Часть 3: 4.Горизонт событий. глава 4
Всё, что случилось, останется нам
Мчится корабль навстречу волнам
Дерево смотрит вслед кораблю
Шепчет печальную песню свою
Если по правде, давай без обид
Тот, кто убил — тот и убит
Кто в дождь отдал плащ — тот под плащом
Тот, кто простил — тот и прощён
(с)
— И когда ты собиралась мне об этом рассказать?
Раздраженный голос Кхамера вывел её из размышлений. Она выключила музыку.
— О чем ты? — вздохнула она, искренне не желая ссоры. Последние месяцы споры участились, и обычно причина была одна.
Кхамер положил на стол перед ней изрядно помятый и затасканный детский рисунок. Юля глубоко вздохнула и закрыла глаза — опять предстоит неприятный разговор.
— Амин пришёл похвастаться, что у него будет брат! Ничего не хочешь сказать мне?
Она поморщилась и отвернулась, смахнув слезинку.
...Когда Амину был примерно полтора года, она случайно обнаружила, что снова беременна. На несколько минут она тогда выпала из реальности, глядя пустыми глазами на результаты теста, а потом... Юля представляла, как украсит колыбель дочери и училась заплетать затейливые косички, а Кхамер лишь смеялся и разводил руками: «Понятия не имею, как воспитывать девочку!»
«Главное, сразу не убивай мальчиков, которые к ней будут подходить!» — хохотала Юля, глядя на тут же мрачнеющего и скрипящего зубами мужа.
Спустя примерно шесть недель она как-то проснулась от боли, будто кто-то крутил спирали из её внутренностей. Запах железа ударил в нос, крик застрял в горле.
Кхамер в ужасе призвал Ровену, но даже та лишь покачала головой: «Слишком поздно... ничего не сделать.»
А через три месяца — снова отвращение к кофе, положительный результат теста.
Снова надежда — уже тихая, робкая...
И снова — боль, скрутившая посреди ночи, сдавленный стон, и звенящая пустота внутри.
После второго раза она несколько дней не вставала с постели. Кхамер не отходил ни на миг, обнимал так крепко, будто боялся, что она исчезнет.
Когда она наконец встала, он ушёл на весь вечер. А вернувшись, завил: «Хватит, больше не будем пытаться».
Юля сделала вид, что не заметила его содранные до крови костяшки на руках...
Но видела, как после он иногда заходил в комнату Амина среди ночи, просто чтобы убедиться, что тот дышит.
Она восприняла как милость, когда репродуктивная функция угасла: будто её магия сама поставила точку там, где её сердце уже не выдерживало несбывшихся надежд. Разговоров на тему больше не было.
Пока Амин не объявился с рисунком.
— Зачем ты забиваешь ему голову рассказами про Страйфа? — процедил Кхамер, сминая рисунок.
— Что?! Вот не надо! — возмутилась она. — Я ни слова не говорила! Он пришел с этим, — она постучала по альбомному листу, — когда я сидела у Кати! Я удивилась не меньше тебя. Но Амин его помнит.
— Но ты же сама его не отпускаешь! —его голос перешел на тон выше, а глаза окрасил багряный отблеск. Любое упоминание Страйфа в последние месяцы вызывало либо его угрюмое молчание на целый день, либо язвительные комментарии.
— Родной! — ладони сами сложились в молитвенный жест. — Мы говорим об этом уже сотый раз, наверное. Я так не могу! Понимаю, что тебе это кажется лишним, но я не могу просто выбросить! Он — моя кровь!
— Я тебе говорил уже, определись: ты с живыми или с мертвыми! — каждое слово — острое как кинжал. И каждое било в цель. — До каких пор ты будешь жить его тенью? Мы с Амином – разве нас недостаточно?
— Пожалуйста, не надо! Не сравнивай, — от Кхамера исходила такая волна жара, что Юля отшатнулась. — Вы — моя семья! Мне нет дороже тебя и Амина!
— Тогда почему ты не можешь выкинуть его из своей головы?
«Да потому что там мирриады лет его памяти! — мысль вспыхнула так ярко, что она почти осязала эти слова на кончике языка. — И если я забуду его – значит, он и правда ушёл. А я не могу допустить, чтобы его не стало окончательно».
Но сглотнула застрявший в горле ком и вместо этого произнесла:
— Я готова повторять бесконечно: ты — мой муж, моя любовь. А он... даже не знаю, как назвать. Не друг, не брат... что-то иное. Это в крови! Я не могу выкинуть часть себя! И потом, ну есть же куча людей, которые мне дороги. Ты же не злишься на мою любовь к ним? Почему же тут ты готов рвать и метать?
— Может, потому что никто из них твоим любовником не был? — саркастично оскалился Кхамер.
— Да сколько лет уже?! Это просто нелепо! У нас с тобой обоих есть прошлое!
— Прошлое? — он запрокинул голову и тихо рассмеялся. А потом навис над ней, уперевшись руками в стол. — Тебя среди ночи разбуди — проснёшься с его именем на устах! — выпалил он, сверля её немигающим взглядом. — Почему ты не можешь оставить его в покое?
— Да потому что он должен быть! — крикнула Юля и замолчала. С протяжным стоном она уронила голову на столешницу, пряча лицо в ладонях. — Просто хочу... чтобы он жил.
— Ты говоришь так, будто ещё... Будто я... не тот выбор, который ты хотела сделать, — отстраненно произнес он.
Юля вздрогнула и подняла взгляд. Черты лица Кхамера искажала гримаса, глаза пылали, но не от гнева... Она видела похожее выражение — в те ночи, когда они теряли тех, кому было не суждено родиться.
— Родной, не в слепой ревности дело, нет, — она порывисто потянулась к нему, схватила за руки. — Что тебя терзает? Откуда такая злость? И к кому она на самом деле направлена? К нему или ко мне? Или к самому себе?
Кхамер резко сбросил её ладони, развернулся и вышел на террасу. Юля пошла следом и прижалась к его спине, обвивая руками.
— Поговори со мной. Мы и так о многом молчим...
Тишина в ответ. Его грудь почти не вздымалась, он будто и не дышал, обратившись в статую. Да и на ощупь он напоминал камень.
— Всегда речь шла, что Страйф предал только меня, — прошептала она, уткнувшись подбородком между его лопаток. — Даже я себя так вела. Ну как же — чары, Печать, силы Хаоса, все дела... Но тебя он тоже предал. Обманывал и манипулировал. Мне он хотя бы попытался сказать «прости!», но тебе не успел. Или не отважился. В этом дело? Ты злишься на него... или на себя?
Кхамер резко запрокинул голову, шумно выдохнул. Прижимаясь к его спине, Юля почувствовала, как громко и неровно стукнуло его двойное сердце:
— Ты простила его. Не знаю как. Я не могу.
— Непрощенная обида — как ядро с острыми шипами. Впивается прямо в сердце и уничтожает, — Юля скользнула ладонями по его предплечьям, попыталась разжать кулаки — бесполезно. — Тащишь его в себе годами, боясь тронуть. Потому что простить — значит, вырвать эти шипы. Вырвешь — кровь хлынет снова, а ты уже и забыл, как жить без этой боли.
Он вздрогнул, будто её слова и правда задели торчащий в груди осколок.
— Образное мышление у тебя всегда было развито, — хрипло произнес он после долгой паузы.
Лёгкая улыбка скользнула по её губам и тут же погасла:
— Разве психика умеет жить иначе? Твой учитель сделал из тебя совершенный инструмент... чтобы потом спокойно заменить на новый, — она мягко гладила его руки, медленно разжимая один палец за другим. На этот раз он поддался — ладони раскрылись, её пальцы осторожно вплелись между его — так, как и должно быть. — А когда ты наконец поверил, что стал хозяином своей судьбы... оказалось, что твои решения — всего лишь продуманный ход в чужой игре.
Она увидела, как резко обозначились скулы на его лице, и продолжила мягче:
— Но ты ведь уже проходил через это. Простил того, кто лишил тебя жизни. Был прощён тем, у кого отнял наставника... — она коснулась шрама, опоясывающего его: — Твои шрамы — доказательство, что ты способен вырвать любые шипы.
Кхамер медленно покачал головой, его плечи обмякли:
— Не уверен... что во мне осталось столько силы.
«Неужели пробила эту броню?» — мелькнуло у неё в голове.
— Тот, кто простил — тот и прощён, — её голос звучал тихо, но решительно. — Эти слова когда-то спасли меня. Помогли простить, когда сердце было вдребезги.
— Просто религиозная болтовня, — буркнул он, но слова больше не обжигали гневом.
— Нет. Это закон бумеранга, — скрестив руки на его груди, Юля прижалась к нему насколько хватило сил. — Ты прав, Страйф получил по заслугам. Но ты представляешь, каково это — быть Хаосом, закованным в цепи? Вечность плена для того, кто воплощал «Всё, везде и сразу»?
Кхамер молча закрыл глаза, его ресницы едва заметно подрагивали.
— В некоторых мирах, — продолжила она, — созданий Хаоса изображали волками. Знаешь почему? Попав в капкан, волк отгрызает себе лапу. А посаженный на цепь — сходит с ума и умирает. А теперь умножь это на вечность... Что бы ты сделал?
Кхамер по-прежнему не произносил ни слова, лишь сжал её кисть и прижал к губам.
— Он был сволочью. Манипулятором. Но в тот момент, когда ты пытался его убить... — горькие воспоминания заставили поморщиться, — он смотрел на тебя с восхищением. Он любил нас, как умел. Обоих.
Его объятие получилось внезапным — крепкое, почти болезненное. Обхватил так, что она не могла вдохнуть.
— Ты же сам учил: нельзя спасти того, кто не просит помощи, — Юля уткнулась лицом в его грудь. — Но ты спас меня. И я вот думаю... Что, если где-то во вселенной всё же есть способ спасти его?
Они долго стояли, обнявшись, под темнеющим вечерним небом, не произнося вслух имя того, кто незримым призраком всюду следовал за ними...