Глава 13
У меня нет настроения, чтобы резвиться в бассейне. По правде говоря, я уже смотреть на него не могу. Мне хочется вернуться в Тэгу, погрязнуть в делах и заботах настолько, чтобы потом громко завыть, умоляя об очередном отдыхе. Тэхен был прав, нам не стоило ехать сюда. Мало того, что Дженни все планы испортил, так ещё и себе жизнь усложнил.
— Не хочешь проводить меня до моей комнаты? — спрашивает Мирэ и по-кошачьи грациозно поднимается с шезлонга. — Никак не могу определиться с нарядом для сегодняшнего вечера. Не поможешь?
— С радостью.
Прям так и слышу счастливые нотки в своем безразличном голосе.
Мы молча проходим в дом. Замечаю, как Мирэ нарочно вертит передо мной своей задницей, которая, надо признать, очень аппетитна, но у меня настолько поганое настроение, что даже самому себе я противен.
Что это, черт возьми? Симпатичная девчонка приглашает к себе в комнату, а я как сухое бревно. Неспешно кочусь за ней, чтобы в конечном итоге выдумать какое-то важное дело, требующее моего немедленного присутствия. Кажется, я стремительно старею, иначе как всё это дерьмо во мне назвать?
Мы поднимаемся по лестнице, а навстречу нам, слегка шатаясь, спускается Сехун.
«Сехун! Сех…»
Тэхен прав, между ним и Лисой определенно что-то было. А может и есть, ведь она звала его во сне. Надо же, меня бесит, что какая-то девчонка зовет во сне моего друга! Я и впрямь уже старый дедок. Да и какое мне вообще дело, что там между этими двумя? Конечно, меня не радует, что Сехун крутит шашни с подругой моей сестры, ведь это определенно ни к чему хорошему не приведет. Только отношения испортятся.
Мать его! Меня бесит, что я думаю об этом и никак не могу остановиться.
— Сехун?
— Дам-с?
Мирэ останавливается на втором этаже и я уверяю её, что через пару минут подойду. Когда она уходит к себе, я опускаю взгляд на друга, что остановился на пару ступенек ниже меня.
— Чего довольный такой?
— А почему я должен грустить? — смеется он. — Ты к Мирэ?
Неопределенно киваю и уже в который раз за последние дни чувствую себя полным болваном.
— Послушай, я хочу спросить тебя кое о чем.
— Валяй! Что-то случилось? Если ты о вывеске в ресторане, то завтра точно всё будет готово. Я там всем таких вставил пропи…
— Нет, — обрываю я. — Хотя, вывеска меня тоже волновала.
— Что тогда?
— Вы с Лисой встречались или встречаетесь?
Проходит несколько секунд и Сехун начинает ржать, как конь. Он смотрит на меня и смеется во все горло.
— Мы — что?
— Наверное, тебе уже пора завязывать с выпивкой, — говорю я, глядя куда угодно, но только не на друга. Сказать, что его опухшая физиономия меня раздражает сейчас — ничего не сказать.
— Вот так повеселил! Вы с Тэхеном сговорились что ли? Сначала он меня спрашивает об этой ненормальной, теперь ты! Вы что, помешались на ней оба?
Опасаясь, что нас кто-то может услышать, я тихонько интересуюсь:
— Что значит «ненормальная»? Почему ты так называешь её?
— А разве у нее все в порядке с головой по-твоему? Она мышкой только притворяется, чтобы свое бешенство скрыть.
— Идем в кабинет, — рычу я. Когда мы с Сехуном оказываемся в ограниченной стенами пространстве, я снова спрашиваю, только на сей раз намного громче: — Может, ты уже перестанешь ходить вокруг да около? Вы меня все с ума свести решили своей гребаной недосказанностью?! Что между вами с Лисой?
— Тебя это действительно интересует? — бросает друг. — С чего вдруг?
— Лучше ответь на вопрос.
Его ноздри раздуваются, как у огромного и разгневанного быка.
— Эта девица цеплялась ко мне, шагу не давала ступить! Я послал её ко всем чертям, а она обиду затаила! Теперь при любом удобном случае поддевает меня, вас с Тэхеном настраивает против, а я только и делаю, что отбиваюсь ото всех! — Он отворачивается от меня и ставит руки в боки, бесцельно оглядывая кабинет. — Девица с приветом! Я сразу её узнал и очень надеялся, что у нее с памятью проблемы. Но, как оказалось, ничего подобного.
— Когда это было?
— Давно! Помню, что проснулся пьяный после очередной нашей вечеринки, а тут она. Наверное, у Дженни оставалась, не знаю… Не знаю, откуда она взялась, но суть в том, что я с трудом оторвался от нее!
— Прости, но, Лиса не похожа на девчонку, которые обычно западают на тебя.
— Я говорю тебе, как было, Гук! Она стала тянуть меня в комнату, просила стать её парнем, иначе весь дом перебудит! Эта девица только кажется такой скромной и несговорчивой, а на деле же — сумасшедшая!
Лиса говорила, что в то утро задержалась, но почему — объяснять не стала. Интересно, Сехун говорит о том же дне или каком-то другом? Черт! У меня уже мозги набекрень! Мне сложно поверить в её навязчивость, как и симпатию к Сехуну. И совсем неважно, сколько лет ей тогда было. Лиса не могла вести себя так, как говорит мой друг.
— Когда это было? — снова повторяю я.
— Да откуда мне знать?! Я не помню! Может, перед свадьбой твоего отца… Не помню!
— Значит, перед нашим отъездом сюда, да? Когда ты сел пьяный…
— Да! Наверное! Перестань ворошить прошлое, прошу тебя!
— Ты говоришь мне правду?
— Гук, ты издеваешься надо мной?! Я тебе говорю, что эта девчонка с приветом! Она злопамятнее моей покойной бабули! Впервые в жизни послал девчонку восвояси и теперь мне же за это и прилетает! Я знаю, понял уже, что вы с Тэхеном с ума по ней сходить стали, но давайте уже с небес на землю спускайтесь! Стоило только красивой бабе появиться, как вдруг наши отношения с вами стали портиться, Гук! Разве ты этого не видишь?
Я не стану говорить ему о своих сомнениях. Сехун сейчас не в том состоянии, да и у меня особо желания нет выяснять то, что мне совершенно не нравится. Лезла Лиса к нему, не лезла — всё равно. Мне до этого нет никакого дела.
— Возвращайся к бассейну, — говорю я ему.
— Закрыли тему, ладно? Я вижу, что она тебе нравится, но задумайся: подружка твоей сестры и как я вижу — самая близкая. Стоит только чуть-чуть обидеть её, задеть, как между вами с Дженни станут портиться отношения. Это разве кому-то нужно? Я ей всего раз отказал да и то тысячу лет назад, а она вон как меня ненавидит.
— Разберемся.
— Не сомневаюсь.
Когда он покидает кабинет, я медленно опускаюсь в кресло и вспоминаю тот вечер, когда Лиса тихонько притаилась в темноте, как пантера перед прыжком. В одном Сехун прав: каждый день эта девчонка медленно, но верно сводит меня с ума. Не будь она подругой Дженни, всё было бы иначе, я уверен. Мы бы двигались по протоптанной дорожке, в конце которой — «до свидания, мне было с тобой хорошо». Надо же, а ведь она ещё и во сне Сехуна звала! Неужели её обида настолько глубоко запустила свои корни? Неужели он действительно нравился ей?
Может, поэтому Лиса и винит себя в случившимся с её младшим братом? Вместо того, чтобы проводить его в школу, она клеилась к взрослому парню с самыми смелыми надеждами и просьбами?
Клеилась.
Лиса клеилась.
Только сейчас замечаю, что тихо посмеиваюсь над собственными рассуждениями. Ничего плохого сказать не хочу, но всё же… Если тогда десять лет назад ей отчаянно хотелось поразвлечься с взрослым парнем, о чем мне приходится думать с тошнотой в горле, тогда почему она выбрала Сехуна? Почему не рассматривала для этого меня или Тэхена? Ладно, я — сводный брат её подруги. Но Тэхен? Да и какого черта я всё думаю и думаю, анализирую и гадаю, когда меня всё это совершенно не касается?!
Господи, Гук, очнись! Впереди работа, крупные проекты, а ты вязнешь в этом розово-сопливом болоте!
Вспоминаю, что меня ждет Мирэ и чертыхаюсь от того, что меня совсем не тянет к этой девушке. Потому, что притягивает меня к проблемам, которые непременно обрушатся на мою голову, если я стану рыться в прошлом и заставлять других делать то же самое.
— За тебя, сестричка! — поднимаю я очередной стакан с виски. — Где бы ты не была.
— Её сверкающее платье отсюда видно, — говорит Тэхен, кивая куда-то в толпу. — Вон же она, улыбается и целует каждого. Бедняжка, наверное задолбалась. Послушай, а кто эта брюнетка в белом, а?
— Где?
— Прямо напротив. Стоит с низеньким усатым мужиком.
— Очередная подружка Дженни. Не помню, как её зовут.
— Вот же черт! Здесь есть хоть одна девчонка — не подружка твоей сестры? — вздыхает Ким. — И на кой хрен они все такие красивые!
— Так иди и познакомься.
— Чтобы потом ты с меня шкуру содрал? Нет, друг, спасибо. Я дорожу нашей дружбой. К тому же, она явно иностранка, а я в отличие от вас с Дженни, умею лялякать только на родном языке. Нам с ней только сексом заниматься и стонать. Там мы точно друг друга поймем. Где Сехун, кстати? Надеюсь, он не набрался до потери пульса и не валяется в каких-нибудь кустах с расстегнутой ширинкой.
Обвожу взглядом гостей, испытывая крошечную надежду увидеть среди них Лису. Нет, не надежду вовсе. Это любопытство, не более.
В чем она?
Улыбается ли?
Нравится ей здесь или уже осточертела эта музыка и незнакомые лица?
Мне вот да. Я бы сейчас с удовольствием убежал вместе с ней куда-нибудь подальше отсюда.
— Сехун рассказал сегодня кое-что, — вдруг говорю я, таращась в одну точку. — Во что мне крайне сложно поверить.
Тэхен с интересом оглядывает меня.
— Он говорит, что Лиса обиду на него затаила.
— По какой причине?
— Это самое интересное, — вырывается у меня смешок. — Что-что, но проблемы с памятью явно у меня, раз один я ничерта не помню из того гребаного дня! Он сказал, что она клеилась к нему, — говорю и внимательно слежу за реакцией Кима. — А когда он отказал ей, пятнадцатилетняя девчонка очень сильно обиделась. Настолько сильно, что даже десяток лет не смог стереть из её памяти ни Сехуна, ни его отказ. Что скажешь на это?
Тэхен часто моргает, а потом начинает смеяться так, что виски из его стакана выливается на землю.
— Что за дичь ты сейчас рассказал? Я хорошо помню Лису, она ведь даже пошевелиться боялась, не говоря уже о том, чтобы на парня вешаться. О чем ты?
— Но ведь ты же сам говорил, что у тебя есть некоторые подозрения. Что между ними связь была… И всё такое, — бросаю я резко. — Они оба ведут себя друг с другом довольно странно.
— Да, говорил. Я и по-прежнему так считаю. Сегодня за завтраком опять сцепились, только на сей раз Сехун вел себя намного резче, чем обычно. Даже, если Лиса и затаила на него какую-то обиду, то она уж точно никак не связана с каким-то там отказом! Бога ради, только не говори, что ты реально поверил в эту чушь?
— Хочешь сказать, что наш друг обманывает?
— Ну, конечно! Во-первых, чтобы услышать от Сехуна твердое и решительное «нет», нужно дожить до его глубокой старости, когда у него член отсохнет и он не сможет делать им ничего, кроме как скрючившись над толчком стоять! О чем ты? Из нас троих он самый падкий на доступных и недоступных девиц, короче — на всех абсолютно.
У меня невольно сжимаются челюсти.
— Тэхен, ей было пятнадцать, — рычу я. — Какие к черту доступные и недоступные?
— Ты уверен, что она не старше была?
— Безусловно! Нас с Дженни познакомили, когда ей пятнадцать исполнилось, и в том же году мы уехали из Тэгу. Им обеим по пятнадцать было!
— Послушай, это мы сейчас видим, насколько велика разница, а тогда — они просто молоденькие девчонки, школьницы, мамины и папины любимицы. Сейчас ты явно не посмотришь в их сторону, а тогда мог.
— Я не понимаю, о чем ты сейчас говоришь потому, что никогда не замечал их. Мне было восемнадцать, но уже тогда я видел, что моя сводная сестра ещё ребенок.
— Здесь ещё и связи свою роль играют, Чон. Твой папа влюбился в женщину с ребенком, с которым вы автоматически становитесь сводными братом и сестрой. Ты взрослый пацан, она — милая школьница, у которой вместо груди прыщики торчат. Это ты воспринимаешь её, как свою сестру, и не более. А другие могут относится к ней совершенно по-другому.
— Ты такой эксперт прям.
— Не подумай ничего, — спокойно говорит Тэхен, предвидя мои опасения. — Я просто пытаюсь смотреть на эту ситуацию объективно.
— У меня от твоей объективности челюсти сводит.
— Ну извини! Просто то, что впарил тебе Сехун — бред.
— И зачем ему делать это?
— Понятия не имею, — вздыхает Ким и оглядывает с головы до ног проходящую мимо брюнетку. — Но в любом случае, Лиса точно не клеилась к нему. Скорее всего, всё было как раз наоборот! — говорит он, обратив внимание на высокую блондинку с черным пакетом Channel в руке. Она идет туда, где постепенно сгущается толпа. Каждый ждет своей очереди, чтобы лично поздравить Дженни. — Не зря же он тогда вылетел из квартиры и держался за нос. Небось хорошенько получил.
— Что? О чем ты?
Тэхен отпивает виски и трындит под нос, что попка у блондинки — что надо.
— Тэхен?! Что ты сейчас сказал?
— Я помню, как Сехун бежал по коридору, держась за нос. Потом сел в тачку и сбил старушку. Это же в тот день и было. Я пошел на кухню, наверное, не помню… Ну, короче, чуть позже встретил и Лису. Она даже сказать ничего не могла мне, а ты говоришь о том, что она могла клеиться к кому-то! Боже, не смеши!
В моей голове неразбериха. Выпитый виски мешает думать быстрее, да ещё и восторженные женские крики отвлекают!
— Гук…
— Откуда она вышла? — спрашиваю я Кима. — Ты видел, откуда Лиса вышла тогда?
— Там что-то происходит! — кричит он мне и указывает на толпу.
Слишком медленно я понимаю, что крики на другой стороне лужайки далеки от радости и восторга. И чем скорее я приближаюсь к толпе, тем яснее понимаю, что этот надрывающийся голос принадлежит Дженни.
— Ничтожество! Ты полное ничтожество!
Я грубо раздвигаю столпившихся людей и с ужасом смотрю на то, как моя сестра в сверкающем синем платье со всей дури лупит Илью по лицу. Тот наклоняется, прячется за собственными руками, но ему всё равно то и дело нехило прилетает от обезумевшей именинницы.
— Конченый урод! Я тебя ненавижу!
— Дженни! Успокойся!
Мы с Тэхеном тянем её назад, но она как бульдозер, упрямо движется только вперед и уничтожает всё на своем пути. Её руки ударяют меня по спине, не удивлюсь, если и Киму прилетело.
— Дженни, что с тобой?! — кричу я на нее шепотом. — Успокойся же!
Она останавливается, устало повиснув на моем плече. Я оглядываю гостей. У всех челюсти на земле, а глаза выпали из орбит. Никто ничего не говорит, не шепчется, не улыбается. Все нарядные, красивые, но выражения лиц такие застывшие, словно пришли на похороны. Наши с Тэхеном обеспокоенные взгляды встречаются.
— Пойдем в дом? — тихо предлагаю я сестре.
Мне чертовски хочется знать, что случилось несколько минут назад, но я не хочу выяснять это на глазах у её друзей и наших общих знакомых. Достаточно уже того, что они видели.
Придерживая сестру за плечи, мы медленно движемся в сторону террасы. Дженни явно перебрала сегодня с выпивкой. Идет пошатываясь и спотыкаясь на каждом шагу. Стараясь обуздать в себе острую потребность знать, какого черта здесь происходит, я, скрипя зубами, оборачиваюсь. Гости снова разбредаются, занимают места за столиками, располагаются на топчанах, а Тэхен уже усадил Сехуна на стул и сидит рядом, склонившись над ним.
— Я всё испортила, — бормочет Дженни. — Ты так старался, а я всё испортила.
— Ничего подобного. Но ты меня удивила. Что вы с Сехуном не поделили? Или тебе его подарок не понравился?
Моя шутка звучит глупо, я осознаю это. Но погода внутри меня нагнетается, а предчувствие чего-то очень нехорошего всё явственнее ощущаю кожей.
— Твой друг — урод, Чонгук. Сколько всего ты сделал для него, сколько раз покрывал его косяки, чтобы его не грохнул собственный папаша, а он такой урод.
Усаживаю Дженни в кресло и опускаюсь перед ней на колени. Её плечи поникли, а взгляд, в котором несколько минут назад бушевала разъяренная буря, сменился безмолвным штилем. Разговор с Тэхеном и так поселил во мне огромное зерно сомнения насчет Сехуна, а теперь, глядя на Дженни, которая никогда не позволяла себе ничего подобного, из этого зерна стремительно вырастает ядовитое дерево. Наверное, мне в первые в жизни страшно задавать вопрос, ответ на который я больше, чем уверен, повергнет меня шок.
— Расскажи мне, что случилось?
С минуту Дженни молчит. Эта тишина между нами кажется мне целой вечностью.
— Мне так тяжело думать об этом, Гук, — говорит она, наконец, убитым голосом. — Я не хочу думать обо всем этом, но воображение всё рисует и рисует без конца… Как это остановить?
— Поделись со мной и мы вместе будем думать, как выбраться из оков нашего мысленного творчества.
— Кажется, я выпила лишнего.
— Тебе кажется.
— У меня перед глазами до сих пор его рожа. Что сделать, чтобы она исчезла?
— Сказать мне, что случилось.
Дженни поднимает на меня свои пьяные глаза.
— Помнишь, я говорила тебе, если Лисе понадобится моя помощь, если вдруг с ней что-то случится, то я сделаю всё, только чтобы помочь ей?
— Помню.
— Я опоздала! — с фырканьем выдает она. — Опоздала! Я опоздала с этим на десять лет! Со своей гребаной помощью я нежилась вот здесь под солнышком, заводила новые знакомства, шлялась по дорогущим магазинам, пока моя подруга умирала изо дня в день! Господи, как такое возможно, что в одно утро, в одно короткое утро случилось столько бед?! Я никогда не имела ничего против твоих друзей, за которых ты стоял и стоишь горой, Чонгук. Они всё время чудили, всё время выбрасывали какую-то хрень, но ты был за них, а я верила тебе. Если я верю тебе, то верю и тем, кому доверяешь ты. Но сегодня всё изменилось. Навсегда! И я не знаю, как ты отнесешься ко мне после того, что я скажу.
К горлу снова поднимается тошнота. Мои челюсти без конца сжимаются, зубы давят друг на друга, словно воюют друг с другом. Я боюсь сам не зная чего.
— В то утро, когда я видела Лису последний раз, погиб её младший брат. Чимин, — поясняет Дженни дрожащим голосом. — Он ждал её, понимаешь? Они же неразлучны были. Мамаша ушла от них, когда Лисе девять лет было и она растила его… Боже. Боже, я не могу вынести этого!
Я обнимаю её, прижимая голову к своему плечу. Но Дженни тут же отстраняется от меня.
— Нет, подожди. Подожди… — Вдох-выдох. — В то утро Чимин ждал её возвращения. И Лиса проснулась намного раньше, чтобы успеть проводить его… До автобуса у школы. Но она так и не сделала этого. Не успела. Опоздала. — Её взгляд ожесточается и упрямо держится за меня. — Потому что у твоего любимого друга, которого ты и по сей день вытаскиваешь из дерьма, в штанах загорелось, когда он увидел её! Знаешь, что он сказал ей? Что ты, Чонгук, ждешь её в комнате. Сработала цепочка доверия: если я верю тебе, значит и Лиса тоже. Сехун завел её в комнату, в которой не оказалось тебя. А выпустил только, когда сделал свое грязное дело! Ублюдок. И шрам на его морде — её рук дело. Так вот, Чонгук, я заявляю, что твой друг — урод. Ничтожество, мерзкое и лживое насекомое, прилипшее к тебе только потому, что ты каждый его гребаный грешок отмываешь! Перестань это делать, пожалуйста… Очень тебя прошу.