Глава 8
Через три дня ситуация не изменилась. Граф приезжал каждый день. И каждый раз слышал отказ. Она не желала его слышать, видеть и разговаривать.
Он начал даже сторожить ее возле дома. Но все было безрезультатно.
Через неделю отец опять попытался затронуть запретную тему за завтраком.
– Сегодня опять приезжал твой муж.
– Он мне не муж, – категорично заявила Саманта.
– Но он твой муж. Ты не можешь убегать от него и от реальности вечно. Рано или поздно вам придется встретиться. Я тебя не узнаю. Куда подевалась моя воительница, сорванец, хохотушка и девушка, уверенная в себе и знающая все про вся?
– Я тут. Только нет желания сражаться, отстаивать себя и свое мнение. Да и смеяться нет повода.
– Что же у вас произошло?
– Отец, ты обещал не спрашивать! – упрекнула она его.
– Хорошо. Хорошо. Всему свое время.
– Отец, мне лучше уехать.
– Куда? И зачем?
– Я хочу поехать к тете Моли в Италию. Она уже давно в гости зовет.
– Ты убегаешь от мужа. Но от себя ты не убежишь. В этом доме ты в безопасности, – заверил ее отец.
– Папа, ты сам говорил, что Алекс не успокоится. Поэтому я хочу уехать. Он каждый день приезжает. Сколько это будет продолжаться?
– Я не понимаю тебя. Что случилось? Что произошло между вами? В чем он провинился? – нервничая, спросил отец.
– Папа, мне лучше уехать, – спокойно заявила Саманта.
– Дочка, решать тебе, но не торопись. Давай обсудим эту тему позже.
Прошла еще неделя. Но ситуация не улучшилась. Алекс все так же ежедневно приезжал, а Саманта отказывалась с ним видеться.
Саманта не могла забыть того, что произошло в конюшне. Ее выворачивало от произошедшего. Она не могла забыть слова мужа, его напористость и грубость. Его поступок причинил боль. Но это была не физическая боль. Она куда более острее и больнее.
– Как он мог? Как он мог? – задавалась она вопросом. Боль и обида, унижение и разочарование – все смешалось воедино.
За все это время она не проронила ни одной слезинки. Но темные круги под глазами говорили о бессонных ночах и внутреннем переживании.
Отец больше не мог спокойно смотреть на состояние своей дочери. Его сердце разрывалось на части.
***
В доме Крайзстоунов ситуация была не лучше.
Алекс, как загнанный лев в клетке, не мог найти себе места. Дома обуревали воспоминания собственного падения, а в конторе работа валилась из рук.
Жена отказывалась с ним встречаться. Он сдержал свое слово и не шел вразрез с ее желанием. В обществе она не появлялась, из дому не выходила. На письма, оставленные для нее, Саманта не отвечала. Со слов отца, она их жгла, не открывая.
Светская жизнь претила. Это общество, которое является его частью, полно предательства и лжи. Он, как осел, попался на удочку. Поверил наговорам и клевете. Его падение было худшим из возможных.
Алекс пытался выяснить, кто же был автором той злосчастной записки. Этот клочок бумаги ему дорого стоил.
Но выяснить «доброжелателя» так и не получилось.
Днями, как в тумане, коротал время, а вечерами напивался до безумия. Утром с чугунной головой ехал в контору, где всем работникам становилось еще хуже от вспыльчивости и придирок хозяина.
Клариса не узнавала своего сына. Его будто подменили. После отъезда Саманты он фактически не был дома, а если и был, то с бутылкой бренди в кабинете. Напивался до беспамятства. Несколько раз она начинала разговор с сыном, но Алекс отказывался что-либо рассказывать.
– Мама, я не хочу обсуждать эту тему. Скажу только, что очень виноват перед Самантой.
И, не желая больше продолжать беседу, покидал комнату, тем самым еще больше тревожа мать.
Алексу было невыносимо находиться в доме. Все напоминало о жене. Мучаясь угрызениями совести, граф однажды не выдержал и зашел в комнату Саманты. Все в комнате дышало ею. Тут витал ее запах и даже слышался голос. Погрузившись в воспоминания, он подошел к зеркалу и взял ее гребень. Представил, как она проводит им по своим длинным шелковистым волосам, как они скользят и распадаются волнистыми локонами. Легкая улыбка тронула лицо графа.
– Сынок, – послышался голос матери в комнате, – я не могу смотреть, как ты мучаешься. Тебе просто необходимо поговорить с женой и попросить у нее прощения.
– Она не простит меня, – печально проговорил он.
– Что же такого произошло между вами?
– Она меня никогда не простит.
С болью в глазах, Алекс положил гребень на столик и покинул спальню жены.
Утром следующего дня, заканчивая завтракать в привычном одиночестве, Клариса приняла решение действовать.
– Так продолжаться больше не может. Надо что-то предпринимать. И дело надо брать в свои руки.
Поднимаясь со стула и направляясь к двери, она столкнулась с дворецким.
– Госпожа, мистер Вайтленд пришел.
– Грум, – воскликнула графиня, – ты меня напугал. Разве можно так неожиданно появляться?
За открывающейся дверью появился Шарп.
– О, дорогая Клариса! Вы великолепны, как всегда, – проговорил он, целуя протянутую руку графини.
– Вы так галантны. А я как раз направлялась к вам, мистер Шарп.
– Я, наверное, даже догадываюсь, зачем.
– Саманта! Алекс! – одновременно проговорили Клариса и Шарп.
– У нас одна беда, и ее надо решать, дорогой Шарп.
– Да, Клариса, я, собственно, за этим у вас. Так продолжаться больше не может. Саманта сама не своя. Все время сидит дома, никуда не выходит, ни с кем не общается. Она делает вид, что все хорошо. Но у нее глаза побитой собаки и загнанной лани. Больно смотреть. Я ее такой никогда не видел. Даже после смерти моей жены Саманта была сильнее и крепче. Она была для меня опорой, поддержкой, моим спасательным кругом. Хотя ребенок тогда потерял мать. Она спасла нас двоих, вдохнула в меня жизнь. А сейчас я не узнаю свою дочь. И бессилен ей помочь. Она ничего не рассказывает, молчит. Но что-то произошло между ними. Самое страшное – она вознамерилась уехать в Италию, к своей тете. И не хочет ничего слышать.
– У меня ситуация не лучше. Уверенный, стойкий, сильный мужчина стал превращаться в пьяницу. А самое страшное – в нем угасла жизнь. Он тоже ничего не хочет говорить о случившемся. Избегает любого общения, но и наедине с собой не очень ладит.
– Похоже, у нас одни и те же симптомы. Значит, и лечить их будем одинаково.
– Нашим детям надо встретиться и поговорить. Им необходимо прояснить свой конфликт.
– Согласен.
– Шарп, у меня есть идея. Сегодня из Австрии возвращается моя кузина Оливия, крестная мама Алекса. Так вот, она ежегодно устраивает бал в честь закрытия сезона, но в этом году она обещала устроить бал в честь свадьбы Алекса и Саманты. На свадьбу она не успела приехать. А вот на балу в их честь они обязательно встретятся и будут обязаны играть роли супругов. О проведении этого бала было уже объявлено. Долг чести требует. И воспитание обязует. А после бала все гости обязательно едут на три дня в загородное поместье поохотиться, – проговорила графиня, чуть ли не хлопая в ладоши.
– Но сезон еще не окончен, и для охоты рано, – с уверенностью знатока заявил Шарп.
– Шарп, оставьте эти условности. У нас мало времени. Вы сами сказали, Саманта собралась уехать. Не охота – так рыбалка, не рыбалка – так пикник или деревенские соревнования. Что-то придумаем. Ждать нет времени и сил.
– Рыбалка, пикник и конные прогулки.
– Точно. Надо все продумать и подготовить. Особенно детей. Но любым способом необходимо, чтобы они на балу были оба. Алекса я возьму на себя. С ним, я думаю, проблем не будет. Главное – уговорить Саманту. Но ее вам придется взять на себя.
– Я постараюсь. У нас нет выхода.
– Значит, у нас много дел. Надо еще рассказать хозяйке, что у нее через два дня бал, а потом еще и пикник. Вот Оливия удивится своим планам, – с игривостью и твердым намерением действовать проговорила графиня.
– Вы гениальны, Клариса.
– Не стоит благодарностей.
И фиктивные родственники обрадовались своей идее.