можешь, - легко согласился Алаканор. – Но давай считать, что мы квиты. Моего мага убили у всех на виду, между прочим.
В другое время Эмрис не стал бы спускать подобное с рук, но Верховный маг всегда знал, как воздействовать на короля – он вообще слишком много знал.
Сейчас Эмриса заботило другое. Оставался единственный важный вопрос, и ответ на него он боялся услышать. Потому и задавать его стоило Алаканору: лекари будут мяться, но не скажут правду. А старый филин не станет ничего скрывать.
- Арден придет в себя?
- Не знаю. Он жив, физически не ранен, но без сознания. Может быть, он очнется завтра. Может, никогда. И насколько будет вменяем? Лекари и маги тут бессильны.
В голосе Алаканора чувствовалась досада. Но когда он снова заговорил, то Эмрис отчетливо услышал нотки восторга.
- Но принцы сильны, очень сильны! Всё, что мы делали, было не зря. Даже если Катхар останется один, он всё равно сильнее многих.
Никогда еще Эмрису не хотелось ударить Алаканора так, как в тот момент.
Принцесса Талисса подтвердила слова Верховного мага. Но не приходила с официальным визитом – до этого момента.
Эмрис хотел приказать ей замолчать, выгнать прочь, окатить льдом презрения. Но понимал, что лучшее сейчас – это потянуть время.
- Мы проведем расследование, - сказал король. – И я официально приношу свои извинения от лица Экхадура.
- Это нападение, ваше величество. Моему отцу уже послана весть. Пока я остаюсь здесь, но надеюсь, вы понимаете, что речь больше не идет о союзе. Мы можем объявить вам войну.
- Вы сами от этого больше потеряете, чем приобретет, - спокойно сказал Эмрис. – Ваше положение и так довольно... шатко.
- Что упрочнит его больше, чем немного новых завоеваний?
- А потом вас предадут в своей же империи. Ваше положение непрочно, принцесса. Так что не стоит мне угрожать. У Экхадура есть и собственная магия.
Король позволил силе всколыхнуться, пощекотать обнаженные руки Талиссы. Наверное, примерно так же направлял силу и Арден, когда убил мага – хотя Эмрис не был уверен, что у него самого хватило бы мощи на подобное.
Талисса ощутимо вздрогнула, но быстро взяла себя в руки и вскинула голову:
- Мой отец пока еще император Босохана. Вы напали на его дочь. Но я подожду расследования.
Не дожидаясь разрешения, она развернулась и вышла прочь из комнаты. Эмрис наконец-то расслабился, его плечи опустились. Он устало спрятал лицо в ладонях, облокотившись на стол, и глухо спросил:
- Насколько всё плохо?
- Погано, - честно ответил молчавший всю встречу Исхан. Судя по звукам, он подвинул одно из кресел к столу и уселся в него. – Нам угрожает Валадис на юге, их шахты истощились, они давно подбираются к нашим, да сил не хватает. Если Босохан нападет на нас, Валадис тоже не останется в стороне. Воевать на два фронта мы не готовы.
Эмрис поднял голову и хмуря глянул на Исхана:
- А что думаешь об императоре Босохана?
- Я его не знаю. Шпионы докладывают, он не выпускает других детей из дворца, они почти что благородные пленники со всеми условиями. Если захотят, смогут поднять бунт. Если планом Талиссы был вовсе не союз, а найти повод для нападения, то он у нее есть. Если при этом в военной суматохе «случайно» умрут ее царственные родственники, она останется единственной наследницей, которой не о чем беспокоиться. Если не ошибаюсь, сейчас она явно этого и хочет.
Исхан промолчал, потом продолжил со вздохом:
- Она популярна среди воинов Босохана, специально заручилась их поддержкой. Они пойдут за ней, она уже была их героиней, еще до поездки к нам. А тут такой повод напасть на наши земли и «отомстить за оскорбление их принцессе».
- Тогда именно она могла хотеть отравить Ардена. Ослабить Экхадур, захватить часть нашей территории. Прослыть сильной императрицей еще до коронации. В конце концов, договориться с аристократами и посадить на трон кого-то более сговорчивого. Новый правящий род.
Голова начинала тихонько болеть, и Эмрис устало потер виски. Если именно Талисса и Босохан связались с местной аристократией и устроили заговор, то в итоге принцы отлично сыграли им на руку.
Проклятье!
Когда Эмрис женился, он надеялся, это будет удачный брак. Он даже пытался быть хорошим мужем, но Кайнила никогда не испытывала к нему тепла, считая, что именно Эмрис виноват в том, что она не вышла замуж за любимого. Эмрис пытался рассказать, что тот и не планировал, а просто морочил голову, да и не настаивал Эмрис именно на Кайниле, так решил отец, исходя из политики, а сын согласился.
Она всю жизнь считала это досадным долгом, не более того. Ее младший брат был очень похож на Кайнилу, хотя обязанности при дворе исполнял старательно, хоть и был порой очень туго соображающим. Но в лице Исхана, старшего брата жены, Эмрис неожиданно нашел верного союзника – и друга.
Который и сейчас понимал его лучше многих.
- Ты был у них сегодня? – мягко спросил Исхан. – Катхар будет рад тебе.
- Знаю. Но это... сложно. Видеть их такими.
Исхан печально кивнул. Он тоже заходил к племянникам каждый день, а вечерами пил вместе с Эмрисом, иногда тихо вытаскивая у него из рук очередной бокал.
- Я пошлю еще шпионов в Босохан, - сказал Исхан. – А ты сходи к сыновьям.
- Королева была здесь? – спросил Эмрис у Алых рыцарей, стоящих на страже покоев принцев.
Он спрашивал каждый день.
С таким же завидным постоянством рыцари качали головой.
Эмрис помнил свою мать, которая так любила сыновей, что не смогла оправиться от смерти одного из них. И он искренне не понимал Кайнилу. Пусть она холодна к «навязанному мужу», но как же дети? Они росли в ней, родились из ее чрева, пусть у них королевские рожки и хвосты, многое они унаследовали во внешности и от матери. А Катхар так вообще по характеру очень напоминал свою бабушку, леди Бетану.
Кайнила всегда утверждала, что не хотела этого брака. Они и детей не желала, просто это было «ее долгом».
И в то же время, когда на плечо будто ложилась призрачная рука Ланака, который всегда лучше разбирался в людях, Эмрису казалось, что жена искренне наслаждается ролью королевы. Только не хочет признавать. И ее прельщает не ответственность, не приказы и решения, а быть изящным цветком, заниматься благотворительностью и улыбаться, купаясь в чужом обожании.
Первая леди двора. Всегда готовая получать, но не отдавать взамен.
- Они не мои дети, - сказала она однажды, когда принцы были еще младенцами. – Они твои дети. Ты их хотел. А я не создана для материнства. Пророчество после их рождения, которое я получила, сказало, что дети никогда не будут любить меня как мать.
Конечно, хотел сказать Эмрис. Не будут, если даже толком не узнают тебя! Сначала он пытался яростно говорить, что Кайнила не права. Но замолчал после того, как она ответила:
- Я не могу их любить! Только не после того, что вы с этим магом сделали при их рождении! Как я вообще могу думать, что это мои дети?
Но они твои, хотел сказать Эмрис. Не важно, какую магию использовали, это твои дети.
Конечно же, Кайниле докладывали о том, что происходила. Но сама она даже сейчас к сыновьям так и не пришла.
В комнате Ардена царил полумрак.
Окна были задернуты плотными шторами, сквозь которые пробивался дневной свет, на столе всё равно стояла тусклая масляная лампа.
Арден лежал на кровати, аккуратно укрытый одеялами, его лицо казалось бледным среди подушек, но выглядел он так, будто спал. Хотя дыхание было таким медленным, что Эмрис старался не присматриваться к грудной клетке – казалось, будто Арден не дышит.
Катхар сидел на кресле рядом, забрался в него с ногами, обернул вокруг себя хвост. Он глянул в сторону вошедшего отца, но никакой заинтересованности во взгляде.
Помимо принцев, в комнате был и Аэль.
Король не доверял ему. Как сказал Верховный маг, Аэль был очень способным, старательным и сильным – но пока еще слишком неопытным. Вот лет через пять из него мог получиться неплохой маг, все задатки были, поэтому он и занимал место в Совете вместо своего наставника. Как понял Эмрис, Верховный маг ему достаточно доверял.
- Он честный, - хмыкнул Алаканор на вопрос короля. – Поэтому я отправил именно его к тебе. Связан и с магами, и со жрецами, хорошо воспитан и образован как аристократ.
Еще бы он не был связан с дворянами.
Сенешаль Форосанн Гондри многое рассказал. В том числе имя того, кто пришел к нему с мутным предложением и возможных сообщников. Он выдал их в обмен на безопасность, свою и семьи, Эмрис согласился: Гондри имели вес среди аристократов, такой союзник пригодится. Хотя должности король его лишил, и они решили держать в тайне, что королю известно имя хотя бы одного заговорщика.
К сенешалю приходил лорд Ман, отец Аэля.
Поэтому последний человек, которого король хотел бы видеть рядом с сыном – это Аэль Ман. Хотя он давно не был дома и вряд ли мог быть в курсе заговора, рисковать не хотелось. Но Аэль пришел сам и оказался одним из тех двоих, вместе с королем, кто мог достучаться до Катхара.
С Аэлем Катхар хотя бы говорил. Немного. Его слушал, когда тот напоминал, что надо поесть.
Сейчас Аэль подскочил на месте, торопливо поклонился. Замер на пару мгновений, потом торопливо вышел из комнаты, не желая мешать.
Эмрис остался наедине с сыновьями. И снова ощутил будто бы теплую невидимую руку, которая подтолкнула его в спину. Не сопротивляясь, король подошел к креслу, где свернулся Катхар, и мягко положил руку ему на плечо.
- Это я виноват, - тихо сказал Катхар, не отрывая взгляда от брата. – Это я так хотел забрать магию принцессы!
Эмрис растерялся. В предыдущие дни Катхар говорил односложно и только отвечая на вопросы. Не начинал разговор сам. И сейчас-то его голос звучал хрипло после долгого молчания.
Затылка коснулась призрачная рука, ветерок будто нашептал в ухо нужные слова.
- Думаю, Арден вполне отвечал за свои действия. И хотел этого не меньше.
Катхар качнул головой:
- Он смутно представлял, что мы делаем. Не знал магию. А я самоуверенно решил, что всё получится! Я мог подвергать опасности себя, если считал, что так нужно, но не его же. Не его!
Эмрис не знал, что сказать. Катхар продолжал:
- Мы просто два придурка, которые сами же воплощают пророчество. Я видел, что ему плохо, так хотел, чтобы стало чуточку... спокойнее. А теперь оказывается, что мы сами и воплотили пророчество. Остался один принц.
Катхар рассмеялся, но в этом не было веселья, скорее, истеричные нотки. Похолодев, Эмрис понял, что сын прав. Он не задумывался об этом раньше, но сейчас Арден хоть и оставался жив, его как будто не было.
Спустя оборот останется только один из них.
- Насколько я знаю, - сказал Эмрис, - оборот еще не закончился.
- Этого я и боюсь.
Катхар как будто нагнулся к брату, но потом быстро обмяк и откинулся обратно на спинку кресла.
- Я думал, мы близнецы, я смогу дотянуться до него. Но не выходит. Я чувствую, что он жив, но как будто... пустота.
Хвост Эмриса обвился вокруг его ноги, подрагивая. Это ощущение король и сам помнил слишком хорошо. Когда его брат умер, ему казалось, будто от него самого отрезали половину и выкинули. Гулка пустота. Только никакого присутствия больше не ощущалось, только мрак смерти.
- Он как будто спит, - тихо сказал Катхар, плотнее обнимая себя руками и хвостом. – Ему часто снились кошмары. Особенно как я вернулся... он боялся, что я снова исчезну, умру. Ужасно боялся! Что, если он и сейчас видит сны? Кошмары. Только не может от них проснуться.
Прием вышел сущей пыткой.
Король никогда бы не стал его устраивать, только не сейчас. Но он недооценил заговорщиков. Те не теряли времени даром и распустили слух, который плотно засел при дворе. Сладким ядом вливался в уши, разъедал спокойствие.
Это принц Катхар виноват в том, что случилось с наследным принцем. Это он хотел убрать конкурента на престол. Неужели вы хотите следовать за таким?
Они считали, Катхар виновен.
Если аристократы-загвоорщики объединились с Талиссой, дело плохо. Стоило не думать, как они смогут ответить, просто пересажать всех под замок, показательно казнить виновных.
Если Талисса хотела утвердиться как будущая императрица, возможно, за счет Экхадура, аристократы наеврняка полагали, что получат свой кусок пирога – или утвердят новую династию правителей, подумаешь, небольшой кусок территории, отданный Босохану, не такая уж большая плата!
Эмрис просто никак не мог сосредточиться на этих мыслях.
Он приказал Исхану стянуть в столицу ближайших воинов, которые ему подчинялись. Просто на всякий случай. Чтобы аристократы не взбунтовлаись, когда часть их голов украсит пики.
А пока – небольшой прием для местной знати, на которой обязательно стоит присутствовать Катхару. Не прятаться.
Король думал, уговорить сына будет сложно. Он приготовился приказывать, но, к его удивлению, Катхар согласился, когда выслушал.
- Дени это понравится.
Прием походил на пытку. Светские разговоры, которые с удовольствием поддерживали королева и Верховный маг. Аэль и Иладейл сидели рядом и молчали – в стороне от отца, как отметил Эмрис.
Катхар вообще не поднимал головы и не произнес ни слова. Он возил по тарелке единственный кусочек рыбы, так к нему и не притронувшись. Эмрис почти хотел, чтобы сын выкинул что-то в своем духе: непристойную шутку, прогулку по столу, да что угодно! Только не это подавленное молчание.
Его хвост лежал неподвижно. А костяшки пальцев правой руки были сбиты, как будто Катхар в бессильной ярости ударил рукой по стене.
Когда на стол подали десерт, Катхар наконец-то поднял глаза на отца:
- Можно я уже пойду?
Король прекрасно понимал, куда отправился Катхар, тенью выскользнув из-за стола.
У кровати Ардена суетились привычные лекари. Они кивнули вошедшему Катхару, спокойно закончили изучать состояние принца и вышли.
Они делали это каждые несколько часов. Теперь реже. Ночью они не приходили, так что Катхар знал, что теперь они явятся только утром.
Он не стал снимать парадный камзол, расшитый камнями, не смывал золото с рожек. Только кинул венец принца на столик и забрался на кровать к близнецу. Свернулся рядом поверх одеяла, обнял Арден хвостом.
Шепотом Катхар рассказывал ему о том, что проиходит во дворце. Об интригах и кознях. Он не знал, слышит ли его брат, но верил, что да.
Ему надо было верить.
Наконец, Катхар уткнулся лицом в плечо неподвижного брата, зажмурился. Его голос предательски задрожал, когда он сказал:
- Возвращайся ко мне, а? Без тебя в этом бардаке не разобраться. Не позволяй... Дени, не позволяй себе исчезнуть.
Катхар почти уснул, когда внезапно ощутил: что-то не так. Он резко распахнул глаза, когда его прошили страх и холодный пот.
Что-то изменилось. Что-то очень сильно изменилось.
- Дени?