Глава пятнадцатая
Какое-то время было тихо. Слишком тихо для места казни, где лишь несколько секунд назад слышались истерические крики и мольбы о пощаде. Эмили так и сидела на земле, зажав уши руками и глядя куда-то перед собой. Слишком пустой взгляд для живого человека.
Первым в себя пришёл Алби. Он громко выдохнул, привлекая этим внимание глэйдеров. Каждый из них друг за другом выходил из оцепенения. Минхо несколько раз моргнул, медленно забрал шест из рук других кураторов, а после разъединил трубы.
— Отнесите на место. — скомандовал бегун, передавая части шеста Зарту и Уинстону. Алби кивнул, соглашаясь с поручением.
— Ладно. Расходитесь, хватит сегодня со всех. — лидер махнул рукой и первым удалился в сторону Хомстеда, видимо так же, как и другие, отчаянно желая вычеркнуть из памяти произошедшее и поскорее забыться в глубоком сне.
Ньют замыленным взглядом смотрел ему в след. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вернуть картинке точность и наконец взять себя в руки, отгоняя странное наваждение. Он был удовлетворён случившимся. Человек, с которым он жаждал расправиться, получил по заслугам. Но неприятное копошение внутри доставляло дискомфорт. Он ни в коем случае не сочувствовал Филу, не жалел его. Однако факт того, что он собственноручно отправлял человека на смерть оседал где-то под желудком, сдавливал легкие. Каждый из них носил клеймо убийцы, избавиться от которого не получится теперь никогда. И хоть он понимал, что подобное защищает остальных, что люди, нарушающие правила сами на это идут, кровь товарищей всегда будет на его руках. И смыть её, к сожалению, невозможно.
Блондин мельком осматривает собственные ладони, вспотевшие от того, с какой силой он сжимал шест. Он был уверен, что увидит яркие кровавые пятна на собственной коже. Но нет. Это был всего лишь пот. Никакой крови.
Ньют быстрым, неряшливым движением обтёр руки о свои штаны, стирая невидимые капли, а после двинулся в сторону столовой, думая о том, что надо бы проведать Эмили, но остановился, сделав буквально несколько шагов. Она была там. Смотрела прямо на него. Она всё видела. И главное – она видела то, что делал он. Чёрт. Велел ведь сидеть на кухне и не высовываться.
— Вот теперь хочешь ты того или нет, ты обязан с ней поговорить. — Минхо остановился рядом с заместителем, также, как и он, гладя на блондинку. Она отвела голубые глаза в сторону, быстрыми шагами удаляясь подальше от поляны.
— Она напугана, Минхо. Ей не нужны разговоры.
— Речь сейчас не о ваших желаниях. Вам обоим это необходимо. Возьми наконец ситуацию под контроль и прекрати искать оправдания своему бездействию. — бегун окинул друга недовольным взглядом, не понимая, чего вообще тот ждёт. — Вы ведь уже говорили сегодня, так? И она вроде не попыталась убежать или огреть тебя чем-нибудь.
— Если это вообще можно было назвать разговором. Она даже не смотрит на меня. — собственные слова полоснули по груди острым лезвием. Поделом ему. Сам виноват. Как он вообще мог додуматься оставить тогда её одну? Идиот. Самый настоящий олух. О каком доверии могла идти речь, если он собственноручно подставил её под удар? — И то, что её вновь не охватывает та истерика не значит, что она в порядке.
— Именно поэтому вам и нужно поговорить. Неужели ты не понимаешь? — Минхо выгнул одну бровь, цепляясь руками за ремни на своей груди. Его начинала раздражать вся эта ситуация. — Ты прав. Ей страшно. Именно поэтому в данный момент ей нужен человек, которому она доверяет. Ньют, у неё нет никого ближе тебя. Ты был первым, кто нашёл с ней общий язык. Ты достал её из ящика, ломанулся за ней в лес, смог успокоить и первым узнать её имя. А сейчас, когда ты нужен ей больше, чем когда-либо, включаешь заднюю?
— А что прикажешь мне сделать? Она боится меня! И знаешь почему? Потому что мы все животный сброд, что пытается припечатать её к стене. — Ньют начинал заводиться. Чувствовал, что ещё немного и он просто взорвётся ядерным грибом. Впервые столько гнева окатило его огненным тазом. Кажется всё то, что он сдерживал последние годы, безудержным водопадом начинало переливаться через край. — Брось, Минхо. Посмотри правде в глаза. Хочешь сказать, что никогда не смотрел на неё, как на девушку? Я прекрасно вижу взгляды, которые ты кидаешь в её сторону! Так чем ты сам отличаешься от остальных?
— А я погляжу тебя это так волнует? Караулишь её неприкосновенность как Цербер вход в подземелье, но где ты был, когда этот кланкорожий чуть не убил её! Не тебе предъявлять мне претензии. Мои чувства касаются лишь меня. Хоть раз я попытался влезть между вами? — Теперь бегун кричал не сдерживаясь. Слишком много всего на них навалилось. И как же некстати лопнули именно сейчас шары ярости глубоко в их телах.
— Я и не оправдываю себя, но изменить произошедшее я тоже не могу! Не веди себя так, будто можешь знать обо всём! Мы все в одной лодке, и я тоже черт возьми обычный человек! Чего ты от меня ждёшь? Чтобы я пожалел о том, что не сдох ещё в тот раз, когда сиганул с этой чертовой стены? Я хочу один проклятый день прожить без этого идиотского чувства вины! И я теперь всю оставшуюся жизнь буду жалеть о том, что не защитил её тогда. Но уж прости, я тоже человек и придётся вам принять тот факт, что и я совершаю ошибки!
Ньют впервые кричал на друга. Нет. Он вообще впервые кричал на кого-то. На самом деле, он бы отчаянно желал выместить эту злость на себе, вот только возможность сделать это проявилась в сторону бегуна.
Его слова ошпарили Минхо сильной пощечиной. Он впервые видел его таким. Кажется, Ньют молчал слишком долго. Так долго, что остальные просто перестали видеть в нём того, кому тоже может быть больно, тяжело, страшно. Как часто он пытался говорить и как часто его не слышали?
— Ты ведь был там. Ты ведь всё видел. Она смотрела таким взглядом... Я никогда этого не забуду. Словно она добыча, готовая отбиваться насмерть. Это был не столько страх. Дикое, звериное чувство безысходности. — блондин потёр пальцами переносицу, пытаясь успокоиться. — Сильнее злобы, чем злость на собственное бессилие просто нет.
Минхо молча протянул руку, дергая Ньюта на себя, а после крепко сжимая в дружеских объятиях, похлопывая по спине в успокаивающем жесте.
Как же давно они не были друг для друга просто друзьями.
— Прости меня, шанк. Я не должен был лезть и говорить всё это. Знаю ведь, что винишь себя во всех бедах мира. — азиат усмехается и получает шутливый удар кулаком под ребро. — Шучу.
— Спасибо, Минхо. — блондин отстраняется от бегуна, пожимая ему руку. — Ты, конечно, бываешь полной задницей, но я рад, что и тебя забросили в это адское место.
— Ну так. Кто бы ещё тебе вправлял мозги, если б не я.
— И то верно.
Весь накал спал. Воздух вдруг перестал закипать. Словно подгорающее масло наконец сняли с плиты. Эта ссора, этот диалог были нужны им обоим. Слишком много недосказанностей возникло в последнее время, воздвигая между ними преграду, и лишь возможность вновь говорить друг с другом обо всём могла к чертям снести эту каменную плотину, которая теперь вряд ли сможет отстроиться вновь. Они не позволят.
— Так значит… Я кретин и мои чувства действительно заметны? — Минхо бросил острожный взгляд на заместителя, надеясь услышать отрицательный ответ. Но зря.
— Ещё спрашиваешь. Постоянно в ней дыру сверлишь.
— Думаешь она тоже знает?
— Она слишком хорошего мнения о людях. По крайней мере была. Не думаю, что она пытается искать в дружбе какую-то романтику. Ты важен для неё и ей не нужно высматривать скрытый подтекст, чтобы просто быть рядом. — Ньют улыбнулся. Вся былая ревность сошла на нет. Минхо слишком уважает чувства Эмили, чтобы ставить свои желания выше её. Однако теперь блондин понимает, что его любовь нисколько не отличатся от той, которую испытывает бегун. — А может она просто хорошо притворяется.
— Вот этого мог бы и не говорить. — Минхо усмехнулся, опуская черные глаза в землю, а после вновь устремляя их на заместителя. — Я правда ни разу не думал о том, чтобы встать между вами. Я вижу, как вы, шанки, пялитесь друг друга. И я могу сколько угодно прожигать в ней дыру, да только на меня она никогда не посмотрит так, как смотрит на тебя. Её сердце свой выбор сделало. И думаю, я смогу быть счастливым просто зная, что и она счастлива.
— Минхо, прости меня, я…
— Давай без этого кланка? Никто не виноват в том, что чувствует, так что засунь свои извинения куда подальше. — Ребята улыбнулись друг другу, понимая, что оба невероятно благодарны за такую дружбу. — А теперь иди и поговори с ней. Ты у нас тот ещё оратор. Кто-кто, а ты наверняка найдешь, что сказать.
— Надеюсь, что это был комплимент, а не намёк на то, что я могу заболтать кого угодно.
— О, нет, приятель. Этот груз я возложил на себя. Так что не отбирай у меня работу.
Парни посмеялись и бегун, вновь хлопнув друга по плечу, двинулся в сторону душа. Ньют же, глянув ему вслед, побрёл на поиски Эмили, наконец уверенный в том, что им и вправду нужно поговорить.
Он нашёл её рядом с их деревом. Тем, под которым они втроём привычно проводили вечера, рассказывая друг другу о любых мелочах. Тем, под которым он тогда оставил её. Она сидела, прижавшись спиной к коре и похоже плакала. Ньют сглотнул. Пепел юного сердца болезненно, невыносимо тоскливо выл где-то в груди. До чего больно было смотреть на вновь угасающий в её теле огонь. И почему самые хорошие люди страдают от самой тяжёлой ноши? Насколько же прогнил их мир, если пытался убить всю оставшуюся искренность? До чего стал глухим к человеческим жизням? И страшно было осознавать, что во всей вселенной они действительно были сами по себе. Никому не нужные дети в пустом, безликом, опустошённом, отчаянно ненавидящем их судьбы мире.
Парень подошёл ближе, останавливаясь в метре от сжавшегося комочка, неистово желающего защитить остатки своей покалеченной души. Плечи Эмили вздрагивают от постоянных всхлипываний. Она крепко прижимает ладони к своему лицу, которые тут же становятся мокрыми, и громко шмыгает носом. Ньют медленно садиться перед ней на колени и тяжело вздыхает, не зная, как подступиться. Она чувствует его присутствие, слышит тяжёлое дыхание и не может заставить себя наконец посмотреть ему в глаза, потому что, даже видя перед собой лишь тьму собственных рук, знает, как смотрит на неё Ньют. Ей и этого хватает, чтобы тело пробрало множеством мурашек, холодной дрожью, скатывающейся куда-то за шиворот. Вот и всё. Они столкнулись лицом к лицу и отступать уже нет ни возможности, ни желания. Либо принять факт неизбежности не всегда ярких исходов, учиться жить с этим и черпать силу из собственных слабостей, либо прятаться до скончания времён, гнить на задворках собственного сознания. Человек никогда не почувствует себя хорошо, если не узнает, как бывает плохо. Ньют знал. И Эмили знала. А это говорило лишь об одном: их гроза наконец подходила к концу, а после любого дождя всегда приходит радуга.
Он аккуратно касается её рук, проводя большими пальцами по нежной коже. Девушка вздрагивает от внезапного прикосновения, но ладони не убирает. Так стыдно, что кто-то увидит её заплаканное лицо, её идиотские, совсем неправильные чувства, её обиду, вину за то, чего она и не делала. Но Ньют не считает это чем-то неправильным, бессмысленным. Знает это ощущение несправедливости к самому себе. Ему просто жалко её. По-человечески. До боли где-то под рёбрами. Хочется обнять, успокоить, сказать, что все будет хорошо. Потому что ведь действительно будет. Потому что он рядом. Потому что больше не отпустит.
Он медленно тянет её руки вниз, аккуратно, стараясь не давить своим излишним напором, и встречается с опущенным в землю взглядом. По красным щекам проскальзывают влажные дорожки слёз и мальчишечье сердце сжимается от этой картины. Оно ещё наивно чистое, до удушья чувственное, принимает чужое горе, как своё. Парень касается её лица, стирая очередную скатившуюся прозрачную каплю. Сколько же боли хранят в себе человеческие слёзы?
— Эми, пожалуйста, посмотри на меня. — слишком жалостливо, слишком отчаянно звучит эта просьба. Он готов умолять её, только бы не лишаться возможности видеть небо её глаз. Чистое, высокое, бескрайнее и слишком для него недосягаемое.
Эмили на мгновение замерла, впитывая его голос и чувствуя, что вернулась домой.
— Прости меня… Пожалуйста, прости. — она крепко сжимает его ладони и вновь заходиться в рыданиях, до крови прикусывая губы, не позволяя вырваться на волю всему, что находило в ней место.
Ньют хватает её лицо обеими руками, стирая крупные капли и размазывая их по щекам. И она наконец смотрит. И видит перед собой привычное солнце, истошно желающее найти себе пристанище в её синеве.
— За что? Боже мой… Эми, за что ты извиняешься? — блондин нервно улыбался, стараясь запомнить каждую крапинку её глаз. Он наклоняется ближе и целует девушку в лоб, попутно заправляя за уши длинные пряди её волос, которые давно намокли и лезли в лицо.
— Я избегала тебя. Мне было так стыдно. Прости, Ньют… — парень опешил. Никакой ненависти она не испытывала и подавно. Лишь стыд и вину. Боялась, что остальные не смогут общаться с ней как раньше. Боялась, что как раньше с ней не сможет общаться именно Ньют. Потому что дорожила им больше, чем кем-либо.
— Ты глупая. Ты знаешь об этом? — Ньют крепко прижал её к своему плечу, зарываясь пальцами в светлые волосы на затылке, боясь вновь отпустить, потерять. Тонкая ткань кофты тут же намокла, пропитываясь солью. Он думал, что теперь она опасается его, она думала, что он презирает, а в действительности оба боялись лишиться друг друга, заглушая этот истерический внутренний вопль до одури громким молчанием. Оба оказались полнейшими идиотами.
— Ну спасибо. — Эмили улыбнулась, продолжая шмыгать носом и утирая слёзы тыльной стороной ладони. Они никогда не теряли друг друга, лишь травили немым ожиданием, постоянно путаясь в мыслях о том, что подумает каждый из них.
— Пообещай мне… Просто говорить. Говорить обо всём. Если случается что-то плохое, мы ищем выход вместе и никогда поодиночке. Пообещай мне.
— Я обещаю, Ньют. Я правда обещаю.
Блондин вновь поцеловал Эмили в лоб, окончательно понимая: она здесь. Она смотрит на него. Она говорит. Она улыбается. И в этот момент он обращается ко совсем богам мира, в чьё существование не верил уже давно: им больше ничего не нужно, просто позвольте быть вместе, просто рядом. Не нужно им ничего давать, и не нужно ничего у них забирать. Они справятся. Обязательно справятся.
— И ты всегда будешь рядом? — Эми бросает аккуратный взгляд на лицо Ньюта, что с глупой улыбкой стирал остатки слёз с её щёк рукавом своей кофты.
— Всегда. Я всегда буду рядом.
Он и не подозревал, что в этот момент дал ей самое главное обещание. На мгновение они оба забыли обо всём, видя в это время лишь доступную им жизнь, жадную, светлую, наконец пойманную. Ньют смотрел на маленькие частички неба в глазах напротив и видел в них всё, чего хотел в этой жизни. Перед ним его мечта и вся его неистовая нежность. Перед ним его прошлое, настоящее и будущее. Его жизнь. И больше он не оступиться. А она не посмеет сдаться. Это их завтра. И уж они за него поборются.
P.s: Наконец-то новая глава, да)) Немного разобрались со всей жестью, которая происходила в предыдущих главах, но это не значит, что проблем больше не будет 😁 На ошибки я более менее всё проверила, но если найдете что-то очень бросающееся в глаза — обязательно пишите) А так, надеюсь, что вам эта часть понравилась и вы поставите ей звёздочку. Мне правда очень ценно ваше мнение и я благодарна, что вы уделяете этому фанфику своё время. Всем спасибо за прочтение и всем хорошего дня, (или вечера) ❤️🌸