Глава 9
Подъезжая к дому, я невольно сбавил скорость, чтобы рассмотреть его как следует. Передо мной раскинулся настоящий особняк, утопающий в сумраке вечернего света и мягких отблесках золотых огоньков, рассыпавшихся по фасаду. Величественный, но не вычурный, он напоминал мне дома, которые я видел только в кино или когда-то давно — в детстве, на праздниках, которые отец устраивал, когда дела ещё шли хорошо.
Я заглушил двигатель, глубоко вздохнул и вылез из машины. Запах свежей травы смешался с ароматом роз, доносящимся с клумб у подъездной дорожки. Краем глаза я заметил знакомую машину — Итан уже был здесь. Удивительно, он действительно прибыл вовремя. Обычно это казалось для него подвигом.
Подойдя ко входу, я замедлил шаги. Дверь была массивной, резной, а рядом стоял мужчина в строгом костюме. Охранник? Или дворецкий? Разница, наверное, была, но я её никогда не понимал. Он посмотрел на меня сдержанно, но с долей подозрения — будто пытаясь прочесть меня с первого взгляда.
— Ваше приглашение, сэр? — его голос был низким, ровным, точно выверенным.
Я замер на долю секунды. Давно я не слышал этого слова — «сэр». Оно как будто вернуло меня в прошлое, в те дни, когда я ходил на подобные вечеринки с родителями, в роскошных костюмах, с бокалом сока в руке, под взгляды, полные улыбок и зависти. Всё изменилось так быстро, так кардинально.
Бизнес отца рухнул, как карточный домик, а вместе с ним и наши жизни. Отец… Сейчас он сидит в тюрьме. Я отвёл взгляд, чтобы избавиться от нахлынувших воспоминаний.
Порывшись в кармане пиджака, я достал сложенный листок бумаги, который едва успел распечатать недавно. Бумага была помята, но всё ещё выглядела прилично. Протянул её мужчине.
Он внимательно изучил текст, затем, коротко кивнув, вернул мне листок.
— Хорошо, сэр, проходите, — сказал он, отступая в сторону и жестом указывая на двери.
Я вошёл в здание, обходя мужчину. Холл, куда я попал, был ещё больше, чем я предполагал. Потолок уходил ввысь, а огромная люстра из хрусталя сверкала тысячами мелких огоньков, отражаясь в мраморном полу.
Ощущение, будто я попал в музей, не покидало меня. Дом был огромным, и каждый его угол словно кричал о деньгах. Лестница в центре зала, закрученная спиралью, выглядела так, будто её создали из чистого золота. Перила блестели, отражая свет от гигантских хрустальных люстр, свисающих с потолка. Каждая деталь — от узора на мраморном полу до массивных картин на стенах — будто демонстрировала, что хозяин дома ценит только самое дорогое.
Я остановился у подножия лестницы, осматривая пространство. По обеим сторонам зала выстроились столы с фуршетом. Бокалы с шампанским и узкие тарелки с закусками на вид были безупречно расставлены, как по линейке. Официанты — высокие, молчаливые, как тени — двигались между гостями, предлагая напитки. У них были одинаковые костюмы.
Собравшиеся здесь люди словно выплыли из журнала о моде. Женщины — все как одна — в бежевых платьях, расшитых блестящими камнями, с украшениями, которые могли бы осветить этот зал, даже если бы внезапно погасли люстры. Их браслеты и серьги позвякивали при каждом движении, наполняя воздух лёгким звоном, как аккомпанемент их смеха. Мужчины в чёрных костюмах стояли с невозмутимыми лицами, как будто на них было написано: «Я — слишком важный человек.»
Но среди всего этого блеска, суеты и мнимой элегантности я чувствовал себя чужим. И больше всего меня сейчас волновало одно — где Эллисон? Я пробегал взглядом по лицам, стараясь разглядеть знакомые черты, но снова и снова убеждался, что её здесь нет. Ни одной рыжей головы, ни одной девушки, хотя бы отдалённо похожей на неё.
Адам исчез в толпе, отточенным движением растворившись среди гостей. Я смотрел ему вслед, пока он легко, будто на автомате, здоровался с кем-то за руку, улыбался, делал вид, что ему интересно. У него это получалось так естественно, как будто он родился с этим навыком. Я, напротив, чувствовал себя неуместным — словно носил невидимую табличку с надписью «посторонний.»
Выхватив бокал с шампанским из подноса у проходящей официантки, я осушил его одним глотком. Горьковато-сладкий привкус оставил лёгкое жжение в горле, но не облегчение. Хотелось чего-то крепче. Или, может, просто уйти.
— Ну и дыра, — раздался сзади хрипловатый голос Итана. Я обернулся.
Он стоял, чуть покачиваясь, в одной руке у него был стакан с янтарной жидкостью, в другой — сигарета, уже наполовину выкуренная. От него пахло смесью дорогого виски и табака. Это был его привычный «аромат» для подобных мероприятий.
Я отвернулся, глядя куда-то в сторону, но тут мелодия, едва уловимая, как первый вздох ветра, разлилась по залу. Рояль. Мягкие аккорды заполнили пространство, и весь зал вдруг замер. Люди начали оборачиваться к лестнице, как будто заранее знали, что вот-вот случится что-то важное.
В этот момент я услышал Адама — его голос выделялся из толпы. А следом за этим — тихий выдох Итана, который привлёк моё внимание. Я тоже повернулся к лестнице.
И вот она.
Эллисон. Моя лисичка.
Она появилась, словно актриса на сцене, с первых мгновений завладев вниманием всего зала. Длинное красное платье в пол идеально облегало её фигуру, подчёркивая каждую линию. Ткань блестела в свете люстр, словно её тело было окутано огнём.
Это платье казалось сделанным для неё, созданным, чтобы притягивать взгляды, и я готов был поклясться, что никто в этом зале не мог смотреть ни на кого, кроме неё.
Её шпильки едва слышно касались ступеней, добавляя к её грациозности ещё больше изящества. Казалось, они удлиняли её ноги. Рыжие локоны были распущены. Они свободно лежали на плечах, мягкими волнами подчёркивая её естественную красоту. Они мерцали в свете, будто золото, только что расплавленное солнцем.
Она спускалась по лестнице так легко и уверенно, что создавалось впечатление, будто это её королевский выход. Я застыл, не в силах оторвать взгляд. Грудь наполнилась теплом, а в голове звучала только одна мысль: «Она очень красивая.»
– Черт, Уолт, – раздался хриплый голос Итана рядом. Я почти забыл, что он всё ещё стоит со мной. – Я всё больше и больше завидую тебе.
Его слова прозвучали неожиданно искренне, с лёгкой примесью недовольства. И в тот же миг я заметил, как Адам, стоявший неподалёку, метнул в него взгляд, полный злости. Его губы сжались в тонкую линию, и он резко толкнул Итана локтем в бок.
– Заткнись, – прошипел Адам, стараясь не привлекать внимания.
Его голос был резким, будто он едва сдерживал себя. Я знал, что он всё ещё не смирился. Не мог. Ему тяжело принимать тот факт, что она со мной.
Но я надеялся, что время всё расставит по своим местам. Что он поймёт, что это не просто удача. Что между мной и Эллисон нечто большее, чем он готов признать.
Эллисон была в центре внимания — не потому, что стремилась к этому, а потому, что её присутствие было невозможно не заметить. Она выделялась своей природной красотой, уверенностью и тем внутренним светом, который нельзя подделать. Но в тот момент, когда я вновь поймал её взгляд, мой мир, казалось, застыл. А потом мелькнуло что-то странное. Движение сбоку.
Я перевёл взгляд и увидел мужчину, который шёл к Эллисон с таким выражением лица, будто собирался устроить скандал. Его серое лицо, измождённое годами, было перекошено гневом. Глаза полыхали чем-то тёмным, неприятным.
Адам шагнул вперёд, перехватив мужчину. Его движения были резкими, почти инстинктивными, как у волка, защищающего свою стаю.
– Что она себе позволяет?! – прошипел мужчина. Его голос был низким, срывающимся на хрип.
– Только посмей подойти к ней и что-то сказать, – зло бросил Адам.
Его глаза метали молнии, а челюсти сжались так, что казалось, он вот-вот взорвётся.
– И что ты мне тогда сделаешь, щенок? – мужчина повысил голос, чтобы подчеркнуть своё превосходство. Он смотрел на Адама сверху вниз, хотя тот и не уступал ему в росте. – Кем ты возомнил себя?! Или вообще забыл, что я твой отец? Так я напомню!
Отец.
Эти слова ударили, как гром среди ясного неба. Всё встало на свои места. Этот мужчина, излучающий яд и зло, был их отцом. Тем, кто, как я слышал от Адама, портил жизнь всем вокруг. Тем, кто так жестоко относился к Эллисон.
Я почувствовал, как мои руки сами собой сжались в кулаки. Внутри всё вскипело. Гнев был таким ярким, что мне на миг показалось, будто я потерял контроль над собой. Я не мог стоять в стороне. Эллисон не заслуживает, чтобы её кто-то унижал, особенно он.
Прежде чем я осознал, что делаю, мои ноги уже несли меня к ним.
– Он может и ваш сын, но если вы ещё раз поднимете руку на Эллисон… – мои слова вырвались резко, как удар.
Я схватил его за воротник, резко и уверенно, словно каждое движение было продумано заранее. Моя рука крепко держала ткань его дорогого пиджака, а пальцы немного сдавили горло. Я сделал это так, чтобы никто вокруг не заметил, прикрыв нас своим телом.
Мужчина, который секунду назад излучал самоуверенность и злость, мгновенно стушевался. Его глаза расширились, а дыхание стало сбивчивым. Он смотрел на меня с тем самым выражением, которое я хотел видеть — смесь страха и неожиданного понимания, что он зашёл слишком далеко.
– Правильно, – тихо, почти шепотом, сказал я, наклоняясь ближе. – Бойся, ублюдок.
Внутри меня кипела ярость, но я старался держать её под контролем. Я не мог позволить себе потерять голову, не здесь, не сейчас. Но он должен был понять: больше ни слова, ни взгляда в её сторону. И уж точно ни одного жеста, который мог бы причинить ей боль.
Я медленно отпустил его, чуть подтолкнув, чтобы он отступил. Мужчина поправил пиджак, бросил на меня быстрый, ничего не значащий взгляд и ретировался, не сказав ни слова. Его спина исчезла в толпе, но я видел, как его гордость трещит по швам.
Адам, который всё это время стоял рядом, тоже двинулся следом за ним. Он бросил на меня короткий взгляд, в котором смешались благодарность и напряжение. Видимо, ему нужно было что-то сказать этому человеку наедине.
Я остался стоять на месте, чувствуя, как кровь всё ещё бурлит в висках. Отряхнув пиджак, хотя на нём не было никакой пыли, я попытался вернуть себе видимость спокойствия.
Официантка с подносом появилась будто по заказу. Я взял бокал шампанского, поднял его к губам и сделал долгий глоток. Пузырьки обожгли горло, холод жидкости немного отрезвил.
Обернувшись к Эллисон, я заметил, что её взгляд остановился на мне. Она смотрела пристально, будто что-то искала, что-то читала в моих глазах. В ответ я слегка ухмыльнулся и подмигнул ей, надеясь разрядить обстановку.
Её щеки слегка порозовели, и я заметил, как она опустила взгляд, будто пыталась скрыть смущение. Но в следующую секунду она уже взяла себя в руки. Грациозным движением она откинула рыжую прядь за плечо, будто ничто в мире не могло сбить ее с толку. До чего же красивая. В каждый её жест, в каждое движение я готов был вглядываться бесконечно.
Музыка, заполнявшая зал лёгким фоном, стихла. Наступила тишина, полная ожидания. Люди начали стягиваться ближе к лестнице, где стояла Эллисон. Её изящные пальцы обхватили бокал шампанского, стоявший на ближайшем столике. Она подняла его, окинув зал решительным взглядом.
Её голос, спокойный и уверенный, прозвучал чётко, разрезая тишину:
– Спасибо всем, что пришли на этот важный для нас день.
Она сделала паузу, позволяя своим словам утонуть в сердцах слушателей. Её спина была прямая, а осанка – безупречной.
– Ровно пять лет назад умерла моя мать, Астрея Ария Ведсон.
Слова ударили, как гром среди ясного неба. Я заметил, как люди вокруг обменялись взглядами, а кто-то невольно кивнул, вспоминая эту дату. Эллисон продолжила, её голос оставался твёрдым, но я чувствовал в нём лёгкое напряжение, боль, которую она тщательно скрывала:
– И в эту значительную для нас дату мой дорогой и уважаемый отец…
Она нашла его взглядом, и в её глазах промелькнула тень. Направив бокал в его сторону, она продолжила:
– …решил открыть детский дом, а по совместительству и школу, которая будет названа в честь нашей матери и его любимой жены.
Её слова прозвучали как объявление, а не как похвала. Отец Эллисон сдержанно кивнул, но в его взгляде читалась гордость, смешанная с чем-то более сложным.
Эллисон сделала глоток шампанского и вновь взглянула на зал:
– Дамы и господа, вашему вниманию – детский дом «Астрея».
Она указала рукой в сторону, и оттуда выбежали дети – радостные, все как один в нарядной одежде. Их смех, звонкий и искренний, наполнил пространство.
Зал разразился аплодисментами. Эллисон смотрела на детей с едва заметной улыбкой, и я почувствовал, как внутри меня разливается тепло. Она стояла здесь – сильная, прекрасная, грациозная, и я не мог отвести от неё взгляд.
Сначала вышли дети постарше, лет по двенадцать. В их движениях была грация, но с какой-то особенной детской непосредственностью, которая заставляла смотреть на них, не отрываясь. Они начали танцевать, и, хотя я не разбирался в этих стилях, их энергия была заразительной. Каждый жест, каждое движение было отрепетировано.
Когда они закончили, поклонились с таким же достоинством, с каким начали, аплодисменты раздались по залу, как буря, как благодарность за их усилия и душевную теплоту. Гости хохотали, обсуждали их, но в их глазах было нечто искреннее, что сложно передать словами.
Затем вышла маленькая девочка. Ей было лет пять, максимум шесть. Её кудрявые волосы едва касались плеч, а её глаза, полные решимости, были уже взрослые, но при этом излучали ту наивную доброту, которая может принадлежать только детям. Ей протянули микрофон, и я заметил, как её маленькие ручки осторожно обхватили его. Мгновение тишины, затем заиграла детская песенка. Это была простая мелодия, но она врезалась в память своей нежностью.
Когда девочка начала петь, её голос был чистым, без лишних усилий, но таким тёплым, что я не мог не улыбнуться. Она не сбивалась, не терялась. Многие женщины в зале улыбались, даже потихоньку смахивали слёзы. Маленькая, совсем ещё кроха, а уже запоминает слова и может их так уверенно произнести. Я сам не мог не почувствовать, как в груди затаилось что-то тронувшее.
Закончив, девочка начала улыбаться, принимала аплодисменты, ловя взгляд каждого гостя.
Она быстро убежала в другую часть дома, оставив за собой лёгкий след детского смеха, а Эллисон вновь взяла микрофон.
— Кто ещё не сделал пожертвования, можете выписать чек рядом с входной дверью, вас проводят, — закончила Эллисон, — Всем спасибо и приятного вечера!
Девушка произнесла свои слова чётко, словно роль оратора была для неё чем-то естественным.
Я продолжал смотреть на неё, ощущая, как тревога накатывает волной. Каждый раз, когда я думал о её матери, всё внутри меня становилось ещё тяжелее.
Как её мать могла потерять управление автомобилем в тот солнечный день? Это не укладывалось в голове. Солнце, чистое небо, дороги, на которых не было ни луж, ни скользкой поверхности…
Я помнил, как пытался найти ответы, когда узнал о смерти её матери. Как начал читать статьи, анализировать каждый факт, чтобы попытаться понять, что произошло. Но я не нашёл никаких внятных объяснений. Это была просто трагедия, обыкновенная смерть, не имеющая смысла.
И тогда я сделал то, что не должен был. Я взломал базу данных полиции, потому что не мог успокоиться. Хотел узнать, что же произошло на самом деле, увидеть хотя бы одну маленькую деталь, которая могла бы всё объяснить. И когда я добрался до отчётов, я понял, что причина ее смерти вовсе не авария.
Под аплодисменты гостей, она начала спускаться. Эллисон подошла ко мне, и её улыбка была одновременно лёгкой и загадочной.
— Ты всё-таки попал сюда, — её слова были простыми, но доставляли мне невообразимую радость.
Я не мог оторвать взгляд от её глаз, и, ощущая этот магнитный притягивающий момент, подошёл к ней ближе. Моя рука скользнула по её талии, а затем я взял девушку за подбородок, мягко, но уверенно, заставляя посмотреть мне в глаза. Её дыхание стало чуть быстрее.
В её глазах я видел не только ту уверенность, которую она излучала перед всеми, но и то спокойствие, в котором мы могли быть только вдвоём.
– Я же обещал, что приду, – ухмыльнулся я.
И тогда я не смог больше терпеть. Почувствовав, как всё внутри меня сжалось от желания, я впился в её губы, не давая ни единого шанса на раздумья. Она была как огонь, как живое пламя, и я не хотел, чтобы этот момент прекращался. Этот поцелуй был полон всего — страсти, которой я так долго ждал, и желания, которое я не мог скрыть.
Каждое её прикосновение заставляло сердце биться быстрее, а её губы, такие мягкие и чувственные, будто были созданы для того, чтобы я мог ощущать их.
Она, с лёгким вздохом, отстранилась, а я почувствовал, как мне не хочется отпускать её. В её глазах читалось что-то похожее на сожаление.
– Может поднимемся на второй этаж? – прошептал я ей на ухо, ухмыльнувшись, – Мы будто целую вечность не оставались наедине. Или я могу трахнуть тебя прямо сейчас и здесь, м? – все также шепотом проговорил я.
Я прижал девушку ближе, и по ее реакции заметил, что она поняла, насколько сильно хочу ее. Ее грудь начала чаще вздыматься, а щёки покраснели.
— Я сегодня как раз не надевала трусики, но сейчас я никак не могу, — томно проговорила она.
Моменты, когда она уходила, всегда оставляли меня с ощущением неопределенности. Я стоял, наблюдая, как она сливается с толпой, её силуэт теряется в их движении. Внутри меня что-то ёкало — неясная смесь разочарования.
Смех и разговоры вокруг меня становились все громче, но я почти ничего не слышал. Мысли о ней заполнили всю мою голову.
Было что-то в ней… неуловимое, притягательное. То, что нельзя объяснить словами, но ощущаешь каждой клеткой, каждым взглядом, каждым её движением. Она будто играла с миром, бросая ему вызов с дерзкой лёгкостью, с грацией, которой нельзя было научиться. Она просто была такой. Её смех — звонкий, уверенный, чуть насмешливый — всё время звучал в моей голове. Она не боялась быть собой. Ей нравилось делать то, что другие даже не осмелились бы представить.
Я поймал себя на том, что снова ищу её в толпе взглядом. Плечи расслаблены, лёгкая улыбка, но глаза… эти глаза всегда горели чем-то опасным, чем-то, что не отпускало. Казалось, что она знала, насколько меня сводит с ума её присутствие. Но не показывала этого. Никогда.
Официант мелькнул передо мной, и я остановил его жестом, взяв бокал. Шампанское холодило пальцы, а внутри всё продолжало гореть. Выпив его залпом, я почувствовал, как тепло разливается по груди, но это не унимало тревоги, не гасило желания понять её, прикасаться к ней.
Я вышел из дома на террасу. На улице было прохладно, лёгкий ветер пробегал по коже, смешиваясь с ароматом сигаретного дыма. Я поджёг сигарету, глубоко затянулся, стараясь успокоить мысли. Её образ всё ещё преследовал меня. Как будто она была рядом, стояла где-то за спиной, наблюдала, изучала.
Почему именно она? Почему её смелость так выбивала меня из равновесия? Мне всегда нравились простые люди, предсказуемые. Но она ломала все мои правила, рушила все мои барьеры. И самое странное, что мне это нравилось.
***
Прохладный ветер обдувал лицо, а мелкие капли дождя тихо ложились на плечи, смешиваясь с запахом мокрого асфальта. Это ощущение всегда действовало на меня странно – будто стирало хаос в голове и возвращало к чему-то реальному.
Сигарета, почти догорев, обожгла пальцы. Я чертыхнулся, бросил окурок на землю и растоптал его носком ботинка. В этот момент за моей спиной раздался скрип дверей. Я услышал, как кто-то вышел, но не стал оборачиваться.
– Чувак, я тебя потерял, – голос Адама вывел меня из размышлений.
Он подошёл ближе, встал рядом, облокотившись о стену. Его расслабленная поза всегда контрастировала с той настороженной энергией, что он носил в себе.
Я молчал, и он, похоже, не ждал ответа. Несколько мгновений мы просто стояли, вдыхая прохладный воздух ночи. Но наша тишина не продлилась долго: к нам подошли Итан и Аарон.
– А чего вы тут без меня? – со смехом проговорил Итан, заложив руки в карманы и весело посмотрев на нас.
Аарон, как обычно, не сказал ни слова. Он только достал пачку сигарет, извлёк одну и прикурил, аккуратно сложив зажигалку обратно. Этот парень был настоящей загадкой – он говорил настолько редко, что создавал вокруг себя какую-то тихую магию. Как будто каждое его слово весило больше, чем у остальных. Я часто ловил себя на том, что пытался его разгадать, но в итоге просто принимал это молчаливое присутствие.
– Я всего лишь вышел покурить, – пожал плечами я, слегка повернувшись к друзьям.
– Почему ты не сказал мне про отца? – спросил Адам, склонив голову набок.
В его голосе слышалось не обвинение, а скорее искреннее удивление.
– Я решил, что Эллисон сама тебе расскажет, – произнес я спокойно, стараясь не выдать внутреннего напряжения.
– А я думал, что ты знаешь, – протянул Итан, будто обдумывая что-то важное.
Рядом раздался тихий смешок Адама.
– И ты туда же, – сказал он, закатив глаза, – А я вам свою жизнь доверяю, – добавил он с широкой улыбкой, ткнув меня пальцем в грудь. – А тебе, между прочим, свою сестру.
Я замер, чувствуя, как слова Адама словно задели какую-то струну внутри. Я уставился на него, пытаясь осознать услышанное. Он что, серьезно? Видимо, выражение моего лица говорило само за себя, потому что Адам громко рассмеялся.
– Она знакома с тобой всего два месяца, – проговорил он уже тише, но с какой-то заботой в голосе. – Но такой счастливой я её не видел со смерти мамы.
Эти слова ударили меня сильнее, чем я ожидал. Я почувствовал, как в груди что-то неприятно сжалось. Адам похлопал меня по плечу, словно пытаясь смягчить тяжесть своих слов.
– Не просри это, – добавил он, глядя мне прямо в глаза.
Я кивнул Адаму, стараясь скрыть волну эмоций, нахлынувшую после его слов. Глубоко внутри я знал: причинять боль Эллисон – последнее, что я мог бы сделать. Она была для меня чем-то большим, чем просто девушка.
Слишком быстро стала для меня важной. И, чёрт возьми, мне это нравилось. Мысли о том, чтобы прекратить наши отношения, даже не мелькали в голове – я не хотел и не мог представить, что потеряю её.
***
Адам снова куда-то исчез, оставляя меня в одиночестве среди шума и людских разговоров. Итан, как всегда, не терял времени даром – его внимание уже переключилось на новую цель. Он наклонился ближе к женщине с идеально собранными тёмными волосами и элегантным бежевым платьем, но внезапно, словно вспомнив что-то, метнулся ко мне.
– Двести баксов на то, что она, – он указал на неё пальцем, взгляд его горел уверенностью, – Сегодня окажется в моей постели.
Я усмехнулся, чуть покачав головой. Это был Итан в своём лучшем проявлении – вечно азартный, самоуверенный, с бесконечным запасом дерзости.
– Пятьсот на то, что откажет, – бросил я, скрестив руки на груди.
Споры у нас были обычным делом. Деньги в таких случаях не были важны – куда ценнее был сам процесс, возможность доказать свою правоту. Итан кивнул, принимая вызов, и вернулся к женщине, уже сияя своей фирменной улыбкой.
Я оставил его с очередной авантюрой и направился к бару. Атмосфера вокруг меня будто плотнее стала: шум голосов, звон бокалов, мелькающие силуэты гостей. Подойдя ближе, я жестом подозвал бармена – парень, судя по всему, был местным профессионалом. Он быстро понял, чего я хочу, и налил мне виски, даже не спрашивая, сколько льда добавить.
Я взял стакан и мгновенно осушил его одним глотком. Горечь напитка обожгла горло. Оставив на стойке несколько купюр – больше, чем требовалось, – я развернулся и направился в сторону туалетов.
Перед этим пришлось уточнить у одного из официантов, куда идти. Место было огромным, с длинными коридорами, и я определённо не хотел заблудиться. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что меня начинают раздражать даже эти мелочи: люди, шум, необходимость выяснять, где что находится.
Когда я начал подходить к тускло освещённому коридору, звуки голосов вдруг вырвались из общей какофонии вечеринки. Сначала я не обратил на это внимания, но через мгновение слова, сказанные резким и знакомым голосом, заставили меня остановиться.
– Отпусти меня! Мы с тобой расстались, что ты здесь забыл?! – голос Эллисон пробился сквозь шум вечеринки.
Он звучал напряжённо, почти гневно. Я замер, чувствуя, как сердце внезапно сжалось. К ней кто-то пристаёт? Чёрт, кто посмел?
– Детка, ты была самой лучшей, я хочу всё вернуть, – сказал мужской голос. Уверенный, даже наглый.
Моё тело напряглось. Парень говорил так, будто считал, что имеет право на эти слова, будто может просто взять и вломиться в её жизнь. Это был кто-то из прошлого? Бывший? Мои мысли закрутились, и я шагнул ближе, оставаясь за углом, чтобы не быть замеченным.
Её голос дрожал, но не от страха, а от ярости. Я услышал, как она продолжила:
– А я не хочу, – голос Эллисон дрожал, но в нём звучала сталь. – Ты пытался убить меня в порыве своей злости, преследовал, угрожал и манипулировал. Ты ублюдок, Мэтт!
Мэтт? Имя показалось мне смутно знакомым, но я не успел углубиться в размышления. Внезапно раздался её испуганный визг, пронзающий мою грудь. Адреналин мгновенно хлынул в кровь, и я бросился вперёд, больше не думая, только действуя.
– Захочешь, – грубо проговорил парень, его голос был полон презрения. – Если придётся, силой заставлю. Ты, сучка, ещё пожалеешь.
В тот момент я увидел, как он заносит руку, готовясь ударить её. Сердце сжалось в ярости, и я одним быстрым движением перехватил его запястье, не давая ему довести намерение до конца.
– Она вроде сказала тебе, что не хочет, – выплюнул я, вкладывая в голос всю накопившуюся злость.
Мэтт дёрнулся, пытаясь освободиться, но я лишь сильнее сжал его руку, выкручивая её так, что он согнулся, зарычав от боли.
– А ты ещё кто? – прошипел он, глядя на меня исподлобья.
Я приблизился, чувствуя, как ярость кипит внутри.
– Если ты не свалишь отсюда прямо сейчас, то я стану твоим сущим кошмаром, – сказал я тихо, но так, чтобы каждая буква врезалась ему в мозг.
– Уолт, что случилось? – раздался за моей спиной голос Итана.
Я быстро обернулся и бросил на друга короткий взгляд.
– Выкинь отсюда этого придурка, – бросил я, с силой передавая Мэтта в его руки.
Итан изучающе посмотрел сначала на меня, затем на Эллисон. В его глазах мелькнула тень осознания, и он кивнул. Без лишних слов он схватил Мэтта за локоть и, невзирая на его сопротивление, потащил к выходу, бросив:
– Не вздумай возвращаться.
Когда их фигуры исчезли за поворотом, я наконец обернулся к Эллисон. Она стояла у стены, её плечи дрожали, лицо было бледным, но в глазах читались сразу три эмоции: удивление, страх и благодарность.
– Ты в порядке? – спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягче.
Она кивнула, но руки, которыми она обхватила себя, выдавали напряжение. Я медленно подошёл ближе, давая ей время.
– Ты со мной. Тебе ничего не угрожает, – добавил я, чувствуя, как моя злость сменяется искренним желанием защитить её от всего, что может причинить боль.
– Спасибо… – робко произнесла она, её голос прозвучал тихо, но так, словно эти слова имели для неё особую значимость.
Я почувствовал, как она слегка передёрнула плечами, будто всё ещё пыталась согреться или сбросить напряжение последних минут. Её рыжие волосы, чуть растрепавшиеся, мягко касались её лица.
– Я же говорил, что со мной тебе безопасно, лисичка, – произнёс я, снимая пиджак.
Он был немного тёплым от моего тела, и, накинув его на её плечи, я отметил, как она вздрогнула от неожиданности, но тут же благодарно сжала края пиджака своими тонкими пальцами.
Она выглядела одновременно уязвимой и невероятно притягательной. Этот контраст сводил меня с ума. Сердце бешено билось в груди, и я понял, что больше не могу сдерживаться.
Я сделал шаг ближе, сократив оставшееся между нами расстояние. Она посмотрела на меня снизу вверх, её глаза были наполнены усталостью, удивлением и чем-то ещё, чем-то, что заставило меня забыть обо всём.
Медленно, будто боясь её напугать, я поднял руку и осторожно убрал прядь волос, которая упала ей на лицо. Её дыхание стало немного быстрее, а взгляд задержался на моих губах. Это был миг, когда весь остальной мир исчез. Только мы, только это напряжение между нами, которое невозможно было игнорировать.
Я наклонился и сначала слегка коснулся её губ своими. Они были мягкими, чуть тёплыми, и этот первый, почти невесомый поцелуй заставил мурашки пробежать по всему телу.
Она не отстранилась, и это придало мне уверенности. Поцелуй стал глубже, медленнее, но с каждым мгновением он наполнялся страстью. Я чувствовал, как её руки нерешительно коснулись моей груди, а потом обвили мою шею, притягивая ближе.
Каждое движение было наполнено эмоциями – нежностью, желанием, благодарностью, и даже чем-то больше, что я пока не мог осознать.
Её аромат обволакивал, а тепло её тела пробивалось сквозь ткань пиджака. Этот момент был настолько настоящим, что я потерял ощущение времени.
Когда наши губы разомкнулись, её взгляд был немного затуманенным, дыхание сбившимся, а на губах играла слабая, почти невидимая улыбка. Я коснулся её лица ладонью, проведя большим пальцем по её скуле.
– Лисичка, ты… – начал я, но замолчал, потому что слов не хватало.
Она прижалась ко мне, спрятав лицо на моей груди, и этот жест говорил больше, чем могла бы выразить любая фраза.