Глава 9
Её туфли в моей руке. Спускаюсь к гостям вечеринки, разыскивая взглядом их хозяйку. Я не знаю, на кого из нас двоих зол больше, и потому пресекаю взглядом любое желание знакомых заговорить со мной.
Тэхен напился настолько, что позволил себе говорить ей комплименты. Тот болван, что прилип к ней, как банный лист, прикасался к её коже и она даже не дернулась. Но когда это делаю я, её тело дрожит и сопротивляется. Мне приходится быть слишком настойчивым, чтобы сокрушить её стену.
Что я сказал? Зачем я это сказал?
То, что случилось, было настоящим безумством двух людей, огненной страстью, сумасшедшим моментом, срывающим с петель всё, что есть внутри. Моя злость на собственного друга и его слова побудила к действиям совершенно мне несвойственным. Просто комплимент, просто слова о том, что он помнит её, но как же чертовски раздражительно для моих ушей слышать такое!
Я сказал ей совершенно не то, что хотел. Не то, что нужно было.
«А ты не хотела».
Даже сейчас мне сложно обуздать эту злость. Лиса отказывалась смотреть на меня, намеревалась как можно скорее сорваться с места и бежать, стыдясь того, что между нами случилось. Я увидел это в её холодных глазах, когда они проткнули меня острыми стрелами. И я не понимаю, почему она ведет себя так? Почему, вместо того чтобы улыбнуться мне… Черт! Почему бы просто не растянуть это прекраснейшее удовольствие, если мы оба понимаем, что хотим одного и того же и оно делает нас счастливее? Я бы мог объяснить её поведение, окажись она одной из тех девушек, которым страсть, как нужны отношения, чувства, внимание, забота. И всё это на долгие и долгие годы!
Но Лиса не такая. Она как будто сама по себе и видеть рядом с собой никого не желает. Разве что на те несколько минут, что мы провели с ней там, за деревьями. Даже смешно, ведь от меня ещё ни разу не убегали девушки. А ещё смешнее то, как меня самого задевает всё, что с ней связано.
И почему она так сопротивляется собственным желаниям? У меня был опыт общения с подобными рода барышнями. Они говорят «нет» с кислотной хитростью в глазах, а Лиса… Она говорила так не потому, что хотела ещё больше распалить во мне желание. А только лишь оттого, что боялась узнать степень собственного сексуального темперамента.
Я останавливаюсь, держа в руке женские туфли. Мысль, что приходит в голову, настораживает и я обвожу медленным взглядом публику. Замечаю Дженни у бассейна. Она танцует со своими подругами, но Лисы рядом с ней нет. Отсюда до нашей виллы не больше километра. Если она пошла пешком, то уже, наверняка, подходит к дому.
Иду к Дженни и тяну её за руку, вырвав из кучки пьяных девиц.
— Господи, что тебе надо, Чонгук?! — верещит она и вырывает свою руку. — Своей выходкой ты обидел моего знакомого! Моретти посчитал меня за…
— Мне всё равно, поняла? Этот папик напоил бы тебя и отодрал в одной из спален! Лучше скажи, где Лиса? Она танцевала и туфли свои забыла.
— Надеюсь, она сейчас развлекается с Маттео! — улыбается Дженни. — Чего и тебе советую с этой твоей… Как её?
— Гук! Где тебя черти носят? — тянет Сехун. Он пьян. Его улыбка всегда расползается кривой спиралью, когда он доходит до определенной кондиции. Он хватает меня за плечо и тянет за собой. — Пойдем к девочкам! Пойдем, друг мой! Они такие пьяные, что…
— Я скоро, ладно?
— Куда ты?
— Хочу туфельки Золушке вернуть.
— Ты нашел себе ещё одну? — хлопает глазами Сехун, а потом пару раз хлопает в ладоши. — Вот так молодец! Времени зря не теряешь, значит! Тогда развлекись с ней как следует и возвращайся к нам!
Дженни толкает его в плечо и выставляет указательный палец.
— Не смей так говорить, понял? Эти туфли принадлежат Лисе! Ещё раз услышу нечто подобное и незамедлительно врежу по носу!
— Какой Лисе? А-а… Твоей подружке.
— Именно. Моей близкой и лучшей подруге! И вообще, какого черта вы снова испортили наш вечер? Сами встречаетесь с кем попало, а нам мешаете с нормальными людьми общаться! Забирай моего брата отсюда и сам вали!
Пританцовывая, Дженни вновь скрывается в толпе подружек, а Сехун смотрит на туфли в моей руке и кивает:
— Зачем они тебе?
— Говорю же, хочу вернуть. Не видел Лису? И где Тэхен?
Мой друг усмехается и ставит руки в боки.
— Впервые вижу, чтобы ты девчонке обувь подносил. Мы поэтому здесь? Чтобы ты от нее кавалеров отгонял?
— Мы здесь, потому что у моей сестры сомнительные знакомые. С самого первого дня на острове я наблюдаю за тем, как к ней стариканы липнут, а она отказывается верить, что у них могут быть не самые добрые намерения.
— Ладно, — снова усмехается Сехун и поднимает руки над головой. — Ты очень заботливый брат и всё такое. Только мне непонятно, почему ты от её подружки глаз не сводишь и к Тэхену ревнуешь? Видел я, как ты отогнал его от нее, а потом закинул на плечо и унес в неизвестном направлении. Никак понравилась?
— Тебя это волнует?
Он фыркает и уводит окосевший взгляд в сторону.
— Я твой друг и мне небезразлична твоя личная жизнь.
— Возвращайся к девчонкам, Сехун, — вкрадчиво говорю я, не сводя с него глаз. — Если хочешь поговорить о том, куда и на кого я смотрю — выбери для этого более подходящий момент. Например, когда мы не посреди двух сотен людей.
Всё так же под руку с собственной злостью я сажусь в машину и еду домой. Если Сехун хотел показать мне, что Лиса ему не понравилась и мне не стоит с ней связываться, то у него это хреново вышло. Такая, как она, просто не могла не понравиться ему.
Когда я захожу в дом, точечный свет автоматически загорается. В гостиной темно, на кухне тоже. И я бы поднялся на второй этаж, не заметь у бассейна, освещенного теплым светом маленьких фонарей, женский силуэт. Передвигаясь совершенно бесшумно, я выхожу на улицу и тихонько приближаюсь к Лисе, сидящей на траве. В её руке фужер с вином, а ноги опущены в воду.
Честно, я не знаю, что происходит. Толпе девчонок и веселью я предпочел эту девушку с сокровенными тайнами в бездонных зеленых глазах и необузданной страстью, которую она скрывает даже от самой себя. Я больше чем уверен, у того типа сегодня не было ни единого шанса.
Без понятия, что меня выдаёт, но Лиса резко оборачивается и испуганной глядит на меня во все глаза. Будь здесь намного светлее, я бы точно увидел весь её страх, сконцентрировавшийся в сверкающих изумрудах. Но вокруг нас темнота, разбавленная слабым светом из бассейна.
— Я не думала, что кто-то вернётся так скоро, — обьясняет она так, словно я или Дженни будем против того, что она в нашем доме сейчас одна. Чуть пошатываясь, Лиса поднимается на ноги, поправляя низ короткого платья. Того самого, под которым до сих пор нет белья. — Я пойду.
— Зачем? — спрашиваю я резче, чем рассчитывал. Сдержанно выдыхаю и повторяю: — Почему ты постоянно убегаешь от меня?
Она поднимается, слегка пошатываясь.
— Наверное потому, что не хочу оставаться с тобой.
— Потому, что знаешь, к чему это может привести, — перефразирую я её слова. — Тебя это пугает?
Ничего не ответив мне, она поднимается на ноги и наклоняется к своему фужеру, оставшемуся на светлой плитке.
— Я случайно унесла его с собой. Надеюсь, меня не посадят за это? — хмыкает она и залпом выпивает оставшееся вино.
— Ты со всеми проделываешь этот трюк? Или только с моей сестрой и мной?
Лиса хоть и пьяна, но я прекрасно вижу, что она поняла меня.
— Я не понимаю, о чем ты. Я устала и хочу спать.
Но я не позволяю ей уйти, делая шаг то вправо, то влево.
— Ты потеряла свои туфельки, принцесса, — указываю я на свою руку, в которой по-прежнему держу её обувь.
— Спасибо, — выдавливает она улыбку и пытается их забрать, но я резко поднимаю руку над головой. — И почему я не удивлена? Пропусти.
— Почему ты убегаешь от меня?
— Я уже ответила на этот вопрос.
— Ты сказала очевидное, а мне нужно знать то, что скрывается за твоими красивейшими глазами.
Выпучив глаза, Лиса начинает смеяться. Она весело хохочет, качая головой так, словно я сказанул какую-то чушь. А потом снова пытается обойти меня, но я не позволяю.
— Чонгук, я устала. Пожалуйста, возвращайся на вечеринку и дай мне возможность хоть немного от тебя отдохнуть.
— Я тебе надоел?
— И представить не можешь как.
Мы смотрим друг другу в глаза и мою голову вновь посещает одна очень странная мысль, приводящая меня в некоторую растерянность.
— Тогда почему твои глаза говорят об обратном?
— Не принимай желаемое за действительное.
— То, что случилось меньше часа назад, понравилось тебе, — шепотом говорю я. — Мне не понятно, почему ты так отчаянно пытаешься доказать и мне и себе обратное. Если бы ты не хотела меня, ничего бы не было.
— А я говорила и говорю что не хотела и не хочу, только ты отказываешься слышать меня.
— Ты ошибаешься. Я отлично тебя слышу, вижу и чувствую. Я вижу твой страх, чувствую твое напряжение и вибрацию, когда ты борешься с собственными желаниями. И я знаю, что за этой резинкой ты скрываешь не забавную татуировку, сделанную по глупости. Ты прячешь там кусочек своего прошлого. И, вероятнее всего, болезненного.
Не проходит и пары секунд, как её ручки снова толкают меня в грудь. Я лишь немного отшатываюсь, а потом бросаю туфли на траву и беру её за хрупкие плечи.
— Тебя это пугает? Что кто-то может знать о тебе чуточку больше, чем тебе бы того хотелось?
— Оставь меня в покое, Чон! Если бы я знала, что встречусь здесь с тобой, то в жизни бы не согласилась на эту поездку!
— Значит, ты меня прекрасно помнишь, верно?
Взгляд, полный раздражения, оглядывает мое лицо. Меня это не задевает и не ранит. Я просто в растерянности.
— Я хочу спать! Я устала от тебя!
— Спать ты пойдешь, когда внятно ответишь на мои вопросы, Лиса!
— Кто ты мне, чтобы я откровенничала с тобой? Ты мне не брат и не друг. Ты тот, кто всегда ищет возможность развлечься, кто просто трахается, а потом говорит, что вышло очень даже ничего. Ты — никто.
— Даже будь мы друзьями с тобой, ты бы не стала откровенничать. Дженни души в тебе не чает, готова ради тебя на многое, но ты даже с ней не делишься тем, что на твоей руке! Что это? — бросаю я. — Резала вены, когда с первой любовью расставалась? А потом решила запрятать шрам за дурацкой татуировкой, которую сама же себе и набивала?
Уже во второй раз эта хрупкая на вид рука оставляет на моей щеке приличный ожог. Вижу, как пухлые губки задрожали, как острый подбородок подернулся, а мышцы на шее напряглись.
— Это детский рисунок, — говорит она шепотом и смотрит в мои глаза. — Ребенку, который его нарисовал, было восемь лет. И я просто решила оставить его на своей руке. Ты прав, я очень хорошо тебя помню. Помню тебя и твоих друзей. Если бы не совокупность самых нелепых, самых горьких и печальных обстоятельств, этого рисунка бы здесь не было! — кричит она, ткнув запястьем мне в лицо. — А теперь, делай то же самое, что и десять лет назад — не замечай меня. Если бы не Дженни, меня бы здесь уже не было.
Она снова уходит, оставляя меня с ещё большим мешком вопросов. Мне хочется пойти следом за ней, чтобы… Боги, для чего мне бежать за ней?! Чтобы снова спрашивать и спрашивать, а в ответ получать пощечину и острою неприязнь?
Кто она мне? И кто ей я?
Зачем мне лезть к человеку в душу, который интересует меня исключительно, как привлекательный сексуальный объект, не более!
Зачем я приперся сюда с этими туфлями, когда на расстоянии одного километра проходит шикарная туса?
И, тем не менее, спустя двадцать минут злости на себя, я тихонько ставлю эти самые туфли под дверью её спальни. А потом спускаюсь в кабинет и работаю до самого утра.