Глава 7
Чонгук
Как только я вхожу в дом, в гостиную выглядывает отец и указывает на меня пальцем.
- В мой кабинет. Сейчас же.
Мы с Лисой обмениваемся тревожными взглядами. Не нужно быть гением, чтобы понять, что новость о моей драке с Джинуком дошла и до отца. А я-то надеялся рассказать все сам.
- Мне пойти с тобой? - скорчив гримасу, спрашивает Лиса.
Я почти сразу же качаю головой.
- Нет. Поднимайся наверх, поделай уроки или займись ц чем-нибудь. Здесь вряд ли будет весело. - Она медлит, и я легонько подталкиваю её. - Давай же, я скоро приду.
Дождавшись, пока она исчезнет на втором этаже, я уныло вздыхаю - этот вздох рвался из моей груди уже давно. Сегодня в школе выдался препаршивый день, и не только потому, что я разбил нос своему товарищу по команде. Меня достали все эти шепотки и взгляды. Обычно я плевать хотел на то, что думают обо мне одноклассники, но сегодняшняя напряженная атмосфера была почти удушающей.
Все хотят знать, не я ли убил Миён . Многие уверены в этом, даже кое-кто из моей команды. Черт, иногда я думаю, что Лиса тоже так считает. Она не говорила этого вслух, но во время ланча я поймал её взгляд, когда она смотрела на меня, думая, что я не замечаю. У ц было такое выражение лица - не могу точно описать. Не то чтобы явное сомнение, а, наверное, опасение. И чуть-чуть грусти.
Я сказал себе, что она просто напугана всем происходящим, но часть меня в раздумьях: не сомневается ли она? Вдруг она смотрит на меня так, потому что пытается понять, не встречается ли с убийцей, ну или типа того.
-Чонгук.
Папин резкий голос заставляет меня сдвинуться с места. Я прохожу по коридору в его кабинет и, когда вижу за большим столом Гриера, совсем падаю духом. Папа сидит в стоящем рядом кресле.
- Что случилось? - тут же интересуюсь я.
- Ты еще спрашиваешь? - Папино лицо мрачнее тучи, и выглядит он весьма грозно. - Недавно мне позвонил директор и рассказал о твоей маленькой вспышке гнева в раздевалке.
Я возражаю.
- Это не было вспышкой гнева. Джинук нёс всякую фигню про маму.
Но впервые за все время упоминание мамы не заставляет отца смягчиться.
- Мне плевать, даже если он оскорблял самого Иисуса Христа, - тебе нельзя драться в школе, Чонгук! Хватит уже, тем более когда тебя обвиняют в убийстве второй степени!
Во мне борются ярость и чувство стыда. Раскрасневшийся папа сжимает кулаки, но сквозь раздражение в его глазах я замечаю кое-что похуже: разочарование.
Трудно вспомнить, когда мне было не плевать, разочарован ли мною отец. Но сейчас мне, похоже, не все равно.
- Присядь, Чонгук, - приказывает Гриер, удерживая свою неизменную золотую ручку над блокнотом. - Нам нужно кое-что перепроверить.
Я неохотно подхожу к одному из стульев с мягким сиденьем и сажусь. Папа чопорно опускается на второй стул.
- Мы обсудим драку через минуту, - говорит Гриер. - А пока что ты должен рассказать мне, почему под ногтями
Миён нашли твою ДНК.
Я чуть не подпрыгиваю от шока.
- Что?
- Сегодня я разговаривал с помощником окружного прокурора и с детективами, ведущими расследование. Они не хотели разглашать нам подробности до окончания анализа ДНК. Но результаты стали известны, и с нами с радостью ими поделились. - Лицо Гриера становится мрачным. - Они взяли у Миён соскоб подногтевого содержимого и обнаружили там частички кожи. ДНК совпала с твоей.
- Но откуда у них моя ДНК? - спрашиваю я. - Я не сдавал никаких образцов.
- У них все есть с прошлого ареста.
Я морщусь. Прошлый арест. Звучит не очень.
- Им так можно?
- Как только ты попадаешь в систему, то остаешься там навсегда. - Гриер перебирает бумаги, папа с хмурым видом наблюдает за ним. - Расскажи мне все про тот вечер, шаг за шагом, секунду за секундой. Не упускай ничего. Даже если ты выпустил газы, я должен об этом знать. Что ты делал после того, как встретился с Миён?
- Поехал домой.
- Сразу же?
- Да.
Черты лица Гриера заостряются.
- Ты в этом уверен?
Я хмурюсь.
- Я... наверное.
- Неправильный ответ. Судя по записям с камер наблюдения, ты приехал час спустя.
- Приехал куда?
- Сюда! - с раздражением рявкает адвокат. - В вашем доме установлено видеонаблюдение, Чонгук, или ты забыл?
Я смотрю на отца, который с мрачным видом кивает.
- Мы проверили пленки, пока ты был в школе, - говорит он мне. - Камеры показывают, что ты вернулся домой в двадцать два часа.
- То есть через целый час после того, как уехал из пентхауса Кимов , - подчеркивает Гриер.
Я снова напрягаю мозги, пытаясь вспомнить тот вечер.
- Я чуть-чуть покатался по городу, - медленно выговаривая слова, отвечаю я. - Я был зол из-за разговора с Миён и хотел немного успокоиться, прежде чем...
- Нет, - перебивает меня папа.
- Нет что? - Сейчас я вообще ничего не понимаю.
- Ты не должен говорить ничего такого, слышишь меня? Никаких намеков, даже между нами, что тем вечером ты был в таком состоянии, что хотел «успокоиться». Ты поругался с Миён, все как обычно, - твердым голосом говорит папа. - Ты был спокоен, когда входил туда, и так же спокоен - когда выходил.
От ощущения безысходности меня словно скручивает в тугой узел.
- И что с того, если я покатался на машине час или три, да хоть десять? - взрываюсь я. - На их пленках видно, как я выхожу из пентхауса через двадцать минут после того, как зашел туда. Так какая разница, что я приехал домой только час спустя?
- Они потребуют видеозаписи с твоих камер в качестве доказательства, - говорит Гриер отцу, как будто я не сказал ни слова. - Это лишь вопрос времени.
- И снова спрашиваю: что с того? - нажимаю я.
Гриер тычет ручкой в мою сторону.
- А то, что ты солгал. Если ты хоть раз скажешь неправду во время слушания, они смешают тебя с грязью.
- Слушания? Мне придется давать показания? - От волны смешанных эмоций меня начинает подташнивать. Все это время я говорил себе, что полиция вот-вот найдет настоящего убийцу, но, похоже, они считают настоящим убийцей меня.
- Во время допроса детективы заметили, что ты несколько раз касался своего бока и что на твоей футболке выступили пятна крови.
- Вот дерьмо, - бормочу я.
Такое ощущение, что на мою шею только что накинули веревочную петлю.
- Как это произошло? - Гриер продолжает забрасывать меня вопросами.
- Я не знаю. Может, когда я ехал в машине. Или, может, я потянулся, чтобы взять что-нибудь.
- И каким образом у тебя появилась эта рана?
Я и без адвоката понимаю, что мое следующее признание выставит меня не в лучшем свете.
- Меня пырнули ножом в доках.
- А что ты там делал?
- Дрался, - еле слышно бормочу я.
- Что?
- Дрался. Я дрался.
- Ты дрался? - повторяет Гриер.
- Нет закона, запрещающего драться.
Один из парней, с которыми я дрался в доках, - сын помощника генерального прокурора. Он заявил, что если все мы участвуем в боях по собственной воле, то не делаем ничего плохого. Желание врезать кому-нибудь по роже не является уголовно наказуемым правонарушением.
Но, похоже, это может быть доказательством того, что человек склонен к насилию и, возможно, способен на убийство.
- И не было никаких обменов деньгами? Я разговаривал с Франклином Дойтмейером, также известным как Толстый Дьюс, и он утверждает, что Чон Тэхён делает ставки на футбольные матчи. Скажешь, он никогда не ставил на твои бои? - Гриер не дожидается моей лжи. - Мы допрашивали Джастина Марковитца, и он говорит, что там все время крутились деньги.
У меня складывается ощущение, что ему не нужны мои ответы, и я оказываюсь прав, потому что Гриер подается вперед, чтобы высказать заключительный довод, который отправит меня в тюрьму.
- Ты дерешься за деньги. Ты дерешься, потому что тебе это нравится. Ты без всяких на то причин отправил в больницу парня...
В этот раз я перебиваю его.
- Он оскорбил мою маму.
- Как и Джинук, которому ты сломал нос сегодня? Он тоже оскорбил твою маму?
- Да, - натянуто отвечаю я.
- А Миён? И она оскорбила твою маму?
- Что ты несешь? - рявкает мой отец.
- У твоего сына взрывной характер, вот что! - огрызается Гриер. - Достаточно дыхнуть на могилу его умершей матери...
Папа морщится.
- ...и он теряет контроль. - Гриер бросает ручку на стол и пристально смотрит на меня. - Окружной прокурор прямо-таки зациклен на этом деле. Не знаю, почему. У них до хрена нераскрытых преступлений, убийств среди наркоторговцев, букмекеров типа Толстого Дьюса, которые забирают деньги у детей, но им нравится это дело, как и все, кто в нем замешан. Наши частные детективы копнули поглубже и прояснили кое-какие слухи о том, что у Ким Дахён, судя по всему, была связь с окружным прокурором Пэтом Марольтом.
Папа ругается.
- Черт подери!
Веревка на моей шее затягивается все туже.
- Полиция будет допрашивать твоих одноклассников, всех до единого. Если у тебя были проблемы хоть с одним из них, лучше рассказать мне об этом прямо сейчас.
- Ты считаешься одним из лучших адвокатов штата, - раздраженно говорит папа.
- А ты просишь меня сотворить чудо, - так же раздраженно отвечает ему Гриер.
- Нет, - вмешиваюсь я. - Мы просим вас выяснить правду. Пусть я и не против получить удар в челюсть, но мне не хочется попасть в тюрьму за то, чего я не делал. Я еще тот засранец, но я никогда не поднимал руку на женщин и уж чертовски точно ни одну не убивал.
Папа встает рядом со мной и кладет ладонь мне на плечо.
- Ты выиграешь это дело, Гриер. Мне все равно, чем ты там еще занят. Все это не имеет никакого значения до тех пор, пока с Чонгука не будут сняты все подозрения.
Подразумевается: «А не то пеняй на себя».
Губы Гриера сжимаются в тонкую линию, но он не пытается возражать. Вместо этого он поднимается из-за стола, складывает все свои бумаги и говорит:
- Мне пора работать.
- Что мы должны делать, пока продолжается расследование? - провожая Гриера до дверей, спрашивает папа.
Я же словно приклеился к стулу и думаю только о том, как моя жизнь превратилась в этот ад. Я смотрю на свои руки. Это я убил ее? Может, мне приснилось, что я уходил из пентхауса? Может, я страдаю необъяснимыми провалами в памяти?
- Сделайте вид, что все хорошо, ведите себя как обычно, а ты притворяйся, что невиновен.
- Я невиновен, - огрызаюсь я.
Гриер останавливается в коридоре.
- Окружному прокурору, чтобы доказать преступление, нужны средства, мотив и возможность его совершения. Миён ударилась головой о камин с такой силой, что череп отделился от позвоночника. Ты большой и сильный, тебе нравится бить людей. У них есть видеозапись, на которой ты появляешься в нужный период. И у них есть мотив. О, кстати, и Лалиса Манобан.
Я напрягаюсь.
- Что с ней?
- Держись от неё подальше, - ровным голосом отвечает Гриер. - Она твоя самая большая слабость.