Глава 3
Приюты в Улсартсе — отдельная территория выживания. Конечно, и в других городах жизнь у сирот несладкая, но, когда все это усугубляется непрекращающимися войнами, детям можно только посочувствовать. Обычно, достигнув совершеннолетия, ребенок мог катиться на все четыре стороны — куда хватит таланта и настойчивости. В Улсартсе же судьба сироты была заранее предопределена. В доме призрения в детях вырабатывали железную дисциплину и повиновение старшим. С самого раннего возраста воспитанников учили обращаться с оружием, сражаться. Достигнув совершеннолетия, большая часть отправлялась в армию. Нескольких самых слабых отдавали в подмастерья к бездетным ремесленникам. А так как за людей в Улсартсе считались только военные, участь этим детям готовилась самая незавидная.
Именно в такой приют попала будущая богиня. Из-за длинных волос, которые она отказывалась собирать на тренировках и вытянутого лица сверстники прозвали ее Хильда-Кобылка. Они часто издевались над девочкой. Это не сломило ее. Наоборот, Рангхильд стала тренироваться еще усерднее. Из-за упрямого характера у нее были постоянные проблемы с учителями и воспитателями. Дело дошло до того, что ее чуть не отправили в ремесленники. Помешало этому только одно событие. Накануне выпускного состязания главные задиры приюта подкараулили Рангхильд. Из оружия у нее была только метла — в тот день будущая богиня дежурила, убирая внутренний двор. Нападающих было шестеро, все они пришли с настоящим, боевым оружием. Именно в этой стычке Рангхильд чуть не потеряла глаз. Шрам остался на всю жизнь.
По счастливой случайности один из офицеров, которые должны были судить состязания, приехал раньше. Он увидел, как девочка с метлой неплохо держится против шестерых вооруженных противников. Офицер остановил схватку. Рангхильд досрочно определили в его подразделение.
Через несколько лет, когда Рангхильд дослужилась до подпоручика, случилась особенно масштабная война между Улсартсой и Ллмао, соседним городом. Отряд Рангхильд окружили со всех сторон. Улсартсинцы никогда не сдаются в плен. Трус хуже ремесленника. Вот и Рангхильд не сдалась, борясь до последнего вздоха. Когда она погибла, ей было всего сорок два года. Многие в этом возрасте еще заканчивают обучение.
Копыта коней плюхали по непроходимой слякоти, заполнившей Потму. Казалось бы, на юго-востоке должно быть теплее и суше... Ничего подобного! Если бы путники путешествовали пешим ходом, они, вполне возможно, уже по колено извозились бы в грязи. Оставалось надеяться, что людям из Черной Дрезры тоже пришлось несладко.
В это время года потмичи носили высокие — выше колена — сапоги и одежду серо-бурых цветов с узкими рукавами, наглухо застегнутыми воротниками и широкими капюшонами. Все это натиралось каким-то составом, отталкивающим воду, который местные держали в строжайшем секрете.
Так что Гримберт первым делом направил коней к лавке кожевника. Самое время наконец купить более практичную и незаметную одежду. В такую погоду они точно будут выделяться из толпы.
Лиска ерзала в седле. Похоже, золоченые доспехи, и до этого не слишком удобные, окончательно ее замучили. Если такое случилось через пару дней после начала путешествия, каково бы ей было через неделю?
Маг не стремился в Гочев, как, наверное, все остальные. Когда Визар, думая, что совершил гениальное открытие, поделился со спутниками идеей о том, что Дейриш, наверное, укроется там, Гримберт наградил его сочувствующим взглядом.
— Я давно пришел к этому выводу. Нет никакой необходимости нестись в Гочев сломя голову. Все равно туда слетятся все наши конкуренты. Я не сомневаюсь, что Дейриш учел это.
— Не наделяешь ли ты этого безумца слишком большой прозорливостью? — спросила А Лиса, хмурясь.
— Всегда лучше переоценивать врага, чем недооценивать его. В любом случае, Дейриш достаточно могущественен, чтобы щелчком пальцев перенестись куда угодно вместе со своими спутниками.
У Визара возник вопрос, какой тогда вообще смысл гоняться за Дейришем, но он промолчал. Все равно им с сестрой теперь надо уйти как можно дальше от Ниведлы.
И вот они на черепашьей скорости прибыли в Потму, где, как утверждал Гримберт, жил еще один его хороший приятель.
— Такой же, как в прошлый раз? — фыркнула Лиска.
— Нет, куда менее влиятельный. Я вообще удивлен, что тебя не устраивают мои знакомые. Ты же дочь криминального авторитета и вроде не брезгуешь ничем незаконным. Я маг, если ты помнишь, так что и друзья у меня соответствующие.
Лиса надулась и ничего не ответила. Виз почти физически ощущал чувства обиды и стыда, исходящие от сестры. «Наверняка опять боится показаться неженкой. И в то же время ей, наверное, очень страшно. Ни я, ни она еще не забирались так далеко от дома. Тем более, непонятно, насколько хватит наших денег... Еще отцовские подручные... Ну и вляпались мы с этим младенцем!» На секунду Визар даже подумал, что надо было отказаться участвовать в Лискиных авантюрах и остаться дома. И отпустить ее одну бродить по стране с чужим мужиком? Пусть даже друг отца, Гримберт не вызывал у Виза полного доверия. И то, как он иногда смотрел на них с А Лисой...
Кожевник неодобрительно покосился на Лиску в доспехах, пробурчав что-то про роль женщины в мире. Визару удалось одернуть сестру от необдуманного поступка в последний момент.
Закупившись всем необходимым (что вылилось в куда более крупную сумму, чем они рассчитывали) и оставив лошадей в общественных конюшнях, путники направились к знакомому Гримберта. Маг вел их дворами в какие-то потайные уголки города.
Если на главных улицах вода стояла примерно до середины икры, то тут, в трущобах, она поднималась выше колена: дренажная система здесь фактически не работала. Сейчас цена на потминские кожи уже не казалась такой высокой.
— Интересно, это самый мокрый город на континенте? — бурчала себе под нос А Лиса.
— Из тех, что я видел — да, — ответил Гримберт. Магу приходилось хуже всех: его длинная борода, столь солидная при хорошей погоде, сильно намокла и теперь была похожа на паклю. Более того, он был вынужден постоянно держать ее на весу, чтобы не макать концы в воду. Сейчас Гримберт напоминал Визару персонажа с картинок детской книжки, которой зачитывалась Ингеборга, самая младшая его сестренка.
— Попробуй найти хорошие стороны. Где еще ты нашла бы потминские кожи без наценки? — Виз подмигнул сестре.
— А где бы еще они мне понадобились, хоть с наценкой, хоть без? Не топай мы через Потму, не пришлось бы плавать по пояс в грязи, — огрызнулась Лиска, отталкивая рукавом проплывающую мимо полусгнившую головку лука. Голодная и уставшая, она становилась невыносима.
Действительно, приятного мало. Когда Визар увидел в воде что-то подозрительно похожее на дохлую крысу, он почти позавидовал их скакунам в общественной конюшне.
Плюх! Не успел он оглянуться, как из окна на него опрокинули ведро помоев. Какие добрые люди! Нет, все-таки гораздо лучше иногда быть конем!
— А что, с канализацией тоже проблемы?
— Тут со всем проблемы, — фыркнул маг, безуспешно пытаясь отжать многострадальную бороду. — Даже знати и кожевникам здесь живется несладко.
Наконец, когда Визар уже решил, что Гримберт собрался их утопить, они остановились перед какой-то обшарпанной громадой и объявил, что они пришли.
Только сейчас Виз осознал возможную степень катаклизмов. Двери были сделаны либо на уровне воды, либо чуть выше. Над ними было видно еще пару-тройку точно таких же дверей. Слева от них шла длиннющая лестница с перекладинами. Теперь стало понятно, почему в Потме нет ни одного одноэтажного или даже двухэтажного здания.
— Здесь еще и на крыше дверь имеется, на случай поднятия воды выше нормы, — сказал маг, проследив за их изучающими взглядами.
— То есть это... норма? — А Лиса передернулась.
— Плюс-минус, — кивнул Гримберт и полез по лестнице.
Когда они, наконец, переступили порог дома, оказалось, что вода просочилась внутрь. Сапоги хлюпали по щиколотку в воде. В воздухе витал запах плесени.
— Самые обеспеченные живут на средних этажах, — пояснил маг, с облегчением выпуская бороду из рук. — На первом всегда вот такая сырость, а крыши протекают, и дожди заливают последний.
— И с нашим везением твой знакомый живет, конечно, в одной из комнат первого этажа, — проворчала Лиса, с отвращением принюхиваясь.
— Нет, с вашим везением мой знакомый на последнем. Поверьте, это гораздо лучше. Там мы хотя бы сможем спать на полу, а не вчетвером в одной кровати.
Вслед за Гримбертом они стали подниматься по скрипучей лестнице. Было темно и тихо, как в склепе. Казалось, своими шагами они тревожат здешний покой. Не верилось, что высоченный дом в семь этажей, населенный десятками семей, может быть таким тихим. Визар невольно насторожился. Судя по тому, как рука Лиски скользнула к кинжалу у бедра, она тоже не чувствовала себя в безопасности.
— Кстати, наш радушный хозяин — твой коллега, — сказал маг, обернувшись.
— Тоже вор? Видимо, не очень успешный, раз живет здесь.
— Скорее, не очень удачливый. В гильдии не прижился, вот и не клеится у него.
Наконец они дошли до последнего этажа. От лестничной клетки в противоположных направлениях отходили два темных коридора с протекающими потолками. Под каждую течь была подставлена тара, так что мертвую тишину разбивал дробный перестук.
Нужная дверь оказалась предпоследней в левом коридоре. Гримберт уверенно постучал. Визар подумал, что от такого обращения дверь запросто может развалиться на месте.
Открыл им маленький юркий человек с грустным лицом. Непонятного оттенка кожа, неброская одежда, платок не первой свежести на голове, на лице обычное для всех дольцийских бедняков выражение — усталость напополам с обреченностью. Удивительно, что он живет в трущобах: из человека с такой неприметной внешностью мог бы получиться отличный карманник. Впрочем, мало ли, какие у него причины.
— Здравствуй, Берти. Проходите, — бесцветно сказал он.
В комнате вора было только одно окошко, проковырянное под потолком. Мешки с соломой в углу заменяли кровать, старый, грубо сколоченный стол с бочками вместо стульев. Один угол отгорожен грязной простыней. Наверное, там уборная.
На столе Визар заметил маленькую книжечку в кожаном переплете. Неужели этот человек умеет читать? Это за границей каждый худо-бедно может, а в Дольции и купец не всегда свое имя напишет.
— Знакомься, Тильд, это мои спутники, А Лиса и Визар. А это — Тильд Гловерс, мой старый приятель.
— Очень приятно познакомиться. — По его лицу, однако, этого видно не было. Визу показалось, что Тильд порядком напуган. Его выпученные глаза забегали, особенно часто возвращаясь к запястьям гостей, скрытым длинными рукавами.
— В чем дело, друг мой? — Похоже, Гримберт тоже заметил его состояние.
— Не хочу лгать тебе, Берти.
Тильд замолчал, продолжая беседу мысленно. Визар и Лиса переглянулись.
— О, не стоит беспокоиться, друг мой. Я абсолютно уверен и в этих людях, и в их намерениях, — сказал маг на чародейном. Тильд, казалось, немного расслабился. — У меня к тебе только одна просьба. — Лицо Гримберта посерьезнело. — Кто бы ни спросил о нас, не говори, что мы виделись. Изворачивайся как хочешь, но о том, что мы здесь были, не должен узнать никто. Впрочем, не думаю, что наши преследователи доберутся до тебя.
— В таком случае расскажи побольше о твоих спутниках и об опасности, которая им грозит.
— Увы, я не могу этого сделать. Но я готов немного увеличить твое вознаграждение.
«Не смейте упоминать о Дрезре при Тильде, — предостерег маг. — Он боится их до чертиков и тут же выставит вас за дверь».
— Скажем, на десять медяков, — продолжил он уже вслух. — Что скажешь?
Тильд внимательно оглядел Визара с Лиской.
— Хорошо. Но у меня есть условие. Поклянитесь, что не причините мне умышленного вреда.
После того, как клятвы были принесены, вор пригласил всех к столу. Из полуразвалившегося стенного шкафчика Тильд шустро достал еду. Было заметно, что он постарался как-то разнообразить трапезу. Наверное, все свои деньги потратил на относительно свежие овощи, чуть подсохший сыр и немного зачерствевший хлеб. Недолго думая, Виз достал из дорожных сумок часть припасов, удостоившись укоризненного взгляда Лисы.
Перед тем как сесть за стол, вор всех удивил: не приступая к еде, он открыл ту самую книжечку и стал вполголоса что-то бормотать. Из вежливости (и от странности происходящего) путники тоже подождали, пока он закончит, хотя А Лиса несколько раз бралась за ложку.
«Так он из молельщиков!» — с изумлением догадался Визар. Молельщиками называли тех, кто почему-то считал, что обращение к божеству должно иметь особую форму и может быть записано на бумаге. Визар слышал о них, но вживую видел впервые.
За едой Тильд с Гримбертом тихонько переговаривались, обсуждая каких-то знакомых. Лиска жевала с невероятной скоростью, не обращая внимания ни на что, кроме тарелки. Виз чувствовал, что начинает клевать носом. После противного путешествия по городским отходам хотелось вымыться, но сил встать с бочки не было.
* * *
Когда Виз заснул, Тильд вышел, а Гримберт погрузился в размышления, А Лиса решила хоть немного привести себя в порядок после нескольких дней пути и «ванн» из дождевой воды. Конечно, потминские кожи значительно помогли, но Лиска все равно чувствовала себя ужасно грязной.
Как она и думала, за простыней в углу оказалась ванная комната. Ночной горшок, а рядом старый, но еще не протекающий ушат — вот и все. Ушат до середины наполнен мутноватой водой. Интересно, это здесь из канализации такая течет или тут кто-то уже мылся? Хотя какая канализация? Судя по всему, Тильд еще не так плохо устроился.
Стащив узкую потминскую одежду и развесив ее на тонкой деревянной балке, Лиса осторожно ступила в воду.
Если вы — бедный дольцийский горожанин, мытье вряд ли доставит хоть какое-то удовольствие. Вода холодная, погрузиться в нее хотя бы по пояс не получится, из моющих средств у вас в лучшем случае старый обмылок, которым пользуются только по праздникам, потому что денег на новый нет... Но даже такие удобства сейчас показались измученной А Лисе верхом цивилизации.
Пока Лиска с ожесточением терла шею, ее ослепила вспышка со стороны стены. Проморгавшись, девушка увидела мягко светящуюся надпись: «Отдыхаешь?»
«А подсматривать нехорошо!» — огрызнулась Лиска, впрочем, без особой злобы. Она прекрасно знала, кто это.
Надпись на стене изменилась. «Поднимайся на крышу».
«Нашел дуру! Там же дождь», — проворчала А Лиса, но принялась быстро натягивать одежду и пристегивать ножны с кинжалами.
«Фу, как неучтиво. Ты меня недооцениваешь».
Не отвечая собеседнику и не реагируя на вопросительный взгляд Гримберта, Лиска вышла за дверь. Она плохо представляла себе планировку традиционных потминских домов, но тут ей вспомнились слова мага о местных особенностях. А Лиса стала искать дверь на крышу.
Поднявшись по ржавой лестнице (одежда неприятно прилипала к мокрой коже), Лиса часто заморгала: сквозь тучи пробивались бледные солнечные лучи. После темного, провонявшего сыростью и плесенью дома свежесть улицы казалась благословением.
Редкие прохожие удивлялись неожиданно хорошей погоде, задирали головы кверху.
На краю опасно кренящейся крыши, свесив ноги, сидел светлый эльф. Его золотистые с рыжиной волосы искрились даже на таком слабом солнце. На плоской крыше соседнего дома стояла квадрига.
Подойдя поближе, Лиска почувствовала, как еще влажные после мытья волосы высыхают и распушаются. По телу разлилась светлая радость, граничащая с эйфорией. Так действовало на всех присутствие Лудиара, бога солнца.
— Здравствуй, мой покровитель. — С широкой улыбкой Лиса преклонила колени.
Он обернулся. С молодого, веселого лица смотрели исполненные мудрости глаза старика. Бог похлопал по месту рядом с собой.
— Садись, А Лиса.
Она повиновалась. Сосредоточившись, отогнала эйфорию на второй план. Бронзовое кольцо на пальце нагрелось в присутствии хозяина.
— Что приехал? Соскучился? — продолжила Лиска уже в обычной ехидной манере.
Загорелое до желтизны лицо Лудиара озарилось безмятежной улыбкой.
— Не будь такой колючей, Лис. Я как будто с Виверраном разговариваю. Спасибо, его я уже наслушался. Лучше посмотри, как красиво!
Лиса непонимающе на него воззрилась.
— Чего здесь красивого? Серый, унылый городишко!
— Зато он полностью отражает свое название. Ты знала, что Потму основали гринарские беженцы, та их часть, что не прижилась ни в Северграде, ни в Южном Гринаре? Так вот, с их языка это название переводится как Грязная Лужа.
— Ну и? Что красивого в Грязной Луже?
— Этот город воистину достоин стать обиталищем какого-нибудь бога. И не потому, что он богат или живописен, велик или безопасен. Как ты думаешь, как становятся богами?
А Лиса опешила. Лудиар редко задавал вопросы «со звездочкой». Это, скорее, в характере Форенцо. По крайней мере, если судить по описаниям. Бога лесов Лиска видела только однажды — в День Выбора.
Что же касается Лудиара... У А Лисы не было никаких сомнений, что бог солнца проявляет к ней особый интерес. Неясно только, в чем причина. Дело точно не в любви или влечении: принимая божественную сущность, существо отказывается от возможности испытывать страсть и размножаться. Иначе Мир наполнился бы бессмысленными полубожками, только вносящими хаос. Но что же нужно Лудиару?
— Так каков твой ответ? — прервал ее мысли бог, произнося слова с показной чопорностью. Но в золотисто-карих глазах сверкали веселые искорки. Лудиар ребячливо болтал ногами в воздухе.
— Наверное, совершают что-то выдающееся... — А Лиса вспомнила их с Альфаренной историю.
— Например?
— Спасают целое государство, раскрывают всемирный заговор, побеждают в великой битве... — С каждым словом Лиска становилась все менее уверена в своей правоте.
— А если ты метишь на бога коварства?
— В каком смысле «метишь»? Очевидно же, что, если отчаянно хотеть стать богом, ничего не выйдет.
— Ну, это тебе очевидно, а какой-нибудь недалекий дворянский сынок или деревенский лоботряс и до этого не додумается. Вернее, не захочет додуматься. Так что же делает существо богом?
— Я уже поняла, что тебе хочется рассказать мне самому. Не томи уж!
Лицо Лудиара выразило одновременно и досаду, и удовлетворение. Досаду — от того, что, во-первых, его раскусили, во-вторых, А Лиса не захотела думать дальше, а удовлетворение от того, что он получил возможность поделиться знаниями.
— Главное в становлении богом — полное соответствие объекту своего покровительства. То есть, если ты бог коварства, в твоей душе совсем нет места честности. Ты можешь быть пешкой в чужой игре, простым осведомителем, но ты предашь десять раз из десяти, когда будет возможность. Даже если надо сделать совершеннейший пустяк. Поверь мне, найти такой образчик крайне сложно. Но теоретически возможно. И это не мы выбираем, кто подходит на роль бога, а кто нет. Нас ведь тоже когда-то выбрали, хотя и совсем не за то, за что все думают. Не из-за того перемирия.
Надо сказать, последние слова Лудиара удивили Лису. К тому же, совсем непонятно, как можно полностью соответствовать луне или солнцу.
— А если ты какой-нибудь бог камня? Ты покрываешься мхом после полуночи? — съязвила Лиска.
— Вовсе нет. Камень — олицетворение надежности, стабильности. Бог камня скорее всего будет консервативным флегматиком, серьезным. верным друзьям, но — прости за каламбур — тяжелым на подъем. Для него черное — это черное, а белое — это белое. А вот какой-нибудь бог рек, означающих постоянные перемены, это вечно меняющий свое мнение обо всем холерик, за день способный десять раз разругаться с женой и еще десять — спасти тонущего котенка. Ты на нашего Виверрана посмотри!
Для А Лисы все еще оставалось загадкой, почему бог солнца решил рассказать ей обо всем этом именно сейчас. Спрашивать не стала: бесполезно задавать богу вопросы, на которые он не собирается отвечать. По большому счету, бога почти бесполезно о чем-либо спрашивать: что захочет, сам расскажет, а в любом другом случае просто не ответит.
— Ладно, заболтался я с тобой.
Легко вскочив на ноги, Лудиар пружинистым шагом направился к своей квадриге. Забравшись, он тут же умчался. Стоило ему скрыться за горизонтом, как на А Лису обрушился мощный потминский ливень. На нее словно вылили ведро воды.
— Сволочь!
«Я все слышу!» — Тут же раздалось у Лиски в сознании.
Мысленно она послала Лудиару пару нелестных эпитетов, но уже без прежнего запала. Все-таки хороши потминские кожи!
* * *
Ноябрь заморозил грязь на немногочисленных дорогах, задувал в спину и в лицо пронизывающим ветром. Мозраэна, привыкшая к безветренной погоде в родных лесах, дрожала как осиновый лист. Полудриада с завистью поглядывала на ребенка, которого Дейриш левитировал рядом, закутанного в одеяла и овеянного теплыми потоками воздуха. Маг совершенно не боялся быть обнаруженным, и предостережения сестры ничуть не изменили его мнения.
«Ты действительно думаешь, что я не справлюсь с горсткой идиотов-стражников?» — фыркал он в ответ на беспокойство Мозраэны.
«Раз ты так силен, зачем тебе вообще этот судьбоносный младенец? От него одни проблемы. Завоевывал бы мир в одиночку», — не выдержала однажды она.
В ответ Дейриш, только что вполне спокойный, вдруг разъярился. Мощнейшая волна энергии выбила Мозраэну из седла. Полудриада чудом не сломала позвоночник. Спустя пять дней после разговора спина еще болела. Но гораздо хуже было осознание того, как брат поступил с Мозраэной. Он прилюдно унизил ее! Даже если «прилюдно» подразумевает только безымянного младенца и его кормилицу. Неужели в семьях людей так принято? Неужели старший может вымещать гнев на младшем? Неужели мужчина может ударить женщину? Если так, то вдвойне жаль, что брату удалось соблазнить ее обещаниями приключений и новых знаний. И страшно. Как же, наверное, страшно тем, кто живет среди людей...
С содроганием Мозраэна вспомнила, как накануне ночью она проснулась от того, что Дейриш стоял на ее половине шатра. Маг пристально смотрел сестре в лицо. Глаза его были совершенно безумными. Тогда полудриаду затопил панический ужас. Тана спит на улице, она ничего не сможет сделать. Развеялась всякая иллюзия, что Мозраэна может контролировать брата, влиять на его решения. Она не знала, что взбредет в голову Дейришу в следующую секунду: когда он поведет себя как сорвавшийся пес, а когда примет хитрое и дальновидное решение.
Зачем, ну зачем Мозраэна позволила увести себя из леса? Во что она вляпалась и как выбраться из ловушки, в которую она сама себя загнала?
Через пару дней они совершенно точно будут в Сьисоли. С помощью магии Дейриш вовремя отследил несколько отрядов конкурентов. Их оказалось даже меньше, чем думала Мозраэна, и почти все они направлялись в Гочев. Сьисоли — довольно крупный город, там будет легче укрыться. И, главное, скоро Мозраэна попадет в более лесистые земли...
Но что это? Сначала Мозраэне показалось, что слезящиеся от ветра глаза ее подводят. Впереди виднелась фигура всадника. В Степях редко можно встретить кого-нибудь кроме дварфов или разбойников. Силуэт не предвещал ничего хорошего.
Заметив всадника, кормилица завизжала.
— Это человек-игла! Он нас всех убьет! Дальше идти нельзя!
Ее голова тут же дернулась от магической оплеухи. Впервые Мозраэна была благодарна брату за его жесткость.
— Ты орешь громче ребенка. Если этот человек действительно так опасен, тем лучше. Мне не помешает такой воин.
Полудриада с презрением посмотрела на Тану, вцепившуюся в гриву лошади. Очевидно, что она им не подходит. Наивная, глупая горожанка, только и могущая, что пересказывать сплетни и суеверия, услышанные от соседей. Как она вообще захотела работать на мага? Впрочем, на этот вопрос у Мозраэны было два ответа. Во-первых, кормилица по уши влюблена в Дейриша и готова пойти за ним куда угодно. Ну, а во-вторых, работает на кого-то из конкурентов. Насколько же там все плохо, если они отправили в разведку такую бездарность? Наверное, Тана думала, что мастерски скрывает свои действия, но полудриада пару раз заставала ее за письмом (что крайне поразило Мозраэну), а однажды даже наткнулась на одно из неоконченных писем. Имя адресата было зашифровано, но беспокойство Мозраэны улеглось почти так же быстро, как и появилось. Как донос письмо было абсолютно бесполезно. Почти все место занимало восхищение Дейришем и пространные рассуждения о монстрах, которые мешают ей завоевать его любовь (в этих строчках полудриада с весельем узнала себя). Все более-менее ценные сведения станут неактуальными к моменту отправки. Подавив желание исправить многочисленные ошибки, Мозраэна решила не докладывать брату. Найти новую кормилицу будет трудновато, а так хоть будет, что почитать с утра.
Между тем они поравнялись с всадником. Это оказалась худощавая женщина с тяжелым взглядом. Она сидела верхом на обычном деревенском тяжеловозе. Значит, небогатая. Тем не менее, на оружие явно не скупилась: арбалет, меч, в сапогах как минимум по ножу. В седле держится уверенно.
Взгляд Дейриша выразил удивление пополам с интересом, вертикальные зрачки расширились. Он внимательно оглядывал всадницу. В ее серых глазах, в упрямо сжатых губах Мозраэна с изумлением увидела сходство с магом, отражение его маниакальной целеустремленности, его нестабильного настроения. В то же время женщина показалась полудриаде какой-то надломленной. Она была похожа на человека, у которого давно обнаружили смертельную болезнь.
— Вы — маг Дейриш? — спросила всадница. Голос у нее был похож на чаячий клекот: резкий, громкий.
— Как ты меня нашла?
Женщина неприятно улыбнулась.
— Назовем это чутьем. Меня зовут Шиза. — При этих словах щека всадницы слегка дернулась. — Я слышала, тебе нужны преданные наемники. Могу предложить свои услуги.
— Денег не платим, — предупредила Мозраэна. Этим она заслужила еще один гневный взгляд брата.
— О, эта сторона вопроса меня не волнует. Я наслышана о вашем могуществе и готова присоединиться бесплатно.
Это насторожило полудриаду еще больше. Дейриш же аж светился от самодовольства, только что руки не потирал.
— Ну и чем же ты можешь быть мне полезна?
Вместо ответа на вопрос Шиза достала из-за спины арбалет и выстрелила. Раздался сдавленный крик, и что-то легкое шлепнулось о землю. Командным жестом маг велел Тане принести. Это оказалась птица. Болт попал в глаз.
— Вам же не хочется разбазаривать магические силы на охоту и приготовление еды? Еще я много где была, могу помочь наладить контакт с местным населением. Я пару лет работала наемным убийцей, со всеми вытекающими.
Дейриш молчал, делая вид, что раздумывает, хотя по его лицу уже было понятно, какое решение он примет. Не обращая внимания на протестующие жесты Мозраэны, маг сказал:
— Думаю, ты была бы нам очень полезна.
Краем уха полудриада услышала, как кормилица бормочет себе под нос. Мозраэна прислушалась.
— Да она же совсем уродина! Вся какая-то тощая, ухватиться не за что, разве что за длинный нос... Не, эта крыса моего прынца возьмет в оборот, использует, а потом предаст! Чего еще от бабы в штанах ждать?
«Похоже, меня сместили с поста врага номер один», — с усмешкой подумала полудриада.
— И еще. — Теперь Шиза ехала рядом с Дейришем. — Если у вас настолько далекоидущие планы, я бы советовала поисать союзников в селах.
— Крестьяне не очень-то любят магов, — хмуро отозвалась Мозраэна.
— Ну так ищите молодых, амбициозных, жаждущих перемен, — пожала плечами наемница. Как будто это так легко!
— Но я же хочу укрыться в городе. Зачем мне толпа крестьян? Дорого и бессмысленно.
Шиза задумалась.
— Тогда можем поступить так: вчетвером остановимся в трактире, переждем несколько дней. Потом вы останетесь в городе, стараясь не привлекать внимания, а я буду периодически совершать вылазки в окрестные деревни и обрабатывать местную молодежь.
На привале, когда все расселись под единственным на многие километры деревцем, Дейриш стал набивать трубку. Мозраэна удивилась: раньше брат никогда не курил при ней. Полудриада кивком велела Тане отнести младенца подальше. Шиза демонстративно закашлялась, хотя дым шел в противоположную сторону.
— У меня астма, дорогуша, — сухо сказала наемница, дернув глазом. — Так что сворачивай свою кальянную.
— Ты что себе позволяешь, ничтожество?! — взревел маг. Волна энергии, не так давно сбросившая Мозраэну с коня, прокатила Шизу по жесткому дерну. В ответ она, ничуть не смутившись, встала, отряхнулась, протянула длинную руку и перевернула трубку Дейриша. Курево посыпалось на траву. Постучав для верности, наемница вернула трубку владельцу.
Мозраэна внутренне сжалась. Ой, что сейчас будет...
— Да как ты смеешь, жабье отродье?! Перечить мне, величайшему магу Дольции! — Взор Дейриша помутился.
— Лучше не шути со мной, маг, — произнесла Шиза, медленно выговаривая слова. — Если тебе не нужен опытный убийца, я уйду. Я ничем тебе не обязана.
За такую дерзость Дейриш разорвал бы любого голыми руками, но сейчас что-то изменилось. Он замолчал на полуслове, так и сидя с открытым ртом. И Мозраэна понимала, почему. Она и сама ощущала волны угрозы, исходящие от наемницы. Полудриада чувствовала себя дичью, над которой завис охотник.
Но когда ей уже показалось, что маг успокоился, он вдруг вскочил и направил на Шизу всю мощь своих заклинаний. Такого Мозраэна еще не видела. К еще большему ее удивлению, наемница стояла совершенно спокойно, с презрительной усмешкой на губах. Она словно... поглощала выпущенную в нее энергию! Какого черта?! Как это вообще возможно?!
Но не успела полудриада как следует разобраться, как странное поведение Шизы приняло вид обычного заклинания. Конечно, очень сложного — Мозраэна читала про такое только в одном учебнике — но все же вполне объяснимого. Маскировка? Похоже на то. Не проста, ой не так проста эта Шиза...
А вот Дейриш, похоже, не заметил подмены.
— Ты не уступаешь мне по мастерству, — сказал маг, тяжело дыша. В его голосе прорезалось уважение. После поединка Дейриш показался Мозраэне каким-то... опустошенным? А вот у Шизы сил как будто бы даже прибыло... — Почему же не пошла в маги?
Наемница неопределенно пожала плечами.
— Скучно.
* * *
Сознание Андраэли прорвалось сквозь марево боли. Все тело болело, в горле пересохло, будто она проглотила с десяток острых перцев натощак. Да и есть, кстати, тоже ужасно хотелось. С трудом подняв тяжелые веки, миледи вместо привычной потолочной лепнины увидела над головой грубые прокопченные доски.
Андраэль попробовала оглядеться, но тело отказывалось подчиняться вялым мыслям. Глаза тоже скоро устали, их пришлось закрыть. Зато проснулось обоняние. В воздухе витал густой запах горячей еды. Миледи вдохнула глубже, пытаясь распознать блюдо. Грудную клетку пронзила боль, острая и яркая, будто стальная игла пронзила Андраэль изнутри. Эта боль ничем не напоминала ту тупую тяжесть в области затылка, с которой миледи очнулась из забытья.
Кое-как Ее Светлость приподнялась на локте. Голова взорвалась новыми вспышками боли. Издав тихий полувскрик-полустон, Андраэль откинулась на подушку. В глазах помутилось. Сквозь нарастающий гул в голове Ее Светлость расслышала чьи-то торопливые шаги. Приоткрыв глаза, она уставилась на смутную фигуру. Простая одежда, борода...
«Крестьянин?»
Обернувшись, фигура что-то пробасила в сторону. Даже не разбирая слов, миледи слышала грубый деревенский выговор. Мужчине ответил другой голос, повыше. Наверное, жена. Над Андраэлью склонилось уже два лица. Второе обрамляли края чепчика. Точно, жена. Мгновением позже, сфокусировав взгляд, Ее Светлость поняла свою ошибку. Да, на девушке был чепчик, но только чтобы прикрыть волосы, как принято в Ешсе. Это же леди Ренна! В домотканом платье, с чепцом на голове, она совсем не была похожа на второе лицо города.
Озабоченно морща лоб, Ренна склонилась над госпожой. Как сквозь толстый слой ваты леди Андраэль услышала:
— Ну наконец-то! Лежите, лежите, миледи, вы были тяжело ранены.
— Где я? — Ее Светлость сама удивилась тому, как резко и сипло прозвучал ее голос. Несмотря на предостережение баронессы, леди Андраэль снова попыталась приподняться, но почти сразу же вновь откинулась назад.
— Самозванец оказался сильнее, чем мы думали, миледи. Его заклинания пробили нашу защиту. Меня оглушило, очнулась я только через несколько часов. Я нашла вас лежащей без сознания на берегу реки. Пришлось оставить все ваше снаряжение на поле боя, иначе я бы попросту вас не дотащила. Эти добрые люди приютили и выходили нас. Я довольно быстро оправилась, а вот вы лежите уже шестой день.
По глазам баронессы Андраэль поняла и то, что вслух произнесено не было: «Мы боялись, что вы не очнетесь». И, похоже, боялись не зря. По крайней мере, Ее Светлость чувствовала себя одной ногой в могиле.
Внезапно по горящей коже прошел озноб. Андраэль вгляделась в лицо Ренны, ища и одновременно боясь найти ответ на свой вопрос.
— Что с самозванцем? Я так понимаю, наша армия разом лишилась половины своих полководцев...
Силы на разговор кончились, и миледи умолкла, прикрыв глаза.
— Этот бой мы выиграли только благодаря стараниям генерала и лорда Саранея.
Градоправительница вздернула брови. На виске натянулась плотная корочка.
— А он тут причем? Я же оставила его во дворце.
— Лорд первый советник очень вовремя прислал подмогу. Уж не знаю, как он догадался, но без нее мы бы не выстояли. В городе только и слышно о героях, пришедших на помощь генералу Родо. Он лично ранил Вайара и вынудил его людей отступить. Говорят, Родо чуть не отрубил самозванцу руку.
Ее Светлость улыбнулась потрескавшимися губами.
— Хорошо. Это хоть немного их задержит. А что дворец? Почему меня не перевезли туда при первой же возможности?
Баронесса отвела взгляд.
— Миледи... Я пыталась пройти во дворец и поговорить с генералом или лордом Саранеем, но меня не пустили даже внутрь. Я и так не очень похожа на знатную даму, а уж в крестьянской одежде... Они приняли меня за служанку! — Щеки Ренны вспыхнули от возмущения. — И я даже... — Она понизила голос. — Я даже не смогла воспользоваться окольными путями. Из-за недавнего нападения все взвинченные. Меры безопасности усилили, патрули ходят чуть ли не десятками. А потом я узнала... По вам отслужили панихиду позавчера.
Услышав такое, леди Андраэль вскочила с постели. Голова закружилась, и Ее Светлость ухватилась за стену. Корочка в нескольких местах лопнула, лицо неприятно засаднило. Отдышавшись, миледи оперлась на руку баронессы.
«Да как они посмели! Я покажу им, как меня хоронить!»
Рука Ренны дрогнула. Андраэль поняла, что, не сдержавшись, воспользовалась мысленной речью. Она фактически «накричала» на советницу. По ощущениям это все равно, что получить краем щита по затылку.
Баронесса успокаивающе сжала ее пальцы.
«Не торопитесь, Андраэль-дан. Если вы отправитесь прямо сейчас, боги заберут вас по пути. Да и выборы нового градоправителя не скоро — только в следующем месяце»
— Что?! Выборы нового градоправителя?!
Андраэль подалась было вперед. Баронесса отпрянула. Участие на ее лице сменилось испугом. Ее Светлость вовремя остановилась: вспомнила, чем обязана роду дель Тэй. Поняв, что ее не собираются бить прямо сейчас, Ренна осторожно приблизилась. Крепко удерживая градоправительницу, баронесса усадила ее на грубо сколоченную лавку.
— Казню к чертям этих идиотов, — бормотала Андраэль. Сейчас не помешала бы чашечка фирменного чая Ренны. Но взять его было негде, поэтому оставалось только стучать пальцами по столу. Больше всего сейчас хотелось завалиться спать до вечера. Но это можно сделать только после того, как она придумает выход из положения.
— Вот что, — наконец сказала Ее Светлость. Подняв голову, она нашла глазами забившихся в угол крестьян, про которых до этого момента думала, как о говорящем дополнении для мебели. — Здесь есть лошадь?
Мужчина торопливо закивал.
— Бери мою баронессу и скачите во дворец. Ренна, вели пропустить тебя к Саранею и все ему расскажи. Пусть вознаградят этих людей и пришлют ко мне придворного лекаря, не зря же он получает свое жалование. А чтобы эти остолопы на страже не придирались по пустякам, подойди сюда.
Леди Андраэль тяжело поднялась с места. Когда баронесса приблизилась, Ее Светлость зашептала на чародейном. Вскрикнув от изумления и испуга, Ренна закрыла глаза. Андраэль почувствовала, как остатки энергии по капле покидают ее тело. Закончив, градоправительница вывела на лбу у баронессы сложную руну. Это был крайний случай.
— Моя личная печать. Пусть только попробуют теперь не пустить!
Дыхание выходило с присвистом, Андраэль еле держалась на ногах. Ренна помогла ей добраться до постели и с поклоном удалилась. Несколько минут в голове у градоправительницы стоял тихий звон, похожий на отголоски эха. Миледи почти заснула, но тут кто-то осторожно тронул ее за плечо.
— Госпожа просила вам заварить, — еле слышно прошелестела крестьянка, ставя что-то рядом с кроватью. Женщина помогла Андраэли сесть и протянула ей... чашку чая. Ренна, наверное, из кожи вон вылезла, силясь отыскать подходящие травы.
Ее Светлость сделала глоток. Да, эта горькая бурда имеет мало общего с тем, к чему Андраэль привыкла во дворце.
И тут она увидела свое отражение в чашке. Вода искажала черты, но и так было видно, что лицо миледи превратилось в большущий синяк. Всклокоченные волосы, изможденный взгляд, темные круги под сухо блестящими глазами. Левая бровь рассечена, а справа лицо покрывала целая сеть ранок. Одна была особенно глубокой и шла через все лицо, от виска к подбородку.
Андраэль охватил ужас. Неужели все, ради чего ее родители принесли столько жертв, напрасно?
«Спасибо, хоть глаз не вытек».
Миледи сделала еще пару глотков и сползла на подушку. Отставив чашку, Ее Светлость провалилась в забытье.
* * *
Вдали виднелся силуэт храма. Дилат никогда не видел ни одного кроме того, рядом с которым жил, и храма всех богов в Гагошпе, где проходил его День Выбора. Так что теперь даже первый снег, холодящий лысину, не мешал жрецу внимательно изучать представшее перед ним зрелище.
А посмотреть было на что. Храм Альфаренны, к которому они подъезжали, не отличался ни роскошью, ни монументальностью. Дилату показалось, что его составляли несколько снежинок, упавших друг на друга. Удивительно, каким невесомым выглядело здание. Но поразительно было и другое: обычно в любом храме довольно много скульптур и портретов бога, которому он посвящен. Этот же просвечивал насквозь и был... абсолютно пуст!
Брат Ланиель с хитрой ухмылкой наблюдал за вытянувшимися лицами спутников. Он выглядел мальчишкой, предвкушающим очередную проделку.
— Нравится? Не зря наш храм считается самым прекрасным в Дольции. Его построили заезжие горные эльфы. С этим здесь связана легенда. Рассказать?
— С удовольствием послушаем, — Виле казалась действительно заинтересованной. Да и Дилату стало любопытно послушать. Он даже задумался, не завести ли ему что-то вроде путевого дневника, чтобы записывать туда обычаи и легенды разных дольцийских городов. А потом он вернется домой, в родную обитель, приведет заметки в порядок и опубликует их. Сначала его труд станет известен среди жрецов, потом им заинтересуются и другие, и вот уже вся страна будет обсуждать путевой дневник. Может быть, тогда они поймут, что иногородние — такие же люди, как они сами. Может быть, в дольцийцах проснется сочувствие. А может, даже градоправитель Веефа не побрезгует прочесть его труд и осознает, что Дилат не так никчемен, как казалось, когда его отправляли в обитель. Но это вряд ли...
Очнувшись от грез, Дилат осознал, что Ланиель уже вовсю рассказывает:
— ... направились в Северград за лучшей жизнью. Тогда это был еще совсем молодой, не до конца построенный город, и эльфы не сомневались, что без работы не останутся. Их было четверо, прямо как нас с вами. Только наши эльфы давно знали друг друга. Еще дома они поклялись Альфаренне, что ничто не разрушит их дружбу. Но один из них нажил могущественных врагов, и те выслали погоню. Проезжая здесь, эльфы устроили стоянку на том самом месте, где сейчас храм. Двое пошли за хворостом. Там-то их и настигли преследователи. Они обещали эльфам награду, если те заведут в лес своего товарища. Эльфы, верные клятве, отказались. Тогда им пригрозили. И тогда друзья не согласились. Враги пошли на крайние меры и прибегли к пыткам. Не выдержав, эльфы уступили. Они завели друга в чащу. Его убили, а предателей отпустили с наградой. Вернувшись в лагерь, они ничего не сказали четвертому товарищу, солгали, что и сами ищут друга.
Но как только было сказано последнее слово лжи, Альфаренна на своей ладье спустилась с небес.
«Вы нарушили клятву, и за это вы достойны кары!»
И, взмахнув рукой, богиня обратила предателей в статуи из не известного доселе камня. Он рассыпался вокруг богини мелкой крошкой. Позже его стали называть лунным камнем.
Ланиель достал из-за ворота тонкий кожаный шнурок. На нем болтался маленький шарик, оправленный в металлические листья. Дилат вздохнул от восхищения. Лунный камень — настоящая редкость, найти его очень сложно. О красоте лунного камня ходили легенды, но Дилат никогда не видел его вживую. И теперь жрец понимал восторги писцов: подвеска как будто светилась изнутри. Камень казался круглым от природы, словно его никогда не касались руки мастера. Впрочем, возможно, так оно и было.
— А четвертый эльф? — Вопрос отца Марийса вывел Дилата из оцепенения.
Брат Ланиель задумчиво покрутил шнурок и спрятал обратно.
— Четвертый эльф, горюя, наутро разыскал тело убитого и похоронил на месте лагеря. Уходя, он с помощью магии возвел на могиле друга храм и посвятил его Альфаренне. Легенда гласит, что он продолжил путь в Северград, а там его следы затерялись. Подойдем поближе?
Копыта коней застучали по смерзшейся почве. Неожиданно стройные деревья расступились, и жрецы оказались отданы на растерзание беспощадному ветру. Храм стоял почти на самом краю обрыва!
— Бр-р! И какому идиоту пришло бы в голову поставить лагерь здесь? — поежилась Виле, добавив пару крепких ругательств. — Не думаю, что легенда полностью правдива.
— Да нет, почему же, — откликнулся Марийс. — Мне однажды посчастливилось встретить горного эльфа. Они думают совсем не так, как мы, люди. Их народ привычен к открытым пространствам и к сильному ветру. Наверняка это место напомнило им родные края.
— Ладно, допустим. А костер? Как они разжигали здесь огонь? — Как истинная улсартсинка, мать Виле не хотела сдаваться без боя.
— Магия, моя дорогая. Они же эльфы, почему бы им не воспользоваться магией?
— Ах, как удобно! Конечно, давайте любой казус оправдывать магией!
— Поймите же, мать Виле, для них это самый естественный способ решения проблем. Эльфы думают совсем иначе, чем мы.
Брату Дилату было абсолютно все равно, магия это или нет. Задержав дыхание, он любовался видом.
— Как все-таки красиво... И совершенно непохоже на на обитель при храме. По сравнению с людной, оживленной обителью Веефа это место казалось необитаемым. Храм выглядел одиноким чудом света в лесной глуши.
Следя за растерянным взглядом Дилата, пытающегося обнаружить других жрецов, брат Ланиель улыбнулся.
— Да, у нас не самая обычная обитель. Мы сделали все, чтобы не нарушать уединения этого места. Если хочешь увидеть кельи, вглядись в ветки повнимательнее.
Жрецы задрали головы. Брат Дилат не заметил разницы, но Виле указала на какие-то конструкции, напоминающие гнезда вивернов.
— Ну что, зайдем в храм, а потом представимся местному верховному жрецу? — предложил отец Марийс.
— А нам можно внутрь? — удивился Дилат. Отец Ласааф точно бы этого не одобрил.
— Мальчик, ты совсем дурачок или притворяешься? — Мать Виле насмешливо посмотрела на него. — В храм может заходить каждый. Понимаешь? Чему тебя в родной обители учили?
Преодолевая робость перед чужим храмом, брат Дилат засеменил за старшими жрецами. Брат Ланиель одобряюще похлопал его по спине. От этого Дилат почувствовал себя еще глупее, чем обычно.
Входом в храм служил довольно узкий ажурный проем. Человек среднего телосложения без труда прошел бы, но брат Дилат не был уверен, что своими попытками сохранит храм в целости.
По обеим сторонам арки застыли две статуи из лунного камня. Эльфы, те самые, из легенды. Мужчина и женщина. На лицах обоих застыл ужас. Женщина с собранными в хвост волосами держала лук наготове, задрав голову кверху. Мужчина успел наполовину вытащить меч из ножен.
Дилат, очень впечатленный, рассматривал статую, пока остальные по очереди входили в храм.
— Эй, ты идешь? — Проходя мимо, брат Ланиель задел Дилата плечом и обернулся.
— А я пролезу?
— Пролезешь, куда ж ты денешься! И не таких проталкивали.
— Проталкивали? — с беспокойством переспросил брат Дилат.
— Ланиель шутит, сын мой. Тут все обустроено по принципам пятого измерения — эльфы ведь делали.
Это не очень успокоило брата Дилата. О пятом измерении он не имел никакого понятия. Под уговоры спутников жрец, все равно втягивая объемный живот, бочком втиснулся в храм. И с облегчением осознал, что не встретил никаких препятствий. Дилат не удержался от восхищенного вздоха.
От ажурных стен не осталось и следа. Жрецы стояли посреди огромного зала в форме шестиконечной звезды — один из главных символов Альфаренны. Внутри было тепло и светло, совсем не так, как думал Дилат. По-прежнему создавалось ощущение, что храм создан из гигантских снежинок, горкой упавших на землю. Но теперь он вовсе не был пустым. Как и положено, в конце «луча» напротив входа стояла статуя богини. Только она была крайне нетипична для миролюбивой Альфаренны. Лицо богини выражало праведный гнев. Она стояла в своей белоснежной ладье, подняв одну руку, а другую по-хозяйски положив на борт. Вокруг фигуры богини мириадами брызг разлетался лунный камень. Осколки и глыбы зависли в воздухе. И снова у брата Дилата было полное ощущение, что они вот-вот обрушатся на него.
— Как они это сделали? — шепотом спросил жрец, тронув Виле за рукав.
— Эльфы. — неопределенно отозвался Марийс, как будто это что-то объясняло.
— У нас ходит суеверие, что по ночам осколки светятся. — рассказал Ланиель. — А еще они иногда летают вокруг лодки.
Обычно Альфаренну изображали в профиль. Но в этот раз, вопреки всем канонам, она смотрела прямо на зрителя. Ее косы, обычно расположенные так, чтобы образовывать полумесяц, здесь изгибались под совсем другим углом. И прическа богини казалась уменьшенной копией ладьи.
— Посмотреть на Альфаренну карающую съезжаются со всего света. — с гордостью прошептал брат Ланиель.
Кроме статуи в храме ничего не было.
— Ну что, помолимся?..
* * *
Когда Дилат погрузился в свои мысли, Виле встретилась взглядом с Ланиелем.
«Думаю, задержать его до Дня Всех Богов будет несложно».
«Ну что вы, мать Виле! В такой день?» — Отец Марийс осуждающе качнул головой.
«Я бы ни за что не нарушила священного перемирия! Но вот после...»
«Вы так жестоки! Напасть на человека сразу после праздника...»
«Я же не собираюсь его убивать. То, что я из Улсартсы, не значит, что я могу только мучить и убивать. Напоим его, расспросим поподробнее, а потом подсыпем ему вот этих листьев. Наш друг начисто забудет о своей миссии, а мы свершим то, что должно».
* * *
Вайсанна раздраженно постукивала отросшим ногтем по столбику койки. Вот уже с две недели они торчали здесь, в тюремной камере Гочева. У сестер отняли все вещи, даже заставили переодеться в одежу для заключенных — обычные холщовые штаны и ярко-оранжевую рубаху, покрытые вышивкой. Спороть или как-то иначе уничтожить вышивку было невозможно, так что, только увидев человека в таком наряде, любой понимал — пред ним преступник.
Кормили здесь просто отвратительно. По сравнению с домом Дзархабов тюремная еда казалась не лучше помоев. А в довершение всех бед в камере с сестрами сидели два мужика. Хорошо, что хоть двое — большинство других камер были забиты под завязку. Но если Вайсанне было просто неприятно делить и без того тесную клеть с кем-то, то Налис стала сама на себя непохожа. Обычно довольно уверенная в себе, сейчас она забилась в угол и волком смотрела на соседей. Она мало ела и плохо спала, из-за чего вконец исхудала и стала еще более дерганной. Удивительно, но Вайсанне даже стало жалко младшую сестру. После того, что она пережила тогда, накануне отъезда, оказаться запертой в одной комнате с двумя мужчинами, постоянно ловить на себе сальные взгляды стражников... Зато теперь, если повезет, Вайсанне не придется осуществлять придуманный ею дерзкий план...
Ей удалось узнать кое-что о прошлом сокамерников. Обоих тоже посадили за колдовство. Один и них, наполовину лысый (несмотря на молодой возраст) зануда, действительно был чародеем. Второго же обвинили за проведение магических ритуалов на городской площади (на деле же за то, что он соблазнил жену коменданта). В это поверить было легче: даже со множеством шрамов и сломанным в нескольких местах носом мужчина не выглядел уродом. Напротив, он казался воплощением храброго воина из каких-нибудь историй о подвигах и спасенных прекрасных девах. Оба соседа не производили впечатление людей, при которых надо всегда иметь нож за спиной. Но Вайсанна все равно держала ухо востро. На всякий случай она прикарманила ложку со стола. Ложка была деревянная. Так себе оружие, но уж какое есть.
Но больше всего Вайсанну волновали не сокамерники. Скоро и ее, и Налис должны казнить. Сестру это, казалось, вовсе не заботило. У Вайсанны даже создалось ощущение, что Налис ждет этого дня. Все, что угодно, лишь бы закончилась эта пытка. Сама Вайсанна не собиралась так быстро сдаваться. Она перебирала в голове варианты побега. «Колдунов» посадили в камеру с крепкими стенами и дверью, с крохотным окошком. Магия в тюрьме, естественно, блокируется, так что умения Лейна бесполезны. Вайсанна уже видела, к чему приводят все его потуги освободиться. Лейн пыхтел, обливался потом, в изнеможении валился на железную койку, но тщетно.
Сейчас даже чародей сдался. Он сидел, как нахохлившаяся птица, и бормотал что-то себе под нос. Вайсанну удивила столь разительная перемена, произошедшая в этом человеке за время заключения. Как только их бросили сюда (всех четверых поймали в один и тот же вечер), Лейн громогласно возмущался, колотил тощими руками в дверь, храбрился, заявлял, что его не посмеют сжечь на костре. Он умничал по каждому поводу, сыпал одному ему известными фактами, с превосходством глядя на окружающих. Как будто это не он был единственным в камере, посаженным за дело. Куда делся тот человек?
Размышления Вайсанны прервал звук открывающейся двери. Обед. Или ужин? Еще и задержали, уроды!
Обычно огромную кастрюлю с противным варевом приносил жирный маленький повар, окруженный четырьмя-пятью здоровяками. Наверное, из-за того, что в этой камере содержались всего четверо узников, трое ждали в стороне, готовые прийти на помощь. В этот раз повара почему-то не было. Еще в первый день Вайсанна и узник со сломанным носом, имени которого они так и не узнали, попытались напасть на повара и одного из стражников. Но остальные в мгновение ока оказались в дверях. Мятеж был подавлен, зачинщики — избиты. Вайсанне до сих пор было неприятно лежать на правом боку, да и по всему телу остались следы.
Увидев, что в этот раз солдат пришел один, она воспрянула духом. Такую возможность нельзя упускать! Но и действовать надо иначе.
— Эй, уважаемый, — бросила Вайсанна на чародейном.
Краем глаза она заметила удивленный взгляд Лейна. Налис подняла голову. Стражник, плюхнув похлебку в миску, хмуро и озадаченно посмотрел на Вайсанну.
«О боги, неужели он не понимает чародейного?»
Тогда это провал. Но еще рано сдаваться.
— У меня есть предложение, которое сулит вам баснословную прибыль, — проговорила она, глядя ему в глаза. Казалось, стражник понял. По крайней мере, в его глазах мелькнул интерес. Но он тут же угас, стоило стражнику бросить взгляд на стоящих невдалеке товарищей. Вайсанна правильно истолковала пантомиму.
— О, моей награды с лихвой хватит, даже чтобы с кем-нибудь поделиться.
«Ты что творишь?» — В голосе Налис было больше изумления, чем негодования. Вайсанна, увлеченная новым планом, ничего не ответила.
«Как жаль, что мы с ней в одной камере. А могло бы выйти так удачно...»
Стражник, наконец взвесив все «за» и «против», выжидающе уставился на Вайсанну.
— Ну?
— Мой отец — самый преуспевающий купец Гагошпа. Он озолотит вас, если вы меня освободите.
Стражник покрутил ус, помолчал.
— Это только что была клятва? — наконец уточнил он.
— Да, — подтвердила Вайсанна. Видя его колебания, она на всякий случай произнесла и традиционную форму. — Клянусь всеми богами, что сделаю все возможное, чтобы... как вас зовут? Чтобы Альгадро Берроуз получил тысячу золотых, если принесет мне вещь, о которой я попрошу и при условии, что я доживу до встречи с отцом.
— А он в состоянии мне эти деньги выплатить, ваш отец?
— Конечно! — возмутилась Вайсанна. Ее светло-голубые глаза сверкнули в темноте.
Стражник уже развернулся и собрался уходить, когда его настиг вопрос:
— Эй, а как же вы? Теперь ваша очередь!
Он медленно повернул голову.
— Что ты сказала?
— Мне нужны гарантии, — упрямо повторила Вайсанна. — Я не хочу попасть впросак только из-за того, что вы сдадите меня при первом же случае.
— Ты вообще не вправе чего-то здесь требовать, — осклабился стражник. — Сгноят тебя здесь, и папаша-купец в жизни не узнает, где его дочурка сгинула! Зачем тебя вообще в Гочев понесло, девочка? Сидела бы в своем распрекрасном Гагошпе да радовалась! Сколько тебе лет? Тридцать? Тридцать пять? Да ты почти ребенок! И как папуля отпустил-то? Или и вовсе не отпускал, а?
— Две тысячи золотом, — мрачно сказала Вайсанна. Пусть думает, что хочет.
Стражник усмехнулся в усы и дал ответную клятву.
— Итак, у тебя, похоже, есть план? Мне надо только что-то принести, верно? Надеюсь, это не боевой конь в полном облачении?
— Нет, конь нам не нужен. У меня есть идея, но для ее реализации понадобится время. Для начала скажите: когда нас планируют сжечь?
— Обычно у нас казнят по-одному — маленький город, отличное развлечение для народа, сами понимаете. Но в последние месяцы тюрьма просто переполнена. Еще немного — и придется делать казни более массовыми. И так уже по пятеро в день... Но не беспокойтесь, до вас дело дойдет нескоро, через две-три недели...
— Прекрасно. — Лицо Вайсанны выражало мрачное, мстительное удовлетворение.
«Может, имеет смысл подождать и попробовать сбежать, когда нас поведут на казнь?» — спросила вдруг Налис.
«Не совсем же они идиоты. Этого и будут ожидать в первую очередь. И наверняка усилят конвой. К тому же, они меня задели, так что простым побегом они не отделаются. О нас будут слагать легенды!»
«Мне это не нравится. Оно нам вообще надо? И... Если бежать из камеры, придется еще и этих с собой брать...»
«А ты думаешь, мы вдвоем долго продержимся на свободе? Тебе не нужна помощь настоящего чародея? Тогда ты еще глупее, чем я думала!»
«И с чего ему нам помогать?»
«А куда он денется?»
— Так, теперь слушайте, — обратилась Вайсанна к стражнику. — Нам нужна простая, неприметная одежда, четыре комплекта, добротное оружие, четыре комплекта... Так, давайте я вам напишу, забудете еще. Бумажка есть?
Как ни странно, нашлась у одного из товарищей стражника, которые за время разговора подошли поближе. Позаимствовав у него же грифель, Вйсанна быстро начеркала каких-то каракуль, затем задумалась и после небольшой паузы вписала еще что-то. Стражники склонились над внушительным списком.
— Ничего не треснет, красотка? — фыркнул один из них. — Да мы разоримся на твоих побрякушках!
— Денег моего отца хватит, чтобы покрыть расходы, — напомнила Вайсанна.
— Э, нет, так не пойдет. А вдруг ты околеешь уже через неделю после побега? А мы будем полгода голодать. Мы не клялись, что принесем тебе все это барахло. Вычеркивай.
Вайсанна сжала челюсти так, что казалось, зубы сейчас раскрошатся. «Уроды!» Оставив пять самых необходимых пунктов, она вернула листок.
— Без этого никак. И только попробуйте обмануть!
* * *
Белые хлопья, кружась, устилали мостовые Сьисоли. Ангел с удивлением отметил, что под снежным покровом проглядывает деревянный настил. Вообще климат в Сьисоли сухой и теплый, так что снег здесь — почти такое же чудо, как явление одного из богов народу. Но местные жители оказались на удивление хорошо подготовлены к непогоде: похоже, доски натерты каким-то составом, чтобы не портились прежде времени. А вот сами горожане не выглядели такими уж счастливыми: длинные свободные одежды, которые они носили круглый год, легко намокали и слабо защищали от холода. Зато разноцветные пятна очень эффектно смотрелись на белом фоне. Каждый цвет соответствовал настроению. Сейчас, например, в моду вновь вошла мечтательная задумчивость, а значит, и светло-зеленый.
Ангел провел в Сьисоли, по размерам, едва превосходящим средний пригород Вевво, уже четыре дня. За это время демон успел выяснить, где остановился Дейриш со своими людьми, которых он гордо именовал своей армией. Конечно, бывали группки и поменьше, побеждавшие в битвах, но для захвата мира четверых человек мало, как ни крути. Даже если двое из них не совсем люди.
Неприятным сюрпризом стала физиономия Охотницы среди сподвижников мага. Вот уж кого Ангел не ожидал встретить ближайшие полгода! Сначала он даже подумал, что ему пригрезилось. Но нет, Шиза была вполне реальна. Закинув длинные ноги на стол таверны, она прихлебывала что-то из кружки и подобострастно смеялась шуткам Дейриша. Умеет же человек вырасти как из-под земли в самый неподходящий момент! Ну ничего. Феникс велел заполучить ребенка любой ценой — Ангел не подведет.
Для начала он поселился в трактире на одной из самых оживленных улочек города, чтобы легче смешаться с толпой, купил себе светло-зеленое одеяние из ткани попроще, известное здесь как хумасья. Что-то, напоминающее жреческий балахон, но другое по покрою и материалу.
Чтобы не привлекать излишнего внимания серыми закрученными рогами, Ангел купил еще и дешевый коричневый плащ с капюшоном. Так со стороны будет казаться, что он — чужестранец, недавно приехавший в Сьисоли и рассчитывающий провести там достаточно много времени. Желающий соответствовать местной моде, но не имеющий достаточно денег на хумасью получше или надутый торговцем, запросившим втридорога за третьесортный товар.
Коричневый был у сьисольцев одним из тех немногих цветов, которые ничего не означали. Вернее, единственным таким цветом. Увидев человека в буром, можно было заключить одно из двух: либо он приезжий и еще не сообразил, что выбрать, либо он еще не определился со своим настроением (и такое бывает).
Пару дней Ангел провел в той же таверне, где поселились Дейриш с «армией». Устроившись в уголке, он весь день наблюдал за посетителями. Когда демону только объясняли задачу, он собрался сделать сестру Дейриша источником информации. Но, увидев ее, решил, что сподручнее будет задействовать служанку. Как там ее, Тана, кажется? Она, в отличие от полудриады, глупа, доверчива и недальновидна... По крайней мере, кажется такой на первый взгляд. Вот только так уродлива, что по сравнению с ней Мозраэна — первая красавица Дольции.
Снова увидев среди приспешников Дейриша Двуликую, Ангел чуть не откусил край глиняной кружки от злости. Его вновь больно кольнуло недоверие Феникса. Хотя, конечно, никакой Феникс этой оторве не указ. Захочет — хоть в Улсартсу попрется, и ничто ее не остановит.
Надвинутый капюшон не обманул Охотницу. Узнав Ангела, она резко усмехнулась. Со стороны могло показаться, что это просто очередная нервная судорога, но чуть лучше знавший ее демон понял, что это означало что-то вроде: «А-а, это ты? И ты думаешь, что сможешь накопать больше, чем я? И даже ребенка забрать? Ну, думай, думай».
В ответ Ангел сделал вялое движение рукой, в котором существо с фантазией узнало бы очень неприличный жест. Охотница была таким существом, но она, к сожалению или к счастью, уже не смотрела в ту сторону.
На следующий день Ангел стал следить за перемещениями Таны. Он выяснил, что она часто посещает городской храм — жрец кивнул ей, как старой знакомой.
Городские храмы иначе назывались Храмами Любого Бога. Это были маленькие круглые зданьица или даже комнаты в домах. За ними присматривал один-единственный жрец, живущий неподалеку. На ночь двери оставались открытыми. Жрец нужен был разве что для ухода за храмом.
Сейчас Ангел как раз стоял напротив городского храма и ловил белой шевелюрой снег. Капюшон не спасал. Довольно быстро Тана вышла наружу.
Ангел прошептал несколько слов на чародейном языке. Увидь это кто-нибудь из прохожих — демона мигом арестуют. Но ему повезло, кажется, никто не обратил внимания на неприметную фигуру в буром плаще.
Дойдя до переулка, в котором скрывался демон, Тана поскользнулась и упала, вскрикнув. Старый жрец поспешил на помощь, но не успел: почти сразу же Ангел появился рядом. Заботливо склонившись над женщиной, он помог ей подняться. Наступив на ногу, Тана опять вскрикнула.
— Больно? Наверное, вы повредили ногу, когда упали, — предположил Ангел, бережно поддерживая женщину и стараясь ничем не выдавать отвращения, возникавшего у него при каждом взгляде на нее. «Еще бы! Знала бы ты, дорогая, сколько сил я вбухал в твое падение», — подумал он.
Шокированная неожиданной помощью (и оказавшим ее красавцем-мужчиной), Тана лишилась дара речи.
— В таком состоянии вам до дома не дойти, сударыня. Я знаю одно местечко совсем рядом. Позвольте проводить вас туда. Думаю, в помещении я смогу хоть немного вам помочь.
Заторможенный любезностями мозг Таны нашел ответ не сразу. Последний раз к ней проявляли бескорыстное, как ей казалось, внимание лет пять назад, да и сударыней называли впервые. Наконец в голову ей пришел ответ, которому далеко не с первого раза научил Дейриш.
— Вы так добры, господин.
«У нее еще и не все зубы на месте!»
Но пришлось, превозмогая омерзение к плохо мытой, уродливой и грубой плебейке, учтиво поддерживать ее, помогая идти. Под конец Тана и вовсе повисла на Ангеле, ничуть не смущаясь.
«О боги, за что?! Чем я повинен перед вами?» — мысленно возопил демон. Может, жертву им принести? Человеческую!
Таким образом они доплелись до трактира с названием «Три головки сыра». Для тех, кто не умел читать, на вывеске были красочно изображены три головки сыра, одна на другой. Треугольные желтые ломти лежали рядом, показывая, что это именно сыр.
С хозяином этого заведения Ангел был довольно давно знаком благодаря Детям Пепла. Тот сам рассказывал демону историю своего трактира. Забавная ситуация там вышла: брат трактирщика владел молочной лавкой и торговал в том числе редкими сортами сыра. Но он был азартным игроком и погряз в долгах. Лавочник отдал все свои вещи до последней безделушки. В ход пошли даже товары из лавки — пришлось ее закрыть. Не в силах смириться с нищетой и испорченной репутацией, брат нынешнего трактирщика совершил самоубийство. Семьи у него не было, так что приятель Ангела остался единственным наследником. В общем, наследовать там было почти нечего: огромный полупустой дом в центре города и жалкие крохи прежнего состояния. Но через несколько месяцев, когда история была почти забыта, гонец привез к порогу будущего трактирщика заранее оплаченную посылку. Оказалось, что еще до своего разорения лавочник заказал три головки деликатесного сыра. Гонец задержался в пути, и заказ пришел гораздо позже. Недолго думая, наследник продал сыр за баснословную сумму и на вырученные деньги открыл трактир.
Вот туда-то Ангел и привел свою жертву. Бегло кивнув трактирщику, демон усадил Тану за столик в углу. Осмотрев ногу, он сказал заранее заготовленные слова:
— Это всего лишь небольшой вывих. Сидите спокойно, я смогу вам помочь.
Как вправлять вывихнутые конечности, он представлял себе весьма приблизительно, но в этом ему вновь помогла толика магии. Хорошо, что Сьисоли — один из самых лояльных к колдунам городов! Где-нибудь в Гочеве или в Веефе Ангел давно горел бы на костре.
Восхищению Таны не было предела.
— О, господин! Это чудо! — сипло прошамкала она, крутя исцеленной стопой. — Мой хозяин ни за что не сделал бы для меня ничего подобного!
«Она сама заговорила об этом. Прекрасно», — подумал Ангел. Задача упростилась — ему не придется придумывать предлог для расспросов.
— Так вы рабыня? — Он подпустил в голос пренебрежительной неприязни.
— Что? Нет, господин, что вы! — Тана явно смутилась. — Я, это, кормилица и шлужанка у лорда Дейриша. — От волнения она стала шепелявить еще больше, а зачатки вежливой речи, почерпнутой у семейства полунагов, испарились без следа.
— А, это тот, который недавно в «Убежище странника» поселился?
— Да как ж недавно — уж неделю как!
И тут Тану понесло. Еще следя за Дейришем, Ангел заметил, как того раздражает ее болтовня. Сейчас демон испытал всю силу красноречия Таны на себе.
* * *
Разбрызгивая слякоть по деревянным мостовым, Габор шагал по Сьисоли. Если бы не усталость и не непонятное головокружение, появившееся после телепортации, он мог бы сказать, что город ему нравится. Широкие чистые (по сравнению с другими дольцийскими городами) улицы, нежаркий климат, тихие горожане.
Попав в Гочев, сержант быстро выяснил, что никого, подходящего под описание Дейриша, здесь не видели. Зато по дороге в Сьисоли путники обращали внимание на небольшой отряд, возглавляемый, по их собственным словам, «патлатым безумцем». Дотопав туда на своих двоих, уставший и подмерзший Габор искал место для ночлега. Это было несложно: хоть городские ворота уже закрылись, многие таверны в этот час только начинали работу.
Маккой ушла в вечерний патруль, так что поговорить было не с кем. И это пагубно влияло на настроение сержанта. Без возлюбленной Габор замечал куда больше раздражающего в окружающих. Особенно сейчас, когда улицы кишели гражданскими, как подгнивший труп — червями. Прокладывая себе путь сквозь толпу, сержант был готов порвать любого прохожего голыми руками.
Вдруг Габор сбился с шага. Его изумлению не было предела. Ритм шага — первое, чему учат улсартсинских кадетов. Этот навык позволяет им без проблем проходить почти везде, от узких улочек до людных площадей. И заставить улсартсинца нарушить ритм мог только другой улсартсинец, причем довольно задиристый.
В гневе Габор обернулся и увидел удаляющуюся от него широкую спину.
«Ну уж нет, так просто ты от меня не уйдешь, засранец!» — подумал сержант и бросился следом. Без труда догнав обидчика (тот, казалось, даже не заметил земляка), Габор положил тяжелую руку ему на плечо. К изумлению сержанта, он наглец оказался... женщиной! На Габора смотрела настоящая медведица, облаченная в броню. Ее рыжие космы разметались по плечам, шрам с рваными краями пересекал длинное лошадиное лицо. За свою жизнь в Улсартсе сержант видал и не таких «красоток», но этой удалось его удивить. Было нечто странное даже в том, что он вообще встретил тут землячку. Улсартсинцы обычно не покидают родного города поодиночке. Разве что у этой тоже здесь какое-то поручение.
— Чего тебе? — рыкнула незнакомка на чистом улсартсинском диалекте.
— Ты пересекла мне дорогу, женщина. Я требую поединка!
В родном городе Габора такое было в порядке вещей.
Женщина презрительно приподняла верхнюю губу.
— Ты? Да пожалуйста! — И она бросилась вперед.
На месте сержанта любой подумал бы дважды, прежде чем задирать незнакомку: она была на голову выше Габора, а он на низкий рост не жаловался. Но для сержанта это был вопрос чести.
Мощный кулак влетел в скулу Габора, да так, что он чуть не рухнул. Хорошо, что удалось уйти от следующей атаки: еще один удар, вполне возможно, превратил бы его в отбивную. Быстро поднявшись на ноги, сержант закружился вокруг противницы по деревянной мостовой. Напуганные горожане давно отошли на безопасное расстояние, но совсем уходить не спешили: такое зрелище выпадало нечасто. Габор попытался подставить подножку, но незнакомка угадала его маневр. В следующую секунду уже сержант летел на землю. Подняться ему не дали: в лицо ему уткнулся квадратный нос сапога, подбитого треугольными гвоздями. Габор и сам носил такие. Разве что на размер поменьше.
Противница уставилась на него единственным глазом. Сержанта разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, его душила ярость от осознания поражения. С другой — он не мог избавиться от охватившего любопытства: почему-то женщина казалась ему странно знакомой. Этот глаз, этот шрам, эти рыжие волосы... Наконец, когда она стала заносить меч, чтобы прикончить наглеца, Габор воскликнул:
— Прошу извинить мою дерзость, о пресветлая богиня! Я не хотел оскорбить тебя, я лишь поступал согласно обычаям моего народа!
Почему-то никто из зевак не отреагировал на необычные слова Габора. Потеряв интерес к происходящему по окончанию схватки, сьисольцы стали расходиться по своим делам.
Лицо незнакомки смягчилось. На нем появилось выражение, которое иногда можно увидеть на портретах и у статуй: так мать смотрит на непутевого сына, сокрушаясь его неудаче и призывая следовать своему примеру.
— Лучше поздно, чем никогда, — улыбнулась она. — Считай, что это было испытание и ты его прошел.
— Но как же глаз?! — удивился Габор. Боги не могли менять количество частей тела, также как воплощаться в существа другого вида. Не получалось у них, и все.
— А кто тебе сказал, что его нет? — В голосе богини послышалось веселье. Она приподняла повязку, скрывающую «отсутствующий» глаз. — К тому же, если помнишь, однажды я чуть не лишилась глаза. — Рангхильд указала на свой шрам.
Вдруг совсем рядом послышался резкий птичий крик. Громко хлопая крыльями, на плечо богине уселся ворон. Поковыряв клювом железный наплечник, он что-то каркнул прямо ей в ухо. Рагнхильд поморщилась.
— И незачем так орать. Сейчас буду.
Сбросив птицу, она повернулась к Габору.
— Пока мы тут говорили, началась война между Пипжсой и Омно, а я еще здесь. Мне пора.
Габор удивленно заморгал и Рагнхильд исчезла. Еще несколько секунд он стоял, осознавая, что с ним только что разговаривала богиня войны, самая почитаемая в Улсартсе, рожденная там и героически погибшая у стен этого вечного города. Легенду о Рангхильд очень любили в Улсартсе: жители гордились тем, что великая богиня их землячка.
Габор сунул руку в карман. Неожиданно пальцы нащупали какой-то незнакомый предмет. Это оказалась маленькая скляночка, тускло отблескивающая в свете горящих окон. Как она могла там оказаться? Чтобы рассмотреть ее получше, сержант решил наконец найти наконец кабак, где посветлее и можно переночевать без приключений.
Подходящим местом оказался трактир «Завороженная». На вывеске была изображена такая пучеглазая тетка, что Габор забеспокоился о ее здоровье.
Усевшись за самый освещенный столик и заказав себе еды, сержант стал крутить в пальцах склянку. Она легко помещалась в кулаке (уж в Габоровом-то точно). Сквозь мутное стекло было видно содержимое: черно-коричневая жидкость, в которой плавало что-то, похожее на водоросли. На веревочке, обвязанной вокруг горлышка, болталась железная подвеска в виде ворона.
«Вот так подарок от богини!» — почесал в затылке Габор.
Тут принесли его еду. Подавальщица, как и все прочие девушки в «Завороженной», носила легкое серое платье с разрезами на рукавах. Распущенные волосы чуть ли не тонули в супе. Похоже, это сделано с целью придать подавальщицам большее сходство с ведьмами. Может, поэтому их и жгли чаще всех прочих жительниц Сьисоли.
Кроме подвески к горлышку была прикреплена какая-то бирка. Торопливо оторвав ее, сержант прочел почти по слогам (читал он неважно, а буквы были до того узорчатые, что продраться через них было сложно):
«Зелье мутного болота. Ингредиенты: чернозем из долин в окрестностях Спайта, слюна совиная, вода из топей близ Шепа, монета меделайнская, ржавая, достоинством в один орешек.
Эффект: вызывает у жертвы головокружение, легкое временное помутнение рассудка, сопровождающееся слабостью во всем теле и влекущее за собой потерю сознания.
Применение: вводится через дыхательные пути. Обездвиженной жертве следует залить в нос все содержимое сосуда. Данная доза имеет эффект на любую известную науке расу, а также на помеси всех известных видов в любых вариациях. На людей и им подобных действует в течение пяти часов. Более выносливые расы, такие как эльфы, наги, высшие феи, испытывают действие препарата в течение трех часов.
Внимание! Будьте осторожны, избегайте попадания препарата в дыхательные пути. Перед использованием лучше обезопасить себя респиратором в виде марлевой повязки».
«Как дела? Успел до закрытия ворот?»
Габор вздрогнул от неожиданности. На столе остывал суп и мясо с овощами. Вид еды напомнил сержанту, как он голоден, так что отвечал он уже с набитым ртом. Жуя, он рассказал возлюбленной об удивительных событиях этого дня.
«И к чему было это все?»
Довольно долго Маккой молчала. Затем до сержанта донеслось:
«Ну и дурак же ты!»
«Это почему?» — опешил Габор.
«Яснее намека тебе не могли дать. Не зря же там упоминались разные помеси. А у Дейриша в армии есть отличная полукровка»
К отряду мага улсартсинцы относились без оправданного в подобном случае скепсиса. Всякое живое существо они считали прежде всего боевой единицей. Если называет армией, значит, есть за что.
«Так, может, проще сразу его захватить и угробить? И проблема решена».
Не все так просто, — терпеливо возразила Маккой. — Не забывай, что Дейриш — могущественный маг, да еще и с сильной паранойей. Почуяв малейшую опасность, он стирает предполагаемый источник в порошок. А вот его сестра, мне кажется, куда менее бдительна. Это нам и поможет...»