2.
Сайра не любила коридоры между занятиями. Скопления тел, голосов, эмоций — всё это накатывало на неё, как волна, с которой она не умела бороться.
Каждый человек — как оголённый нерв. Внутри — страхи, сомнения, злость, тоска, восторг, зависть, тревога. Всё это она чувствовала не как оттенки, а как вкусы, запахи, удары.
Мимо прошла девочка из Рейвенкло. Внутри неё — тревога. Остатки сна, в котором мать тонула в темноте. Сайра услышала, как вода вливается в лёгкие. Удушье. Холод.
Сзади — хохот. Гриффиндорцы. Но за смехом — резкий укол неуверенности одного из них. "А если я на самом деле — никчёмен?" Этот вопрос не был сказан, но он горел в нём, как тайная рана. Сайра почувствовала её, как свою собственную.
Она прошла мимо старосты с пуффендуйского. Его чувства были тихими, почти тусклыми — усталость, подавленность, желание исчезнуть на один день, просто чтобы никто ничего не ждал.
Сайра зажала пальцы в кулак. Кожа на ладонях была белой, холодной.
Слишком много. Слишком близко. Слишком живо.
В библиотеке было тише, но не легче.
Там сидел мальчик, смотрящий в окно. Его мысли шептали: "Я не нужен. Никому. Даже если я исчезну — никто не заметит."
Сайра подошла, не говоря ни слова, и села рядом. Он взглянул на неё, словно издалека. Не узнал. Он просто... перестал дрожать.
Тепло от него было горьким. Как остывший чай. Как печаль, которой даже не хватило на слёзы.
Сайра почувствовала, как внутри что-то затрепетало. Не жалость. Не сочувствие. Просто... тишина. Эхо. То самое, которое всегда в ней. И вдруг она поняла: она забрала часть его тяжести. Совсем немного.
И это стало её тяжестью.
Позже, в своей комнате, она почти не могла дышать. Не от боли — от переполненности.
И тогда она впервые заплакала.
Но слёзы были чёрные. Словно тень капала из глаз.
"Я не справляюсь," — прошептала она пустоте. — "Я не могу быть... этим."
Но никто не отвечал.
Только замок снова дышал с ней в такт. И ветер, гуляющий по древним башням, уносил её страхи. Или приносил чужие.
⸻
Это началось как обычный вечер. Её отпустили с занятий раньше — она чувствовала приближение перегруза. Всё внутри вибрировало, будто тело вот-вот треснет. Как натянутые струны, которые больше не могут держать звук.
Она свернула в пустой коридор, пытаясь уйти от гомона чувств. И вдруг...
— Эй.
Голос. Резкий, выровненный, как шаг по холодному мрамору.
Малфой. Он стоял у стены, полуповернувшись. В его голосе звучала привычная издёвка — маска, слишком тонкая, чтобы скрыть настоящий надлом.
— Думаешь, если ходишь, как тень, тебя никто не замечает? — Он усмехнулся. — Неплохая тактика. Людей пугает то, чего они не понимают. Особенно, если это дышит на них.
Сайра не хотела отвечать. Но он был слишком... громкий. Не голосом — сердцем. Внутри него бушевало.
Тоска. Гнев. Унижение. Страх.
И самое страшное — вина. Густая, тяжёлая. Как смола.
Он посмотрел на неё, и в этот момент всё оборвалось. Его злость вспыхнула — не на неё, на себя. На отца. На войну. На все свои слабости. Он не закричал. Но внутри — кричал.
И эта волна обрушилась на Сайру.
Её ноги подогнулись. Воздух стал вязким. Мир качнулся.
Слишком много.
Она впитала его боль. Слишком быстро, слишком резко. Его воспоминания, образы, холодные руки отца, мрак под мантией Пожирателя, школьный позор, ненависть к себе.
Малфой оступился. Зрачки его расширились. Он смотрел на неё, будто не узнавал. Руки дрожали.
Он начал смеяться. Низко, неестественно, как будто его вывернуло наизнанку. Потом затих. Просто стоял, раскачиваясь, как марионетка с перерезанными нитями.
Сайра шептала:
— Прости. Я... не хотела. Прости.
Но он не слышал.
Сайра побежала. Сквозь залитые свечами коридоры, мимо удивлённых учеников, по лестницам, которые отпрянули от неё, как от проклятия.
Она влетела в подземелье. Дверь в кабинет Снейпа была закрыта, но она толкнула её заклинанием — неосознанным, диким.
— Помогите, — прошептала она, вжавшись в каменную стену. — Мне... нужно зелье. То, которое выключает. Эмоции. Всё.
Снейп обернулся. Его лицо было бесцветным. Он уже знал. Магия в замке дрожала, как вода, в которой кинули камень.
Он молча подал ей флакон.
— Выпей.
Она не спросила, что внутри. Просто сделала глоток. И на мгновение — тишина. Словно потушили свечу. Словно сняли вес тела.
— Что случилось? — спросил он.
Она не смогла ответить. Только тихо выдавила:
— Я испорчена.
Он не возразил. Не утешил. Только повернулся, закрыл дверь и наложил защиту от звука.
— Тебе нужно научиться контролю. Иначе тебя отправят обратно туда, где нет чувств. И это будет не решение, а приговор.
В тот же вечер, за учительским столом, профессор Синистра яростно спорила с МакГонагалл:
— Она не должна быть здесь! Вы же видите, что с ней происходит! Это не ребёнок — это остаток чего-то... нечеловеческого!
МакГонагалл молчала.
А в темноте Снейп смотрел в камин. Огонь отражался в его глазах.
Он уже знал — это только начало.
⸻
Драко не сразу понял, что с ним что-то не так.
Сначала — только звон в ушах. Как после взрыва. Потом — пустота. Тишина. Не внешняя, нет. Внутри.
Он сидел в пустом классе, голова на руке, не глядя в книгу. Сердце било ровно. Мысли не скакали, как обычно. Даже голос отца, вечный и едкий, был где-то... далеко.
Он вспоминал момент встречи с ней, но воспоминание было будто затуманенным. Он знал, что случилось. Помнил — но не чувствовал. Ни стыда, ни страха, ни злости.
— Это ненормально, — тихо сказал он себе. Но даже в этих словах не было остроты.
Позже, в спальне, он сидел у окна. За ним — весенний вечер, редкий мягкий дождь. Внутри — странная ясность. Словно в нём вычистили место.
Блейз Забини что-то говорил сзади — про игру в квиддич, про новый метёлочный прототип — но Драко слышал, как сквозь вату.
Он коснулся груди. Там, где обычно — клубок. Сомнение, вина, старая боль. Сейчас — ничего.
Она забрала это.
Мысль пришла сама.
Он вспомнил её взгляд. Без обвинения. Без жалости. Только... почти болезненное участие. Но не человеческое. Не доброе.
— Она пугает тебя, — вдруг сказал голос в голове. Уже не отцовский. Его собственный. — Но ты хочешь знать, что она с тобой сделала.
На следующий день он увидел её в библиотеке. Она сидела в дальнем углу, держа чашку с чаем, который уже остыл. Смотрела в окно. Пальцы — слегка дрожали.
Он не подошёл. Но не смог отвернуться.
Профессор Синистра прошла мимо него и бросила тихо, почти шипя:
— Держись от неё подальше. Не будь дураком. Она не из нас. Она не должна быть здесь.
Драко не ответил. Лишь сжал кулаки.
Он знал, что боится. Знал, что должен уйти. Но внутри него всё ещё была эта тишина. Хрупкая, невозможная. Как снег, впервые увиденный после войны.
Он не мог не хотеть её вернуть.