сломанные кости.
Прошло чуть больше двух недель с того дня, как Глеб очнулся. Боль уходила медленно, как гость, которого не выгоняют, но он всё равно не спешит покидать уютную кухню. Левая нога всё ещё не слушалась, правая рука тянулась только до половины. Но самое неприятное — даже не физическая боль, а тишина.
Сюзанна уехала. С глаз — и будто с души. Кирилл приходил каждый день, приносил чай в термосе и отчёты по группе, но это были просто слова. Внутри Глеб будто оброс ватой: глухой, тяжёлой. Его перевели в отделение реабилитации — элитная клиника с белыми полами, дорогими креслами и вечной тишиной. Здесь не кричали и не плакали. Здесь терпели.
В тот день Каролина — медсестра с рыжими волосами и пронзительным чувством юмора — помогала Глебу дойти до тренажёра. Он, как обычно, бухтел:
— Ну сколько можно, я уже хожу, как нормальный человек.
— Глеб, ты падаешь даже на ровном полу.
— Это потому что пол скользкий.
— Конечно, виноват пол. А не то, что у тебя спина кривая и характер гнилой.
Они посмеялись. На какой-то момент — по-настоящему.
— Слушай, — вдруг сказала Каролина, когда он делал очередной шаг на беговой дорожке, — а ты видел новую девочку, Диану?
Глеб вздрогнул.
— Ту самую?
— Ага. Диана Астер. Только теперь без Астера. Просто девочка с пустыми глазами, без аппетита и с охраной у палаты.
— Что с ней?
Каролина пожала плечами.
— Анорексия. Почти тридцать килограмм на рост метр семьдесят. Привезли на каталке. Родители — в Лондоне. Или в аду. Не знаю, где хуже.
Глеб помолчал.
— А что она тут делает? В смысле, в этой же клинике?
— Психиатрия + диетология + деньги. Тут лечат всех, кто может оплатить. И таких, как ты, кого Кирилл впихнул сюда по знакомству.
— Не впихнул, а... — он хотел сказать «заслужил», но проглотил.
— Ладно, и что? Она красивая?
Каролина усмехнулась.
— Слишком. Пугающе красивая. Но знаешь, что странно?
— Что?
— Она постоянно смотрит на тебя. С балкона. С лифта. Даже вчера, когда ты падал на йоге.
— Я не падал. Я сел. Резко.
— Конечно. А она — смотрела. Как будто знает тебя.
Глеб отвёл взгляд.
Диана Астер. Та самая, о которой он недавно писал в Instagram. На чьи видео залипал, как школьник. Он не знал, что именно его к ней тянуло. Может, эта странная смесь хрупкости и высокомерия, детскости и холода. А может, просто потому, что она была не Сюзанной.
День клонился к вечеру. Глеб, как обычно, вышел в сад клиники — большой стеклянный купол, под которым росли пальмы и искусственные цветы, окружённые мягкими диванами и дорожками для прогулок. Он уже знал здесь каждый сантиметр. Никаких секретов, только боль в мышцах и вечное эхо чужих шагов.
Он шёл, опираясь на трость, стараясь держать спину прямо, как его учил физиотерапевт. Но с каждым шагом в голове будто скапливался шум — гул крови, который мешал дышать.
Сердце колотилось слишком быстро. Он остановился.
«Спокойно», — подумал он. «Это просто усталость. Просто...»
Мир вдруг пошёл волнами. Глеб попытался сделать шаг, но ноги подкосились, и он грохнулся на колени. Трость с лязгом отлетела в сторону.
— Эй! — чей-то голос прорезал пространство.
Он хотел крикнуть, но воздух будто застрял в горле.
И тут — прикосновение. Лёгкое, но твёрдое. Рядом с ним уже стояла она. Диана. Чертовски худая, почти прозрачная, в сером спортивном костюме. Синие глаза — холодные, но сейчас в них был страх. Настоящий.
— Ты слышишь меня? — Она упала на колени рядом. — Скажи хоть что-нибудь. Ты — Глеб?
Он кивнул еле заметно. Пальцы дрожали.
— У тебя сердце или сахар? — Она говорила чётко, быстро. — Я сейчас позову медиков.
Но он сжал её руку.
— Не надо... просто... помоги встать.
Она оценила его взглядом — слабым, побледневшим — и всё же ухватилась под руку. С трудом, почти срываясь, но втроём — она, он и скамейка рядом — они смогли его усадить.
Он дышал тяжело, как будто пробежал марафон. Щёки пылали от стыда.
Диана присела рядом, скрестив руки.
— У тебя проблемы с давлением? — спросила она наконец.
— Нет. Просто… устаю быстро.
— Тогда не геройствуй, черт тебя побери. Тебе нельзя так.
Он посмотрел на неё. Вблизи она казалась ещё более хрупкой. Но в голосе — сталь.
— Спасибо, — выдохнул он.
— Ничего. — Она отвернулась, но не ушла.
— Я Глеб, — сказал он.
— Я знаю. — Пауза. — Я Диана.
Он усмехнулся.
— Тебя, кажется, каждый второй здесь знает.
— А я никого не хочу знать. — И всё же осталась.
Они посидели так ещё пару минут. Просто дышали.
А потом она вдруг встала, подошла к ближайшей колонне и принесла его трость.
— Завтра — без прогулок, понесло тебя. И пей воду. Много воды.
— Есть, капитан.
И впервые за долгое время он почувствовал: может быть, всё ещё не кончено.
***
Часы показывали 02:17.
Палата была тиха, как морг. Лишь еле слышно гудели мониторы. Глеб лежал, глядя в потолок, не в силах закрыть глаза. В висках пульсировало воспоминание: её голос, холодный, но не равнодушный. Её пальцы, сжимающие его руку. Её глаза — как лёд на реке весной, когда вот-вот начнёт трещать.
Он встал.
Тихо, как мог, натянул толстовку и скинул простыню с колен. Трость был под рукой — шаг за шагом он вышел в коридор. Камеры не волновали — Кирилл всё оплатил, ему разрешено больше, чем остальным.
Палаты женского крыла начинались за стеклянной дверью. Он знал, где лежит Диана — видел, как её сопровождали медсестры после обеда.
Он остановился у двери. На табличке — «Диана А.» и номер палаты.
Он колебался.
Потом — лёгкий стук. Один раз.
Тишина. Он уже почти развернулся, но дверь приоткрылась. Диана была в тени, в пижаме, волосы растрёпаны, глаза прищурены от света в коридоре.
— Глеб?
— Прости, — прошептал он. — Я… не мог уснуть.
Она открыла шире. Внутри пахло лавандой и чем-то аптечным. Палата была минималистична — кровать, кресло, графин с водой. Всё белое. Всё стерильное. Как и она.
— Ты... — она хмыкнула, — с ума сошёл? Тут не положено.
— Я знаю. Но... я хотел тебя поблагодарить.
— В два ночи?
Он опустил голову.
— У меня не так много людей, которым хочется сказать «спасибо».
Она на секунду замерла. Потом отступила вглубь палаты.
— Ну, раз уж пришёл — садись.
Он сел в кресло, вытянул ноги и прислонил трость к стене.
— Ты спала?
— Почти. Тут каждый день похож на затянутое дежавю.
— Почему ты здесь, Ди?
Она чуть вздрогнула от вопроса. Ответ пришёл не сразу.
— Потому что я устала притворяться, что у меня всё нормально. А ты?
— Потому что мне пришлось притворяться, что я вообще хочу дальше жить.
Повисла тишина. Очень тихая, но не неловкая.
Она подошла ближе, присела на край кровати. Посмотрела на него.
— Ты не похож на слабого.
— А ты — на человека, который падает в обморок от яблока.
Они оба усмехнулись.
— Может, мы оба — просто уставшие? — прошептала она.
Он кивнул. Медленно, как будто каждое движение отнимало силы.
— Мне страшно, — сказал он. — Не от боли. От того, что если я не встану — всё, что было до этого, не имело смысла.
— А мне страшно, что даже если я вылечусь — меня всё равно будут видеть как куклу на фотографиях.
Они молчали. Потом она потянулась и взяла его руку. Тихо, почти незаметно.
— Останься, — вдруг сказала она. — До утра. Просто посиди.
Он кивнул. Его глаза уже слипались. Он устроился поудобнее, чувствуя, как сжимается сердце — не от боли, а от чего-то нового. Неизвестного.
Диана не отпускала его пальцы.
И этой ночью боль отступила.
***
Серафим вошёл в палату Глеба с двумя чашками кофе в руках. За ним — Саша, в пёстром бомбере, с растрёпанными волосами и характерным утренним недовольством.
— Глеб, подъем! — бодро сказал Серафим. — Принёс тебе нормальный кофе, а не ту бурду из столовки…
Он замер.
Палата была пуста. Одеяло аккуратно сложено, трость исчезла, окно открыто на проветривание. Всё слишком… тихо.
— Он чё, в реанимации? — нахмурился Саша. — Или куда он мог деться? Он же под наблюдением, емае.
Серафим резко поставил кофе на тумбочку и вылетел в коридор.
— Эй! — обратился он к санитару. — Больной из ВИП-палаты №12 куда делся?
— Никто не покидал палату с разрешением, — пожал плечами парень. — Может, на обследовании?
— В два часа ночи был в палате, — буркнул Саша. — Мы до трёх с ним переписывались.
— Ща мы это посмотрим, — мрачно сказал Серафим и направился к посту охраны.
Через пятнадцать минут они стояли перед монитором. Охранник, зевая, прокручивал записи с камер. И вот — остановка. 02:21.
Глеб, слегка прихрамывая, выходит в коридор, держась за трость. Потом — женский блок. Через несколько секунд — Диана в пижаме приоткрывает дверь. Он заходит. Дверь закрывается.
— Опа, — присвистнул Саша. — Романтический налёт на палату.
— Он чё, ахуел? — тихо, но злобно прошипел Серафим. — У него позвоночник еле жив, а он по ночам шляется, как какой-то подросток!
— Знаешь, что самое трогательное? — Саша показал пальцем на экран: новая запись, 06:42. Камера из палаты Дианы. Глеб и Диана спят, обнявшись, он в кресле, она — на своей кровати, его рука в её ладони.
Серафим закрыл лицо рукой.
— Я его убью.
— Да не. Ты сначала ему кости вправь, раз он такие кульбиты чудит.
Они развернулись и пошли к палате Дианы.
Через пять минут Глеб проснулся от того, что Саша крутит его тростью и говорит:
— Ну ты, старый кобель, конечно, мощный. Позвоночник сломан, а ты уже по бабам шастаешь.
Диана села на кровати, зевая, накинула одеяло на плечи.
— Что за шум? Вы кто вообще?
— Его няньки, — представился Серафим. — А теперь, Глеб Сергеевич, попрошу вас проследовать обратно в вашу палату. По-хорошему.
— Ребят, вы чё… — начал было Глеб.
— Нет, это мы тебя спрашиваем: ты чё?! — перебил Серафим. — Ночь, больница, восстановление, а ты такой — романтика, поход к принцессе в башню?
— Да он даже конфет не принёс, — усмехнулась Диана.
Глеб устало прикрыл глаза, но потом, улыбнувшись, сказал:
— Зато я принёс себя. В лучшем виде.
Саша хохотнул, а Серафим просто схватил его за плечо и вытащил из палаты, приговаривая:
— Ты у меня ещё получишь физиотерапию по расписанию. С гирей в зубах.
Диана смотрела им вслед с лёгкой улыбкой. Ей вдруг стало спокойно.
А Глебу — впервые за много месяцев — уютно.