Разрушенный Дворец

Лалиса
- Хочешь сегодня съесть что-нибудь особенное? - спрашиваю я Чонгука, когда он останавливает машину на парковке перед «Френч-Твист».
Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
- Ты пытаешься задобрить меня едой?
Я закатываю глаза.
- Нет, всего лишь пытаюсь быть хорошей девушкой. И, может, ты уже перестанешь дуться? Похороны были два дня назад. Нельзя так долго злиться.
- Я не злюсь на тебя. Я разочарован, - мрачным голосом отвечает он.
Я в недоумении.
- О боже! Даже не вздумай говорить мне этот бред: «я не злюсь, я разочарован». Я все понимаю. Ты не хотел, чтобы я поехала, но я это сделала, все, конец истории, и тебе пора уже забыть об этом. К тому же мы достали список.
Однако гостевая книга оказалась совершенно бесполезной, потому что Хосок сказал нам, что его частные детективы уже проверили тех неизвестных мне шестерых гостей. У всех есть алиби на тот вечер, когда погибла Миён.
Сказать, что мы с Тэхёном были подавлены этой новостью, - ничего не сказать.
- И он завел нас в тупик. - Чонгук проводит рукой по своим темным волосам. - Мне не нравится, что детективы тоже туда заявились, - ворчит он. - Это значит, они наблюдают за всеми нами.
От одного взгляда на его измученное лицо у меня болит душа.
- Мы знали, что они будут наблюдать за нами, - напоминаю я ему и придвигаюсь ближе, чтобы положить подбородок на его плечо. - Твой адвокат предупредил нас о такой возможности.
- Знаю, но это не значит, что мне это должно нравиться. - Его голос звучит тихо и изможденно. - Честно? Становится...
- Становится что? - спрашиваю я, когда он продолжает молчать, запнувшись на середине фразы.
Теперь лицо Чонгука отражает страдания.
- Становится все тяжелее убедить себя, что весь этот бред скоро закончится. Сначала эти улики с ДНК, потом судья О со своей грязной сделкой, и теперь еще копы, которые допрашивают всех, кого я знаю. Все это начинает казаться чересчур реальным.
Я до боли закусываю нижнюю губу.
- Все и так по-настоящему. Именно это я и пытаюсь втолковать тебе с тех пор, как тебя арестовали.
- Знаю, - снова повторяет он. - Но я надеялся...
Он снова не заканчивает фразу, да ему и не надо, потому что я в точности знаю, на что он надеялся: что все обвинения волшебным образом будут сняты, что убийца Миён заявится в полицейский участок и во всем сознается. Но ничего из этого никогда не случится, и, наверное, сейчас самое время, чтобы Чонгук наконец понял, какие большие у него проблемы.
Он может сесть в тюрьму.
Но я не хочу делиться с ним своими невеселыми домыслами, поэтому беру его за подбородок и поворачиваю его голову к себе. Наши губы встречаются в нежном, медленном поцелуе, а потом мы прижимаемся друг к другу лбами.
На этот раз он не пытается выдавить из себя улыбку и убедить меня, что все будет хорошо. И я делаю это за него.
- Мы справимся, - объявляю я с уверенностью, которой совершенно не чувствую.
Он лишь кивает в ответ, а потом показывает рукой на витрину пекарни.
- Тебе пора, а то опоздаешь на работу.
- Не переусердствуй с силовыми упражнениями, хорошо?
На этой неделе доктор Чонгука разрешил ему тренироваться, но с некоторыми ограничениями. Хоть ножевая рана и заживает, ему, по словам доктора, следует быть осторожнее и не перенапрягаться.
- Не буду, - обещает он .
Быстро поцеловав его, я выпрыгиваю из машины и несусь к «Френч-Твист».
Войдя в кухню, замечаю, что моя начальница уже месит тесто. Почти вся серая поверхность столешницы из нержавейки покрыта мукой. За Люси громоздится груда мисок, которые нужно вымыть.
Я вешаю на крючок пальто и закатываю рукава, когда она наконец замечает меня.
- Лиса, ты здесь. - Чанми сдувает со лба прядь волос.
Но непослушный локон снова падает, мешая ей видеть меня.
- Я здесь, - весело отвечаю я, хотя это ее «ты здесь» скорее похоже на предупреждение, чем на приветствие. - Сначала я помою посуду, а потом вы скажете мне, что делать дальше.
Я торопливо подхожу к раковине, словно это занятие убережет меня от плохих новостей.
Чанми выпрямляется и вытирает ладони о фартук.
- Думаю, нам лучше поговорить.
Мои плечи напрягаются.
- Это из-за Чонгука? - В моем голосе звучит паника. - Он этого не делал, Чанми. Клянусь!
Она вздыхает и потирает подбородок. Облако кудряшек, обрамляющих ее лицо, делает мою начальницу похожей на встревоженного ангела.
- Нет, это не из-за Чонгука, милая, хотя не стану отрицать, что вся эта ситуация мне не нравится. Возьми себе чашечку кофе и какую-нибудь булочку, и мы присядем.
- Нет, спасибо, и так сойдет.
Что толку оттягивать неизбежное? Кофе не сделает наш разговор более приятным.
Чанми недовольно поджимает губы, но мне не хочется облегчать ей задачу. Согласна, что оставила ее в трудном положении, когда бесследно исчезла несколько недель тому назад, но я вернулась и с тех пор не пропускала ни дня работы. Никогда не опаздывала, хотя моя смена начинается в пять утра и мне приходится вставать с восходом солнца.
Скрестив руки на груди и прислонившись к раковине, я жду.
Чанми подходит к кофе-машине и бормочет что-то про то, что чувствует себя человеком только после как минимум трех кружек кофе. Потом поворачивается ко мне.
- Я и не знала, что твой отец жив. Наверное, для тебя это стало настоящим шоком.
- Погодите, так вы хотите поговорить про Намджуна? - с удивлением спрашиваю я.
Она кивает, делает глоток кофе для храбрости и говорит:
- Вчера вечером он приходил сюда, как раз перед закрытием.
- Приходил сюда?
От нехорошего предчувствия внутри у меня все скручивается. За каким чертом Намджун приходил в пекарню?
- Он сказал мне, что не хочет, чтобы ты работала, - продолжает она. - По его мнению, приходя сюда так рано, ты теряешь время, которое могла бы потратить на школьные кружки и общение с друзьями.
Что?
- Он не может заставить вас уволить меня, - возражаю я.
Это просто смешно! Какое дело Намджуну до того, что я работаю? Он вернулся меньше недели назад, но считает, что может указывать мне, что делать? Черта с два!
Чанми прищелкивает языком.
- Не знаю, имеет ли он право, но я не в том положении, чтобы противостоять ему. Адвокаты нынче не дешевы... - Она умолкает, а в ее глазах застывает немая просьба о понимании.
Я в ужасе.
- Он угрожал вам судом?
- Не прямо, - признается она.
- А что именно он сказал?
Я продолжаю задавать вопросы, потому что не могу просто так отпустить эту ситуацию. Честное слово, не понимаю, с чего ему быть против того, чтобы я работала. Когда я упомянула о работе после похорон Миён, он ни слова не сказал о том, что ему что-то не нравится.
- По его мнению, тебе не за чем так много работать, да еще и у того, кто сам явно нуждается в деньгах. Он хотел бы, чтобы ты сосредоточилась на учебе. И вел себя очень вежливо. - Чанми осушает кружку с кофе и ставит ее на стол. - Я хотела бы оставить тебя, Лиса, но не могу.
- Но я же ни у кого не отнимаю работу! Вы сами говорили, что не могли найти никого, кто смог бы взять на себя утреннюю смену.
- Мне очень жаль, милая.
Судя по ее тону, разговор закончен.
Что бы я ни говорила, она не передумает. Все было решено еще до того, как я приехала.
Она суетливо проходит по кухне и берет белую коробку для покупок на вынос.
- Может, возьмешь что-нибудь вкусненькое для своих одноклассников? Твои сводные братья ведь любят эклеры?
Я чуть было не отвечаю «нет», потому что буквально киплю от гнева, но тут же решаю, что соглашусь на все, что предложит Чанми , раз уж она отняла у меня работу.
Засунув в коробку с дюжину штук различной выпечки, я забираю свое пальто. Оказавшись у двери, слышу голос Чанми:
- Ты отличная работница, Лиса. Дай мне знать, если что-то изменится.
Я с мрачным видом киваю, потому что чрезмерно зла, чтобы выдавить из себя что-то еще, кроме «спасибо» и «до свидания». Дорога до школы не занимает много времени. Когда я захожу на территорию Астор-Парка, там почти никого нет, но на парковке, к моему удивлению, много машин.
Для большинства учеников еще очень рано. Единственные, кто приходит в такую рань, - это футболисты. И, конечно, стоит мне подойти к парадному входу в главный корпус, как я слышу крики и слабые звуки свистка, которые доносятся с тренировочного поля. Можно пойти туда и посмотреть, как тренируются Чонгук и Тэхён, но это так же весело, как смотреть на то, как сохнет краска.
Поэтому я вхожу в здание школы, убираю коробку с выпечкой в свой шкафчик и отправляю Хосоку сообщение:
«Почему Намджун диктует, чем мне заниматься?»
Немедленного ответа не следует. Тут я вспоминаю, что Хосок тоже был не в восторге оттого, что я работаю в пекарне. Да и Чонгук, помнится, разозлился, когда узнал об этом, сказав, что из-за моей работы все будут считать, что Чоны плохо обращаются со своей воспитанницей. Мне пришлось объяснять им обоим, что я устроилась в пекарню, потому что привыкла работать и хочу иметь собственные деньги. Не знаю, поняли ли они меня, но в конце концов смирились с этим.
Может, Намджун тоже изменит свое мнение? Но почему-то я не особо на это надеюсь.
Мне нечем заняться, и я бреду по школьному коридору, чтобы отыскать владельцев всех этих машин снаружи. В компьютерной лаборатории группа учеников собралась вокруг одного из мониторов. Из дальнего конца коридора до меня доносится лязг металла. Я заглядываю в окно и вижу двух учеников, сражающихся на шпагах: вперед, назад, взмах руки. Несколько минут я наблюдаю за их поединком, а потом ухожу. В другом конце коридора целая куча человек участвует в другой, беззвучной, битве. Здесь орудиями выступают доски и шахматные фигуры. Почти в каждом коридоре на меня смотрят огромные плакаты с объявлением о Зимнем бале, а также листовки сотен разных клубов и организаций, куда можно записаться.
Увидев все это многообразие, я понимаю, что мне почти ничего неизвестно про Астор-Парк. Я думала, что эта школа похожа на любую другую, где осенью играют в футбол, весной - в бейсбол, только ученики здесь побогаче. Я не обращала внимания на внеклассные мероприятия, факультативы и кружки, потому что у меня не было на них времени.
Теперь, похоже, у меня его предостаточно.
Я слышу сигнал полученного сообщения. На экране высвечивается ответ Хосока.
«Он твой отец. Прости, Лиса».
Серьезно? Два дня назад он произнес пламенную речь о том, что чувствует себя моим отцом А теперь решил пойти на попятную? Что поменялось между «тогда» и «сейчас»?
И какое право есть у Намджуна так поступать? Неужели родители реально могут запрещать своим детям работать? Моей маме было все равно, чем я занимаюсь, лишь бы я была в безопасности.
Я в ярости печатаю ответ:
«У него нет никакого права!»
Хосок:
«Сосредоточься на более важных битвах».
Хороший совет, не поспоришь, но в груди становится больно. Если бы мама была жива, мне не пришлось бы разбираться с Намджун в одиночку. Но если бы она была жива, встретила бы я когда-нибудь Чонгука, Тэхёна , близнецов?
Наверное, никогда. Порой жизнь так несправедлива!
Я останавливаюсь у главного спортивного зала. Двойные двери открыты, и изнутри доносится хип-хоп. Я замечаю Санну. На ней суперкороткие шорты и спортивный лифчик. Она стоит спиной ко мне и грациозно загибает руку над головой, а потом делает пируэт, вращаясь на одной ноге и оттолкнувшись другой.
Я переминаюсь с ноги на ногу. Мы с мамой часто танцевали дома. Она признавалась мне, что мечтала стать профессиональной танцовщицей. В каком-то смысле она ею и была. Как и любой другой танцор, она двигала своим телом, и ей платили за это. Разница заключалась лишь в том, что никто из зрителей не хотел смотреть пируэты и не оценил бы изящных па.
К тому же ей приходилось раздеваться донага.
Меня никто не учил классическому танцу, в отличие от Санны, судя по всему. Мама смогла оплатить мне несколько занятий эстрадно-джазовых танцев. Балет был непомерно дорогим удовольствием, потому что нужно было бы покупать специальную обувь и трико. Увидев разочарование на лице мамы, когда мы изучали цены на форму, я сказала ей, что считаю балет дурацким занятием, хотя так сильно хотела попробовать себя в нем.
На остальные занятия по танцам мне достаточно было прийти в носках или вообще босой, и я была счастлива уже этому; но иногда стояла у дверей балетного класса и с завистью наблюдала за другими девчонками в нарядных пышных пачках пастельных тонов.
Картинки из прошлого всплывают в памяти, пока наблюдаю за Санной , - но вот она резко останавливается и смотрит на меня так, будто я враг народа. Жаль, что я не могу повесить убийство Миён на Джордан.
- Какого черта тебе здесь надо? - рявкает она.
Санна упирает руки в боки с таким видом, будто вот-вот бросится на меня. К счастью, я уже знаю, что смогу справиться с ней в одиночку. Мы сцепились буквально через несколько недель после начала учебного года.
- Просто хотела узнать, что ты ела на завтрак, - елейным голосом отвечаю я.
- Девятиклассников, конечно. - Она ухмыляется мне. - Разве ты не в курсе? Я люблю молодые, невинные и слабые души.
- Ещё бы. Будь они сильнее тебя, ты бы испугалась до усрачки.
Именно поэтому Санна меня ненавидит.
- Знаешь, что действительно напугало бы меня до усрачки? Спать в одной кровати с убийцей. - Перебросив свои длинные темные волосы через плечо, она подходит к спортивной сумке и достает бутылку с водой. - Или ты уже настолько пресытилась, что нормальные парни тебя больше не возбуждают?
- Раньше ты тоже хотела его, - напоминаю я ей.
- Он богатый, горячий и, по слухам, отлично трахается. Почему бы его не хотеть? - пожимает плечами Санна. - Но, в отличие от тебя, у меня есть стандарты. И, в отличие от Чонов, моя семья пользуется большим уважением в здешних кругах. Отец получает награды за свою благотворительную деятельность. Мать возглавляет с полдюжины благотворительных комитетов.
Я закатываю глаза.
- Какое отношение все это имеет к тебе и Чонгуку?
Она сердито смотрит на меня.
- Я только что сказала тебе: мне он больше не нужен - ещё подпортит репутацию.
Я усмехаюсь.
- Ты так говоришь, будто есть реальный шанс, что вы с ним начнете встречаться, чего никогда не будет. Ты ему неинтересна, Санна, никогда не была и не будешь. Прости, что пришлось разрушить твои иллюзии.
Её щеки вспыхивают.
- Если у кого-то и есть иллюзии, так это у тебя. Это ты трахаешься с убийцей, солнышко. Будь с ним поаккуратнее. А то вдруг ещё разозлишь его и тоже окажешься в гробу.
- Какие-то проблемы?
Это мистер Лим, директор Астор-Парка, появился словно из ниоткуда. Пусть он только и может что пускать пыль глаза - я лично знаю, что Хосок не раз платил этому парню, чтобы замять скандалы, - мне все равно не хочется нарываться на неприятности.
- Никаких проблем, - вру я. - Я просто восхищалась, в какой отличной форме Санна.
Директор с подозрением смотрит на меня. В последний раз, когда он видел нас вместе, я выволокла Джордан с заклеенным скотчем ртом и кровоточащим носом на обозрение всей школы.
- Понятно. Что ж, можете сделать это в следующий раз, - монотонным голосом говорит он. - Ваш отец здесь. Вас освободили от занятий на весь день.
- Что? - вырывается у меня. - Но у меня уроки!
- Отец? - в изумлении повторяет Санна. - Разве он не умер?
Черт. Я совсем забыла про неё.
- Не твое дело.
Санна смотрит на Лиса, на меня, потом падает на пол и начинает смеяться так сильно, что хватается руками за живот.
- О боже! Это просто потрясающе, - задыхаясь, говорит она в промежутках между смехом. - Не могу дождаться следующей серии, где ты окажешься беременной, а мы будем гадать, чей это ребенок - Чонгука или Тэхёна.
Я сердито смотрю на неё.
- Вот только я начинаю думать о тебе как о человеке, как ты все портишь, открыв свой рот.
Директор сверлит глазами мою заклятую противницу.
- Мисс Кан, ваше поведение совершенно неуместно.
Но слова директора лишь заставляют её смеяться сильнее.
Сжав челюсти, он берет меня за руку и ведет прочь от дверей.
- Пойдемте, мисс Чон.
Я не поправляю его, услышав фамилию, но вырываю свой локоть.
- Я серьезно. У меня уроки.
Он отвечает мне приторной улыбкой, какой, наверное, улыбается пожилым дамам, когда просит у них пожертвования в фонд Астор-Парка. Как будто он делает мне одолжение.
- Об этом уже позаботились. Я сообщил вашим учителям, что вы освобождены от занятий. И вам даже не нужно будет делать домашнюю работу.
Ясно, он точно думает, что делает мне одолжение.
- Да что у вас за школа такая дерьмовая, раз вы можете освободить одиннадцатиклассника от занятий и домашней работы?
Тонкие губы директора складываются в недовольную гримасу.
- Мисс Чон, то, что ваш отец вернулся из мертвых, ещё не означает, что вы можете распускать язык и говорить со мной в таком тоне.
- Тогда выпишите мне тысячу штрафов, - продолжаю пререкаться я. (Или это просьба?) - Я отработаю их сегодня же.
Он лишь усмехается.
- Не горю желанием. Похоже, вы уже начали отбывать свое наказание.
Серьезно, я ненавижу эту школу! Она самая худшая в мире. Интересно, как поступит Лим, если я возьму и откажусь выходить отсюда? Вызовет полицию, чтобы они вытащили меня наружу?
Директор останавливается рядом со своим кабинетом и кивает головой в сторону вестибюля.
- Ваш отец ждет вас. - Он качает головой. - Не понимаю, почему вы не рады тому, что проведете с ним время? Странная вы девушка, мисс Чон.
С этими словами он исчезает в своем кабинете, словно не желает больше тратить время на необычного ребенка, который не хочет увидеться с собственным отцом.
Я прислоняюсь головой к одному из шкафчиков и заставляю себя посмотреть в лицо правде, от которой прячусь с тех пор, как появился Намджун.
Я не желаю проводить с ним время, потому что мне страшно.
Вдруг я ему не понравлюсь? Он же оставил маму. Она не смогла удержать его, а ведь Соён Манобан была сущим ангелом: красивой, милой и доброй.
И теперь вот я... Колючая и неприступная, что уж говорить о том, что я за словом в карман не лезу и в семнадцать лет у меня на все есть свое мнение. Рано или поздно я обязательно ляпну что-нибудь, за что мне будет стыдно и на что он обидится.
Но как сильно мне ни хотелось бы спрятаться за этими пропитанными ядом стенами, Намджун ждет, а у меня есть два варианта: остаться и встретиться с ним или сбежать и потерять Чонгука.
А так как ничего другого мне на ум не приходит, то и решение очевидно.
Я поворачиваюсь и направляюсь в вестибюль